Нескучная проза жизни. Книга 4

56.Жизнь в эпоху короновируса.

Сколько помню себя, всегда во что-то верил. Не в смысле, скажем в бога, а так, куда проще. Говорил, к примеру, тогдашний лидер, что надо догнать и перегнать Америку, мы верили, значит, так надо, перегоним. Про кукурузу, королеву полей – тоже соглашались, королева. Заметьте, оговорюсь, не то чтобы верили, но соглашались, принимали на веру, так, стало быть и надо, и не иначе, им там сверху виднее. Когда узнавали мы про перемены в верхних рядах, тоже были уверены, не туда прут товарищи Маленков и компания, и даже примкнувший к ним Шелепин. И про Никиту особо не заморачивались, думали, порулил, постучал башмаком по трибуне, и хватит, пусть и другие порулят. И не только я был таким в те годы, годы молодости, но и многие кругом. Как –то не особо задумывались я и мои сверстники на тему окружающей жизни, конечно, и анекдоты рассказывали, и ворчали на разные несуразицы, что греха таить, в наше время многое уже допускалось, не 37 же год, можно было и критиковать кого –нибудь, в меру конечно, на кухне, или в кругу друзей, но не сильно серьезно. Как-то с детства забили нам голову, что живем в лучшей в мире стране, и если даже есть какие трудности, так скоро их преодолеем. И верили, многие верили, что преодолеем, за границей не бывали, жизнь там за бугром нам говорили несравненно труднее для простого народа, нежели у нас, немного надо потерпеть и вот уже на горизонте наше счастливое завтра. Честно говоря, не сильно вдавались во все программы и обещания товарищей сверху, жизнь была намного интереснее в те молодые годы, чем про обещания светлого будущего слушать. Время молодое, надо было многое успеть, а среди этого многого было и самое главное. Один мой школьный друг, одноклассник Валька К., даже как-то высказал глубокую мысль, что время опасное, того и гляди война с империалистами может скоро случиться, надо успеть с девочками подружить. Мысль архисерьезная и правильная, не про войну, разумеется, а про девчонок. Как в известном стихотворении- «по главной сути- жизнь проста, её уста, его уста. Она проста по главной сути, лишь только грудь прильнет ко груди». Эта бессмертная тема тогда явно превалировала над всеми другими темами, мне кажется и не только тогда, но и постоянно и много позже. Всё остальное как-то параллельно шло, и советы старших, родителей и близких людей, и лозунги на заборе про светлое будущее были немного в стороне, и не сильно забивались в наши головы, хотя вкачивали в них достаточно много и многие кругом. Понимаю, что игнорирование советов старших, и прежде всего родителей, это тема обычная для любого поколения, и никак, как только собственным умом и своими ошибками мы и могли строить жизнь. Я, сколько себя помню, обычно не зацикливался на нравоучениях и пожеланиях родителей, прислушивался, чаще для вида, да и пропускал мимо. Как все нормальные дети. А уж когда приступил к самостоятельной жизни, тем паче, только своим умищем. Самостоятельная моя жизнь, относительно, конечно, началась со студенчества, мамы с папой рядом не было, общежитие, свобода, выбирай свою дорожку смело и чеши, в соответствии с твоим пониманием. Нельзя сказать, что только сами, иногда удавалось почерпнуть и полезное, не все советы старших опровергались, иногда и польза была. Вот послушайте один весьма поучительный эпизод, который я очень тогда запомнил, да и сейчас по истечении стольких лет , хорошо помню и пытаюсь следовать. Было это, когда я учился уже на третьем курсе своего любимого Вуза- НЭТИ, только-только начались занятия, и решил я немного повыёживаться, или пофорсить, так тогда было принято говорить. Хотелось мне пофорсить среди Матильд и Дульсиней своего института, да и не только, поскольку и торговый институт был рядом, мы и там бывали-с, да и леди из торгового к нам заглядывали, словом, контингент соответствующий был. А случилось в ту пору мне раздобыть невероятный дефицит, джинсы белые, да с металическими заклепками. Пусть и не фирма, а мы в то время не сильно продвинутые на эту тему были, но все равно- джинсы, да белые, да из заграницы. Был я там в составе интеротряда вузовского, помогал