Кататония. Палач миров

– Серьезно? – Амайя удивленно смотрела на мужа. – В такие времена он считает уместным развлекаться?

– Это не развлечение. – Фредерик отложил конверт. – Это для благотворительности. При падении ратуши пострадало множество людей. Их семьи испытывают денежные трудности. Будет сбор в их пользу.

– То есть, мы идем?

– Конечно идем, дорогая. Мы же живем в этом городе…

Амайя собиралась на вечер без интереса. Давно остались позади те времена, когда ее волновал цвет платья или новая прическа. Поездки к модистке она совершала не по прихоти, а по необходимости: благородной даме следует выглядеть прилично. Но все же, посмотрев на свое отражение в зеркале, осталась довольна. Темно-синий шелк, розовый жемчуг на шее и в ушах… Высокая прическа с небрежно отпущенными по бокам локонами…

В дверь постучали.

– Дорогая, ты готова? – спросил Фредерик, не заходя в комнату.

– Вполне.

Карета быстро довезла их до дома бургомистра. У крыльца уже собралась куча экипажей, но привычного шума от коней, кучеров, лакеев – всего того гомона, что свойственен крыльцу богатого дома в день приема – не было.

Лакей отворил дверь кареты, Фредерик выбрался и подал руку. Амайя отметила медлительность в движениях мужа.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Фредерик провел ладонью по лбу.

– Да, нормально… Знаешь, даже лучше, чем было дома. Такое ощущение… ладно, потом об этом. Идем.

Сонный дворецкий отворил перед вновь прибывшими двери в просторную гостиную, служившую в этот день бальной залой. Амайя и Фредерик вошли внутрь, неприятно поражаясь обстановке. Людей внутри было много, а вот веселья не было. Молодые девицы утомленно сидели у стен в компании таких же усталых матерей и компаньонок, и их можно было понять – музыка, известная композиция с претензией на задор, звучала тягуче и медленно. Скрипач еле-еле водил смычком по струнам, а флейтист, казалось, и вовсе задремал.

Бургомистр, похожий на огромного косматого медведя, будто поплыл навстречу Фредерику и его жене в необычайно густом воздухе.

– Мой дорогой, – пробасил он, – как славно, что вы пришли. Я чувствую, что с вами все пойдет по-другому…

Он оказался прав. Будто очнувшиеся, музыканты заиграли быстрее и веселее, стряхнувшие истому девицы закружились в танце. Мир на какое-то время вновь обрел свою яркость, и Амайя согласилась потанцевать – муж провел ее по залу в вальсе. Наконец, прошло коротенькое театрализованное представление, после которого среди гостей пустили ящик для пожертвований в пользу семей жертв падения ратуши, и всех пригласили за стол.

Амайю посадили, на ее взгляд, не очень удачно: по правую руку от нее сел Фредерик, а вот по левую разместилась одна старая докучливая дама, обществом которой Амайя сразу же стала тяготиться.

– Вы слышали, что случилось? – пристала старуха, едва опустившись на стул. – Миледи М. не видели со вчерашнего вечера!

– Вы полагаете, с нею что-то произошло? – спросила Амайя с целью не показаться невежливой.

– Один Создатель знает, милая моя, один Создатель! Говорят, она пропала прямо из своей комнаты, и сомнительно, что куда-то ушла, все вещи на месте. Тем более, по слухам, она дурно чувствовала себя в последнее время, все задумывалась о чем-то… Ну да такое бывает, и я порой задумаюсь, застыну как муха в янтаре… С вами не случается?

– Нет… – удивилась Амайя.

И не только она. Фредерик, до этого смотревший в другую сторону, на соседа справа, повернулся к жене, окидывая ее заинтересованным взглядом.

– А вот со мной – да! – продолжала старуха. – Представьте себе, иногда я даже пугаюсь, что не смогу проснуться – так крепко сплю… Даже сюда едва доехала, никаких сил собраться не было. Зато вот тут уже ощущаю себя гораздо лучше! А как вы, милочка, рядом сели, так вообще. Вот, что значит, дыхание молодости.

Амайя вздрогнула. Но причиной был не холод, а новый взгляд мужа – очень непривычный. Такой, будто Фредерик увидел жену в первый раз…

Амайя хотела было спросить, почему он так смотрит, но в этот момент Фредерик отвернулся: его внимание привлек бургомистр.

