скачать книгу бесплатно
Глаза маленькой мисс Ван дер Меер расширяются до размеров бейсбольных мячей, отчего я смеюсь во все горло. Не знаю, представила ли она потрошение свежевыловленной рыбы, куриный помет или жизнь без бутиков. В любом случае ее ждет все это вместе. Представляю, как она обтянет свои аппетитные бедра в шуршащие болоньевые штаны. Это самая подходящая одежда для ходьбы по сугробам, потому что другая промокнет за пару минут.
– Ты рос с моей мамой и стал фермером? – уточняет Мередит, с сомнением подняв бровь идеальной формы, и отодвигает от себя пустую тарелку. Уголки моих губ приподнимаются, когда я вижу, как на лице девушки появляется здоровый румянец. Теперь она выглядит более живой. – Маркус Монтгомери, кто же ты такой?
Я наклонюсь вперед настолько близко, что чувствую на своем лице ее теплое участившееся дыхание. Боги, как мило она смущается! Мне стоит остановиться прямо сейчас. Она ребенок, сирота.
–Большая тайна за семью печатями, – хмыкаю я.
И тебе ее не разгадать, девочка.
***
Почти всю зиму я жил без женщины, поэтому вечером я отправился в бар. К сожалению, мысли мои были заполнены дрожащими губками Мередит, ее глазами цвета бушующего океана, такими грустными и отчаянными. Боже… Не могу поверить, что согласился на эту идиотскую авантюру. Чем я могу помочь ей? Я с трудом находил общий язык с племянником, ставшим сиротой в четыре, а Мередит совсем не ребенок. Моих родительских навыков не хватит на восстановление сломанной психики девочки-подростка.
– Извините, здесь занято? – раздается над моим ухом слащавый женский голос, от которого меня передергивает.
Я поворачиваюсь и вижу тощую рыжую женщина лет тридцати с неприлично глубоким декольте, игривой улыбкой и вполне красноречивым взглядом. Накаченные губы накрашены яркой малиновой помадой, глаза густо подведены черным карандашом, а огненные волосы туго затянуты в высокий хвост. Женщина одета в черное обтягивающее платье, полностью расшитое пайетками. Ее сиськи так и норовят выпрыгнуть из встроенных чашечек, и это ее не смущает. Наоборот она наклоняется еще ближе.
Я ухмыляюсь, понимая, что вечер закончится приятно.
– Для прекрасной леди я всегда найду местечко, – хрипло шепчу я.
Когда она садится, я кладу ладонь на ее бедро. Марси, или Мейси, или Марли не возражает и даже чуть раздвигает ноги, позволяя мне продвинуться дальше.
Славно, даже стараться не придется.
Глава 3
Мередит
Несмотря на конец марта, белоснежный снег покрывает скалистые вершины гор и деревья. Приехав в Вайоминг, я поняла, почему Маркус заставил меня надеть два свитера и теплое пальто. Глупо, что не взяла теплые вещи из Англии. Кто же знал, что придется переезжать в горы?
За долгие часы поездки с Маркусом мы перекинулись парой односложных предложений. Мне было неловко смотреть на него после того, как я увидела полуголую даму, выходящую из его номера. Он, одетый лишь в черные джинсы, чуть ли не силой выпроваживал ее утром, пока я из своего укрытия рассматривала голый торс Маркуса и его черно-белые татуировки. Честно говоря, никогда не видела так близко обнаженных мужчин. В школах, где я училась, в основном было разделение на мальчиков и девочке, поэтому с противоположным полом я встречалась редко. Но, конечно же, я смотрела все части фильмов «Пятьдесят оттенков серого», в которых Кристиан Грей часто снимал рубашку. Грустно: я самая девственная девственница в мире.
Маркус живет не в самом Джексоне, поэтому перед тем, как добраться в его дом, мы заехали в магазины и приобрели все необходимое: свежие фрукты и овощи, молочные продукты и теплую одежду. В том числе, первые в моей жизни балоньевые штаны, пусть я и не видела смысла в покупке вещи на две недели. Скоро же снег растает, да? Маркус заставил надеть меня новые ботинки длиной до середины икр еще в машине: вдруг дорогу к дому замело.
Все еще не верю, как резко может измениться жизнь. Недавно я спокойно посещала лекции по макроэкономике в Англии, а сейчас буду жить с самым загадочным мужчиной, надеясь, что все же он не окажется маньяком или не продаст меня в сексуальное рабство. Идея, кстати, не такая уж и провальная. Искать меня не будут долго.
