скачать книгу бесплатно
Дни тянулись невыносимо долго, до возвращения Игоря оставалось еще недели две, как минимум. А свекровь придумала новое развлечение для меня, теперь надо было вспахивать грядки. Да она ж меня так совсем доконает со своим огородом!
В конце недели Анастасия Яковлевна повезла меня в соседнее село на подпольную службу баптистов. По мне, так это паноптикум какой-то. Театр абсурда! И мне там было крайне некомфортно. Люди вокруг казались насквозь фальшивыми, постоянно улыбались, как блаженные, пели песни, читали молитвы и разбирали Библию, а затем коллективно обсуждали прочитанное. Мне было невдомек, как можно было мусолить одно и тоже, переливая из пустого в порожнее. Неужели они до сих пор не изучили эту книгу вдоль и поперёк?
А присутствие самой Анастасии Яковлевны придавало этим сомнительным сборищам сюрреалистичный вид. Чего ведьме делать в Доме молитв? И как это еще крыша не обвалилась на голову этой ехидной фурии, внутри которой я собственными глазами видела беса.
По дороге домой, я размышляла над тем, что они говорили.
«Бог есть любовь!». А если это так, то почему люди не могут любить друг друга просто, ни за что? «Бог есть правда и сила!». Такие слова рассчитаны на массы, но никак не на меня. Всё это самообман и иллюзорное счастье, как попытка сбежать от жестокой реальности, с которой они не в силах справиться, а потому уповают на Бога. Либо это тяжелое психическое расстройство, либо хорошо поставленный спектакль для достижения своих меркантильных целей. Человек так устроен, что ему нужно во что-то верить и вера у каждого своя. У кого-то это любовь и дружба, у других деньги и материальные блага, а у них это Бог. И если ты хороший оратор, то можешь придумать им хоть религию имени себя, правильное внушение поведет за тобой массы. Из этого следует, что всё это не более чем продуманная манипуляция и власть над народом. Дай людям идею и веру в нее, они пойдут за тобой, куда ты им скажешь.
Убедившись в том, что сегодня не будет ночного бдения у радиоприёмника, я отправилась спать. Силы мои иссякли после изнурительного дня на солнце в огороде и вечера, проведенного в обществе людей с отклонениями в психике или участников гротескной театральной постановки, я так и не разобралась.
На следующий день я поднялась рано и, наскоро позавтракав, отправилась на рабский труд, по велению своей белой госпожи. Копаться в огороде на восьмом месяце беременности было действительно тяжело. От такой работы не оставалось ни сил, ни эмоций. Каждый день я мечтала лишь об одном, чтобы Игорь с отцом вернулись скорее. При них она меня так не мучила, видимо, что-то они все-таки значили в этом доме.
День проходил, как обычно, я возилась руками в земле и разговаривала с ребенком, дабы скрасить скучную работу. В какой-то момент я поняла, что за весь день малыш ни разу не пошевелился. Я похолодела от страха, поднялась на ноги и стала гладить живот.
– Милый мой! Сделай маме одолжение, пошевелись.
Я стояла под палящим солнцем и с надеждой ждала реакции от ребенка, но так ничего и не почувствовала. Перепугавшись ни на шутку, я присела в теньке и решила отдохнуть. Но через пару минут ко мне подскочила Анастасия Яковлевна с дикими воплями.
– Чего сидишь?! Работа сама себя не сделает!
– Я присела всего на минутку. Что-то не так с ребенком, он не шевелится.
Я подняла на нее умоляющий взгляд, но она не унималась.
– Нашла мне тут причину. Вставай и за работу!
Её красивое лицо исказилось от злобы и превратилось в крысиную морду.
– Не стану! Больше не буду работать! Разве вы не понимаете, что ребенок не шевелится? А вдруг с ним что-то произойдет? Не буду я вопреки своему и его здоровью потакать вам. Хотите, делайте сами! – я вскипела как самовар, поднялась во весь рост и с вызовом посмотрела на свекровь.
– Ах так! Тогда собирай свои вещи и проваливай отсюда! Чтобы ноги твоей больше не было на пороге моего дома! Ты все поняла?!