– Не могу, месье, совершенно не могу получить никаких сведений из столицы! – громко жаловался бургомистр. – Я писал дважды Великому Князю, а в ответ тишина, и даже мои гонцы не явились. И это не только у меня: многие жалуются, что давно не получали вестей из других городов… Я боюсь, что наши послания тоже никуда не доходят… Ответов ведь нет…

– Это все туча, – ломким голосом сказала одна из сидевших за столом девиц и, прежде, чем мать успела на нее шикнуть, добавила: – Она ведь висит со стороны столицы, и через нее никто не может пройти.

– Позвольте, милая барышня, – вклинился в разговор старик. Его крючковатый нос едва не касался верхней губы, что выглядело бы препотешно, если бы не баснословное состояние говорившего – над такими людьми не смеются из-за внешности. Да и строгий голос говорившего к шуткам не располагал. – Туча – это природное явление, она, если позволите, не может причинить вреда человеку. Я скорее допущу, что прошедшая гроза коснулась не только нас. Она могла размыть дороги, что затрудняет доставку корреспонденции.

– А что с людьми? С пропадающими людьми что?! – донеслось с конца стола. – Как вы это объясните?

– Но не туча же их ест, в самом-то деле, милостивый государь! – возмутился старик.

Люди за столом зашумели. Амайя отчетливо услышала обрывок брошенной кем-то фразы «…последние времена…», и ей стало страшно. Все вокруг боялись. В какой-то момент люди в зале ощутили свою отрезанность от всего мира. Задумались о родных, которые остались дома…

– Прошу меня простить. – Первая с места поднялась мадам Ломбро, дрожащей рукой поправляя рукав розового платья. – Я поеду, Мина в последнее время плохо спит с няней…

Следом за ней встали еще несколько матерей, оставивших дома детей, за ними ушла пара мужчин.

Амайя бросила на мужа вопросительный взгляд: ей тоже больше не хотелось оставаться за столом, но Фредерик шепнул:

– Сиди. – И они остались.

Амайя поняла, почему. В своей непревзойденно вежливой манере Фредерик принялся выспрашивать знакомых о вестях, поступавших в город, об общих знакомых, о самочувствии… Амайя сидела и удивлялась: ей казалось, что мужу больше других понятно, как связано одно с другим. Впрочем, по здравом размышлении любому несложно было сделать вывод: город, в котором они живут, будто по частям стирается с карты мироздания…

Глава 4

В субботу у Кости выдался настоящий выходной. Пока Влада кормила детей завтраком и тихонечко развлекала в детской, он превосходно выспался. Влада дождалась, пока муж принял душ, выпил чашку утреннего кофе, и подошла к нему.

– Помнишь, что ты мне обещал?

Костя наморщил лоб…

– Помню. А что ты собираешься покупать?

– Мне надо новое платье. Если ты все еще намерен взять меня на свой корпоратив.

– Намерен. Удивлен, что ты помнишь.

– Конечно, помню, мне ведь нечего туда надеть.

– Платье… Что еще?

– Посмотрю джинсы и пару юбок. Может быть, туфли, хотя уже осень… может, оставлю эту мысль до весны. Смотри: я, в принципе, готова ехать.

– Ладно… Мы с мальчишками пойдем на улицу… Во сколько тебя ждать?

Влада ненавидела этот вопрос. Вероятно, Костя задавал его не со зла, просто не понимал, что он значит, а Влада слышала это «Во сколько тебя ждать?» и чувствовала, как туго затягивается вокруг нее сеть семейных обязанностей. Создавалось ощущение, что она ворует часы, потраченные на собственные дела. Влада испытывала вину, ведь время, проведенное в магазине, не будет временем рядом с детьми.

– Не знаю. К вечеру буду, – отрывисто произнесла она.

Костя приставать не стал, и Влада, нацепив удобные старые кроссовки, воткнув в уши наушники, пешком направилась к торговому центру.

На машине было бы быстрее, но быстрее как раз не хотелось. В ушах зазвучал старый плейлист: «Как бессонница в час ночной меняет, нелюдимая, облик твой…»2

«Прекрасно, – подумала Влада, – то, что надо».

И сделала погромче.

Она давно уже не выходила из дома иначе, чем по делам. Раз или два в неделю ездила на работу в университет, где вела семинары. В эти дни с детьми сидела Елизавета Павловна.

– Почему ты не отдашь их в детский сад? – все время спрашивала она. – Другие отдают, и ничего.

– Другие и в детский дом отдают, и ничего, – огрызалась в ответ Влада.

