скачать книгу бесплатно
– Смотри. Если что, скажешь Прохору, он мне позвонит. Хотя… Мы ж в Кремле, тут и так твой любой каприз исполнят. – Дед улыбнулся. – Романовы-то, говорят, уже были?
– Да.
– Ну и славно… Ты уж не подводи меня, Лёшка, не вздумай сбегать отсюда, – дед хмыкнул. – А то знаю я тебя!
Он имел в виду то обстоятельство, что в детстве я очень не любил болеть и даже с температурой норовил выйти из своей комнаты, а уж когда стал постарше, сбегал из дома.
После ухода деда ко мне вернулась Вика.
– Леська с тобой хочет поговорить, – она прижала свой телефон к моему уху.
Вот уж тут на меня обрушился поток милых романтических нежностей. Было очень приятно! Под конец Алексия заверила, что обязательно прилетит в выходные, а уж звонить обещала несколько раз в день. Закончив разговор с нашей звездой, я обратился к Вяземской:
– Вика, езжай домой. Я в порядке.
– Сегодня уж здесь переночую, – и не подумала она обижаться. – А завтра, после службы, навестить заеду. Такой вариант тебя устроит?
– Устроит.
– Так, – в палату зашёл доктор, – всем пора баиньки. А Алексею Александровичу в первую очередь. – Он выключил верхний свет.
Засыпал я долго, переживая впечатления сегодняшнего дня, параллельно повторяя гимнастику, только и доступную в моём состоянии. Итак, что мы имеем? Я всё-таки справился там, у спортзала, значит, не зря переживал и напрягался.
От воспоминаний о погружении в темп мне слегка подурнело и стало подташнивать. Переключился на посторонние темы – Вика с Алексией провели возле меня две ночи. Приятно, чёрт возьми! Прохор точно всё это время рядом со мной сидел, всё как в детстве… А вот с учёбой надо будет что-то решать – нас ещё в сентябре предупреждали, что каждый пропуск придётся отрабатывать, а всякие там больничные и другие пропуски занятий по уважительным причинам не освобождают от этой самой отработки.
Тут уж я вспомнил и по то, как «сбежал» из университета в понедельник утром. Интересно, а как на это прореагировали Долгорукие и Юсупова? Надо срочно придумывать для них объяснение. Первое, что приходило на ум, – это какая-нибудь болезнь. Именно это им и надо будет выдать в качестве объяснения, тем более что нисколько, получается, и не совру. А вот тренировки с полицией «по методу Колдуна» надо будет обязательно продолжить, весь этот ментализм показал свою эффективность, а у меня со стихиями полная беда… Одно пугало – меня могут начать использовать только в качестве штатного колдуна, который работает на расстоянии от противника, а значит, больше не получится никому в рыло дать, ручонки с ножонками сломать, удушающий какой-нибудь простенький провести, да и вообще, поучаствовать в лихом захвате… Короче, всё веселье могло пройти мимо меня! Такого допустить я просто не мог. А значит, придётся настаивать на продолжении своей службы у «волкодавов», а то не дай бог царственный дед с отцом из-за моих специфических навыков ещё возжелают перевести меня в «Тайгу» под надзор Пафнутьева, и буду я по вечерам в позе лотоса сидеть и познавать свою внутреннюю ментальную вселенную…
***
– Прохор, Александр Петров из-под моей охраны ушёл… Или его ушли… – князь Пожарский разговаривал с воспитателем внука в коридоре Кремлёвской больницы. – Что-нибудь имеешь сказать по этому поводу?
Белобородов напрягся.
– Ничего, Михаил Николаевич… – замялся он. – Вы же знаете, я с понедельника тут безвылазно сижу. А когда Сашка… исчез?
– Сегодня и исчез. Вернее, его моя СБ вчера после занятий до дома доставила, а сегодня он к ним не вышел и на занятиях не появился. Студию его проверили, вещи вроде как на месте. Какие мысли? Я же вижу, что они у тебя есть. – Князь сверлил взглядом Белобородова.
Тот, приняв для себя какое-то решение, твёрдо ответил, глядя Пожарскому прямо в глаза:
– Может, по бабам пошёл, Михаил Николаевич. Дело молодое… Других мыслей нет.
– Ой, врёшь, Прошка! – придвинулся к Белобородову князь. – Точно врёшь! Ты же знаешь, что я взял Петрова под временное покровительство рода и правду отыщу в любом случае. И если ты имеешь хоть какое-то отношение к исчезновению художника, я твою голову у императора выпрошу! И Лёшка тебя не защитит, так и знай!
