Я не знаю, как правильно

Примерно таким же образом обстоят дела с собственным велосипедом (еще одна мечта детства), который я все собираюсь и никак не соберусь купить. И в отсутствие своего приходится тестировать пусть очень красивые, но чужие. Потому что есть в этой покупке что-то недоступное и очень дорогое. Настолько, что авто в кредит под бешеный процент оказывается дешевле, чем купить раму, два колеса и еще вот этот яркий и мелодичный звоночек на руле. А корзинка спереди уж так и быть не обязательна. Тем более что я сейчас все больше поглядываю на спортивные модели.

При всем моем скепсисе относительно индустрии потребления, есть покупки, которые в непростые времена служат нам поддержкой. Для одних это стакан апельсинового сока в кафе в центре («хотя бы это я пока могу себе позволить»). Для других – семейный ужин в ресторане («ничего что в долг, потом отдадим»). Для третьих – поход в кино с едой из Макдака, купленной на последние (это уже из личного опыта).

Возможно, поэтому в период кризиса наряду с сегментом доступных гипермаркетов и рынком коллекторских услуг растет сфера недорогих, доступных развлечений. Люди, как и прежде, хотят отдыхать. Главное, не забывать, где удовольствие, а где пресыщение от неуемного потребления. И когда в тягостных раздумьях о деньгах я иду в ванную, а там тот самый станок, понимаю, что, может, пока и не совсем Богиня, но перспектива точно есть!

Well I’m your Venus;

I’m your fire

At your desire.

Про лягушек

«Сидели пять лягушек на бревне. Одна решила спрыгнуть. Сколько лягушек осталось на бревне? Четыре? Нет, пять. Потому что желание не есть само действие». Из книги «В этом году я…» М. Дж. Райан.

Днем у меня было много важных дел. Так я решила вчера вечером. Пост в блог, презентация для встречи «Помогающий сторителлинг» 20 ноября, монтаж видео… Все ходы записаны в аккуратном txt-файле на рабочем столе. Мимо не пройдешь.

Вместо этого днем я смотрела на сосны, залив и корабли, меняла с мужем резину, жарила на огне картошку, овощи и шашлык, пила вино, болтала с сестрой и смотрела обзоры Bad Comedian на Ютьюбе. В файл в компе я ни разу не заглянула. Справедливости ради стоит сказать, что анонс встречи в Instagram я все же разместила. Но это капля в море моего персонального to do листа на субботний день.

Желание и планы не есть действие. Так бывает. Это нормально для обычных земных людей, а не героических персонажей. Нормально не съедать утром лягушек по совету Глеба Архангельского и перестать расчленять слонов. Хотя бы какое-то время. Дать себе время на сон, созерцание, ничегонеделание и чувствование.

Дать его себе самой. Не потому, что мама разрешила, обстоятельства сложились или эксперт-психолог рекомендовал. А потому что я в этом нуждаюсь прямо сейчас. Мне это надо. И я могу сама себе это дать.

Ну а лягушки… Из них, говорят, получаются отличные деликатесные блюда, если не торопить себя и знать, как их правильно готовить.

Жемчуга мудрости

Когда-то давно случилось в моей личной женской истории расставание. Тяжелое и болезненное, как и подобает любой утрате.

А через некоторое время, пережив шок, отрицание, обиду и гнев, вдоволь поплакав, и отгоревав, поняла, что настало время расставаться не только с воспоминаниями, но и с дорогими сердцу вещами. Блокноты и дневники с записями были отправлены в топку, плюшевые кошки переехали на ПМЖ в областной Музей кошки (удивительный, надо сказать, музей), вазы для букетов – в храм Александра Невского в Усть-Ижоре. Фото с жесткого диска ноутбука – в корзину. Одежда, особо навязчиво напоминавшая о былом, – в благотворительный магазин «Спасибо!».

Остались только бусы из жемчуга изумительной красоты. Черные, перламутровые и белые жемчужины переливались как что-то удивительное и не совсем земное. Кроме того, они подходили практически к любому платью, добавляя наряду ценности, а образу нежности и благородства.

Возможно, поэтому я так и не смогла с ними расстаться. Впрочем, и носить тоже не могла. Ибо негоже на свидания с новыми кавалерами в жемчугах бывшего возлюбленного ходить. Так и лежали они у меня в шкатулке. И носить не могла, и отдать рука не поднималась.