друзьям чехам их социализм строить, вот и сподобился прикупить джинсы, да, блин, не простые, а белые. Они правда, после первой стирки сильно усели, уменьшились в размерах до такой степени, что, застегнувшись в поясе, дышать было трудно, практически невозможно. Я уже описывал ранее эту многострадальную историю, повторяться не буду, а вот про мудрый совет мудрого человека расскажу. Представьте только картинку, молодой, в меру привлекательный, рост под сто девяносто, в белых в обтяжку с металлическими заклепками джинсах, в белой и моднючей по тем временам водолазке, в светлом пиджаке, не белом к сожалению, но светлом, в черных на половину лица солнцезащитных очках, и, тут внимание, в черных же башмаках, производства «мэйд ин СССР», ну не было у меня тогда светлых башмаков, томно и меланхолично фланирует среди местных и не только, юных леди. А, каково, представили. Да и прическа тогда у меня была вполне, даже кудри сзади ниспадали, вот и поглядывали на меня с нескрываемым интересом и знакомые и незнакомые Джульеты разные и даже Беатричи со студенческими билетами в карманах. А я, весь из себя загадочный и неприступный, под темными стеклами очков зыркаю по сторонам, наблюдая и запоминая реакцию моих встревоженных прелестниц. Однажды, именно в таком виде и приперся на какую-то вечеринку в нашем студенческом клубе –кафе «Электрон», в который в вечернее время превращалась наша студенческая столовка. Было там какое-то мероприятие для студентов, потом, как обычно, музыка, танцы и всё такое, ну, вы понимаете. И я среди всей публики предстал в своём, как мне казалось, умопомрачительном прикиде. Был там некий немного взрослее нас преподаватель из нашего ВУЗа, по-моему, по философии. Что он там делал, может в соответствии с программой вечера лапшу какую философскую нам на наши юные головы вешал, или сам приперся на студенток полюбоваться, только он и испортил мне настроение на весь вечер и на долго потом. Представляете, уже музыка и танцы, и свет в соответствии с законами жанра пригасили, а я весь в светлобелом и в черных на пол-лица очках, уже и пару раз в медленном танце прошёлся, и ощутил нужный прилив сил с одной из прелестниц. При этом сохраняя для понта наружную невозмутимость, сам как в двигателе внутреннего сгорания закипаю и переполняюсь опять же столь необходимой в сей момент внутренней энергией. Отзывает меня в сторонку наш марксистско-ленинский учитель-мучитель и давай мне лекцию читать о моем моральном облике, в светлобелом и черных очках и башмаках. Не буду повторять вам эту лекцию, но огорчил он меня сильно, так, что враз улетучилась из меня вся энергия, глаза погасли и не ловили уже завлекательные телодвижения особей противоположного пола, явно заинтригованных моим загадочным, чайльд-гарольдовским обликом. Долго ещё приходил я в себя, получив урок на всю жизнь, не главное прикид, важнее содержание, так говорил мой педагог, в тот момент явно видя во мне конкурента по привлечению внимания юных леди нашего вечера. А ещё он вставлял мне про моральный кодекс и наши советские нравственные принципы и даже сравнивал моё поведение с обликом, навеянным буржуазной пропагандой, где все не так , как у нас в передовом обществе. И человек там человеку волк и сплошь зависть и даже ещё хуже. И что это я, уподобляюсь таким низко нравственным и развращённым типам, больше свойственным западному миру?! И чему меня учили семья и школа?! Срезал он меня, практически на ровном месте, сравнял в пыль и дым, даже чуть не прослезились мои, затемненные очками глаза. Не скажу, что сразу изменил я своему прикиду, но к словам умным, как мне показалось тогда, прислушался, а когда постирал свои белые джинсы, и они ещё больше уменьшились, выкинул я их или отдал-подарил кто меньше в габаритах, а очки темные надевал с этих пор только по их прямому назначению. И даже больше скажу вам, друзья мои, поверил я своему ментору, ей богу поверил. Не в смысле сравнения с буржуазным миром, а в смысле внутреннего содержания. И даже всю жизнь с тех пор, как бы пытался следовать умным мыслям, заложенным в меня в тот далекий вечер. Вы только не подумайте, что больше не пытался