Ей претила мысль отправлять детей на воспитание чужим людям. Влада не хотела, чтобы ее сыновья чувствовали себя ненужными. Но домашнее воспитание, кроме плюсов, имело и свои минусы. Например, воспользовавшись «услугами» мамы для сидения с детьми в рабочие дни, она уже не могла попросить ее побыть с мальчишками, когда надо было, например, сходить покрасить волосы. Или вот, как сегодня, выбраться в магазин за одеждой. Про подруг и упоминать не стоило: Влада виделась с Аней полгода назад, а к Соне ездила вместе с детьми, благо у той была дочка, и мальчишки с ней прилично ладили.

«Кстати, о Соне…»

Влада вытащила из кармана мобильник и, найдя в контактах номер подруги, позвонила.

– Привет! – ответила Соня почти сразу. Голос у нее был прерывистый.

– Эээ… ты где? Я тебя не отвлекаю?

– Да ничего, норм. На пробежку вот выбралась. Но могу минут пять пройтись шагом. Что звонишь, что-то случилось?

– Неа. Так, тоже… в магазин иду. Дай, думаю, позвоню.

– Ну молодец, я и сама думала, что пора бы нам поболтать. Как ты?

– Как обычно. Работаю, парнями занимаюсь. К логопеду устала уже таскать. Машину все не чинят…

– Уроды. В суд на них подай.

– К черту! Беготня по судам дороже выйдет. У тебя как дела?

– Да так. Бешусь немного. Хочу в отпуск, устала. До проклятого ковида мечтали в Амстердам поехать, а теперь какой Амстердам?

– Да уж…

– Вот-вот. Муж ржет, конечно. Говорит, в Ростовскую область, в Батайск поедем к его родителям, тоже на Амстердам похоже.

– Это чем?! – удивилась Влада.

– Говорит, что там, что тут установлен памятник сиськам. Ну, в смысле, женской груди.

– Ого! Я не знала.

– Теперь знаешь. Вот скажи, зачем?

– Ну… – Влада задумалась. – Мне ничего в голову не идет, кроме связи с материнством… ну там, кормление молоком…

– Сомневаюсь. Там, вроде, грудь с руками мужскими. То есть, речь о сексе. Ну чо, вот сиськам памятник есть, давай еще памятник мужской эрекции сделаем. Что ты смеешься?! – Несмотря на якобы серьезный голос, Соня тоже хохотала. – Между прочим, без хорошего стояка жизнь была бы бесцельна и безрадостна. Ну ладно, – тон подруги резко изменился, – ты извини, я дальше побежала, а на бегу говорить – сама понимаешь. Давай, звони. Или вообще – в гости приезжай. Пока.

– Пока, – ответила Влада, заканчивая звонок.

«Вот и пообщались…»

В последнее время все разговоры Влады и Сони оказывались примерно такими. Как-то так совпадало, что по телефону долго и свободно всегда могла говорить только одна – вторая была чем-то занята. Встречи вживую проходили даже хуже: все время отвлекали дети. Влада с грустью думала, что, случись у нее и впрямь что-то экстраординарное в жизни, не с кем бы было поделиться.

Влада снова включила музыку.

Так, не вынимая из ушей наушников, вошла она и в торговый центр. Медленно пошла по магазинам, заходя то в один, то в другой. Почти сразу выбрала и купила две блузки. Туфли долго мерила, но так и не решилась взять. С джинсами дело пошло хуже: то фасон не нравился, то цвет, но в конце концов получилось подобрать и их. Платье Влада выбрала тоже, но сомневалась, ей не нравился квадратный вырез.

В животе заурчало. Влада взглянула на часы и увидела, что провела в торговом центре уже больше двух часов. Неудивительно, что хотелось есть.

На первом этаже, у самого входа, располагалась пекарня с приличными кофе и выпечкой. Недолго думая, Влада отправилась туда.

– Мама! Мама!

Пронзительный знакомый голос заставил вздрогнуть. На какое-то мгновение Владе удалось уверить себя, что ей показалось, но потом к первому голоску добавился второй… Пришлось обернуться.

У магазинчика с мягкими игрушками и прочей ерундой стоял Костя в компании радостно машущих сыновей.

Внутри все упало. Влада через силу растянула губы в улыбке, пошла к семье навстречу. Мальчишки оставили отца, подбежали к ней.

– Что вы тут делаете? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– А мы гуляли, – улыбнулся Костя. – Тут недалеко парк и площадки хорошие, ну, ты знаешь, где бассейн. А потом подумали: почему бы нам до тебя не дойти. Только вошли, а вот и ты.

