Наследство Ньютона

скачать книгу бесплатно


– Ну, это просто. Я же вам говорил, что близость первых людей к Высшей Субстанции, сотворившей мир, назовем ее традиционно, к Создателю, к Всевышнему, давала человеку преимущества. Многое еще было открыто для него в собственной природе, и он мог влиять на процессы старения. Дорога обратно у человечества занимает несоизмеримо большее усилий и времени, чем период потерь контактов с колыбелью, Alma mater, включая восстановление первичной памяти. Сохранилась, конечно, какая-то часть генетической информации, но она крайне обеднена при естественной ротации человеческих сообществ. И потом, не забывайте еще об одном грехе человека. В какой-то исторический момент Homo-sapiens, собственно человек разумный, созданный Богом, перемешался по недомыслию, с кем не бывает, с другой ветвью человеческого подвида, предназначавшегося для иных целей, а именно с бедолагой неандертальцем. Чистоты эксперимента не получилось. Обычная история! О принципиальном различии этих двух типов развития человеческого рода сегодня пишут все, кто имеет хотя бы малейшее отношение к антропологии. Неандерталец, добродушное существо, экспериментального типа, обитал предпочтительно в Европе и явно уступал своему более ловкому сородичу. Последний не только вытеснил неандертальца, но и не побрезговал пользоваться женской половиной своего сородича. Отсюда, как результат, потеря многих первоначально полученных свойств, утерянных на генетическом уровне. Как известно, люди всегда были крайне неразборчивы в своих связях. Удивительно небрезгливая особь. Кстати, благородные эллины ставили памятники фаллосу в виде золотого осла. Вот, Вам и великая античная культура!

Довольный своему очередному, едкому замечанию, Марлин снова изобразил нечто в виде ухмылки. Корнев был обескуражен.

– Значит, у многих из нас присутствует духовное начало или, можно сказать, Божественное, и более примитивное, животное?

– Ну, не совсем так. Вопрос гораздо сложнее. Не надо было грешить.

– А как же быть с теорией Дарвина? – Андрей попытался защититься от неумолимой логики изложенного материала, тем самым сохранить хоть какие-то остатки своих познаний о происхождении человека.

– Здесь все просто. Человек не произошел от обезьяны. Глупости и еще раз глупости.

Марлин был явно раздражен вопросом.

– Чарльз Дарвин был глубоко верующий человек. Главным его достижением была не обезьяна с ее длинным хвостом, а систематизация всех видов, как подтверждение единства природы. Это разумная, даже блестящая мысль была с успехом им доказана. Теория естественного отбора скорее отражает вероятностный характер программы развития форм жизни на Земле. Почитайте его Автобиографию. Представить, что для Дарвина наша Вселенная, как и человек, есть результат слепого случая, было бы крайне опрометчиво.

Здесь Марлин быстро схватил одну из лежавших на соседнем столе раскрытых книг.

– Вот послушайте: «Есть величие в этом воззрении на жизнь с ее различными силами, изначально вложенными Творцом в одну или незначительное число форм». Не правда ли, чудесные слова! – На лице Марлина играла улыбка триумфатора. Он закрыл книгу. На обложке было название: «Происхождение видов». Чарльз Дарвин.

– Творцом! – Повторил он. – Но, конечно, сформулировать, что на нашей планете были «запущены» биологические программы в их современном понимании, было сложно. Хотя, как сказать?

Старик начинал опять заводиться и говорил с все большим напором, продолжая сверлить Корнева своими покрасневшими от напряжения глазами.

– Ваш русский ученый Дмитрий Менделеев блестяще сформулировал свою знаменитую периодическую таблицу, которая, кстати, пришла ему в голову во сне. Но он не пытался утверждать, что один элемент природы с прибавлением его атомарного веса происходит от другого. Хотя почему нет? Если человек, по-вашему, произошел от обезьяны, почему бы атому хлора не произойти от атома фтора? Или наоборот. Близость их атомарного строения также не велика, или даже допустима, как и природная близость обезьяны и человека.