Наверное, так бы и хранились они у меня впрок, для моих будущих детей или внуков. Но однажды я наткнулась на цитату Наоми Ремен – известного в Америке психотерапевта. В своей книге «Благословение деда» она приводит такую метафору, которую иначе как жемчугами мудрости не назовешь:

«Устрицы очень чувствительны и нуждаются в раковине, чтобы себя защитить. Однако время от времени они должны раскрывать раковину, чтобы «вдохнуть» воду. Иногда вместе с водой попадает песчинка, которая больно ранит устрицу. Но эта боль не может побудить устриц менять свою природу. Медленно и терпеливо они закутывают зернышко песка тонкими полупрозрачными слоями, пока, со временем в этом месте боли и уязвимости не образуется нечто очень ценное и прекрасное. Жемчужину можно представить себе, как реакцию устрицы на страдание. А песок – это часть жизни устрицы.

Боль и страдание – это часть повседневной жизни человека. Иногда эти чувства становятся слишком сильными, чтобы мы могли не обращать на них внимания. И тогда наступает момент, когда мы понимаем, что не можем больше оставаться такими, какими мы были. Что-то внутри нас преобразует страдание в мудрость».

С тех пор я с большим удовольствием ношу это украшение без сожалений и стеснений. И даже не помышляю о том, чтобы кому-то его отдать. Потому что вместе с ним я присвоила себе не только боль потери, но значимость опыта, который с нею связан. Который добавляет ценности не только вечернему наряду, но и моей душе.

Помнить хорошее?

Нас часто учат видеть в прошлых отношениях доброе, светлое, хорошее.

Не держать на сердце обиду – она отравляет. Это вредно для душевного спокойствия и здоровья в целом. Психосоматика, знаете ли, не дремлет.

Учат этому в православии: «яко же и мы оставляем должникам нашим». Видеть доброе, светлое, хорошее. Видеть Бога в другом человеке.

Нас учит этому буддизм. Упаси бог, уйти из жизни с обидой на человека или не закрыв какие-то гештальты. В следующей жизни придется снова искать друг друга, находить и карму отрабатывать.

Нас учат этому набившие оскомину статусы в социальных сетях: «Не грусти о том, что это прошло. Улыбнись, потому что это было».

Нас учит этому героиня из фильма «Полианна». Видеть доброе, светлое, хорошее в любой ситуации.

Нас учат этому современная эстрада, кинематограф, психология.

Проживать боль, отпускать обиду, принимать свои эмоции и, как это ни странно, любовь к обидчикам. Потому что одним только волевым решением она никуда не уйдет. Ее нельзя взять и выкинуть в окно, как очередной «мудрый» совет более опытных, повидавших и полюбивших. Ее можно только принять и отпустить. Чтобы хранить в своем сердце доброе, светлое, хорошее.

Этому нас учит фильм «Ешь, молись, люби» с Джулией Робертс. Один из моих любимых с этой актрисой.

Нас мало учат только одному. Тому, как важно поев, помолившись и отпустив, встретиться с тем самым человеком, посмотреть в глаза и наравне с добрым, светлым, хорошим вспомнить… плохое. По-честному. Объективно. Для себя. Чтобы впредь никогда-никогда, ни на полшага, ни на полмысли даже не подумать о том, чтобы возвратиться назад.

Дружба народів или сеть с общим доступом

Когда мне было лет одиннадцать, нас с сестрой на лето отправили в дружественный город Донецк, к бабушке и дедушке. Потому что на Украине цветущие липы, фрукты, и тепло, а в военном гарнизоне за полярным кругом, где мы тогда жили, карликовые березки, ягель, сопки и холод. Мама ожидала, что мы приедем с загаром, новыми впечатлениями и витаминами. Мы вернулись с диагнозом гайморит, вшами и большой новостью: теперь мы верим в Бога!

Бабушка, мамина свекровь, взялась за детей севера всерьез, направив на нас все нерастраченные за год ожидания силы. На озере, где нас ежедневно загорали и купали, группа поддержки в лице бабушек-энтузиасток быстро поставила мне, как старшей, неутешительный диагноз – гайморит! Потому что говор у меня какой-то не такой, северный, да и насморк уже неделю. Словом, надо срочно лечить!