– А в другом месте вам не погулять было? – не сдержалась Влада.

– А что такое? – брови мужа изумленно взлетели вверх.

– Да ничего, Кость. Просто в следующий раз, когда тебе захочется с друзьями в баре пива выпить, я тоже с парнями пойду рядом погулять и к тебе завалюсь. Понял аналогию?

– Не совсем…

– Я в магазин пошла, Кость. Одна. И я одна собиралась тут ходить. Кофе вот собиралась выпить. Одна.

– Ну ладно… Я понял тебя… Мы пойдем тогда, если ты еще не все купила…

– Да что уж теперь, – вздохнула Влада. – Раз уж пришли, пошли вместе булки есть. Мне только платье осталось, но я уже знаю, какое возьму.

– Мама, а там с малиной есть? – вмешался Ростик, воспользовавшись паузой в разговоре родителей.

– Без понятия, сына. Вот пойдем и посмотрим.

Булочки с малиной в кафе имелись.

Вечером перед сном, устраиваясь поудобнее в объятиях мужа, Влада спросила:

– Кость, ты на работе сильно устаешь?

Муж задумался.

– Ну… как сказать. Иногда да, иногда не очень.

– Тебе хватает выходных, чтобы отдохнуть?

Костя усмехнулся:

– Смотря, как они проходят. Если с детьми, то это так себе отдых. Почему спрашиваешь? Придумала что-то?

– Нет. Просто понять пытаюсь. У меня после выходных такое ощущение… знаешь, как в шутке: «Как прошли твои выходные? – Такое ощущение, что они прошли по мне».

Костя хихикнул и плотнее прижал к себе Владу.

– Неплохая шутка. А, если серьезно, это и понятно. Ты с детьми все время. Может быть, тебе выбираться куда-то без них?

– Я уже попробовала, – мрачно ответила она. – Сегодня, в магазин. Вы и туда пришли.

– Ну извини! – Костя скорчил умильную физиономию и чмокнул жену в нос. – Я все понял и раскаиваюсь. Больше так не буду. Потом, раз такое дело, может быть, тебе в спа как-нибудь сходить? Или на массаж?

– Кость, ну какой массаж? Кто с детьми сидеть будет? Маму уже просто неудобно просить, тебе самому надо отдыхать, ты ж на всю семью зарабатываешь…

– Слушай, ну, если такие проблемы… зачем тебе работать? Увольняйся. И время, что на работу тратишь, трать на себя. Пусть мама в это время с детьми сидит.

– Ну уж нет, – твердо сказала Влада. – Не для того я четыре года на бакалавриат потратила, два на магистратуру и три на аспирантуру, чтобы домохозяйкой быть. Я по схеме «Kinder, Küche, Kirche3» совсем с ума сойду. Если честно, я только на работе от этого всего и отдыхаю.

– Ну, тогда не знаю. – Костя лежа развел руками, задев плечо Влады. – Извини. Попробуй просто не перегружать себя лишним.

«Офигенный совет, – подумала Влада. – Интересно только, что понимается под лишним?»

Костя уснул, а она все сверлила глазами темный потолок. Чувствовала, что разозлилась, но причин злости пока не понимала. Осознавала только, что ее зацепило упоминание о лишнем.

Что могло быть лишним в ее жизни? Влада считала, что и без того не тратит время и силы зря. Она даже свое хобби – роман, который так хорошо шел лет пять-шесть назад, – отложила… Отложила, но все равно порой возвращалась к нему в мыслях.

Продолжать писать было тяжело. Сразу же вспоминался прототип одного конкретного персонажа, события, которые Влада пыталась осмыслить через роман. Становилось больно. Потом, когда она наконец-то забеременела Ростиком, боль ушла. Другие вещи стали важными: семья, грядущее материнство… Все это совпало с учебой, с поступлением в аспирантуру, потом учеба уже там… На книгу просто не осталось времени. Влада все говорила себе «потом», но вот уже оба сына давно вышли из младенческого возраста, а роман так и застрял на одном месте…

«Может быть, просто писать – это не мое», – попыталась успокоить себя Влада, но не сработало. Червячок сомнения внутри напоминал, что чем дальше, тем больше ее раздражает установившийся порядок вещей. Невозможность делать что-то для себя. Необходимость отдавать свободное время другим.

«Да ты просто устала», – тихо прошептала Влада.

И вот это-то как раз было правдой.