Пикап делает последний заворот направо, и мой рот шокировано приоткрывается от вида архитектурного шедевра посреди леса. Когда Маркус рассказывал про свой дом, я ожидала увидеть одноэтажное кирпичное сооружение с амбаром. Не ошиблась с одним: амбар здесь есть, но на него я не смотрю ни секунды, потому что все мое внимание сосредоточено на прекрасном двухэтажном особняке, облицованном фактурным серым камнем, с панорамными окнами в деревянных рамах на верхних этажах, двумя застекленными балкончиками и треугольной крышей с чердаком. Вылезаю из автомобилю, свежий холодный воздух наполняет легкие, отчего в груди начинает приятно покалывать. Ноги погружаются в хрустящий снег, и я замираю, пытаясь рассмотреть каждую деталь фасада.
– Нравится? – спрашивает Маркус, выключив двигатель.
– Безумно! – активно киваю головой, убеждая мужчину в правдивости своих слов. – Твой архитектор – настоящий гений.
Маркус хмыкает, словно я сказала нечто глупое, и я вопросительно поднимаю брови. Он достает ключ зажигания и, открыв водительскую дверь, объясняет:
–Это мой проект.
Я смущенно охаю и отвожу глаза. Невероятно, значит, он архитектор. Теперь я знаю хоть что-то. Возможно, вскоре смогу выудить побольше информации.
***
– Думаю, эта комната должна подойти. Я принесу тебе постельное белье и одеяло.
Маркус отдает мне комнату на первом этаже с панорамным окном, открывающим вид на зеленый лес, и собственным камином. Стены покрашены в бежевый, посреди стоит огромная двуспальная кровать на высоких железных ножках, а напротив нее висит плазменный телевизор с самой большой диагональю, которую я когда-либо видела. Ванная, к сожалению, не собственная. Помещение кажется безликим: нет ни фотографий, ни картин, ни другого декора, которым обставляют дома. После моего переезда мало, что изменится. Все мои семейные снимки и постеры сгорели.
– Ванная и туалет в конце коридор, на втором этаже есть бассейн с горячей водой и еще одна ванная, – Маркус указывает вверх и ставит мои сумки на пол. – Я живу там же, так что ночью весь первый этаж в твоем полном распоряжении. Ой, еще на чердаке есть спортзал, но он еще не доделан, хотя заниматься можно. Рядом есть небольшой душ.
Маркус собирается покинуть комнату, не дождавшись моего ответа, но я перехватываю его за запястье. От прикосновения к его горячей немного грубоватой коже мою ладонь пронизывает током. Ледяные глаза мужчины удивленно уставляются на место, где соединяются наши руки. Отскакиваю от него как ошпаренная, пытаясь не опускать глаза. Чувствую себя жалкой и зажатой. Не понимаю, что заставляет меня так нервничать. Тот факт, что он красивый мужчина? Или просто незнакомый человек?
– Кхм… я… – мямлю, переступая с ноги на ногу, – у меня будут какие-то обязанности? То есть не просто же мне сидеть в своей комнате и заниматься сутками.
Чувствую взгляд Маркуса на своем лице, однако все еще не решаюсь поднять взгляд. Мужчина откашливается и, поставив руки на бока, задумывается. Замечаю, как при каждом движении мышцы его рук напрягаются. Светло-серая футболка плотно обтягивает широкие плечи и грудь и оттеняет бронзовый оттенок кожи, и на левом предплечье вижу несколько цветных рисунков среди множество черно-белых. Алая роза с каплями крови и черными шипами обвивает руку. Пока взглядом блуждаю по его телу, шея и спина покрываются мурашками, дыхание учащается.
– Точно, – Маркус прочищает горло и пропускает волосы сквозь пальцы. – Раскладывай пока свои вещи, потом можем прокатиться на лошадях. Ты умеешь готовить?
Подняв глаза, хмурюсь и повторяю позу мужчины.
– У меня что, рук нет по-твоему? – вырывается у меня. Глаза лезут на лоб от шока. Я никогда не грублю, не отвечаю дерзко, потому что привыкла тихо отмалчиваться или игнорировать неприятные намеки. В этот раз язык опередил мозг. – Прости, я не хотела хамить.
Губы Маркуса изгибаются в легкой снисходительной улыбке, словно на моем месте он видел не меня, а срыгнувшего младенца, который умиляет всех вокруг. И мне совсем не нравится, что он воспринимает меня ребенком. Хочется топнуть ногой и обидеться, однако это как раз докажет правильность его отношения в мою сторону.