Довольный своей шутке, Конклифф, наконец, расслабился и в приступе беззвучного смеха откинулся спиной назад в кресло так глубоко, что при слабом свете был почти не различим.

От всего услышанного Андрею стало как-то не по себе. Картина, которую нарисовал Марлин, казалась скорее безумной, чем правдоподобной. Впрочем, старик и не просил сказанному верить.

Мысленно Корнев согласился. Его мозг устал от рассуждений Марлина, и он чувствовал, что пора завершать визит. Расстались они уже за полночь. Уходя, Андрей без лишних слов выложил на край стола перед Марлином кругленькую сумму. Старик сладко улыбнулся и смахнул деньги со стола жестом опытного шулера. Настроение Конклиффа передалось и Корневу. Теперь осталось лишь ждать. Только, вот, чего? Это пока было совершенно не понятно. Машина стояла вымытая, словно только что сошла с витрины магазина. Кто отчистил ее от уличной грязи, так и осталось загадкой. Улица оставалась, как и по приезде, совершенно безлюдной. За руль сел темнокожий парень и отвез Андрея до самого крыльца его дома. Расставаясь, он пожелал Корневу спокойной ночи. На улице было темно. Единственный фонарь давал возможность видеть только силуэт парня, укутанного в длинный, в складках плащ.

– Сейчас уже около двух часов ночи. Как Вы доберетесь? Хотите, я вызову такси? – Предложил Андрей.

– Нет, нет. Не беспокойтесь. – Сверкнув своими огромными белками глаз, впервые заговорил помощник Марлина. Его низкий баритон немного грассировал. – Доберусь домой раньше, чем Вы подниметесь к себе на четвертый этаж.

Было удивительно слышать такой ответ, и к тому же, откуда он знает, на каком этаже жил Корнев? Слова о быстром возвращении домой показались бахвальством или шуткой. Поднявшись на свой этаж, Андрей подошел к окну и попытался увидеть уходящую фигуру провожатого. На улице никого уже не было. Только где-то вдалеке, над домами мелькнула странная птица, размах крыльев которой казался неправдоподобно большим, если не сказать огромным. По всей вероятности, ночные тени на фоне яркой луны, и доза алкоголя были истинной причиной видения.

Ночью Корневу снился Марлин с темнокожим парнем, и Николь, которая почему-то просила Марлина играть на своем инструменте. Альт в руках старика звучал по-человечески, удивительно теплым и глубоким звуком. Казалось, что сам Маэстро разговаривает приятным, мягким баритоном. Постепенно старик преобразился и стал похож на Маэстро. Слушая волшебные звуки инструмента, Андрей подумал, что Николь права, когда говорит, что он лучший альтист мира. Неожиданно над головой Маэстро возникла фигура в длинном, темном плаще с капюшоном, из-под которого поблескивали красноватые огоньки, напоминавшие глаза старика. «Так вот, чью фигуру я видел на сцене!» – Просыпаясь, подумал Корнев. Была глубокая ночь. Выпив успокоительные капли, он вновь лег спать.

Утром Андрей встал с совершенно ясной и чистой головой. В памяти из того, о чем вчера толковал старик, практически ничего не сохранилось.

Глава 10. Сербия. В горах. Выстрел

«Дождь никогда не кончится». – Не без раздражения подумал Божидар. – «Хорошо, что Ивица не стала дожидаться. Мокнуть ей было бы совсем ни к чему».

Пора было собираться.

Последнее время, как ему показалось, Ивице нездоровилось. У Божидара в голове мелькнула мысль. – «В горах слишком сырой климат. У моря ей будет значительно лучше». Впрочем, об этом не то, что говорить, но и думать было рано. Он и для себя самого пока ничего не решил. Приезжая, Божидар всегда что-нибудь привозил Ивице в подарок. Вот и сейчас он подарил ей красивую бижутерию. Вещь была не дорогой, но изысканной и произвела на нее впечатление. Как всякая молодая женщина, Ивица искренне радовалась этой блестящей побрякушке, но особенно ей было приятно, что он вспомнил о ней, находясь далеко от нее, от их гор, от их селения. «Надо бы в России купить теплый платок». – Решил про себя он, аккуратно закрывая входную дверь дома.

