скачать книгу бесплатно
– А что, сильно заметно? – вдруг хмурится он.
– Да.
Иван хлопает себя по щекам, пытаясь вызвать румянец.
– А так?
– Ну… сойдет.
– К черту! Это же радио, детка! – глумится Иван.
В ответ на его слова в комнату вламывается какой-то парень с фотоаппаратом.
– Для сайта! – сообщает весело парень. Ему вторит вспышка. Иван еле успевает занять вертикальное положение.
– Мы сейчас распечатаем, подпишите? – спрашивает фотограф с утвердительной интонацией, не переставая снимать. Кажется, я тоже попадаю в кадр.
– Ага, – морщится Иван. – Только давай потом, можно нам кофе выпить?
– Конечно! – радиопапарацци исчезает.
– Мудак! – говорит Иван и снова закрывает глаза.
Минут пять в комнате стоит тишина.
– Кофе хороший? – интересуется Иван, слыша, что я размешиваю в чашке сахар.
– Растворимый, – сообщаю я.
– Ясно. Ну, обойдемся и растворимым.
На втором глотке в дверях появляется худющая девица с пирсингом в носу. Представившись программным директором, она сообщает, что пора в студию. Иван залпом допивает кофе, выключает звук на своем сотовом (я следую его примеру), и мы направляемся в конец коридора, где за плотной дверью, обитой войлоком, находится эфирная студия.
Студия – это крохотная комнатушка, отделенная от предбанника стеклянной дверью. По ту сторону за микрофоном священнодействует диджей. Затылок его украшают дреды, собранные в хвост. Когда мы входим, он говорит в микрофон что-то чрезвычайно веселое, потом ставит джингл и запускает рекламный блок. Потом он выбирается к нам, оказавшись просто двухметрового роста, здоровается с Иваном, жмет ему руку, хлопает его по спине и весело орет: «Здорово!». Кивает мне, открывает дверь и приглашает нас внутрь.
– Полторы минуты до эфира! – сообщает диджей.
Эфир получается на удивление малосодержательным. Сидя на стуле в уголке и включив диктофон на запись, я удивляюсь, до чего примитивные вопросы задает обладатель шикарной афропрически. Зато он мегапозитивен! Его мимике могут позавидовать все голливудские комики разом.
Сначала они с Иваном долго здороваются со слушателями на разные лады, потом отчего-то обсуждают какой-то новый фильм, потом отвечают на пару вопросов от посетителей форума радиостанции, из разряда: «А у вас есть девушка?». Потом, наконец, разговор заходит о новой песне. Но, как только Иван открывает рот, чтобы рассказать о треке, диджей (я так и не смогла запомнить, как его зовут) весело заявляет в микрофон, что время интервью подошло к концу. Но все, разумеется, смогут услышать новую песню Ивана Сереброва – сразу после рекламы.
Я нажимаю на «стоп». Десять минут разговора можно спустить в унитаз. Пока Иван снимает наушники, диджей хлопает его по плечу.
– Прости, чувак, у нас тут эфир посокращали к чертям. Просят меньше пиздеть и ставить побольше музла. Ты что, послушать трек не останешься?
– Я его уже слышал, – вежливо улыбается Иван и жмет радиоведущему руку. С таким лицом люди обычно лезут в драку.
– Точно! – на позитиве заявляет диджей. – Ну, спасибо за визит, на созвоне! И у нас повтор после полуночи, если что.
Иван выходит вон из дверей студии. Он не просто не в духе – он в бешенстве.
Я еле поспеваю за ним. Уже возле лифтов нас догоняют секретарша, долговязая девица с пирсингом и парень-папарацци с уже распечатанной и вставленной в рамку фотографией. Девица долго благодарит Ивана за визит, секретарша вручает диск – сборник радиохитов от «Позитив-FM», парень просит расписаться на фото. Кажется, со стороны все происходящее снова фотографируют. Трескотня вокруг Ивана длится минут пять, потом мы все же оказываемся в лифте.
Шоу за стеклом разворачивается в обратном порядке. Горизонт, шпили высоток, солнце, река, мосты, крыши, автомобили… Пока мы спускаемся, Иван хранит молчание. Затем, когда лифт снова попадает в замкнутую шахту, произносит зло:
– И как в этой стране делать музыку?
Я тактично молчу.
Наконец, приземляемся. Двери открываются в залитый светом холл торгового центра. Иван выходит первым, а потом неожиданно останавливается – я почти врезаюсь в его спину.
– Извини, что вытащил тебя на эту фигню. Ничего ценного ты сегодня, разумеется, не узнала.