– Учитывая твое положение, я предположил, что тебе не приходилось что-то делать на кухне, – в голосе слышатся веселые нотки. Маркус пытается сдержать смех. Здорово, я еще и смешу его. – Прости меня, пожалуйста, Мередит.
Мое положение? В груди разливается раздражение, а в голове зреет план, как заставить мужчину пожалеть о своих словах. Он узнает, что я очень часто училась готовить на кухне в семейном особняке. Мои умения не заканчиваются на варке макарон или запаривании лапши. Сегодня я удивлю его настолько, что он проглотит свой язык вместе с намеком о моей недееспособности.
***
Надев утепленные лосины, спортивные штаны и новую теплую куртку, ухожу в амбар, где меня уже ждет Маркус. Он приготовил лошадь к поездке и вывел ее за поводья на выход. Животное высокое – мне сразу становится не по себе.
– Маркус, – осторожно зову. – Я немного боюсь, потому что ездила на лошади один раз, и то мне было восемь, а пони был едва больше меня.
Мужчина не отвечает, и я подхожу вплотную к лошади, протягиваю ладонь, что погладить животное, но не успеваю. Маркус обвивает руками мою талию, поднимает меня в воздух и усаживает в седло, как куклу. Пискнув, хватаюсь за поводья и перевожу дыхание, слыша его тихое хихиканье. Маркус садится позади, кладет руки на мои бедра, чтобы схватиться за ремни и управлять лошадью. Спина упирается в его твердую грудь, и мое сердце делает кувырок. Мужчина командует, и через секунды мы срываемся с места.
Всю дорогу мы молчим и наслаждаемся видами леса и холмов. От морозного ветра кожу лица покалывает, пальцы немеют даже в перчатках. Зад и бедра окаменели от трясучки в седле, было бы неплохо подвинуться, но тогда я окажусь еще ближе к Маркусу. Вдали виднеются дома и неоновые вывески из Джексона. Надо будет устроить настоящую прогулку по городу, посетить местные магазинчики с различными сувенирами, когда я решусь попросить об этом Маркуса. Не буду же я вечно сидеть в доме, иногда выбираясь во двор.
– Ты не замерзла? – голос Маркуса теряется на фоне шума ветра. Он тормозит лошадь, которую пару раз назвал Кларой, снимает одну перчатку и притрагивается к моей щеке. Я хочу отстраниться, но касание его горячих пальцев ощущается слишком хорошо. – Лучше возвращаться, а то утром твое лицо будет болеть.
Наши глаза встречаются – вздох застревает в горле и встает огромным комом, мешающим нормально дышать. В моих силах сделать лишь согласный кивок. Маркус опускает взгляд на мои губы, и я невольно их приоткрываю, втягивая ледяной воздух. Мужчина стискивает челюсти, и на его лице начинают ходить желваки. Вокруг нас появляется непонятное мне напряжение, которое почти можно почувствовать физически. Маркус первым прерывает зрительный контакт и, дернув поводья, заставляет Клару бежать обратно к дому.
На обратном пути он старается держать руки подальше от моих бедер, будто мог обжечься.
***
Когда мы вернулись, Маркус, не сказав ни слова, ушел во двор. Когда он расчистил подъездную дорожку от снега, принялся рубить дрова для растопки каминов. Тем временем я приступила к приготовлению ужина, воплощая свои планы по отмщению. Перебрав десятки рецептов моей голове и сопоставив их с продуктами в морозилке, решаю сделать стейк из говядины и подать его вместе с соусом беарнез, салатом из свежих овощей и воздушными булочками с сыром. Пока поднимается тесто и стейк томится в духовой печи, я смотрю в окно над раковиной, выходящее прямиком во двор, где работает Маркус.
Он снял куртку, оставшись во фланелевой рубашке в клетку и в футболке. Его грудь часто вздымается после тяжелого физического труда, изо рта выходит густой пар, несмотря на усилившийся холод, на лбу выступают капельки пота. Может, мне стоит принести ему куртку? Или хотя бы шапку и шарф? Вообще я должна заботиться о нем? Все-таки теперь я живу под его крышей. Я плохо понимаю людей – мне надо прямо говорить желания и просьбы, иначе я никак не помогу. Маркус ненадолго опускает топор и поднимает взгляд, словно чувствуя, что я наблюдаю. Быстро опустив глаза, возвращаюсь к еде.
