Выстрел в чепчик

Да, есть у Розы такая привычка, Роза, как маленькая, все в рот сует и грызет-грызет…

– В тот день, когда пропала стрела, в твоем доме были Тося, я и Маруся?

– Да, – подтвердила Роза, – и сегодня были только вы: Тося, ты и Маруся. Раз на Тосю покушались, значит, она не в счет. Остаетесь вы с Марусей. Ты не брала стрелу?

– Зачем она мне?

– Может, Саньке взяла?

– Чтобы он этой стрелой мне в глаз засандалил?

Я еще не выжила из ума, чтобы тащить в дом такие опасные предметы. Ты еще ядерную бомбу ему принести предложи. Нет, стрелу я не брала, могу поклясться хоть на Коране.

– Тогда остается Маруся – развела руками Роза. – Тосю-то мы исключили.

– Это ты ее исключила, – напомнила я. – И зря, Тося тоже могла спереть стрелу.

– Но на нее же покушались…

– Ты что, не знаешь нашу Тосю? Она соврет – недорого возьмет. Ты видела, как в нее летела стрела?

Роза растерянно покачала головой.

– Вот и я не видела. Тося запросто могла слямзить у тебя стрелу, а потом устроить эту отвратительную сцену в универмаге. Что может быть проще? Воткнула стрелу в деревяшку, пристроила свою пустую голову рядом с ней и подняла визг. А мы из кожи вон лезем, гадая, как это убийце удалось выстрелить из арбалета прямо в толпе. Произведя на нас впечатление, Тося вернулась домой, проделала дырку в шляпке, ты же ей показывала свою, вот она точно такую и проделала, а потом начала прикидываться жертвой. С картиной проще простого: веревку подпили и жди, когда картина грохнется.

На Розу моя речь произвела сильное впечатление, ее озорная мордаха потемнела и погрустнела, что бывает редко, такое уж у Розы задорное мальчишеское лицо.

Актрисы с такими лицами становятся травести и до пенсии играют пионеров, так много в них оптимизма.

В Розе тоже много оптимизма, несмотря на то, что она не травести, а гинеколог – помощник бога.

– А зачем Тосе устраивать нам спектакли? – спросила Роза.

Я развела руками:

– Вот уж не знаю.

– Думаешь, она как-то связана с убийцей?

– Сомневаюсь, может, просто решила над тобой подшутить, да заодно и над нами. Ты ей рассказала про покушения, про картину, она намотала на ус, слямзила стрелу и пошла нас разыгрывать. Что, не знаешь Тоську? Будет потом по всему городу эту байку таскать, как она нас наколола, а все будут ржать и в нас пальцами тыкать. В общем, так, – приказала я, – что бы она ни рассказывала, ты, Роза, не реагируй. Усмехайся, и все, пускай эта Тоська обломается. Я уверена, она еще много розыгрышей замыслила, ведь не зря же она снова слямзила стрелу.

– Да, ты права, – согласилась Роза. – Тоська действительно решила нас разыграть. Ну, держись, Тоська, фиг что у тебя получится.

И Роза скрутила ловкую комбинацию из трех пальцев.

– Вот и чудненько, – обрадовалась я. – Тогда провожай меня, пойду Саньке сказку читать, если он еще не заснул.

– Может, чайку попьем? – загрустила Роза.

Она явно не хотела оставаться одна.

– Нет-нет, спешу, – разочаровала я ее. – Уже поздно, и Санька…

Как все нормальные женщины, мы с Розой еще минут десять поговорили в прихожей, потом минут двадцать прощались, а потом появился ее Пупс.

Пупс так странно выглядел, что мы не сразу его узнали. Начну с того, что от него страшно несло перегаром – даже я услышала, хоть и сама была заправлена алкоголем. Плащ Пупса был измят, шляпа сидела косо, на щеках кустилась трехдневная щетина… Очень живописная картина.

Роза отшатнулась и схватилась за сердце.

– Ты же должен быть у Соболева! – закричала она. – Где же ты так нажрался, скотина?!