Она кричала, как умалишенная, ее глаза метали молнии, а ноздри раздувались, как у дракона.
Я больше не собиралась слушать её вопли, быстро покидала вещи в чемодан и вышла за порог. Мне нужно было решить куда пойти, чтобы переждать там до возвращения Игоря. Единственная семья, которая могла меня приютить, проживала в доме напротив. Я направилась к ним и робко постучалась. Мне открыла Нина, хозяйка дома. Она встретила меня доброжелательной улыбкой, но заметив в моей руке чемодан, нахмурилась и с беспокойством заглянула мне в глаза.
– Здравствуй, Валерия! Что случилось?
– Здравствуйте! Прошу прощения за беспокойство, не могли бы вы приютить меня на несколько дней, пока Игорь не вернется?
– Конечно, проходи, не стой на пороге.
Она была маленького роста, с мягкими чертами лица и очень добрыми глазами, а приятная полнота создавала образ сердобольной тетушки, которая и накормит, и обогреет, и утешит в любую минуту.
Видя, что я сама не своя, она засуетилась:
– Может чаю? Вид, уставший у тебя. Небось, Анастасия Яковлевна загоняла совсем?
Нина проводила меня на кухню, где сидел ее муж Арсений. Он тоже был невысоким, плотного коренастого телосложения, такой же добродушный, как и его жена.
Я с благодарностью села за стол и только сейчас поняла, как сильно устала. У меня болело все тело, словно по мне проехался трамвай. Видимо, почувствовав, что теперь мы в безопасности, в животе мягко толкнулся ребенок. Я с облегчением вздохнула и совсем расслабилась.
– Что случилось, Валерия? Рассказывай!
Муж Нины обеспокоенно наблюдал за мной. В его взгляде было столько теплоты и участия, что слова сами полились из меня рекой.
– Я просто устала! У меня восьмой месяц беременности и мне тяжело весь день работать в огороде, а свекровь гоняет меня с утра до вечера и даже не дает передохнуть. Я так больше не могу!.. не могу подвергать себя такому изнурительному труду. Но разве она меня слушает?.. Выставила из дома, а кроме вас идти мне больше некуда. Спасибо вам огромное, что приняли меня, – я уже едва сдерживала слезы.
– Ну что ты, девочка! Отдохни, отсюда тебя никто не выгонит. Игорь должен скоро вернуться, а пока поживешь у нас. Вот же она ведьма старая!
Меня напоили чаем, накормили ужином и уложили на кровать. Только я прикрыла глаза, как со двора раздался шум. Нина пошла доить корову и прибежала с перепуганными глазами и криком на весь дом.
– Арсений! Что твориться-то?! У коровы вместо молока кровь идет! Она орет, как резаная, видно боль невыносимая. Что делать-то?..
– Что? Как так?.. Ах, она старая ведьма! Ну все, не жить ей подлой гадюке! – он в бешенстве выбежал на улицу и помчался через дорогу.
На крыльце своего дома стояла она – Ведьма Яковлевна. Глядя на Арсения, бегущего в ее сторону, она хохотала, как безумная. Калитка была закрыта, и он полез через забор, как вдруг, перекинув одну ногу, так и застыл на месте истуканом, не в силах пошевелиться.
– Ведьма! Ах ты, подлая ведьма! Спусти меня, гадина! – он только и мог, что кричать, срывая голос, но совершенно не двигаясь. Словно неведомая сила держала его, не отпуская.
– Да что ты, Арсений? Сам полез ко мне, сам и слезай. Приличные гости приходят только по приглашению и входят через калитку.
Её издевательский смех, как у гиены, разносился по всей округе.
Я стояла через дорогу и беспомощно наблюдала за происходящим. Не зная, как в такой ситуации поступить правильно, я разрывалась между желанием бежать на помощь и страхом сделать хоть шаг в ее сторону. Простым человеческим умом невозможно постичь, как она это делала. И тому было лишь одно объяснение, она самая настоящая ведьма! Эта приспешница дьявола управляла людьми, словно марионетками. Могла их заставить крутиться на месте, против воли, или замереть, как статуя.