Я заканчиваю как раз к тому времени, как Маркус разбирает дрова и принимает душ. В кухню он заходит с мокрыми волосами, прилипшими ко лбу, и с голым торсом, повесив рубашку на плечо. Стараюсь не таращиться, но пунцовый оттенок кожи на щеках и шее выдает меня с потрохами. Маркус отдирает с кожи заживляющую пленку, которую я не видела раньше. Возможно, недавно он набил новую татуировку. Мужчина точно решил забить левый рукав, и до этой цели ему осталось совсем немного. Пока он отвлекся, я успела рассмотреть полный рисунок. Строки на латинском, вытатуированные красивым шрифтом, переходят в реалистичного архангела Михаила с мечом, под ним та самая алая роза, ранее примеченная мной. Возле розы расположены скрестившиеся в схватке пистолет и кинжал, между ними виден огромный розовый грубый рубец. Оружие не закончено, как и грозовые облака, окружавшие его.
Уставившись в пол, достаю приборы и ставлю их на стол. Маркус помогает мне, раскладывает еду по тарелкам и садится напротив. Все еще полуголым, черт его побери.
– Выглядит замечательно, – одобрительно заключает мужчина.
Я ухмыляюсь, ожидая его реакции после дегустации. Маркус надкусывает сырную булочку, растерянно сводит брови на переносице, отрезает кусочек стейка и, пережевав, бормочет:
– Это охренеть как вкусно! Мер, ты волшебница!
Раньше мне никто не давал прозвище.
Я робко расплываюсь в улыбке и тоже приступаю к ужину, чувствуя на себе взгляд Маркуса, ушедшего за второй добавкой. Кусок в горло не лезет: не люблю есть при посторонних. В пансионах всегда отходила в сторону или в свою комнату, дома тоже предпочитала спальню или отдаленный угол кухни. Такое поведение началось после смерти бабушки и дедушки. Я начала заедать свое горе и очень сильно набрала вес. Одноклассницы решили поиздеваться и подкинули мне в кровать десятки фотографий поросят, на каждом было написано мое имя. Девочки-подростки бывают очень жестокими. С зависимостью от еды мне не удалось до конца справиться, как и окончательно вернуть худое тело. Тонкая талия осталась, но вместе с небольшим животиком и слегка полноватыми руками по меркам девятнадцатилетних богатых девчонок. Возможно, мне из-за этого некомфортно рядом с таким красивым мужчиной.
Маркус накрывает мою ладонь своей, привлекая к себе внимание.
– Слушай, я не кусаюсь, не обижаю, не распускаю руки, – спокойно говорит он. – Это твой дом на ближайшие полгода, так что не стесняйся. Тебе должно быть уютно. Пожалуйста, не бойся меня, ешь спокойно и делай, что хочешь.
Я кусаю нижнюю губу, натянуто улыбаюсь и интересуюсь:
– Могу завтра в бассейне поплавать, например?
Маркус заливается хохотом.
– Конечно, детка, – он слегка сцепляет наши пальцы и поглаживает внутреннюю поверхность моей ладони. – Я завтра утром буду работать, так что спокойно плавай, сколько душе угодно.
Он произнес это с непривычной моим ушам лаской и заботой, и в груди защемило. Я с удовольствием съела все свою порцию, не боясь его взгляда или осуждения за слишком «большую» порцию. Маркус любезно предлагает убрать грязную посуду со стола, а я отправляюсь спать. Уснуть получается только ближе к утру.
Глава 4
Маркус
Ландшафтные дизайнеры вновь облажались. Как можно сделать все противоположно тому, что я сказал, черт возьми? Голова гудит от недосыпа: за всю ночь я ни разу не сомкнул глаз. Мне было не по себе от мысли о том, как сладко посапывает Мередит в своей новой комнате. Я хочу думать о ней, как об отродье Сьюзен и Генри, людей, разрушивших мою жизнь, но получается хреново. Во время поездки на Кларе я боролся с желанием приобнять ее, уткнуться носом в ее мягкие светлые волосы, вылетевшие из-под шапки, и положить свои руки на ее бедра. Она прижималась ко мне так близко, что даже не помогла колка дров. После ужина пришлось попотеть на тренажерах.
– Дьявол… – стону я вполголоса.
Нельзя мне об этом думать. Ни на мгновенье!