Победила дружба

В ближайшей детской больнице диагноз подтвердили и даже согласились полечить бесплатно, по дружбе. Наша бабушка-маляр некогда штукатурила там стены. Отныне первый месяц летних каникул каждое утро меня оставляли там на процедуры. Кто знает, что такое промывание «кукушка», тот поймет…

Там же на больничных подушках и сетчатых металлических кроватях-гамаках я довольно скоро подружилась со вшами. Или они со мной. Отношения развивалась стремительно. Вши плодились и размножались быстро. Настолько, что вскоре дружба стала носить характер экспансии, и они перебежали к моей младшей сестре. Гайморит отошел на второй план. Отныне все силы бросили на выведение вшей. Уксусным раствором, так, что аромат от волос был на весь двор, вычесыванием гребешками и расческами, аптечными лекарствами и бог знает, чем еще.

А между лечением гайморита и выведением вшей я читала книги. Наряду с произведениями школьной программы пролистывала и то, что попадалось дома. Например, детскую христианскую литературу вперемешку с книгами свидетелей Иеговы. Мне было интересно все. Поэтому через два месяца школьных каникул я уже знала наизусть «Отче наш», молилась перед сном, неплохо знала Ветхий и Новый завет. При этом, как и положено в лучших образовательных учреждениях, теория подкреплялась практикой: по воскресеньям нас с сестрой водили в детскую воскресную школу.

Также пару раз нас водили во дворец спорта «Дружба» напротив дома. Там в теплой и дружеской атмосфере собирались свидетели Иеговы. Было шумно, многолюдно и, кажется, даже весело. Вместе со взрослыми мы пели песни, листали брошюры, принимали какие-то подарки.

А получилось это!

Получив нас с сестрой обратно, мама узнала про приобретенный (разумеется, еще на севере), но уже успешно вылеченный гайморит, вшей, остатки которых предстояло вычесывать еще минимум месяц, и то, что мы с сестрой приняли Господа нашего Иисуса Христа в свое сердце.

О чем в тот момент думала мама, мне неведомо. Возможно, в уме разворачивались картинки зарождающейся секты в рамках отдельно взятой ячейки общества.

Мама была не против Бога, но и не очень за. В младенчестве нас даже крестили, но дальше дело не пошло. Поэтому она искренне недоумевала, почему отныне за обед дети благодарят какого-то Бога, когда готовила она. Как ей объяснить, я не знала. Свидетельствовать против себя не хотелось, лжесвидетельствовать тоже. Поэтому я просто ушла в подполье и отныне молилась про себя, перед сном.

Спустя годы, когда мне было лет двадцать, я стала снова открывать для себя, что есть Бог, церковь и вера. Освоила православные ритуалы и церковный дресс-код, стала различать иконы и глубже понимать жития некоторых святых. Что свечу за здравие – в круглый подсвечник, накрашенной в церковь ни-ни, и прикладываться к иконам во время таинства причащения – тоже. Знаю некоторые молитвы, но довольно неумело повторяю в храме «Символ веры».

Пока не долетает

Я редко вспоминаю про гайморит, еще реже про вшей (тьфу-тьфу-тьфу), но очень часто про то, где начиналась моя вера. Бабушка с дедушкой по-прежнему молятся перед сном. Книги свидетелей Иеговы ушли в отставку. На стене рядом с нашими детскими фото – православные иконы.

Периодически я звоню в Донецк. Последний год чаще, чем раньше. В районе дворца спорта «Дружба» нынче отнюдь не дружеская атмосфера. Настолько, что ни я, ни мои родные из России ехать туда пока не рискуем.

По телефону бабушка говорит, что братья из церкви иногда помогают им финансово. Что за братья, из какой именно церкви, я не уточняю. Мне все равно, главное, что «все хорошо, к нам пока не долетает и деньги есть». Надеюсь, что есть. Потому что без помех туда сейчас долетает только молитва. Регулярно. В оба конца. Единственная сеть с общим доступом, которая работает без сбоев.

Солнце в сердце

Ясным мартовским днем я шла забирать сестру из школы. На мне были джинсы, синяя дутая куртка и солнечные очки Gucci, купленные на Крите за четыре евро. Внешний вид девушки не ведической и даже не православной.

Мои ноги торопливо перебегали Невский проспект, обгоняя по встречке пешеходов. В ту же секунду мой гуманитарный ум пытался понять, что значит размазать налоговый вычет в следующем периоде. Дебет с кредитом не сходился. Буквы в голове категорически отказывались принимать в свою компанию цифры. Я нервничала.