– Тут ничего не поделаешь, Валерия. Лучше с ней не связываться. Арсений знал это и все равно побежал к ней, – отрешенно произнесла Нина, покачивая головой.
– Как же так, Нина?! Неужели он так и будет сидеть на заборе? Почему не спрыгнет, что его держит? – в отчаянии я заламывала руки, испытывая чувство вины за то, что произошло. Ведь это я пришла к ним и накликала на них беду.
– Спрыгнет, когда придет время. Все знают в селе, что от нее лучше держаться подальше. Она ведьма и не раз своим колдовством доводила людей до исступления и помешательства.
Нина была права, как только солнце полностью скрылось за горизонтом, Арсений смог слезть с забора. Анастасия Яковлевна так и стояла на своем месте, с ее лица не сходила змеиная улыбка. Она явно была довольна собой. Арсений же совершенно обессиленный медленно побрёл домой, будто из него всю энергию высосали. Ох, недоброе это дело людей так мучить.
Я осталась у соседей и помогала по дому, неоднократно замечая, как моя свекровь наблюдает за мной. Она ни разу не пришла и не попросила меня вернуться, да оно и к лучшему. Мне совсем не хотелось возвращаться во власть этой бабы-яги.
Спустя неделю наконец вернулся Игорь с отцом. Он сразу же пришел за мной, как только узнал, где я.
– Валерия! Почему ты не дома?
У него был такой растерянный и обескураженный вид, что я не решилась раскрыть ему истинные причины.
– Долго рассказывать. Просто мы с твоей мамой никак не можем найти общий язык, – расплывчато ответила я, стараясь не вдаваться в подробности.
– Ладно, неважно. Пойдем домой, завтра уже уедем отсюда. Главное, я вернулся и теперь все будет хорошо, – он взял мои вещи и сердечно поблагодарил Нину с Арсением. – Спасибо вам, что приютили Валерию, пока меня не было.
– Да что ты, Игорь! Все хорошо! Ты же сам знаешь, с мамой твоей не всякий сладит. Что ж мы нелюди какие что ли, разве могли не помочь девочке-то! – говорил Арсений, пожимая руку Игоря. – Всего доброго, Валерия, береги себя и ребеночка тоже! – он похлопал меня по плечу и отошёл в сторону.
Мы направились к дому, на крыльце которого стояла Анастасия Яковлевна. Она вышла не для того, чтобы встретить меня. Нет, в этом был сокрыт какой-то другой смысл. Свекровь как бы предупреждала меня, чтобы я держала язык за зубами, в ее глазах чётко читалась прямая угроза в мой адрес. Если я верно истолковала ее пристальный зловещий взгляд, то мне стоило опасаться её и более не создавать проблем.
Я даже не стала распаковывать вещи и просто закрылась в комнате. Игорь предупредил меня, что отъедет на пару часов, купить билеты на поезд. Я решила прилечь, моментально провалившись в сон. Меня разбудил какой-то шум, Игорь уже вернулся и собирал свои вещи. Значит, билеты куплены, и скоро мы поедем домой.
– Завтра с утра доедем до моей тетки на автобусе, а через несколько часов сядем на поезд.
Игорь избегал смотреть в мою сторону.
Я проснулась рано, внизу живота была странная тянущая боль, которая то хватала, то снова отпускала. Я подумала, что съела что-то не то или перенервничала. Мы позавтракали и, попрощавшись с отцом, отправились в путь.
Михаил Ефремович искренне переживал за меня и попытался немного приободрить меня добрым напутственным словом.
– Берегите себя! Пишите мне, – сказал Михаил Ефремович обнимая меня на прощание. – Не бери в голову, дитя! Все, что случается в нашей жизни уже предначертано где-то. Дай Бог тебе здоровья. Всех благ вам!
Отец Игоря был замечательным и очень добрым человеком. До сих пор не верится, что он мог жениться на этой злобной фурии. Что могло объединять двух настолько разных людей? У этой ведьмы же душа чернее ночи! Она пленила его своей красотой, заманив в сети, как коварная паучиха, и всю жизнь высасывает из него жизненные соки. Да не мне судить об этом.