Видавший виды, довольно потрепанный, 1968 года выпуска джип Crauzer, стояла поодаль, метрах в пятидесяти между домом Ивицы и церковью. Сразу за дорогой начинались густые кусты, затем молодняк и только потом, вверх по склону горы рос настоящий хвойный лес. Божидар бросил взгляд в сторону леса. Ему показалось, что там, впереди, в кустах что-то блеснуло, отражая бледный, только нарождающийся рассвет. «Наверно, какой-то лесной зверь в поисках пищи вышел поближе к домам». – Подумал он и неспешно направился к автомобилю. В этот момент дождь почти стих, утро обещало хороший день.

Подойдя к автомобилю, Божидар открыл дверцу джипа и забросил на сидение свою сумку. Потом еще раз повернулся посмотреть на окна дома. Света не было видно. «Значит, она спит». – Подумал он. Ему вдруг захотелось вернуться обратно к Ивице, лечь рядом с ней в теплую постель, ощутить запах ее кожи, погладить разбросанные на подушке черные волосы, а потом целовать ее смуглые щеки, едва открывающиеся, после сна глаза, и горячие, чувственные губы. Однако надо было ехать. Божидар медлил, и прежде чем садиться в машину, рукой ощупал образок со святым Георгием, который Ивица одела ему на грудь. «Конечно, я должен, как и обещал, вернуться». – Решил он и, привычным движением взявшись рукой за открытую дверь автомобиля, сделал резкое движение вверх, чтобы подняться на подножку джипа, а затем уехать, увозя с собой отснятые документальные материалы. В этот миг, одновременно с его движением, раздался хлопок.

«Снайпер» – Последнее, что пронеслось в его угасающем от боли сознании. От удара пули тело Божидара бесшумно рухнуло со ступеньки джипа на каменистую, мокрую почву.

Звук хлопка оказался настолько слабым, что даже все еще с ночи дремавшие на крыше церкви черные вороны, лишь слегка обеспокоившись, сначала прыжками стали передвигаться по наклонной черепице и только потом уже поднявшись в воздух, громко закаркали. В этот момент отец Гойко, находясь в своей маленькой спальне, которую он с улыбкой называл кельей, лежа в постели услышал хлопок. К старости у многих людей непонятно по каким причинам обостряется слух. Однако старик решил, что это звук от надломившегося под дождем старого дерева, которое, наконец, обрело покой на холодной, поросшей мхом, каменистой земле. До начала утренней службы еще было время. Священник не спал по привычке. Побаливала спина, давало о себе знать ушибленное в начале лета правое колено, да и воспоминания о прошедших годах, словно растревоженные пчелы, бередили душу, не давая спать в этот утренний час. Отец Гойко повернулся на правый бок и, чтобы снова уснуть, стал про себя читать молитву. За окном начинало сереть.

Глава 11. Исчезновение Николь

Все последующие дни продолжали течь без особых изменений. В связи с работой на разные издательства Корневу приходилось часто проводить дни и ночи в поездах, ночевать прямо в редакциях, на угловом диване. Николь не звонила. «Слишком занята», – успокаивая себя, старался думать он, хотя на душе почему-то было не спокойно. В тот день, ранним утром, Андрей еще спал, когда раздался долгожданный звонок. Однако это была не Николь.

– Это Андрей Корнев? – Слышимость была очень хорошей. Голос был совершенно чужой. – Я директор оркестра, в котором Николь работает. Мы сейчас на гастролях в Южной Корее. Уже три дня, как Николь исчезла. Не приложим ума, что могло с ней произойти? Обращение в полицию пока никаких результатов не дало. Есть сведения, что похожая женщина по ее паспорту вылетела из Сеула в Европу. Точнее в Париж. Мы решили позвонить Вам, потому как в номере она оставила записку. Сейчас я Вам ее прочту. – В трубке возникла пауза, было слышно шуршание бумаги. – Вы меня слушаете? Написано наспех. «Меня искать не надо». Все. В номере на столике лежала раскрытая записная книжка Николь. Там было написано: «Позвонить Андрею». Как нам известно, другого Андрея у нее среди знакомых нет. К тому же в книжке есть Ваш номер телефона. – Абонент замолчал, видимо, ожидая реакции. Несколько успокоившись, добавил. – Может быть, она Вам звонила? Вы извините, я, наверное, звоню очень рано. Сколько у Вас сейчас времени?