– Михаил Николаевич! Никакого отношения к исчезновению Петрова я не имею, – так же твёрдо ответил на угрозы Белобородов. – И Лёшку не надо расстраивать… Может, с Сашкой всё в порядке?
– Сам Лёшке не сказани! – отмахнулся князь. – Ну, смотри мне! – Пожарский ещё несколько секунд пристально рассматривал Белобородова, после чего повернулся и зашагал по коридору на выход.
А Прохор чуть расслабился. Пусть князь Пожарский всё выясняет самостоятельно, помогать ему он, несмотря на эмоции, не собирался, являясь членом императорского рода, а не рода Пожарских. Белобородов ни на секунду не сомневался, что это императрица Мария Фёдоровна решила воспользоваться болезнью Алексея и под шумок убрать подальше от великой княжны Варвары художника Петрова. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон… Только вот насколько это «убрать» было радикальным? Реакцию Алексея предугадать было несложно, а вот как далеко он зайдёт в выяснении отношений с недавно обретёнными родичами, предположить довольно-таки затруднительно…
Надо было срочно довести информацию до цесаревича, пусть он думает, может, и удастся предотвратить назревающий конфликт.
***
Проснувшись утром в четверг, я почувствовал себя гораздо лучше, чем вчера вечером, и даже умудрился самостоятельно сесть на кровати, сорвав при этом у себя с груди какие-то датчики. Прибежавший перепуганный доктор попытался было уложить меня обратно, но я заверил его в своём вполне удовлетворительном самочувствии. И тут началось… Анализы такие, анализы сякие. Алексей Александрович, соблаговолите посмотреть на пальчик и последить за ним. Вы не будете против, Алексей Александрович, если я вам в глазки фонариком посвечу? А сейчас мы ваши нервы проверим, у меня и молоточек специальный имеется…
Вся эта канитель длилась больше часа, по истечении которого пришедшая медсестра покормила меня очередным детским пюре. Захотев в туалет, от «утки» отказался и при поддержке Дмитрия Григорьевича и Владислава Михайловича добрался до санузла фактически самостоятельно, как и вернулся к койке. Отдохнув некоторое время, я уж было подумал, что мои мучения на сегодня закончены, и приступил к очередному сеансу гимнастики, включающему уже сгибания и разгибания конечностей, но Дмитрий Григорьевич с Владиславом Михайловичем начали проводить со мной тестирование, причём было сразу видно, что доктор все эти тесты видит первый раз в жизни.
Чего там только не было: и картинки, и фотографии, и мутные вопросы, на которые Лебедев требовал того ответа, который первым приходит в голову. Потом была таблица умножения. А уж напоследок Владислав Михайлович грузанул меня задачами на образное и логическое мышление. Вот тут я и почувствовал себя полным идиотом, и моя кома, что характерно, была абсолютно ни при чём! Если я успешно и решил правильно процентов тридцать из этих задач, то это можно было засчитать за отличный результат! Но какой воспалённый мозг их придумывал и формулировал, для меня так и осталось загадкой! Вот выйду из больницы, думал я, найду затейника и придушу собственными руками!
Оба мучителя успокоились только к обеду, меня, взмокшего от интеллектуальных потуг, опять покормили и даже разрешили «погулять» по палате под их чутким контролем. Именно у окна и застали меня царственный дед с отцом и маячивший в проёме двери Прохор.
– Александр, ты посмотри на нашего-то, – улыбался император, – вчера пластом лежал, краше в гроб кладут, а сегодня на побег через окно настроился. Лёшка, верёвку-то из простыней где прячешь?
– Я с Дмитрием Григорьевичем договорился, государь, – пожал плечами я, – он мне канат принёс, под кроватью лежит. Нечего, говорит, больничное имущество зазря переводить.
Доктор невольно начал бледнеть.
– Юмор понимаешь, сам шутишь, значит, окончательно пришёл в себя, – удовлетворённо заявил дед. – Это хорошо. Дмитрий Григорьевич, – он повернулся к доктору, – как думаешь, можно Алексея Александровича сегодня вечером в обычные покои переселить? Естественно, под твоим чутким профессиональным контролем?