я повторить свой подвиг на тему оригинального или привлекательного внешнего вида, было и не раз, леди кругом интересные и мы, естественно стремились, сами понимаете. Кто мысли разные вслух оглашал, кто, как я в тот вечер, прикидом удивлял, кто стихи или песняка с гитарой в нужный момент, было… Кстати, я тогда стихи сочинял, и всё про это самое, а читал как, ё-моё! Однажды одна моя поклонница, в смысле стихов, даже целый диск записала на катушечном магнитофоне. Диск, в смысле катушку, во как. Однако, как поверил тогда философу горемыке, так и до сих пор верю. Как в то далекое время верили мы, или многие из нас в коммунизм, который и не за горами. Прошло много –много лет, сидим с внуком Сёмой и беседуем о жизни. И понимаю я всё больше, как повторяет мой смышлённый внучок все, или некоторые, принципы мои того молодого возраста, проходя жизненные университеты на своем собственном опыте. Конечно, сегодня всё во многом по-другому, на дворе ведь капитализм гуляет, и даже сказать нельзя, что с человеческим лицом, однако многое сопоставимо и повторяемо. А к чему я вам все это рассказал, спросит любознательный читатель. Это когда ещё нам говорили, что скромность украшает человека, что краткость –сестра таланта, что алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве. А вот ещё – тише едешь, дальше будешь, работа-не волк… У классиков много мудрых мыслей буквально на каждой странице бессмертных их произведений, да и народ тоже многое чего мудрое сочиняет. А к тому я это вам высказал, что в данное и оное время, проживаю я, да и многие мои сверстники, при исполнении великой мечты человечества. Да, да, дамы и господа, живём, пусть и не все, но хватает нас таких, кто проживает данный момент, как обещали нам прежние и полузабытые уже руководители, при коммунизме. Что, не верите, давайте на моем примере рассмотрим мою версию жизни. Судите сами, гуляет по стране, да и по всему миру короновирус, не мне вам рассказывать, как в разных странах и регионах борются с ним люди. А я, как и многие бюджетники, да ещё из категории 65+, уже который месяц сижу дома, на даче, опять дома, на работу не выпускают, ничего, стало быть, полезного для народа и общества не делаю, а зарплату получаю. Ну, пусть это не зарплата, а пособие по болезни, мне выписан электронный больничный, тем не менее, государство выделяет мне деньги просто за ничегонеделанье. Нет, я, конечно, периодически на часок другой на службу заглядываю, сезон новый открыли, кое-чего понемногу пытаюсь в рамках возможного. Как минимум, выпить и ободрить коллег по работе и друзей партнеров! Но, в принципе нахожусь на больничном. И до конца года так будет, дальше пока не понятно. Во как! Давайте вспомним великих мечтателей далекого прошлого, Компанелла Томазо или Томас Мор, так сказать, основоположники, когда ещё они предсказывали столь приятный момент. Люди, по их версии, мало трудятся физически, больше умственным трудом занимаются, да и то короткое время. Везде машины, роботы, человек только подумает о чем-нибудь, бац, робот ему уже тапки комнатные прет и кресло к торшеру подвигает. Садитесь, сэр, читайте и думайте. Всё кругом светло и уютно, детишки на лужайках резвятся, еды навалом, выпить тоже есть чего, живи не хочу. Хочешь, стихи пиши, или роман какой придумывай. Глотнешь амброзии вкуснейшей и леди своей начинаешь комплименты говорить. Вот и я теперь, как в «Городе солнца» примерно в такой же ситуации. С соседом по даче амброзию свою любимую периодически откушивали, по лужайкам с газоном и грядкам прогуливались, воздух свежий, комары не донимали, тоже, поди, боялись коронавирус подхватить, чтобы не скучно, какую дощечку прибьешь куда надо, да банька, да закусь после баньки, а зарплата идет! Да и сейчас, по окончании сезона дачного, тоже есть чем заняться от скуки и для радости бытия. Ну, чем не коммунизм. Не надо думать только, что совсем забездельничался ваш писака горемычный, закоммуниздился. Нет, что вы, пахал летом, как папа Карло, на даче дел много нашлось, но так ведь только для сэбэ. А для народа, для страны, филармонии любимой. Сейчас вот немного совсем попытки пользу принести