Не могу сосредоточиться – чертежи плывут перед глазами. Сроки поджимают, а моя голова забита сексуальной девятнадцатилеткой. Утром, пока я готовил завтрак, чувствовал не аромат кофе, а только запах ее шампуня. Клубнично-персиковый. Плечи содрогаются от нервного смеха. Старик, тебе тридцать четыре, а ты нюхаешь шампунь молодой девчонки. Наверное, следует съездить в город, пока есть такая возможность и найти подругу на ночь. А что я буду делать в период гроз? Что, если я не сдержусь и поддамся порыву? Я не прощу себя и лишу ее единственного пристанища, где она может жить спокойно.
Мой кабинет отделен от бассейна лишь тонированными стеклянными стенами, и лестница, ведущая на чердак, не закрывает мне вид на него. Когда я составлял проект дома, такое расположение казалось удачным решением. Однако сегодня я начал очень сильно жалеть об этом. Мередит, осматриваясь вокруг, шагает к бассейну, как котенок. Ей меня не видно, зато я прекрасно вижу все. Легкий шелковый пеньюар с кружевами черного цвета резко контрастирует со светлым оттенком ее кожи, мягко облегает каждый изгиб.
Мне стоит отвести взгляд, но я этого не делаю и продолжаю наблюдать за действиями Мередит.
Она еще раз осматривается, кидает полотенце и телефон на плетеное кресло. Ее руки тянутся к поясу, а дальше все как в замедленной съемке. Тонкие пальцы девушки развязывают халатик – из-под тонкой ткани первыми показываются две вздернутые груди идеальной формы, прикрытые спортивным топом. Сквозь белый хлопок просвечиваются напрягшиеся от прохлады соски. Шумно втягиваю воздух через рот, мысленно крича на себя.
–Хватит пялиться… Боже… – хрипло шиплю и ерзаю на месте от дискомфорта, появившегося в штанах. Спазм ударяет в шею, и все тело изнывает в неодолимом желании. С губ срывается приглушенный рык. – Отвернись, Маркус!
Пеньюар падает с плеч, обнажая ключицы и руки. Когда Мередит снимает его полностью, я не могу угомонить участившийся пульс и блуждаю по ее телу, запоминая каждый сантиметр и жадно упиваясь красотой идеальных форм. Мередит не в бикини, а в мужских хлопковых боксерах, обрисовывающих плавные изгибы. Тонкая талии плавно переходит в широкие округлые бедра. Обычные плавки смотрелись бы не так горячо, как эти гребаные боксеры. Когда они намокнут, то я совсем разуверюсь в своей силе воле. На моем лбу выступает ледяная испарина, во рту становится неимоверно сухо. Мои глаза спускаются чуть ниже. Член возбужденно упирается в твердую ткань джинсов. Я почти кончаю от этого прекрасного зрелища.
Подойдя к ступенькам, Мередит проверяет температуру воды рукой, слегка подавшись вперед. Ее упругая попка смотрит прямо на меня, когда девушка наклоняется. Перед тем, как погрузиться в воду, девушку забирает волосы на макушке, подняв руки. Грудь вздымается и подпрыгивает при каждом движении и вдохе, дразня меня. Мередит ныряет в бассейн, и под толщей воды видны лишь голова и длинная шея. Пусть я больше не вижу полуобнаженную прекрасную девушку, фантазия не может остановиться и продолжает рисовать в голове непристойные образы и мечты. Мер делает круг, медленно рассекая воду.
Вдруг на столе начинает звонить мобильный. Мелодия привлекает внимание Мередит, и девушка с опаской оглядывается и, клянусь, уставляется на меня. С трудом разгибаю окаменевшие руки и отвечаю на вызов.
– Да, – рявкаю я, раздраженный тем, что меня раскрыли, или тем, что приходится наконец отвлечься.
– Па, привет, – на другом конце провода слышится голос Кайла. Черт, я сбил парня с толку.
– Прости, – закрываю глаза ладонью, пыхтя, будто пробежал кросс.
– Что-то случилось? Ты в порядке?
– Просто опять завал на работе, – а еще у меня стояк на маленькую киску, поселившуюся в моем доме. – Что ты хотел, парень? Не говори, что тебя отчисляют на последнем году обучения или что тебя арестовали. Снова.
Кайл неплохой парень, но ему слишком нравится адреналин после нескольких стопок бурбона, потому мне приходилось несколько раз приезжать в Бостон и вызволять его. А еще у него туго с посещаемостью, чем пользуются в университете. Декан под словами «вас могут исключить» маскирует «внесите пожертвования в мой карман». Он пользуется фамилией Монтгомери, зная, сколько у нас денег, а я позволяю это делать, чтобы Кайла не вышибли к чертям.