Глава 5

На утреннюю лекцию Рене не пошел. Его большой незаконченный проект по структуре огненного круга требовал много внимания, и Рене решил, что лекция по начертательной магии прекрасно обойдется без него.

Он достал из шкафа чертежи, разложил на столе, тихо радуясь, что можно будет их так и оставить хоть до завтра, хоть до послезавтра.

С начала месяца Рене жил в комнате один, как и полагалось старшекурснику. Эмиль переехал в комнату на другом конце коридора.

Книги и пергаменты вольготно раскинулись на подоконнике и стуле. Рене сидел над ними, размышляя о формуле поддержания энергии огня в замкнутом пространстве, когда в дверь постучали. Маг готов был проигнорировать стук, сделав вид, что в комнате никого нет, но из-за двери раздалось:

– Месье Бланкар! Месье Бланкар! Вас зовет магистр Абеляр!

Рене вздохнул. Игнорировать лекцию допустимо, игнорировать учителя – нет. Рене отворил дверь, едва не пришибив ею мальчишку-первокурсника.

– Куда мне идти, клоп?

– В кабинет магистра, – отрапортовал парнишка, ничуть не обидевшись на «клопа». Старшие ученики звали младших и хуже.

– Славно.

Рене захлопнул дверь, удивившись, что мелкий не попытался хотя бы заглянуть в комнату старшего мага. Обычно от мелкоты отбоя не было: «Месье Бланкар, а покажите файербол!», «Месье Бланкар, а что это за книга у вас подмышкой?!», «Месье Бланкар, а правда, что у вас кровать парит под потолком?!»

Абсолютное равнодушие посланца к быту взрослого мага выглядело странно.

Хотя… Мало ли, может, у мальчишки есть маги в родне, и все магические финтифлюшки ему знакомы…

Рене откинул размышления и направился в кабинет Абеляра.

Тот сидел на подоконнике и задумчиво глядел в окно. День выдался промозглый, низко опустившиеся облака упали на академию. Река под холмом с трудом просматривалась сквозь помутневшие стекла.

– Магистр!

Абеляр вздрогнул, будто Рене хлопнул у него над ухом в ладоши. Повернулся навстречу. Медленно, будто преодолевая сопротивление воздуха.

– Мой мальчик… Хорошо, что ты пришел… Доброе утро. У меня есть для тебя маленькое дело. Сходи, пожалуйста, к магистру Милиссару. Он должен был сегодня вести у вашего курса лекцию, но не пришел… Попроси его зайти ко мне, когда будет такая возможность. И напомни о лекции.

Рене удивленно взглянул на Абеляра. С какой стати старик гоняет его, без минуты самостоятельного мага, как посыльного? Мог бы отправить мальчишку вроде того, что пришел к самому Рене. Но не в привычках Рене было спорить с учителем по мелочам. Он кивнул и отправился в северное крыло академии.

Из-за пасмурной погоды снаружи сумрачно было внутри. Возможно, сказалось и нежелание ученого совета тратиться на освещение каждого коридора. Видимо, считалось, что ученикам и учителям хватит света из окон, а ночью надо спать, а не по академии бродить. Свет, конечно, проникал в окна, огромные, стрельчатые – особенно северного крыла, – вот только и холод с ветром проникали тоже.

Рене поежился и запахнул плащ. Вопреки распространенному в среде обывателей мнению, повелителей огня ничего не грело изнутри. Скорее уж привыкшие к огненной стихии маги чувствовали себя в холоде еще хуже, чем адепты других стихий.

Покои Милиссара находились в дальнем углу крыла. Вид наружу отсюда открывался своеобразный, на любителя, на огород с лекарственными травами и на стену. Магистр мог бы выбрать другую комнату, например, с видом на реку или город (тоже красиво, кстати, особенно вечером, когда в домах загораются огни), но Милиссар об этом вряд ли задумывался.

Рене остановился возле недавно покрашенной в красный двери (краска уже частично облупилась, ученики сработали нерадиво, но разве бывают ответственные студенты?) и постучал. Тишина.

Рене подождал и постучал снова. Опять ничего. Если бы магистр спал, стук Рене разбудил бы его, сон Милиссара был чутким. Может, он ушел?

Рене вышел во двор. Магистра не было ни в садике, ни во внутреннем дворе, ни за воротами. Куда еще мог уйти старик? Если только направился к кому-то из магистров или ученого совета, но не бегать же Рене по всей академии?

