Истинная ледяного альфы. В плену у зверя

Женщина вздохнула.

– Значит, он еще не определился? Просто постарайся задержаться в его постели как можно дольше, слышишь меня? Ради всех нас. Чем ближе ты к нему подберешься, тем выше шанс, что нам удастся сбежать. Я приду к тебе завтра, если получится.

Она встала и пошла к двери, но я спохватилась и окликнула ее.

– Подожди. Как тебя зовут?

– Мирая. А тебя?

– Камилла.

Она кивнула.

– Постарайся, Камилла. От тебя сейчас слишком многое зависит.

Сказав это, Мирая ушла, а я услышала, как вновь щелкнул замок в двери и тяжело вздохнула. Вытерла слезы и притянула к себе колени.

Я снова осталась одна в комнате, и теперь еще в большем смятении. Потому что, как бы мне не хотелось этого признавать, но Мирая в чем-то была права… То, что она предлагала, вызывало у меня отторжение, но это был мой единственный способ сбежать. Если я войду к нему в доверие, однажды я выберусь отсюда и смогу вызволить других. Какой еще у меня был выбор? Молча терпеть его насилие, а потом и сотен других оборотней в течение десяти лет? Да проще будет спрыгнуть из окна и похоронить себя в снегу!

Я уронила голову на колени и зажмурилась. Если Эдар когда-нибудь решит вернуть меня к другим пленным девушкам, я и в самом деле лучше спрыгну в окно. Может мне повезет, и я смогу выбраться. А даже если замерзну насмерть, это будет лучше, чем умереть под одним из этих оборотней…

Но пока у меня есть шанс выйти отсюда живой, я буду бороться. Физически я абсолютно бессильна против Эдара, а значит нужно действовать хитростью. Пусть он думает, что владеет моим телом, но я не позволю ему меня сломить.

Однажды это чудовище за все заплатит… Настанет день, и я за все ему отомщу.

ГЛАВА 8

Эдар

Эта волчица из новеньких не дает мне покоя. Не выходит из головы, преследует в мыслях. Напоминает мне о том, что я уже долгие годы пытаюсь забыть.

Она слишком похожа на нее. Выражением глаз, голосом, движениями… Прошло так много лет, что я почти забыл, как она выглядела, но стоило мне увидеть эту Камиллу, как в мыслях сразу вспыхнул образ моей истинной. Она могла бы сейчас выглядеть именно так…

Сходство так велико, что даже мой зверь просыпается рядом с ней, рвется наружу и пытается разглядеть в ней ту, которая нужна нам обоим. Ту, кем она никак не может быть.

Я продолжаю твердить себе это, но все равно вижу в ней мою потерянную пару. Мою Аяну… Это имя остается горечью на языке, незаживающей раной на сердце. Ее больше нет. Ее уже не вернуть…

Моя истинная давно мертва. Я потерял ее безвозвратно так же рано, как и обрел. Мне было всего семнадцать лет, а ей не было и пятнадцати. Слишком юная, слишком невинная, слишком наивная… Слишком непорочная для такого, как я.

Лучше бы я никогда не встречал ее, лучше бы она осталась в своей стае и прожила счастливую жизнь. Я забрал ее и погубил. Заставил скитаться со мной по лесам, думая, что в состоянии о ней позаботиться. Никогда еще моя излишняя самоуверенность не стоила мне так дорого.

Я доверился не тем и чуть не лишился жизни, но мои враги оказались безжалостны. Они оставили меня на волосок от смерти, но все еще живого. И я выжил, движимый лишь желанием найти ее, даже не подозревая, что, оставив мне жизнь, они лишили меня чего-то намного более ценного.

Они забрали у меня мою пару… Я потерял ее, так ни разу не познав ее тела. Она была слишком юна, и я ждал. Ждал… Думал, что у нас впереди вся жизнь. Как же я жестоко ошибся.

Прошло столько лет. Если бы она была жива, я бы нашел ее. Она бы нашла меня. Она бы не стала скрываться. Но сколько бы я ни искал, все тщетно. Вот уже пятнадцать лет как я живу без нее, и теперь я точно знаю, что она мертва.

Я и сам мертв.

Без нее все в этом мире померкло для меня. Годами я просто скитался в ее поисках. Злость на себя, на свою опрометчивость не давала мне покоя, но вместе с тем я понимал, что будь в моей стае безопасно, я бы смог сразу привести туда свою пару и тогда она бы не пострадала. Всего этого можно было избежать, если бы я не родился в проклятой Луной стае!