– Пошла вон! – отталкивая жену, сказал Пупс и, не разуваясь, проследовал в свою комнату.

Роза смятенным взглядом уставилась на меня. Такое Пупс позволил себе впервые. Я пожала плечами, давая понять, что даже помыслить не могла увидеть Пупса дерзким таким. Однако времени на постижение происходящего у нас не было, события развивались стремительно, причем по весьма причудливому сценарию.

Пупс повел себя еще более рискованно. Он вышел из комнаты и презрительно бросил Розе:

– Денег дай!

Роза, не привыкшая к такому обращению, так растерялась, что спросила:

– Сколько?

– Сто баксов, – приказал Пупс.

И Роза дала. Да, да, она дала этому озверевшему пьяному Пупсу сто баксов, и он тут же без всяких объяснений с ними и отчалил. Я не поверила своим глазам и закричала:

– Да на фига же ты ему сто баксов дала? Зачем ты это сделала, глупая? Он же, негодяй, их сейчас же пропьет!

– И это в то время, когда мы собрались покупать квартиру, – всхлипнула Роза. – Тося купит, а мы нет.

Естественно, что после такого поворота я уже уйти никак не могла, пришлось успокаивать Розу.

– Раз он такой, давай и мы выпьем, – сказала я, – тем более что мне пора опохмеляться.

– И то верно, – обрадовалась Роза, – тем более что мы так редко пьем.

– Не чаще раза в неделю, – согласилась я. – И то нерегулярно.

– Тем более что завтра выходной, – добавила Роза.

– И Женька на дежурстве, – вспомнила я.

Мы выпили. Слава богу, поговорить нам было о чем, а тут еще этот инцидент с Пупсом.

– Я ему покажу! – пьяно грозила Роза. – Пускай только придет, пускай только явится.

Я с опасением подумала, что в таком состоянии она и в самом деле может показать ему что-нибудь не то, и решила дождаться Пупса, чтобы в случае чего погасить семейный скандал в самом зародыше.

Ждать пришлось не так уж и долго. К полуночи Пупс объявился. Вид у него был значительно лучше, чем в первый его приход: шляпа надета по всем правилам элегантности, плащ, как обычно, щегольски свеж, щетина тоже исчезла. О прежнем Пупсе напоминал лишь легкий коньячный перегар.

Мы с Розой недоуменно переглянулись.

– Солнышко, как я устал, – вздохнул Пупс, нежно целуя Розу в щеку. – Сколько наворочал сегодня дел, ты бы знала. А-а, – внезапно обрадовался он, – Сонечка у нас в гостях. Здравствуй, Сонечка, – обратился он ко мне так, словно не перед ним я, ошарашенная, стояла каких-нибудь пять часов назад.

– Здравствуй, Витя, – растерянно ответила я, обалдевая от его превращения.

Однако Роза, увидев перед собой прежнего Пупса, почувствовала себя в своей тарелке и завопила:

– Куда ты дел сто баксов, ничтожество?!

Пупс, у которого (несмотря на усталость) был вид человека, жизнью довольного и готового к всяческому покою и наслаждению в недрах любимой семьи, Пупс, всей душой уже разогнавшийся к Розе, внезапно затормозил и напрягся.

– Каких сто баксов? – паникуя, спросил он.

– Ха! – закричала Роза, взглядом ища поддержки у меня. – Он еще спрашивает! Не вздумай ломать комедию! Ничтожество!

Я никакой поддержки Розе не оказала, более того, я украдкой ее ущипнула, многозначительно наступила ей на ногу и прошипела:

– Прекрати терроризировать мужа.

– Как это прекрати? – уже в мой адрес громко возмутилась Роза. – Ишь какая умная!

Пупс, сообразив, что без него я лучше отстою его права, мгновенно испарился.

– Не с ума ли ты сошла, заступаться за эту скотину? – с чувством поинтересовалась Роза.