В дороге я уже начала беспокоиться. Характер боли немного изменился, она постепенно нарастала по восходящей шкале, достигая своего пика, а затем сходила на нет. Я не понимала, что со мной происходит. Добравшись до тетки Игоря, я побежала в туалет, но безрезультатно. Это не было похоже ни на расстройство кишечника, ни на отравление, температура не поднималась и тошноты не было. Только боль становилось интенсивнее. Нас пригласили за стол пообедать. Но я не могла усидеть на месте и, все время извиняясь, бегала в туалет, который стоял на улице. Боль волнами накатывала на меня, время тянулось бесконечно, превращаясь в пытку. Я терпела из последних сил и молчала, как партизан на допросе, так никому ничего и не сказав. Тем более на меня никто и не обращал особого внимания и не интересовался моим состоянием. Я всерьез опасалась не только за свое здоровье, но и за жизнь малыша. Думала, может это Ведьма Яковлевна подсунула мне за завтраком свое дьявольское пойло, от которого меня так крючит, и теперь я превращаюсь в какую-нибудь горгулью? С неё станется!
Наконец время подошло, и мы сели на поезд. Приступы боли усиливались и стали более продолжительными, перерывы между ними значительно сократились, и я едва успевала переводить дух. Я боялась, что вот-вот потеряю сознание и попросила Игоря сбегать за провожатым. Его не было всего несколько минут, а меня уже разрывало от невыносимой всепоглощающей боли, из горла вырывались сдавленные стоны, воздух со свистом выходил сквозь стиснутые зубы. На моё счастье, в поезде была провожатая врач, которая провела беглый осмотр и сообщила, что я рожаю, уже идут потуги, и меня надо срочно снимать с поезда. Она передала на ближайшую станцию о роженице, и на вокзале нас ожидала карета скорой помощи. В срочном порядке меня отвезли в ближайший родильный дом. Конечно, я была напугана, но сейчас нужно было направить все силы на то, чтобы роды прошли успешно.
У меня в голове не укладывалось, что у тетки Игоря дома было столько женщин, и ни одна из них не поняла, что со мной происходит что-то неладное. Наверное, я сама виновата, что молчала до последнего, пытаясь справиться с болью в одиночку, чтобы не доставлять никому лишних хлопот.
Скорая неслась на предельной скорости. Не помня себя от мучительных схваток, я кричала, громче сирены. В родильном отделении меня встретила какая-то заспанная тетка, выдала мне страшное застиранное тряпье вместо одежды, с каким-то остервенением побрила промежность тупой ржавой бритвой и скомандовала:
– Полезай на вертолёт! – я в недоумении уставилась на неё. – Чего вылупилась? Всему вас учить нужно! Как ноги раздвигать, так всё знают, а как рожать так невинных овец из себя корчат, – от шока я на пару секунд даже забыла про боль. – Ну чего рот раззявила? Тебе особое приглашение нужно, что ли?! Залезайте, на гинекологическое кресло, мадам, и устраивайтесь поудобнее, ваш корабль отправляется в увлекательное путешествие, – с издёвкой произнесла она.
Акушеркой оказалась весьма корпулентная пожилая женщина лет шестидесяти.
– Рожай! – бросила она мне и вышла из комнаты.
Видимо навыками общения с людьми и элементарной вежливостью здесь никто не обладал. Я осталось одна, рядом никого. «В смысле, рожай?! Я что, кошка какая-то? Зачем тогда вообще нужно было везти меня в эту богадельню? Что значит «рожай»?! Можно подумать, без её никчемного совета я не знала, что нужно «рожать» и собиралась станцевать партию Одетты из «Лебединого озера», венчая уход нерадивой акушерки на пенсию, который она и пошла отмечать, бросив меня совершенно одну. Проповедник моей свекрови сейчас пояснил бы этой бессердечной кикиморе, что для таких, как она, в аду отдельный котел уготован». Со мной здесь обращались, как с бессловесной скотиной. Я негодовала, но это никак не помогало мне в родах.