делаю, дистанционно, практически только указания по предыдущим делам, малость самая. Нет, живу, как при коммунизме, отпахал пятьдесят лет и теперь всё мне по заслугам. Жаль только, скоро победим весь этот вирус и, твою мать, коммунизм закончится… А получается, зря многие скептики не верили, не разделяли веру в светлое будущее. А я так скажу, братцы, верить надо, хоть во что, и когда-нибудь ваша мечта исполнится, даже такая странная, как приход на нашу землю коммунизма. Пусть не на долго, пусть с жертвами коронавирусными, и не для всех, однако получилось! У меня даже близкий семейный друг надорвался на ковиде, и нас покинул, как говорится, вы жертвою пали… И ещё знакомых много, кто не справился с тайным врагом и пал жертвою этой самой. Да и мне мадам моя весь кислород перекрыла, на концерты, в театр не пускает, риск большой там, где народу много. Скучновато стало в таком коммунизме жить. Практически, как при социализме, с человеческим лицом который. Там даже лучше было, пусть и дефицит, всегда чего-то не хватало, но лица в маски не прятали, везде смело ходили, да и молодые были. Нет, братцы, не просто скучновато стало, а даже тоскливо и печально. Нам такой хоккей не нужен, так говорил Николай Николаевич Озеров про наших с канадцами. Вот и мне коммунизм такой разонравился. Как на простой пенсии, ничего полезного для народа и общества не делаешь, живешь с заботами самыми минимальными, да и здоровье всё больше пошатываться начинает. Вот сижу дома, в окошко поглядываю и сам настойчиво думаю, дожил, таки, до коммунизма, да что –то он с червоточиной. Уж скорей бы он закончился, в смысле этот коммунизм коронавирусный, пришёл, увидел, победил, ну и хватит. Нет, оказывается, ничего идеального, что-то недодумали сеньор Компанелла с Томасом Иванычем. Пора, думаю, вернуться к простой жизни, с работой интересной, друзьями живыми и веселыми, пусть в заботах и переживаниях за детей и внуков, куда без этого, только бы жить…! И без масок…!

57. Как мы красили техбюро.

С детства воспитан был так, что готов был всегда лично поучаствовать в любой переделке для пользы общего дела. Подрос когда, приподнялся малость на служебной лестнице, так вообще стал считать своим долгом личным примером увлекать и содействовать. Нет, кроме шуток, я такой, за честь конторы готов в огонь и воду. Я и сейчас отчаянно переживаю за филармонию, детище во многом и моё тоже. По крайней мере я так считаю, есть и много от меня в сегодняшнем приличном статусе филармонии. Всегда считал себя самым крайним и прежде всех ответственным за любой кипеш в родной конторе. Раньше по молодости, возможно, и на авторитет нажимал, уверен был, что без меня не должно обходиться мало-мальски любое приличное мероприятие. Вот вспомнил вдруг одну историю, обозначенную в названии. Было это давненько уже, мне по тем временам лет тридцать с небольшим уже, тружусь на чкаловском заводе, назначают меня начальником технологического бюро цеха, где я оттачивал свою пролетарскую струю, которая, ну, вы помните, что повторяться. Предыдущий начальник пошёл на повышение, вот меня и выдвинули, хоть и беспартийный, а вполне активный, кроме производства спорт, самодеятельность, рифмы в стенгазету поставляю, в пьянстве и аморальном поведении не замечен, маскировался значит умело. Короче назначили. Должность не ахти какая великая, так средненькая, но уже ответственная. Ступенька роста, скажем так. Начальник, стало быть! Тружусь, молодой, ответственный, высокий и стремительный, так мне тогда казалось, по молодости мешкать не приходилось, спешили жить. В коллективе, который под моей средне- начальственной рукой человек пятнадцать, технологи, среди них и я был недавно, служба архива. А в архиве помещение на тот момент явно подстарилось, стены почернели от пыли с документов и чертежей, явно ремонт требуется. Дама, что главная в архиве, давай ко мне приставать, типа, ремонтик бы, чтобы и посветлее было, опрятнее, здоровье сотрудников беречь надо, и ещё всячески запугивает. Я было по начальству, не канает начальство, мелочи мол, терпите, летом, может быть, и отремонтируем. Знаю, что который год обещает начальство, а воз, как говорится, и