– Да ладно.
Иван смотрит куда-то вниз. Я слежу за его взглядом – точно, он пялится на мои кеды.
– Что это на тебе?
– В смысле?
– В смысле – что это? – тычет он пальцем вниз.
Кто из нас двинулся – он или я?
– Это кеды – объясняю я тоном воспитательницы детского сада.
– Где ты их взяла?
– С нищего сняла, у метро.
– Заметно! – хихикает Иван. – Ты видела, какая в них дыра?
– Это «камелоты», – говорю я холодно. – Мои любимые.
– Ясно. Я прихожу на радио, а мой пресс-атташе – в кедах с дырой. Готично!
Он почти моего роста. Мы стоим и смотрим друг другу в глаза.
Послать, что ли, его на хрен?
– Ты же у нас – звезда, тебе и Дольче с Габбаной носить, – улыбаюсь я. «СУКА!» – читает он в моих глазах.
Иван вдруг лезет в карман и достает бумажник. В его руках материализуются пять зеленых бумажек.
– Так, вот тебе аванс. Купи себе, пожалуйста, новые кеды и вечерние туфли. На каблуке, хорошо? В пятницу вечером у меня выступление в клубе – ты должна быть обязательно. Ну, дресс-код и все такое… Я позвоню.
И он силой сует мне деньги.
Если бы у меня был бойфренд, он бы уже давно начал задавать мне вопросы…
7.
Дверь, перед которой я стою, сделана из какого-то дорогого дерева. Или это дорогая подделка под дорогое дерево – кто его знает? Вензеля вокруг глазка. Вычурная дверная ручка. Из-за двери доносится тяжелый синкопированный ритм – хозяин квартиры явно не парится по поводу того, как к громкой музыке отнесутся соседи.
Я нажимаю на звонок уже третий раз – но как может сравниться кудахтанье дверного звонка с лицензионными басами стереосистемы? Тридцать секунд, и ухожу отсюда! Неожиданно дверь распахивается, и какой-то парень в щегольском костюме возникает на пороге.
– Добрый день. Вы с телевидения? – спрашивает он.
«Из санэпидемстанции», – хочу сказать я.
– Нет. А вы кто?
Мой собеседник на секунду умолкает, потом сообщает:
– Андрей.
Офигеть! Можно подумать, это хоть что-то проясняет.
– Я к Ивану. Лиза. Он дома?
Уровень звука становится чуть ниже, и из-за спины Андрея, который, кажется, не собирается пускать меня в дом, появляется Иван с телефонной трубкой в руке.
– Это Лиза! Пропусти, Андрюх! – Иван снова скрывается внутри, продолжая прерванный разговор. – Меня не волнует, что он спит! Бери его за шкирку и тащи в студию. Мы уже неделю материал свести не можем!
– Добрый день, – говорю я, входя, Андрею, то ли дворецкому, то ли вышибале. – А вы, типа, на фейс-контроле?
– Типа, – говорит тот и, заперев за мной дверь, уходит куда-то в глубь квартиры.
Сняв кеды (новые, кстати говоря! Боже, храни «Converse»!), осматриваюсь. Просторный холл, в углу которого колонной торчит мраморная тетка, держа в поднятых руках лампу, понизу отделан таким же деревом, которым обита входная дверь. На полу новехонький ламинат. По периметру холла расположились две деревянных двери и один сквозной проем в огромный зал. В проеме маячит Иван, матеря кого-то по телефону. Облачен он в серые штаны и кенгуруху на молнии, с капюшоном – нечто среднее между пижамой и спортивным костюмом.
Слева арка, соединяющая холл с большой кухней. Из любопытства сую нос в арку: на кухне, вместо стола – длинная барная стойка, над ней подставка, утыканная натертыми до блеска бокалами, рядом – два высоких стула с белоснежными сиденьями. Здоровенный холодильник увешан магнитами до самого пола. «D?sseldorf», «Paris», «Limassol», успеваю я ухватить названия городов. Возле раковины, в которой болтается пара кофейных чашек, стоит чугунная пепельница в виде макаки в растаманском берете, играющей на тамтамах. Шикарный кухонный гарнитур темно-вишневого цвета сияет так, словно его только что отдраила усердная домработница. Впрочем, думаю, так и было. На барной стойке скучает одинокий банан.
Появляется Иван (он все еще разговаривает с каким-то Серым по телефону), тушит в пепельнице очередную докуренную до середины сигарету, затем вытряхивает окурок в ведро под раковиной и, поморщившись, открывает окно.