Встретив сестру, я получила в придачу ее одноклассницу-подружку. Два ребенка по цене одного. Почти реклама мультибрендового магазина. И тут навстречу он… Высокий, красивый, с насыщенным восточным загаром и в голубой куртке «Adidas», цвета весеннего питерского неба. Явления, в общем, редкого, но приятного.

Он сказал, что мы позитивные и, кажется, что-то еще. Из-за слепящего глаза солнца было не видно, не слышно.

Комплименты не то чтобы подкупали. Они не были манипуляцией менеджера по продажам очередного новомодного ритейла. Его слова простые, но в то же время приятные, шли от сердца. Он говорил искренне, и я это чувствовала. Звучало искреннее восхищение, дружелюбие, теплота и даже, не побоюсь этого слова, любовь. Та самая, которая бывает, когда, например, занимаешься любимым и значимым делом.

«Это все Великий пост», – подумала я, продолжая щуриться. – «Оказывается, отсутствие в холодильнике колбасы и каша вместо свинины добавляют +100 к карме моего природного обаяния».

Он сказал, что распространение знания – благое дело. Я согласилась. PR-менеджер в моей голове проснулся, потеснив буквы-цифры, и подключился к беседе. Он тоже считал распространение качественной, проверенной информации достойным занятием. Теперь нас было пятеро. Дети немного смущенно стояли рядом и щурились на солнце.

Он спросил, люблю ли я жития святых и протянул книгу в хорошем добротном переплете. Я уважала любые жития любых святых и спросила, сколько? Он сказал, сколько не жалко, и я заплатила, сколько не жалко. Он что-то нам пожелал, а я пожелала ему просто счастья. В лучших традициях ведического лектора Торсунова.

На том и разошлись. Без проповедей и обращений в «единственно правильную веру». От нашей встречи в душе у меня остались приятное послевкусие, и лучик солнца, похожего на те места, из которых происходил загар незнакомца. От солнца к солнцу. От сердца к сердцу.

Любовь с пельменями и без

Путь к сердцу некоторых мужчин лежит через желудок. По крайней мере, в этом нас не устает убеждать современная реклама. Путь к сердцу некоторых женщин начинается с «люблю, шубу куплю» или «обещать весь мир и покупать мороженое». Дорога к моему сердцу начинается порой с самых разных отправных точек. Вот хотя бы с пельменей. Полуфабрикатных. Или даже вообще с их отсутствия.

Нет, я, конечно, много слушала про важность домашней еды собственного приготовления. Знакома с мнением ведических авторов и последователей православной традиции, которые уверяют, что готовить лучше самой и непременно с любовью. Как-то даже имела счастье беседовать на эту тему с женщиной-психотерапевтом. Как раз тогда, когда разрывалась между четырьмя заводами, тремя городами и необходимостью содержать дом и кухню по всем канонам домостроя. Пельмени, котлеты, щи-борщи… Увы, но как я ни старалась, сил на все не хватало. Именно психотерапевт тогда и назвала вещи своими именами: «Посмотри, ты же современная женщина…» В одной фразе она отразила суть вещей коротко и ясно. В глазах малознакомого человека я увидела себя, как есть. Современной, но крайне измотанной к своим 25 годам business woman, которой не зазорно иногда и полуфабрикаты приготовить.

Справедливости ради стоит сказать, что в моей родительской семье было не принято лепить пельмени. Зачем? Ведь можно купить в магазине. Меня учили шить, танцевать, немного рисовать, и плавать. А после школы и вовсе зарабатывать деньги и выживать в этом большом и неоднозначном мире. Кулинария затерялась где-то между языковой стажировкой в Лондоне и погоней за красным дипломом. Лепить пельмени меня так и не научили. Учила жизнь.

Да так, что вместо ведения блога, прогулок или встреч с друзьями я, как на конвейере, могла производить их десятками. Иногда даже с любовью и не без вдохновения. А еще вареники, сырники, котлеты, щи-борщи, блины-оладьи и даже торт «Наполеон». Было ли это настолько необходимо? Лично мне нет, ведь можно было купить в магазине. Но стереотипы «ты же женщина» и «ты ж хозяйка» обязывали. Если мужчине надо, значит, женщина должна. И вообще, какой же замуж без борща?