ныне не с места. А авторитет молодого руководителя утверждать надо, вот и стал я думать, с народом советоваться, как бы по- умному и толковому дело решить. И додумались. Добыли краски на потолок и стены, где и как добыли уж и не помню, может начальство выделило с условием, что сами красить будем, а может скинулись и в магазине добыли, валики и кисти соответственно, и однажды приступили к делу. Время по зиме было, окна на зиму законопачены и заклеены, ветераны помнят эту обязательную процедуру в каждой квартире и каждой семье. Тогда ведь про окна пластиковые даже и не подозревали, а климат наш родной сибирский зимний заставлял нас эту процедуру ежегодно проводить. Ну, вот, подготовились, одежду, соответствующую, добыли и вперед. Я, как и положено командиру, в первых рядах, во главе, как Чапаев в стремительной атаке. Вначале всё шло хорошо, краска, правда, какая-то не очень правильная оказалась, пахнет ядовитостью какой-то, так и норовит отравить бедолаг красильщиков. Потом, когда площадь окраски стала уже значительной, заметил я неладное, бойцы мои сдавать начали, глаза слезятся, в голове шумит, меняться чаще стали, кто и на улицу дышать бежит, я, само собой, не могу авторитет терять, катаю валиком из сил последних, чувствую, что организм уже вот –вот надорвется и совсем отключится. Тут кто-то из моих противогазы приволок, надели самые крепкие пацаны и я в том числе приборы антигазовые, и дальше в бой. В цехе на тот момент переполох, ядовитые запахи во все помещения проникают, пролетарии жалуются, работать невозможно. От начальства нарочный прибыл, что это мы тут творим, мать вашу. Чувствую, пипец моей карьере начальника приходит, а что делать, уже сам весь отравленный, вот-вот стошнит, а дела бросить не могу, что народ, подчиненный, подумает. Слава богу, нашёлся один вполне умник из толпы любопытных, он и посоветовал окна раскрыть, тем и спаслись, и себя спасли и авторитет мой грёбанный не уронили. Проветрили, стало быть, и завершили. Потом за столом и выпивкой от души смеялись и всё в лицах показывали, как некоторых, и меня в том числе, мутило и шатало, но инструменты из рук не выпускали, типа, большевики не сдаются, умрём, но победим!

58.Про Владимира Шуляковского

На днях в моей широко известной в узких кругах коллекции галстуков добавился ещё один галстук. Подарил мне его музыкант Владимир Шуляковский. После репетиции с камерным оркестром, в первый же день по приезду, заглянул ко мне в кабинет с благородным намерением подарок вручить. Галстук без музыкальной символики, но поскольку музыкант подарил, такие в коллекцию принимаются. Да и галстук не простой, из эпохи семидесятых. Поглядишь на него и невольно сердце от умиления сжимается, и такое, брат, носили. Спасибо, Владимиру, помнит про меня, про галстуки, про смесь мою, которую я тут же и налил скрипачу и композитору. Накатили, а мы в этот день с приятелем Геной, на традиционной рабочей группе принимали профилактически нашу смесь, так сказать, народное средство в борьбе с коронавирусом. Вовремя наш гость подтянулся, пришлось из уважения дозу нашу обычную несколько увеличить, однако, не переживайте, всё в пределах нормы. Норму свою мы прекрасно знаем, она у нас, если честно, принципиально беспредельная. Всё зависит от обстоятельств, обстановки и компании. Вот и в этот день чисто конкретно собрались мы на двоих принять. Достали смесь из холодильника, она так лучше действует, ковид холода боится, да и напиток вкуснее получается. Закусон скромный из «Ярче» подрезали, Гена что-то из дому приволок, подняли пару раз, тут и гость случился. Ясный полдень, сначала –со свиданьицем, как принято в приличной компании, у нас в клубе именно так и происходит. Потом за гостя, потом галстук обмыли, расслабились малость, за жизнь говорить начали. Гость наш, давний мой знакомый, с некоторых пор даже приятель, вспомнил про свой первый приезд в Новосибирск, ахнули, двадцать семь лет назад. Гастролировал он с нашим ансамблем «Инсула Магика», привез тогда свой клавесин, старинную музыку правильнее на клавесине исполнять. Двадцать семь лет, какие же молодые были, я тогда ещё директором филармонии