На часах стрелки показывали половину шестого.

– У нас уже утро. – Андрей старался осмыслить полученную информацию. Но, ничего не придумав, только сказал. – Нет, в эти дни Николь мне не звонила. Она уехала с вещами?

– Практически нет. Отсутствуют лишь паспорт и альт, может быть еще какие-то мелочи. Видимо, собиралась спешно. Основные вещи на месте, в номере. Мы привезем с собой.

– Спасибо. – Сказал Андрей.

Они попрощались.

Глава 12. Отлёт Корнева во Францию

Самолет уверенно набирал высоту. За окном пейзаж Пулковских возвышенностей казался игрушечным макетом, где дома и машины смотрелись не больше спичечных коробков. Вечером того же дня, когда раздался звонок из Сеула, в гости заявился сам Конклифф, вид у него был крайне встревоженный, если не сказать, сильно нервозный. Он смотрел красными от бессонницы глазами, но голос был тверд и ровен.

– Я вынужден обратиться к Вам, хотя знаю, что процессы в Вашем организме еще не совсем завершены. Однако обстоятельства изменились.

После чего он коротко поведал историю своей семьи, в которую входила, как оказалось, и Николь. Теперь многое Андрею стало понятно.

– Я родился в 1725 году, незадолго до кончины моего отца Исаака Ньютона. Моя мать была еще совсем девочкой и брала у старого лорда уроки математики. Живя последние годы в уединении, отец мало с кем общался. Но все же не чурался своих наивно простодушных соседей. Девочка попала к нему совершенно случайно, по просьбе родителей. Никто не предполагал, чем все может закончиться. У нее рано проявились способности, она оказалась талантливой ученицей и смогла по достоинству оценить гения.

Старик говорил, почти не глядя на Корнева.

– Между ними случилось то, что нередко бывает между стареющим мужчиной и юной, молодой женщиной, когда, подобно могучей птице, природа делает магические взмахи крыла. Вспомним хотя бы историю с Гете. Как говорится, любви все возрасты покорны. – Старик неожиданно ухмыльнулся. – Это, кажется, у Пушкина было написано. Но мысль далеко не новая. Отец стеснялся возникшего чувства. Мать была гораздо решительнее. Она рассказывала, что ей было абсолютно наплевать, что скажут родители, или подумают соседи. Но продление духа Ньютона должно было получить дальнейшее земное воплощение. По уговору между семьей Конклифф и Ньютоном все было скрыто от окружения. Общество никогда не было посвящено в эту тайну. Ни одни историк великого ученого не пронюхал и не написал об этом ни строчки. После кончины Исаака Ньютона мать продолжила его опыты и получила обнадеживающие результаты. Это помогло ей предвидеть и устроить не только свою жизнь, но дать мне шанс на практике реализовать достижения родителей.

Марлин откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Показалось, что он погрузился в пучину воспоминаний. Но то, что продолжало его тревожить, отражалось на углубившихся складках его лица. На память пришли примеры вспыхнувших отношений между стареющими мужчинами и юными девицами, готовыми пожертвовать общественным положением, и даже жизнью. Гений немецкой поэзии Гете, русский писатель Иван Бунин, великий Чарли Чаплин, в конце концов, – всё разные эпохи и другие времена, но ситуации схожие. Он – стареющий лев, она – юное очарование. Молодых женщин увлекала неповторимая красота «уходящей натуры». Банальная история.

– Как звали Вашу мать? – Спросил Андрей, чтобы ускорить его рассказ.

– Маргарет. – Вздрогнув от неожиданности, ответил старик. Он поднял глаза и вопросительно посмотрел. – По линии бабушки семья была французского происхождения и имела бретонские корни. Они бежали от религиозных преследований. Старая история. А зачем Вам знать имя моей матери?