Я стал одержим этой мыслью, и с тех пор все мои усилия были направлены только на то, чтобы сделать стаю ледяных волков безопасной для истинных пар.

Я стал Альфой после череды жестоких поединков, в которых я искал не столько победы, сколько смерти. Я был готов отдать свою жизнь, потому что больше не видел в ней смысла, но именно это отчаяние, эта готовность ко всему давали мне силы. Я побеждал. Побеждал из раза в раз пока не возглавил стаю, и тогда я начал воплощать в жизнь свой план.

Что отличало нашу стаю от сотен других? Да, у нас не рождаются волчицы, но ведь ледяные волки так же, как и остальные, находят свою пару. Находят и покидают стаю, ведь никто в здравом уме не приведет свою истинную туда, где она станет спусковым крючком для похотливых самцов. Я понимал, что в первую очередь нужно сделать так, чтобы истинные пары членов стаи стали неприкосновенны. Чтобы стая пополнялась, а не уменьшалась.

Если я что-то и понял за свою жизнь, так это то, что любой волк – неважно из какой стаи, – готов по-настоящему что-то делать только ради своей истинной. До этого все стимулы оказываются попросту недостаточными. И как только в моей стае стали селиться истинные пары, все начало стремительно развиваться: строительство, удобства, развлечения… Всего за десять лет поселение изменилось до неузнаваемости. Волки, которые раньше довольствовались малым, хотели сделать жизни своих пар комфортными.

Вопрос безопасности истинных волчиц стоял остро, и я принял необходимые меры. Во-первых, стаю пришлось разделить на два лагеря: те, кто обретал свою пару, переселялись вглубь поселения в собственные дома, а те, кто ее еще не обрел, оставались в крепости и не имели права проходить в охраняемую зону. Для них приходилось постоянно поставлять волчиц, и пока таким образом удавалось сохранить в стае мир. Правда волчиц все равно не хватало, и мои волки время от времени нарушали правила: уходили в разгул и насиловали человеческих женщин.

Проблема была в том, что не каждая человеческая женщина способна пережить связь с оборотнем. Иногда они пытались убежать, из-за чего звери их просто разрывали, иногда не выдерживали в процессе. Все это оборачивалось проблемами для стаи. По словам Леона полиция до сих пор расследовала эти нападения. Мне это не нравилось, но я понимал, что пока в стае недостаточно волчиц, все это будет продолжаться. Контролировать сотни волков можно, только дав им все необходимое внутри стаи. Поэтому я сделал единственное, что мог – усилил охоту на волчиц.

Не только участил набеги на окрестные стаи, но и отправлял группы в самые дальние концы континента в надежде, что таким образом можно будет увеличить количество истинных пар. Среди похищенных волчиц нет-нет да и находились пары моих волков. Пока что их было слишком мало, но я не оставлял попыток. Если большинство волков в стае будут парными, вопрос уже не будет стоять так остро.

Когда среди последних пойманных волчиц не нашлось ни одной истинной, я разочаровался. В последнее время все время не везет. Иногда у меня складывается ощущение, что моя стая и в самом деле проклята Луной…

Я строил в голове план очередного набега. Думал лишь о том, где добыть еще больше волчиц, и не сразу заметил ее. Чуть не прошел мимо, но потом…

Мой зверь встрепенулся, и что-то сжалось в груди. Это так глупо, что мне хочется смеяться от иронии, но на секунду я подумал, что это она. Даже принюхался, надеясь наконец уловить запах, которого мне так не хватало.

Бессмысленные пустые надежды. Эта волчица может и была похожа на мою потерянную пару, но пахла совсем не как она. И зовут ее иначе. Но отчего-то, только взглянув на нее, я уже не мог перестать о ней думать. А когда я осознал, какие желания она во мне вызывает, уже не мог игнорировать ее.

Я думал, что уже никогда не захочу никакую женщину. Раз повстречав свою пару и создав с ней связь, оборотень может быть только с ней… Со смертью пары связь рвется, но чувства никуда не уходят. Я был связан со своей истинной, и я не должен больше никого хотеть.

Не должен, но хотел… Я хотел ее, и в этом не было сомнения.

Нет, не просто хотел. Я еще никогда не чувствовал такого острого желания овладеть волчицей, такого нетерпения, такого опьяняющего дурмана. Все пятнадцать лет с тех пор, как я лишился своей пары, я не испытывал ни намека на похоть ни к одной из пойманных волчиц. Среди них было много красивых. Очень много. Но мой зверь даже не смотрел в их сторону. А Камилла разожгла во мне такое сильное пламя, что оно начинает выходить из-под контроля.