был, накатили и за этот столь далекий, но приятный во всех отношениях период времени. Тут я представил Владимиру поподробней своего друга, Гену, он у нас в клубе за бабки отвечает, казначей и финансовый директор, по рождению и паспорту настоящий эстонец. Бабки считает медленно, в эстонских традициях, но верно, так как надо. Тут наш гость вообще воспламенился, Эстония для него в музыкальном плане любимая страна. Одна единственная, которая сохранила традиции организации концертной жизни ещё по тем советским принципам. Если точнее, не всё в этом жанре развалили, кое-что действует. У Владимира в Эстонии много друзей музыкантов и коллег по организации концертной жизни. Тут я напомнил про одного нашего уважаемого дирижера из Эстонии, который должен, если ковид не помешает, приехать скоро к нам со своим ансамблем на гастроли. Мустонен! Владимир тут же назвал его своим близким другом, и мы, нисколько не сомневаясь в правильности ситуации выпили и за Мустонена, за концертную музыкальную жизнь, и за Эстонию родную и всех эстонцев , которых мы знаем. Каждый из нас тут же вспомнил всяких памятных историй, связанных с темой Эстонии, а Владимир, как житель северной столицы, больше всех, часто на своей машине бывает в этой стране. А что им питерцам, сел на машину, четыре-пять часов, включая границу с таможней, и вот она Эстония. Представьте, это по расстоянию как нам до Барабинска с Куйбышевым добраться, куда мы с Геной в бытность некоторое время назад частенько ездили и по делам и друзей-приятелей навестить. Хорошо посидели и историй разных музыкальных и жизненных поведали друг другу, однако, пора и сваливать, надо же и меру знать. Тем паче, что гость наш утром с самолета, а мы с Геной явно норму обычную превысили. Пошли прогуляться, заодно и гостя проводить до гостиницы, но не удалось набиться в провожатые, решил он ещё погулять под воздействием любимого напитка, знакомые места навестить. Наша встреча не осталась за бортом жизни, на столь высокой ноте встретились ещё раз вечером после первого концерта в Академгородке, на этот раз у нас дома. Тут уж совсем по- теплому, от души. С друзьями не бывает по -другому! Мы с мадам, расчувствовались до того, что на другой день и на концерте были, насладились Бахом в исполнении камерного оркестра, ограненного Владимиром Шуляковским. Скрипач талантливый и композитор, толк в выпивке понимает , про галстуки помнит, и без очков видно, что хороший человек, да и музыкант от бога!

59. Cильва.

Совсем недавно пришла из Германии печальная весть. Ушла из жизни Сильвия Натановна Пекелис, она же супруга Маэстро Арнольда Каца, она же «квартирант» в квартире нашей дочери, она же наш друг и соратник в борьбе против и за маэстро в то дивное время нашей молодости. Мало нам потерь, которые как из рога ковидного изобилия сыплются на наши бедные головушки, так и ещё и такая печальная новость. Все мы смертны, казалось бы, эта истина понятна давно и прочно, но есть нечто, что кажется нам должно быть вечно и всегда. Так бывает, когда теряешь родителей, вот они всю твою жизнь были рядом и ты веришь в непреложность этой истины, они всегда с тобой, и вдруг! В момент, когда я узнал печальную весть про Сильвию Натановну, поверьте, испытал нечто похожее. Давно уже она жила далеко от нас, в Германии, мы свыклись с этим и не видим и не слышим, кроме редких телефонных переговоров, но сердцем знаем, она есть, рядом где-то и так будет всегда, или, по крайней мере , ещё долго и очень долго . В ноябре прошлого года был я на гастролях симфонического оркестра в Германии, подарили мне в филармонии такую нечаянную радость, и была наша встреча. Я уже рассказывал и про гастроли, и про встречу, но какая пронзительная мысль посетила вдруг меня, когда мы прощались с семьёй нашего маэстро, а они были все, кроме младшей внучки, после одного из концертов в Германии. Держался я за руку моей дорогой и любимой Сильвии и думал, как предчувствие вдруг озарило, всё, теперь точно видимся в последний раз, неужели в последний? И не только потому, что физически невозможна встреча, вряд ли занесет меня дорожка жизни ещё раз в Германию, подруга моя, квартирантка