– Можно, государь, если Алексеем Александровичем будет соблюдаться постельный режим и исключатся внешние раздражители, – уверенно кивнул отошедший от моей «подставы» доктор. – С моей стороны никаких противопоказаний не имеется. Но ещё, государь, следует учитывать мнение господина Лебедева по данному вопросу. Он тут мне некоторые медицинские аспекты открыл… с неожиданной стороны, если можно так выразиться. Так что Владислав Михайлович имеет такое же право голоса, как и я.
– Влад?.. – изогнул бровь император, посмотрев на Лебедева.
– В обычных покоях выздоравливать завсегда лучше и быстрее, государь, – просто ответил тот. – Мы с Дмитрием Григорьевичем проследим за состоянием Алексея Александровича.
– Вот и чудно! – дед повернулся ко мне. – Вечерком…
– Нет, – твёрдо сказал я. Опять они решили всё за меня. – Сегодня я ночую у себя дома, раз особых противопоказаний не имеется. Иначе сбегу из Кремля, и вы прекрасно знаете, что ваши хвалёные дворцовые с валькириями меня не остановят.
После моих слов в палате повисла звенящая тишина – доктор с Лебедевым явно мечтали оказаться сейчас подальше от вот-вот готового разгневаться императора, сам дед набычился и смотрел на меня исподлобья, а вот реакция отца и Прохора была странной – они оба улыбались, причём первый, не меняя выражения лица, начал что-то шептать императору на ухо.
– Хорошо, Алексей, – кивнул, наконец, дед, выслушав сына до конца. – Хочешь домой, езжай домой. Но помни, что здесь, в Кремле, тоже твой дом. Выздоравливай! – он резко развернулся и вышел из палаты, всем своим видом демонстрируя раздражение.
– Дмитрий Григорьевич, Владислав Михайлович, оставьте нас на минутку, – сказал отец. – Прохор, зайди, – дождавшись, когда за доктором и колдуном закроется дверь, он продолжил: – На деда не сердись, Алексей. Он как умеет, так заботу и проявляет. Всё из лучших побуждений. Как сам?
– Устал. – Я убрал руку с подоконника и зашаркал к кровати.
– Давай помогу, – отец попытался подхватить меня под руку.
– Сам. – Он отошёл в сторону. – Ты деду передай, что я не хотел его обидеть и сам всё понимаю, но решать за себя не позволю. – Отец после этих моих слов переглянулся с Прохором. – Дома доболею, там и стены помогут…
– Хорошо, – кивнул отец. – Лебедев гарантирует, что послезавтра ты уже будешь вполне нормально передвигаться на своих двоих, да и общее состояние нормализуется. Они с Дмитрием Григорьевичем за тобой присмотрят. На этом тему болезни предлагаю закрыть. – Я кивнул. – Дальше. Легенда для университета – болезнь. Якобы подцепил какую-то заразу, типа ларингита, которая тебя и свалила на всю неделю, тем более что видок у тебя, Алексей, соответствующий. Следующее. Мы с твоим дедом, князем Пожарским, глянули сетку бильярдного турнира, ты должен был играть с наследником Куракиных. Учитывая твои взаимоотношения с этим родом, Михаилу Николаевичу не составило труда договориться о переносе встречи на начало следующей недели. Учитывай это. Кроме того, Михаил Николаевич сказал, что с князем Юсуповым при принесении извинений была достигнута некая договорённость о появлении в малом свете с его внучкой Ингой. Это дело чести, обещал – надо выполнять. Так что, Алексей, если завтра вечером будешь способен стоять на ногах, будь добр явиться на вечеринку и прилюдно выпить с этой малолетней стервочкой. Договорились?
– Да, – кивнул я, совсем забыв о данном обещании.
– Отлично. И телефон свой включай не раньше завтрашнего дня, когда получше себя чувствовать будешь. С Машей и Варей я поговорил, они тебя в эти выходные не побеспокоят. Девочки уже взрослые, всё понимают. Теперь по твоей службе, Алексей. Михаил Николаевич, как мне доложили, уже хлопочет у полковника Орлова о предоставлении тебе двухнедельного отпуска на восстановление. Так вот, я тебя не прошу, а приказываю две недели отдохнуть и восстановиться. А уж потом с новыми силами в бой. Ты меня услышал, Алексей?
– Услышал.
– Хорошо. Тогда вечером езжай домой, а в выходные, если будет время, я к тебе заскочу.