Меня поглощала нестерпимая боль, и я кричала о ней на весь мир. Черт подери их всех, я не знала, КАК рожать! Когда тужится и как вообще это правильно делать! И я просто кричала… от боли, страха и отчаяния. В перерывах между схватками я стонала и звала на помощь, но никто не приходил. Мне лишь оставалось надеяться на то, что природа сама сделает свое дело, а мне главное держаться и оставаться в сознании. С каждой новой схваткой меня просто разрывало изнутри, и я не знала, как помочь себе и ребенку.
Наконец, врач хирургического отделения не выдержала моих душераздирающих воплей и прибежала узнать, что происходит. Она отыскала акушерку в одном из кабинетов.
– Что у вас там происходит? Может вы успокоите вашу роженицу?
– Да пусть себе орет, сколько влезет.
– Как же так? Что ж вы за нелюди такие?!
– Лиза, сходи проверь, что там! – сказала акушерка детской медсестре.
Медсестра вошла в родильный зал и сразу кинулась ко мне. Она успела поймать моего ребенка практически налету. Доля секунды и он оказался бы на кафельном полу.
Почувствовав невероятное облегчение, я обессиленно откинулась назад.
Медсестру звали Лиза Довлатова, именно она спасла моего малыша от неминуемой смерти и стала для меня олицетворением чуткости и милосердия. Её образ навсегда запечатлелся в моей памяти, она была моим ангелом с добрыми голубыми глазами, в обрамлении длинных золотистых волос. Лиза взвесила, обтёрла и бережно завернула ребёнка, а затем поднесла ко мне.
– Две тысячи пятьсот граммов. У вас здоровый мальчик. Поздравляю!
Я впервые взглянула на своё дитя, и меня накрыла волна невообразимого счастья. Это было потрясающее чувство, что не описать никакими словами. Я произвела на свет чудо! Мой сын! Он был таким крохотным. Его красное сморщенное личико было для меня самым прекрасным в мире. Я справилась! Я смогла! Так хотелось взять его на руки и прижать к груди, но было не положено. Лиза отнесла маленький кулёчек в соседнюю комнату за тонкой перегородкой и уложила в люльку.
Немного позже явилась акушерка, осмотрела меня и заявила, что у меня множество разрывов и нужно наложить швы. Это длилось мучительно долго, и я уже потеряла счет времени. Я очень сильно устала, роды отняли у меня все силы, но всё это уже не имело никакого значения.
Игорю уже сообщили о том, что у него родился здоровый сын. Я не могла видеть его лицо в этот момент, но думаю, что он был счастлив. В родильное отделение его, конечно, не пускали, чтобы не разводить антисанитарию, да и нечего мужчине делать в женском царстве. Он умудрился передать мне записку, в которой предложил назвать нашего сына Давидом, а также сообщал о том, что на дневном поезде уезжает домой за моей мамой.
С чувством выполненного долго и легкой улыбкой на устах я провалилась в глубокий сон.
Глава 5
Впервые я взяла своего малыша на руки только на вторые сутки моего пребывания в послеродовой палате. До этого его кормили сцеженным молоком других мамочек. Всех кормящих женщин заставляли вручную сцеживать лишнее молоко и относить медсестре, которая сливала всё в общую посудину, пастеризовала и разливала по бутылочкам. Готовые порции хранились в холодильнике, перед кормлением новорожденных молоко разогревали и кормили им всех, чьи мамы только разродились или по каким-то причинам не имеют молока.
Когда мне принесли его на первое кормление, я растерялась по неопытности, и соседки по палате подсказали мне, как правильно прикладывать ребенка к груди. Я с предельной осторожностью держала свое дитя и с необычайным трепетом разглядывала его.
– Мой маленький сладкий малыш! Ну и натерпелась же твоя мама в родах, – с моего лица не сходила счастливая улыбка. – Ты такой красивый! Я так тебя ждала. Ах, если бы ты знал, как мама тебя любит, – я с любовью смотрела на него и не могла наглядеться.
Он был мой, только мой и больше ничей. Я могла подарить ему всю свою любовь и ничего не ждать взамен, а он все равно любил бы меня как никто другой. Мой Давид был самым очаровательным малышом на свете, краснота на маленьком личике прошла и послеродовой отек спал. Мне так хотелось увидеть его полностью, взять его за ручку, но детей приносили туго спелёнатыми, как в коконах, и разворачивать их было нельзя. Я любовалась, как он с жадностью припал к груди и сладко причмокивал губками. От него исходил сладкий запах молока и детской присыпки. Мне хотелось крепко сжать его в своих объятиях и не отпускать, но я боялась сделать ему больно. Он был таким маленьким, таким нежным, что казался мне хрустальным. Я не хотела расставаться с ним ни на секунду, но кормление было строго по часам и ребенка приносили минут на тридцать, а потом сразу забирали в детское отделение.
Сложнее всего было свыкнуться с местными порядками. Всю мою одежду забрали еще перед родами, взамен всучили серую застиранную рубаху всю в прорехах, с вырезом до пупа и жуткий больничный халат, по виду будто в нем не одна бабка померла. Обувью нам служили дубовые тапки не по размеру, а нижнее бельё было под строжайшим запретом. Вместо трусов ежедневно выдавали ограниченное количество так называемых подкладных пелёнок, а на деле это были омерзительные коричневые тряпки, которым вернуть первоначальный белый цвет не помогало даже многократное кипячение. Это тряпьё следовало складывать в несколько слоёв и зажимать между ног или постоянно придерживать руками. Если они были заняты, то приходилось ходить семенящей походкой, чтобы не выронить окровавленные тряпки прямо на пол. Что касается личной гигиены, то с этим вообще полный ахтунг! Ни горячей воды, ни душа не было. В туалете один раз в день наполняли бак теплой водой, и мы вынуждены были подмываться прямо над унитазом, поливая себе из ковша. Для промывания ран в промежности, на полу возле унитаза стояла банка с раствором марганцовки. Об уединении во время водных процедур и справления нужды не могло быть и речи, так как замок на двери давно был сломан, да и тараканы не давали скучать.
Моё пребывание там несколько скрашивало общение с соседками по палате. Все делились опытом друг с другом, рассказывали, как справлялись со своими первенцами и помогали советами таким, как я.
На седьмой день нас с Давидом выписали. Я уже знала, что за нами приехали Игорь с мамой и привезли с собой вещи для ребенка. Они встретили нас с торжественными лицами, как и подобало случаю. Но я совсем не ожидала увидеть маму такой счастливой. Она принарядилась для такого случая, на ней был длинный осенний плащ цвета кофейного зерна, красивая легкая шаль на плечах и новые сапоги на невысоком каблучке. Но главным ее украшением была широкая искренняя улыбка. Мама казалась мне совершенно другим человеком, я впервые видела её такой. Она сразу же взяла Давида на руки и начала ворковать с ним.
– Это кто у нас тут такой красивый? Гляньте-ка на него, ишь серьёзный какой, бровки хмурит на бабушку. Да ты ж мой хороший, не узнал бабушку? Ну вот мы и встретились с тобой! Какой же ты у нас славный, – говорила она нараспев.
В её голосе слышались небывалая теплота и забота. Я даже не подозревала, что мама может быть такой мягкой и нежной с кем бы то ни было. Меня так растрогала эта картина, что я едва сдерживала слёзы от умиления.
– Мам, как это мило, что ты приехала нас встречать. Спасибо тебе!
– Так я же бабушка! Вон какой внук-то у меня! – с гордостью отозвалась мама.
Игорь стоял рядом и с интересом разглядывал нашего малыша, но на руки взять не пытался. Да мама ему и не отдала бы, она сама еще не нагляделась на своего внука.
– Мы сейчас поедем к моей сестре, там переждем до завтра, а оттуда отправимся домой. Билетов до нашего города на сегодня не было, – неловко оправдывался Игорь.
– Хорошо! – легко согласилась я.
– Как его здоровье? Что говорят врачи?
– Все хорошо! Малыш здоров.
Меня тронуло, что Игорь так беспокоился за сына. Меня это подкупило, и я подумала, что он будет хорошим отцом.
Дорога на поезде была не из легких, так как мы ехали в плацкартном вагоне. Я немного устала от шума и была благодарна маме, что все заботы о Давиде она взяла на себя. Через некоторое время Игорь попросил меня отойти с ним на пару минут.
– С мальцом все было хорошо? Как он после рождения? – несколько обеспокоенно начал он разговор.