– Нет, нет. Просто так. Вы же знаете, что рассказывать Вашу историю я никому не буду.

– Знаю. – Марлин был уверен в порядочности Корнева. – Перед кончиной моя мать просила продолжить наш род уже в другой стране. Я выехал из Англии еще до окончания 18-го века. Влияя на программу собственной жизни, я регулярно продлевал свое существование, и собственную линию судьбы. Мой организм почти перестал стареть. Внешность в данном случае не играла большой роли. это даже в чем-то устраивало, к старикам всегда меньше вопросов.

Слушая историю бесконечных переездов по белу свету, из страны в страну, Андрей вдруг поймал себя на мысли, что ту же участь старик готовит и ему.

Предчувствуя возможные осложнения, Марлин заранее выстроил всю причинно-следственную связь событий. Появление Корнева и последующие алхимические опыты над его организмом, все делалось ради одной цели. Он понимал, что ему нужен будет новый помощник. При этом он еще содрал с Корнева кучу денег. Да, старик не прост. Являясь его прямой наследницей, точнее внучкой, Николь была в руках Конклиффа дорогой и бесконечно любимой игрушкой. Тогда, слушая его, Андрею стало страшно. Сейчас же, сидя в кресле самолета, Корнев не испытывал ни страха, ни гнева против старика. На его месте, наверное, он поступил бы также. Оставалось расслабиться и мысленно понять логику событий последних дней.

Что могло произойти? Собственно, о прежней жизни Ники он до сих пор ничего не знал. Со слов старика Корнев узнал, что до России она жила в Европе. Воспитывалась в школе знаменитого монастыря Teze недалеко от Парижа. Училась музыке во Франции, потом в Англии, немного в Италии, где-то еще. Почти везде учителями у нее были эмигранты из России. Сегодня многие молодые музыканты учатся, переезжая с места на место, от одного мастера к другому. У нее была своя жизнь, в которую она не посвящала никого. Но старик следил за ней, поддерживал материально. Они почти не были знакомы. Она только знала, что она сирота, но где-то есть человек, дальний родственник, или благодетель, друг ее погибших родителей, который заботится о ней. Подробности трагедии ее родителей не озвучивались перед ней никогда. Несчастный случай. И все. Николь в тот момент была в подростковом возрасте, вся поглощена надеждами на артистическую карьеру. От всех переживаний она стала еще более замкнутой, начала серьезно заниматься музыкой. После Парижской консерватории Николь стажировалась в различных учебных заведениях Европы, играла в оркестрах и однажды, неожиданно для многих взяла из сиротского дома малыша. Мальчик был чернокожим, его спасли миссионеры католической церкви, находившиеся в районе военных действий в одной из стран, расположенной в центральной Африке. Девочку же она сама привезла из гастрольной поездки по Юго-восточной Азии. Отдав малышей в пансионат хорошо знакомого ей монастыря Teze, она оформила свои отношения с теперь законными сыном и дочерью, и регулярно встречалась с ними, обеспечивала им материальную поддержку. Несомненно, что образование семьи, а, главное, моральная ответственность за детей, окончательно изменили характер Николь. Внутренняя сдержанность и сосредоточенность, которые Андрей сразу отметил в ней при первой встрече, стали, пожалуй, главными ее чертами. Практически он никогда не слышал, чтобы она громко и беззаботно хохотала, или в категоричной форме высказывала мысли. В Россию Николь стремилась попасть давно, чтобы поучиться у Маэстро, но удалось ей это сделать только тогда, когда об учебе пора было забыть. Что помешало осуществить ей это в свое время, Андрей так и не понял. Приемные малыши находились постоянно в монастырской школе, где они воспитывались едва ли не теми же самыми учителями, что и во времена ее молодости. Сейчас было непонятно, что могло с случиться. Корнев обратил внимание, что Конклифф ни разу не произнес имена детей. Видимо, у него было к ним свое отношение, и он давно не контролировал ситуацию.