Что ж, вероятно Милиссар появится поздно, тогда Рене только и остается, что пойти к Абеляру и сказать, что не нашел прогуливающего лекции магистра.

На всякий случай он все же вернулся к красной двери и постучал еще раз. Снова ответила тишина.

Рене задумался. Пожалуй, не будет беды, если Абеляр подождет немножко, о срочности ведь речи не шло. А студенты уже разбежались по комнатам, так что лекция все равно не состоится… Рене еще раз зайдет к магистру через час, а пока займется своими делами. Сходит к Эмилю, например. Друг так и не вернул конспект по углубленной алхимии, а конспект нужен для проекта…

Рене развернулся и пошел обратно по продуваемому коридору. Почти пройдя его от входа до выхода, остановился.

Академия выглядела странно. Почему он раньше этого не заметил? Он провел в коридоре минут пятнадцать, ну десять, по меньшей мере, и за это время тут не было никого, как так? Сейчас в занятиях у младшего и среднего курсов перерыв, значит, из аудиторий должны выйти студенты. В коридорах должно быть шумно, но вместо людей шумит один ветер.

Куда же все пропали?

Рене ускорил шаг. Не дело адепту высших сил паниковать по ерунде, и Рене чувствовал себя крайне неуютно. Ведет себя как напуганный мальчишка…

Эмиль был в комнате. Сидел прямо на столе и рассеянно смотрел в стену. С белыми растрепанными волосами он походил на взлохмаченный одуванчик.

– Эмиль, я за конспектом.

– Э? – не сразу отозвался сокурсник.

– Где конспект? По алхимии, – добавил Рене, видя, что Эмиль его не понимает.

– А, по алхимии… Возьми на полке, – махнул Эмиль в сторону.

– Ты его хоть прочитал?

– Читал… Да, читал. – Взгляд Эмиля стал более осмысленным. – Читал, да только не понял ни бельмеса. Знаешь, – в голосе друга зазвучала тревога, – я чувствую себя очень странно. Я быстро все забываю. Вчера, например, не мог вспомнить свою собаку, представляешь? Я помню, что у меня есть собака, а какая – не помню…

– Брехун – охотничья собака породы лакса шоколадная. Тебе подарили его на день рождения четыре года назад.

– Вот видишь! Ты знаешь, а я – нет! Рене… я, кажется, заболел. Я будто истаиваю, занимаю в мире все меньше места…

– Дурак! – Рене крепко обнял Эмиля. – Ты самая яркая звезда в нашем созвездии, самый болючий прыщ на заднице, столько места в мире, сколько ты, не занимает ни один князь. Ты просто переутомился, братец. Сходи-ка к знахарям, попей травок.

– Наверное, ты прав, – вяло ответил Эмиль. – Я действительно устал. Очень…

Рене пошел к знахарям с другом, развлекая Эмиля по дороге. Навстречу им изредка попадались другие студенты. Все выглядели вялыми, утомленными.

«Магию изучать это вам не сено косить, – злорадно думал Рене, вспоминая первые годы собственного обучения, – тут думать нужно».

Но глубоко засевшая внутри тревога говорила: все не так просто.

– Неявка! Почти полная неявка! – ругался во весь голос магистр Эльбор. – Наглецы! Учатся едва ли второй год, и уже позволяют себе пропускать лекции!

Эльбор стоял у открытых нараспашку дверей в зал и импульсивно жестикулировал. Мантия магистра сбилась, но он этого не замечал.

– И не говорите, магистр, – соглашался с ним магистр Арно. – У меня та же картина. Хотя вроде как старший курс.

Рене свернул в соседний коридор, не желая сталкиваться с Эльбором. С того станется отправить Рене на поиски загулявших учеников, а у Рене были свои планы.

У травников-знахарей тоже было пусто. Одна Милена стояла за столом и медленно перетирала в ступке травы. Пахло мятой и зверобоем. Девушка не сразу заметила вошедших. Вздрогнула, когда Рене громко с ней поздоровался, повернулась.

– Привет, ребята. За стимуляторами пожаловали?

– Почти, – ухмыльнулся Рене, отмечая, что Милена выглядит не лучшим образом: под глазами тени, выражение лица потерянное. – Эмиль что-то приболел, посмотришь его?

– Конечно. – Милена отставила ступку, перетянула косынкой густые волосы. – Что случилось, Эмиль?

Эмиль принялся вяло объяснять, а Рене взглянул на часы. Пора было снова идти проверять магистра Милиссара. Наскоро попрощавшись, он ушел.