Зато спустя несколько лет, во время свидания с очередным претендентом на руку и сердце, я могла не без гордости упомянуть, что да, готовить я умею. Что уж скромничать: блины-оладьи, щи-борщи и даже пельмени. Впрочем, несмотря на обилие претендентов, сердце молчало. Может, потому что мороженое я ела редко, шуба уже была, а потребность выживать отпала, когда пришло осознание, что мир всегда был за меня, начиная с самого рождения.

И возможно, сердце молчало бы еще долго, если бы однажды на мою реплику про пельмени ручной работы я не услышала недоуменный ответ: «Зачем? Ведь можно купить в магазине…» Это была серьезная заявка. Настолько, что про «люблю, шубу куплю» можно было даже не начинать.

Сейчас я по-прежнему могу слепить котлеты или пельмени, сделать щи-борщи и блины-пироги. Иногда, когда есть вдохновение. А иногда и купить в магазине. А иногда вообще ничего не делать. И не то чтобы я обесценивала еду собственного приготовления или окончательно разленилась. Просто, когда пельмени в любви не главное, в пространстве близких отношений удивительным образом появляется место для чего-то большего.

А что, если…

«А что, если…» – три слова, обещающие много интересного.

А что, если лайкнуть фото того парня на сайте знакомств? Так я стала невестой и женой.

А что, если завести блог? Так у меня появились мои тексты, новые друзья и уйма впечатлений от поездок в блог-туры.

А что, если взять и уволиться с изнурительной и нервной работы? Так у меня когда-то появилось время на себя, свою семью и возможность понять, чем же я действительно хочу заниматься.

А что, если вместо разрозненных тренингов получить одно полноценное психологическое образование? Так я снова оказалась в роли студентки в институте, узнала о себе уйму нового и интересного. О других, кстати, тоже много чего узнала.

Впрочем, иногда «а что, если» бывают слишком уж любопытны, как, скажем, пятилетний ребенок. Их последствия оказываются коварны для взрослой жизни, а, бывает, вовсе уводят не туда. И тогда появляются нечистоплотные люди, сомнительные знания, начальники с деспотическими замашками, незадачливые кавалеры, коллеги с придурью. Вслед за ними: разочарование, боль, усталость и отчаяние. «А что, если…» становится «больше никогда!»

Но проходит время. Раны затягиваются. Дурь выветривается. Придурь забывается. «Больше никогда» уже не кажется таким БОЛЬШИМ и таким НИКОГДА, и напоминает о себе лишь названием аккаунта в Instagram Веры Полозковой. Его потихоньку теснит пофигистическая фраза «И че?» Вопрос, о который вдребезги разбиваются все логические аргументы. Он с могуществом воспитательницы детсада берет забившееся в угол «а что, если…» за руку. Выводит вперед. «А что, если…» сначала несмело поднимает глаза. Окидывает робким взором пространство. Через пять минут во взгляде появляется азарт. Через десять – огонь. Через пятнадцать уже вовсю пылает интерес, жажда приключений и новых идей. Три слова, объединившись в одну короткую, но многообещающую фразу, снова отправляются на поиск ответа на вопрос: «а что, если?..»

Проснулась

Обычно я просыпаюсь в десять. То есть, если я встала в 6:35 и приехала на работу к девяти – это еще не значит ровным счетом ничего.

В тот день было так же. Поэтому, когда я ехала от станции метро Гостиный двор до Приморской, нетрудно догадаться, что я делала. Я стояла в вагоне и сладко дремала, покачиваясь ему в такт.

Я продолжала дремать даже тогда, когда молодой человек за спиной сказал, что от меня приятно пахнет. Обычный такой, трезвый и адекватный парень. С виду не городской сумасшедший и не ловелас. Я сказала спасибо и продолжила дремать дальше. Даже тогда, когда уже приехала на конечную станцию и поднималась на эскалаторе.

Четверг. Почти середина шестидневной трудовой недели. Состояние рабочее и отнюдь не благостное. Внешний вид, мягко говоря, несовершенен. Волосы уже три недели просили стрижки и покраски. Ноги напоминали, что пора наконец сменить джинсы на юбку. Кожа лица уже несколько недель умоляла сделать что-нибудь с желудочно-кишечным трактом. Потому что даже тональный крем перестал справляться с многочисленными высыпаниями. Да и зимний пуховик нужные изгибы фигуры не подчеркивал. Но обо всем этом я тогда не думала. Потому что спала.