Когда я увидел ее с другим, меня накрыла такая ярость, что я готов был там же размозжить ему голову, но не успел: задушил его раньше голыми руками. Зверь был в бешенстве, требовал крови, и в тот момент было все равно, что я убил своего же волка. От мысли, что он прикасался к ней, у меня сводило челюсти. И нестерпимо хотелось покрыть ее своим запахом. Пометить ее. Показать всем, чтобы даже приближаться к ней не смели…

Я едва дождался ночи.

Мой волк обезумел от ее близости. Она так сильно похожа на Аяну, что зверь не оставлял попыток соединиться с ее волчицей. Прощупывал ее звериную ипостась, но не получал ответа. Пытался раз за разом, подначивая меня продолжать, пока в какой-то момент я не осознал, что трахаю ее бесчувственное тело.

Я сделал это с ней. Довел до такого. И от этого осознания мне стало так… Черт его разберет, что я почувствовал, только было такое ощущение, что мне в грудь снова вонзили кинжал и нещадно вертели им. Невыносимо.

Ума не приложу, что в ней такого, но она вызывает во мне бесконтрольную бурю эмоций. В этом не было никакого смысла. Я ведь никогда не знал жалости. Но, глядя на ее беззащитное замученное тело, на долю секунды я пожалел, что сорвался. Пожалел ее… А потом сам себе усмехнулся. С каких пор я стал таким сентиментальным?

Она что-то делала со мной, и это настораживало. Лучше мне поскорее утолить свое желание и избавиться от нее. Какое мне дело до очередной пойманной волчицы? Тем более до такой, как она! Мне еще не доводилось видеть настолько слабого оборотня. Она едва на ногах держится, и я даже не ощущаю в ней зверя. Она даже обернуться не может, хотя браслет я с нее снял. В любое другое время я посчитал бы ее бесполезной и отдал бы на потеху бойцам, пока они ее не прикончат. Долго она все равно не продержится.

Вот только даже при мысли об этом глаза наливаются кровью, зверь угрожающе рычит, и я понимаю, что ни черта не отдам ее никому. Оставлю себе пока не пойму, что с ней делать дальше. Ее тело сводит меня с ума, но мне не нравится, что рядом с ней я теряю голову. Зверь берет надо мной верх, и я не могу устоять. Я просто не могу устоять перед ней… Она слишком похожа на нее.

Наверное, поэтому ее слезы и крики приходились мне как ножом по сердцу. Неприятно. Болезненно… Даже зверь реагировал на это какой-то странной тревогой. Мой зверь, жестокость и хладнокровие которого всем в этой стае прекрасно известны! Если бы не сводящее с ума желание, я бы не смог игнорировать ее мольбы. Меня будто разрывало на части. Я не хотел ее слез, но я не мог устоять перед ее телом. В тот момент я больше ни о чем не мог думать. Зажал ей рот рукой, чтобы ей не удалось разжалобить меня своими рыданиями, и взял то, что так хотел.

Я думал, что утолю свой голод и покончу с этим, но с первым же толчком понял, что я захочу ее еще. Это какое-то наваждение, какая-то болезнь, но чем больше я ее брал, тем больше хотел. И от того, что я не чувствовал ее отклика, желание становилось только невыносимее.

Хотелось нащупать наконец ее волчицу и подложить под моего волка. Хотелось овладеть ею полностью. Сделать совей без остатка во всех ипостасях, во всех гранях. Мне жизненно необходимо было подчинить ее себе… И когда я покидал ее, игнорируя странное щемящее чувство при взгляде на ее испуганное замученное лицо, я уже понимал – я приду к ней снова. Дам ей немного восстановиться и приду, потому что не смогу по-другому.

Хочет она того или нет.

ГЛАВА 9

Всю ночь я спала беспокойно, то и дело вздрагивала, просыпалась и с ужасом смотрела на дверь, ожидая, что она вот-вот откроется, и я увижу горящие в темноте алые глаза.

Из-за этого, когда комнату озарил солнечный свет, я все еще чувствовала себя разбитой. Между ног до сих пор все болело, и я с трудом встала и привела себя в порядок.

В дверь постучали, и я напряглась, но поздно сообразила, что Эдар стучать бы не стал. Он ведь хозяин… Наверняка считает, что я – его собственность, и он вправе врываться ко мне когда пожелает.

В комнату, снова заранее предупредив о том, что собираются войти, прошли все те же трое парнишек. Один из них быстро убрался и даже вынес из ванной мое мокрое платье, второй занялся камином, а третий собрал со стола пустые тарелки и заменил их новыми блюдами. И когда я увидела, что стол был накрыт на двоих, у меня похолодело все тело.