наша, тоже не сумеет больше приехать в Новосибирск, нет, пробило меня предчувствие скорого жизненного конца… Так и уехал я, затаив и отгоняя от себя это сердечное томление и полагая, что, если не буду об этом думать, ничего плохого и не случится. Как ребенок маленький, закрыв глаза, полагает, что ничего вокруг страшного не происходит. И вот оно, произошло! Порвалась последняя ниточка связи с тем удивительным временем, той эпохой, когда я вдруг волей судьбы оказался в филармонии и встретился со многими удивительными людьми, и среди них- Арнольд Михайлович и Сильвия Натановна. Тогда и началась наша долгая дружба с удивительным семейством нашего маэстро, которая, пусть и не прервется совсем, но с уходом Сильвии Натановны станет ещё тоньше и прозрачней. Не услышим больше этого вечно озабоченного голоса всегда с оттенком искренней дружбы и уважения. Вы знаете, после смерти моего отца, самые непростые жизненные свои ситуации я сверял в семействе Арнольда Михайловича, и не всегда, естественно поступал в соответствии, но не мог не прийти, не посоветоваться и поговорить. Сильвия Натановна всегда была доброжелательна и проста, хотя я и директор филармонии, начальник, стало быть. А я и не играл никакую роль, просто приходил за пониманием в дом, где тебя выслушают старшие, в чем-то по- житейски более умудренные люди, друзья. А сколько раз мне довелось путешествовать по странам и континентам с симфоническим оркестром, с Сильвией Натановной, которая составляла мне компанию в познавательных прогулках по историческим местам гастрольных городов, во время репетиций оркестра. Маэстро доверял мне свою спутницу жизни и у нас сложился даже вполне приятный туристический тандем. Мы с ней однажды поехали из одного из гастрольных городов Италии вдвоем в Рим, где мои друзья показали нам этот удивительный город, где, помнится мне, столкнулись с тем, что итальянцы за обедом и тосты не говорят и нам пришлось это взять на себя. А иначе, без тостов мы и выпить не смогли бы, закусывая вкуснейшей домашней пастой. А поездка Геную, где мы долго искали домик Колумба, находясь прямо перед ним, и многое другое, а те удивительные посиделки дома у маэстро на его днях рождения. Как долго мы там бывали, уж и маэстро, уставший от застольной компании, деликатно гонит нас по домам, я же беру на себя смелость скомандовать, не уйдем пока всё не съедим и не выпьем, что приготовила хозяйка дома. Вы не поверите, я однажды даже притащил со своей дачи целое ведро ягод рябины и наша Сильва сделала отменную настойку на рябине. Она угощала нас грузинскими кушаньями, которые мы конечно же, в те времена открывали для себя, а когда вместе оказывались в ресторане грузинской кухни, то прислушивались к её рекомендациям, но всегда отличали ей приготовленные блюда от ресторанных. Вечно в мыслях о своем хлопотном супруге, который в заботе об оркестре никому не давал покоя, начальству\не только мне\, друзьям и знакомым, кому помочь с жильем, кому с доктором, кому добрым словом. А она ещё и артистка, мастер художественного слова, тоже ведь досталось много, в те времена условия работы, особенно в районах области были довольно непростые. Когда у Арнольда Михайловича случился инсульт, кстати, тяжелейший, она, как никто, помогла вернуть его в эту непростую жизнь, он снова стал дирижировать, не мог иначе. Когда маэстро ушёл от нас, Сильвия Натановна уехала в Германию к детям. Но изредка приезжала в Новосибирск, и новый зал посмотреть, и вместе с нами выпить за Маэстро и его день рождения, и за новый очередной сезон оркестра, который мы, по традиции, начинали в канун дня рождения. И всегда с жадным любопытством стремилась окунуться в нашу сибирскую действительность, повидаться с друзьями, побывать в своей бывшей квартире, где живет семья моей дочери и где мы прописали бывшую хозяйку, обязательно посидеть за столом у нас дома. Как вчера всё это было, и казалось, так будет вечно. Потом был перерыв во встречах, здоровье не позволяло долгие перелеты и путешествия. Потом была та самая последняя встреча в Германии. Сидел в автобусе, мы отъезжали от концертного зала, в глазах слёзы и немой вопрос. Увидимся ли!? …