Они с Прохором вышли из палаты, и я, наконец оставшись один, лёг на кровать и попытался заснуть. И только вытянувшись и расслабившись, понял, как меня вымотали все эти анализы с тестами, хождения по палате и разговоры с посетителями.
***
– Мы с тобой всё правильно, Прохор, просчитали, – задумчиво сказал воспитателю сына цесаревич. – А отец нам не поверил. Вот и попал в неприятную ситуацию… Ладно, проехали. Теперь слушаю внимательно твои впечатления более подробно.
– Нормальные впечатления, Саша, – серьёзно ответил Белобородов. – Никаких изменений в поведении Алексея, по крайней мере, сейчас не произошло. Он всё такой же. Да и Лебедев говорит, что всё нормально, его ощущения и тесты это подтверждают.
– Продолжайте следить, Прохор. С Вяземской и Пафнутьевой разговор был на эту тему?
– С Вяземской был, она всё прекрасно понимает, если что – доложит. А вот с Леськой я разговаривать не стал, да и Вяземской запретил. Та вообще в предыстерическом состоянии постоянно была, на адекватность восприятия подобных просьб с её стороны рассчитывать глупо.
– Тут я с тобой согласен, – кивнул цесаревич. – Доктор в теме?
– Конечно. Бдит. Лебедев ему приказал при любом подозрении докладывать.
– Прохор, следить за поведением Алексея придётся ещё долго, мало ли что… Сейчас не проявится, зато потом… Не дай бог! – он перекрестился. – Иван тебе самый наглядный пример. Договорились?
– Я, Саша, заинтересован в душевном здоровье Лёшки не меньше твоего, – заверил цесаревича воспитатель. – Всё будет нормально, не переживай.
– Дай-то бог!
– Саша, что-нибудь по Петрову, другу Лешкиному, известно?
– Жив-здоров твой Петров, весь перепуганный в имении у родителей своих сидит. Возвращаться в Москву категорически отказывается, – зло ответил цесаревич. – Забота о моральном облике родичей у её императорского величества порой переходит все мыслимые границы. Сообщение Лёшке с причиной столь внезапного отъезда Петров завтра отправит, его отец обещал проследить. Ну а дальше… Дальше тебе надо будет ехать к Петровым и решать вопрос. Не сразу, конечно, а чуть погодя. Пусть немного отойдут, валькирии действовали жёстко, такой у них был приказ. Если Лёшка об этом обо всём узнает, я даже представить себе не могу, чем всё закончится.
– Съезжу, конечно, – кивнул расстроенный Прохор. – Сделаю всё, что смогу…
***
К вечеру моё физическое состояние хоть и оставляло желать лучшего, но было удовлетворительным – слабость постепенно отпускала. Так что от предложенного Дмитрием Григорьевичем кресла-каталки я отказался и дошагал до своей «Волги» своим ходом, с остановками, правда. Так же поднялся и до своей квартиры и улёгся отдыхать на диван в гостиной.
– Прохор, а не гульнуть ли нам? – обратился я к своему воспитателю, глядя при этом на доктора и Лебедева, приехавших с нами. – Пюре больничное мне не особо зашло, хочется вкусить что-то более питательное. На алкоголь не претендую, но вы можете себе ни в чём не отказывать, господа.
Те переглянулись и вопросительно уставились на доктора.
– Дайте мне меню, – вздохнул он. – Посмотрим, что может себе позволить больной из всего богатства выбора местного ресторана.
Только он определился, как в дверь позвонили, Прохор открыл, и в гостиной появилась Вяземская.
– Вика! – трагичным голосом заявил я ей. – Они меня голодом и дальше собираются морить! Проследи, чтобы меня нормально накормили! Мочи никакой нет!
Девушка пристально начала разглядывать мужчин, остановив взгляд на докторе, который по привычке был облачен в белый халат.
– Дмитрий Григорьевич? – вопросительно уставилась она на него.
– Виктория Львовна, голубушка, – виновато улыбнулся тот. – Алексей Александрович наговаривает на нас! Я ему и кашку рисовую на молоке собираюсь заказать, и омлет, и кисель, и даже компот из шиповника! Самое то сейчас для Алексея Александровича!
– Дмитрий Григорьевич, – хмыкнул Прохор, – ты не переживай, его императорское высочество шутить так изволит. Не принимай на свой счёт. А вот мы с вами, в том числе и присутствующая дама, с устатка беленькую возьмём под ушицу, а на второе стейк из сёмги. А его императорское высочество, поедая рисовую кашку под компотик, будет нам изо всех сил завидовать. Договорились?