Кайл тихо посмеивается, я слышу, как он закатывает глаза.
– Пап, все хорошо, – уверяет он. Я воспитывал Кайла с восьми лет, и в Интернете писали, что дети не должны называть опекуна папой или мамой. Я должен был напоминать ему о том, кто я ему, но кто же устоял бы перед слезливыми осиротевшими глазками, умоляющими меня стать его отцом? По-моему, сейчас ситуация повторяется. Те же глазки, только Мередит не называет меня папочкой. Я совсем извращенец, если теперь очень хочу услышать такое обращение, произнесенное ее тихим голоском мне на ухо? – Просто хотел спросить, как ты поживаешь. Нашел ли ты себе кого-нибудь? Я все еще жду сестру или брата.
Я бросаю мимолетный взгляд на Мередит, которая перевернулась на спину и с прикрытыми глазами замерла на середине бассейна.
– Кстати, у меня есть одна новость. Это какое-то безумие, черт побери, – потираю ноющий пах под столом, чтобы хоть как-то снять напряжение, и разглядываю чертежи нового проекта, хоть как-то отвлекаясь.
– Ты меня пугаешь. О дай угадаю! Раз ты вспомнил про новость при упоминании ребенка, значит, ты все-таки обрюхатил какую-нибудь официанточку в баре у Лу или решил выбраться из захолустья, которое называешь домом? – Кайл цокает языком, явно ухмыляясь с озорным блеском в глазах.
Я смеюсь во все горло. Лу – моя первая подруга в Джексоне. Мы даже повстречались около месяца, но разбежались, поняв, что отношения не для нас. По крайней мере, в то время. Лу – единственная, кого я могу считать другом. Время от времени я захожу к ней в бар и подцепляю официанток или клиентов, за что получаю от Лу.
– Не угадал, – цокаю языком, все еще посмеиваясь. – Помнишь, я рассказывал тебе про семью Ван дер Меер, с которой дружили мои родители? – Кайл напряженно глотает и задерживает дыхание. Он прекрасно знает нашу историю с этой семьей. – Недавно Сьюзен и Генри умерли, а мистер Ван дер Меер завещал мне свою внучку.
– Эээ… что ты имеешь в виду?
Я хмыкаю.
– Этот старик написал в завещании, что девчонка не может пользоваться своими деньгами и имуществом до окончании бакалавриата, поэтому она временно переселилась ко мне, – объясняю я, хотя кто бы объяснил мне. – Не знаю, что он пытался сказать таким решением. Может, показать, что не налажали с внучкой, как с дочерью. Или боялись, что Генри выпросит у бедняжки деньги и растратит все наследство.
– И как она? – скептически спрашивает Кайл.
Горяча, как ад, чудесно готовит, с самыми красивым лицом, что я видел за всю свою жизнь, и с очень соблазнительными губами. Я откашливаюсь и говорю совершенно другое:
– Зашуганная серая мышка.
– Будь с ней полегче, па, – просит Кайл. – Расскажи еще что-нибудь. Как у тебя дела вообще?
Я открываю рот, чтобы ответить, но в этот момент Мередит вылазит из бассейна. Белье намокло. Спортивный топ прилип и стал второй кожей. Я вижу розовые затвердевшие соски под сырой белой тканью. Боксеры тоже просвечивают, и я понимаю, что на лобке нет ни единого волоска. Интересно, для кого она такая гладкая? У нее есть парень? Вряд ли. Она точно училась в школе с разделением на мальчиков и девочек. Я сам учился в такой, хотя меня это не сделало монахом.
Мередит вытирается, надевает халатик, покрепче запоясавшись и, проклятье, идет ко мне. Опускаю глаза обратно на чертежи и прячу стояк под столом, сдвинувшись ближе.
– Пап? – зовет Кайл. – Ты еще здесь?
Я не успеваю ничего ответить: Мередит стучится в дверь и заходит. Ее плечи часто поднимаются, с волос капает вода, щеки порозовели. Девушка дружелюбно улыбается и заходит внутрь, но не произносит ни слова. Ее глаза, обрамленные слипшимися от воды ресницами, осматривают мой кабинет с памятными работами и высоким стеллажом с книгами. В комнате ничего лишнего, но при этом это единственное «непустое» помещение в доме. Откашливаюсь, привлекая внимание Мер. Ее лицо вспыхивает, и Мередит шепчет:
