Пляшущие тени

И вот – уже пошла игра -

Природа празднует зарю:

Рождаться женщине пора…

Я тихо двери отворю,

Впущу прохладный шум волны

И запах увлажненных трав,

Звезду пленительной войны

Двух тел, живущих до утра.

А утром вдруг объемлет страх:

Сердца уже поражены,

И соль белеет на губах -

След пены схлынувшей волны.

                3.

Под самой крышей

Засыпая,

Твой шепот слышу,

Лиепая.

Шепнет средь снов

Судьба слепая:

Приедешь снова

В Лиепаю.

Монета

В Балтику упала,

Я жду ответа,

Лиепая.

Спрошу без слов,

В волну вступая:

Приеду ль снова

В Лиепаю?

Грусть

                маме

Мне хочется думать возвышенно.

Врываются в мозг, как в эфир,

Прожженные мысли и выкладки,

Столбцы опостылевших цифр.

Мне хочется сбросить обыденность,

Как нищей души торжество,

Забыться, чтоб вспомнить забытого

Осевший наплавленный воск.

Очнуться под чудными елками,

Где синий рассвет поутру

С подарками в ленточках шелковых,

Хранящих тепло милых рук.

Мне хочется снова стать искренним

До глупости от чистоты,

Чтоб мыслями правила истина -

И не у последней черты.

Ты, Жизнь, сложна. А мне б чего попроще…

Ты, Жизнь, сложна. А мне б чего попроще:

И хлеб – без пота, и любовь – без слез,

И в этот день – без листьев желтых рощу,

И в этот миг – без волн свинцовых плес.

О жизнь моя, дана ты как в насмешку:

Когда я рад, ты плакать мне велишь,

Когда вершу, вдруг сон мне веки смежит,

А плакать нужно – вечно рассмешишь.

А эта осень? Ну совсем некстати.

Зачем в березах нездоровый цвет?

Зачем угрюмо волны в берег катят?

И почему весь серый белый свет?

Ведь в жизнь мою ворвался бесконечный

Калейдоскоп движений, дум и чувств.

Мне осени на грусть ответить нечем,

И, если б даже мог я, не хочу.

Сегодня я хочу, чтоб хлеб – без пота,

Чтоб кровь – лишь в жилах, ты – всегда со мной,

Чтоб смысл жизни приходил не с почтой,

И чтобы – ни слезинки, ни одной.

Пусть давит тяжесть прежних поколений -

Я, как Антей, черпаю силу в ней.

Пусть их любви и ненависти пленник -

Как раз от этого я во сто крат сильней.

Да что мне осень, если я – столетья.

И что – разлука, если я – любовь.

Что смерть мне, если живы дети.

И что мне горе, если я – с тобой.

Но жизнь сложна, а мне б чего попроще:

Детей взрастить, с любимой умереть,

Чтоб хлеб – не сон, любовь – как солнце в роще,

И чтоб, как в песне, сердцем не стареть.

Синева

Синева за окном, синева.

Синий снег под темнеющим небом.

Был ли там я? А может, и не был.

Может быть, это просто слова.

Может быть это просто мечта,

Боль о несостоявшейся встрече,

Боль о дне, обещавшем мне вечер?

Впрочем, всё – суета-маета.

Синева на душе, синева,

Обрамлённая небом и снегом,

И Венеры неяркая нежность,

И отчаянье, будто снова.

И дымов, и столбов, и дорог,

С перестуком колёс подо мною,

Много этой промчало зимою,

Словно мыслей, рождённых не в срок.

Пролетело открытий и строк,

И плацкартных надуманных истин,

И невыплаканных сердцем исков,

Ледяных на перронах ветров.

Стала реже в душе синева,

Растворяясь – никчемная гордость –

В море слёз, в человеческом горе,

В бесполезных, ненужных правах.

Себе

Где этих яблочных рассветов

Соломенная благодать

И эти с тонкой прелью ветры,

Что на словах не передать?

В них и картофельное поле,

Что взрыл подпитый тракторист,

И лес, даров блаженных полный,

Роняющий свой первый лист.

А эти прежние мотивы

Сквозь бденья у ночных костров?

И те, что разум наш смутили,

Собою зажигая кровь?

Все это блажь.

Скажи, Серёга.

Все это – райские сады.

А нынче как-то так убого,

Что с Богом хочется на "ты".