Доктор слегка замялся:
– Может, без беленькой?
– Какая уха без беленькой, Пилюлькин? – спросил Лебедев. – Побойся бога! А сёмга? Не отрывайся от коллектива, Григорьич! Ничего с нашим больным не случится, вон как из больнички скакал, я еле за ним поспевал!
– Я тоже… не против, – согласилась Вика. – Веселее будет. А то в больнице все как в воду опущенные ходили…
И Прохор по телефону начал зачитывать заказ администратору ресторана.
Сказать, что мне было обидно, нельзя. Я действительно насладился вкусной рисовой кашей с маслом, которая напомнило детство и слова воспитателя, которые он постоянно мне повторял: «Алексей, чтобы вырасти большим и сильным, надо кушать каши!» А я ему верил! И своим детям буду говорить то же самое! Потом был омлет, который, конечно, не дотягивал до Прохоровского, но, учитывая отсутствие излишка соли и перца, как диетическое блюдо был вполне съедобным. А компот из шиповника? И почему я его раньше не заказывал в «Избе»? Даже попросил Прохора заказать ещё пару литров на вечер и завтрашнее утро.
А посиделки продолжались. Вика постоянно находилась рядом со мной, Прохор тоже, но вот самое интересное происходило между подпившими доктором и колдуном:
– Михалыч, ну что ты тайну-то из всего делаешь? – возмущался доктор. – Я и так весь из себя обречённый, тьфу, обличённый доверием, весь в подписках, как в блохах! Цельную семью императора врачую! А ты мне вещи интересные из своей практики рассказывать не хочешь! Я же докладную на тебя государю нашему напишу и не посмотрю, что ты из канцелярии!
– Григорич, да пиши ты кому угодно! – не сдавался Лебедев. – Будет приказ, поделимся опытом, нет – не взыщи.
– Что значит, будет приказ? – возопил доктор. – А как же наука? Как медицина должна развиваться? Пердячим паром? Прошу прощения за мой французский!
И так далее, и тому подобное…
– У них в «Тайге» пара своих медиков есть, – шепнул мне Прохор. – Пока их только натаскивают, так что тебе они были не помощники, Михалыч в этих ваших колдунских делах лучше них понимает. Кроме того, он ещё и видит, что тоже, согласись, имеет немаловажное значение…
– Согласен, – кивнул я. – Судя по всему, разговор не в первый раз происходит?
– Ага, – хмыкнул воспитатель. – С первого дня доктор нашего колдуна достаёт вопросами. Но на Михалыча где сядешь, там и слезешь. Пусть забавляются, – махнул он рукой. – Ты как?
– Лучше, Прохор, лучше. Видел же, как я уверенно до туалета и обратно добрался?
– Ну, как же! – ухмыльнулся он. – Столь уверенной походки я у тебя, Лёшка, давно не видел! А как ты на диван плавно завалился? Очень грациозно получилось!
– Хватит, Прохор! – вмешалась Вика, давясь от смеха. – Алексей же сказал, что уверенно добрался, значит, так оно и было!
– Кто ж спорит? – мой воспитатель продолжал гнусно лыбиться.
Спать я ложился в районе одиннадцати часов ночи, предварительно позвонив Лесе по Викиному телефону. Выслушав очередную порцию приятностей и заверив во взаимности, обнял устроившуюся рядышком Ведьму и заснул.
***
– Всё! Хватит! – раздражённо заявил князю Пожарскому император. – Мы тебя послушали в прошлый раз, Миша, а оно вон как всё выходит! Внук-то наш отлично устроился, захочу здесь ночую, захочу там! Захочу слушаюсь приказа, захочу не слушаюсь! Тут он князь Пожарский, а здесь великий князь Алексей Романов! Никто ему не указ!
– Может, в этом не только Алексей виноват, Коля? – спокойно парировал Пожарский. – А мы все?
– Может быть, – кивнул Николай. – Но в наш род он вошёл сам… Вернее, официально вошёл, он и так по факту в нём был. Никто его не заставлял! Вот теперь пусть и соответствует! Скажешь, я не прав?
– Прав, Коля, конечно, прав, – согласился князь. – Но вы уж поаккуратнее как-нибудь с ним… Видимость свободы выбора всегда оставляйте. А Лёшка со временем привыкнет и взбрыкивать перестанет.