Не успели они выйти, как дверь снова открылась и на пороге предстал он. Я почувствовала его появление, вздрогнула, ощущая на себе его пробирающий взгляд, но не пошевелилась. Осталась сидеть на кровати и разглядывать узор на ковре.

Эдар прошел в комнату и остановился в нескольких шагах от меня. Он ничего не говорил, но у меня пылала кожа от его прямого взгляда.

– Сядь за стол, – наконец приказал он.

Я так же молча встала и, не глядя на него, прошла к столу. Сев, я уставилась в свою тарелку и лишь краем глаза увидела, что Эдар подошел и сел напротив. Не хотела, да и попросту не могла смотреть на него после того, что он со мной сделал.

– Ешь.

Я мысленно усмехнулась. Было такое ощущение, что он пытался полностью меня контролировать. Даже есть я должна была, когда он прикажет, а не когда сама захочу… И хоть он и требовал подчинения, я чувствовала, что попросту не могла сейчас это делать. Мне было не до еды. И уж тем более я не могла есть под его взглядом. Горло будто сжалось в тугой комок, и даже при желании я не смогла бы ничего туда протолкнуть. Даже смотреть на еду было противно, хоть местные повара явно старались. Блюда вновь выглядели изысканно. Интересно, так для всех готовят, или мне вместе с одержимостью Альфы досталось еще и особенное меню?

Я продолжала смотреть в свою пустую тарелку, пока не вздрогнула от угрожающего рычания. Только тогда подняла на него взгляд и тут же пожалела об этом. Его лицо было вновь искажено в хищном оскале, и мое сердце предательски забилось, выдавая страх.

– Я не собираюсь ждать, пока ты упадешь в очередной голодный обморок. Ешь или я заставлю тебя.

Меня накрыла волна раздражения. Я стиснула кулаки и злобно уставилась на него.

– Тогда заставляй. У тебя это прекрасно получается.

Эдар сжал губы, а я вновь была готова треснуть себя по лбу. Ну почему я просто не могу сдержаться? Проклятье, лишь бы он не разозлился… лишь бы не разозлился…

Я бросила мимолетный взгляд на его сжатые кулаки, на которых выступили вены, и сглотнула. Поздно… Кажется, разозлился.

Я отвела взгляд и постаралась смягчить ситуацию.

– Я упала в обморок не от голода, – пробормотала я. – Я много съела вчера и сейчас не хочу.

– Вот как? – обманчиво спокойно сказал он. – Тогда не трать мое время впустую. Иди сюда.

Я застыла, но вскоре вновь вздрогнула от рычащих ноток в его голосе.

– Иди сюда, Камилла!

Медленно встала и подошла к нему, а он резко потянул меня и усадил к себе на колени. Шумно выдохнул, стиснул мое бедро сквозь платье и опалил горячим дыханием мое лицо. Он пробормотал какие-то ругательства, а потом прижал меня теснее к себе так, что я почувствовала под собой его возбужденный член.

Эдар приподнял подол моего платья, жадно провел рукой по оголившемуся бедру, а потом раздвинул мне ноги и запустил руку прямо под белье. Я вздрогнула и поморщилась, когда его пальцы проникли в меня. Там до сих пор все болело.

Эдар застыл, а потом снова начал двигать во мне пальцами, отчего я стиснула зубы и сдавленно пискнула. Больно…

Он зарычал и резко убрал руку. Схватил за подбородок и заставил посмотреть на него.

– Ты издеваешься надо мной? – прошипел он прямо мне в губы. – Я дал тебе на регенерацию больше восьми часов! За это время можно было новую конечность отрастить!

Я сжалась и прикусила губу, отчего взгляд его хищных глаз тут же приклеился к ним. Он зарычал, взял меня за затылок и приблизил к себе.

– Проклятье… – прошептал он. – Тебе же хуже…

Он накрыл жестким поцелуем мои губы, так сильно прижимая мое лицо к своему и так напирая, что у меня не было выбора, кроме как открыть рот и впустить его в себя. Эдар рыкнул, проникая глубже языком, не оставляя мне и шанса на сопротивление.

Все мое тело онемело, пока он жадно изучал мой рот, его руки на моем лице обжигали, а твердый член продолжал упираться в бедро. Он целовал меня без остановки, пока я не поняла, что не дышала уже целую вечность. Только тогда он слегка отпустил меня, а я сделала судорожный вдох и вновь оказалась в плену его губ и языка.