– Бросать надо на фиг! – говорит он и уходит в зал. – Эй, ты где там?
Следую за ним. Не удивлюсь, если за аркой, как в булгаковской нехорошей квартире, обнаружится бальная зала с фонтаном и попугаями.
Зала там, разумеется, имеется, но обставлена она в лучших традициях каталогов современных интерьеров. Белый кожаный диван, огромная плазма напротив него на стене, под ней длинная полка, забитая дисками. Традиционные четыре колонки и сабвуфер (какая же звезда не имеет домашнего кинотеатра!). Стена напротив окна занята плотно заставленными книжными полками. Судя по корешкам, по большей части это беллетристика, немного философов-экзистенциалистов, и альбомы с репродукциями картин. Двухтомник Ницше лежит рядом, прямо на полу, его листки испещряют множественные закладки. Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты.
Еще одна высокая узкая полка рядом с книжными развалами заставлена разноцветными моделями автомобилей. Над ней на стене висит истыканный кружок для дартс, стрелы которого кучно впились почти в его центр. У окна, насаженный на стальной штырь, торчит женский манекен без головы, выкрашенный в красный цвет. Посреди зала небрежно брошена пятнистая коровья шкура.
Стена над диваном, разумеется, увешана большими фотографиями в рамках. Вот Иван один, в шикарной гангстерской шляпе, вот целая серия фото с выступлений в составе «ТриТоннов», вот какие-то клубные тусовки. Летопись творческого пути в картинках. Удивительно, отчего в этой галерее нет фотографии Ивана, в глубоком младенчестве сидящего на горшке с микрофоном в руках?.. Сбоку пристроилась пара дипломов каких-то музыкальных фестивалей.
В общем, как я и ожидала – музей-квартира обычного московского понтореза. Для полноты картины не хватает истрепанных номеров «Эсквайра» и последней книги Минаева, небрежно засунутой под диван.
Иван уже поговорил по телефону. Теперь он стоит, прислонившись к книжной полке, и следит за моей реакцией, качая головой в такт музыке. В колонках какие-то неизвестные люди ритмично выплевывают французские слова.
– Ну, и как тебе моя берлога? – интересуется Иван.
– Пижонская, – плюхаюсь я на диван. – Личная?
– Ха! Нет, конечно! Трешка в районе Цветного бульвара – и личная! Я же не миллиардер… пока… Снимаю, конечно.
– А где рояль?
– Какой рояль?
– Белый.
– Не понял…
– Белый рояль. В комплект к дивану. Вечерами ты должен сидеть за ним и, настукивая одним пальцем мелодию, придумывать очередной речитатив.
– А ты, я смотрю, язва, – улыбается Иван. Он выключает музыку и бросает пульт на диван.
– Типа того.
– Кофе хочешь? Пока не приехала съемочная группа, можем успеть. Правда, не уверен, есть ли у меня сливки.
Прогресс! Всего неделя прошла со времени начала нашего тесного общения, а он уже запомнил, что я не пью кофе без сливок.
– Давай, – говорю я.
– Андрюх, свари нам кофе! – кричит куда-то в коридор Иван.
Так, значит, Андрюша – не только дворецкий и телохранитель, но и горничная. Забавно… Иван явно косит под английскую аристократию. Дживс и Вустер московского разлива.
– И сливок поищи, ладно?
Увидев немой вопрос в моих глазах, Иван объясняет:
– На самом деле Андрей – мой друг. Ну, не самый близкий, когда-то вместе в одной тусовке росли. Потом он нашел большие проблемы на свою задницу… денег решил подзаработать, бизнесмен хренов. Подзаработал… В итоге за долги он продал материнскую квартиру, матери купил комнату в какой-то ужасной дыре чуть ли не за МКАДом и пришел ко мне узнать по поводу работы. А у меня как раз водителя не было.
– Зачем тебе водитель? Ты же сам вроде за рулем.
– А тусовки? Не на такси же мне ездить? Арендую авто, Андрей за рулем, и вперед! К тому же, ты понимаешь, водитель – это статус… Ну и вообще, хорошо, когда с тобой свой человек ездит. Мало ли что… Андрюха – он такой… Если сильно рассердится, с одного удара кого хочешь уложит.
– Сливок нет! – сообщает из кухни Андрей. – Есть молоко.
– Отлично! – киваю я. – Пойдет!
– Пойдет, тащи сюда! – кричит Иван, садясь со мной рядом.
– А где самый близкий? – спрашиваю я.
– Кто?