– Ах, брось, – ответила я, – твой Пупс такой паинька, что ему можно все простить. Подумаешь, раз в жизни нажрался до отшиба памяти. Ему даже идет такое гусарство. И вообще, я находила твоего Пупса чрезмерно пресным, а тут он впервые в жизни отважился на поступок, повел себя как истинный, настоящий мужчина. Тебе бы радоваться, а ты уже до смерти готова его загрызть. Так нельзя, советую сдерживаться.

Роза, вместо того чтобы внять моим советам, начала нервно хихикать:

– Хи-хи, истинный мужчина? Хи-хи, мне бы радоваться?

– Да, настоящий мужчинами тебе бы радоваться, – подтвердила я.

– Он взял сто долларов! – напомнила Роза.

– Бог мой, какая мелочь. Что такое сто долларов?

Тьфу! Даже стыдно говорить. Другой бы потратил их за пять минут, а твой Пупс на них целых пять часов гулял.

А посмотри, какой он вернулся? Не приполз на рогах, как делают это другие, а появился на своих ногах, пусть с легким перегаром, зато в полном порядке, не поленился выгладить плащ, гладко выбрился… А как он чист, да еще зовет тебя солнышком и целует в щечку.

– Еще бы, взял у меня сто баксов! – возмутилась Роза. – Да за сто баксов знаешь куда целуют? Нет, я не могу такое спускать на тормозах! Я ему, стервецу, покажу! Покажу!

Здесь я уже по-настоящему разозлилась и закричала:

– Это возмутительно! Ты что, хочешь, чтобы у Пупса выросли ангельские крылья за спиной? Говорю тебе, отстань от мужика и не смей его терроризировать.

Он ничего такого ужасного не сделал.

– А где он брился? – Господи, неужели это так важно? Ты придираешься. Не брился – плохо, брился – тоже плохо.

– Ты не знаешь, где он брился, а я знаю!

– И где?

– У бабы! У него завелась баба, – зверея, воскликнула Роза.

Я расхохоталась:

– Не будь смешной, какая баба? Уверяю, мужская компания, проспался, ужаснулся, привел себя в порядок и вернулся.

– Думаешь? – спросила Роза, впадая в сомнения.

– Уверена, – с напором воскликнула я. – Не будь занудой, прости мужика.

– Если я его прощу, он и дальше пойдет так распоясываться, – в общем-то, резонно заметила Роза.

– Не пойдет, – успокоила я, – он даже не помнит, на что отважился. И лучше ему не напоминай, во избежание зла.

– А что, может, ты и права, – задумалась Роза.

Глава 9

Самая большая глупость – это встревать в семейные разборки. И пяти дней не прошло, как Роза мне позвонила и, рыдая в трубку, сообщила:

– Я знаю, кто покушается.

Меня прошиб озноб.

– Неужели опять? – закричала я. – Что на сей раз тебе сделали?

– Ничего, – успокоила Роза. – Новых покушений не было, но я знаю, кто инспирировал предыдущие.

– Кто?

– Сейчас скажу, и ты сама поймешь: у Пупса любовница, – и Роза горестно завыла в трубку.

– Не может быть! – выдохнула я.

– Я тоже так думала, но теперь, когда есть доказательства… – и Роза снова зарыдала. – Срочно! Срочно приезжай! – сквозь всхлипывания просила она.

Я, как истинная подруга, конечно же, понеслась к Розе. Но благое дело обернулось против меня. Роза встретила меня упреками.

– Это ты виновата! – закричала она. – Если бы я в тот раз ему не простила, все было бы иначе! Я хотела устроить ему скандал, чтобы неповадно было, а ты не дала, и вот, пожалуйста!

– Да что – пожалуйста? – удивилась я. – Что произошло-то? С чего ты взяла, что у Пупса любовница?

Как такое в голову тебе пришло?

– Как пришло? – опять зарыдала Роза и дальше уже говорить не смогла.

Уж лучше бы она ругалась. Сердце разрывается у меня от жалости, когда она плачет. Всхлипывает, как ребенок.

– Он что, сам признался? – осторожно поинтересовалась я.

Роза отрицательно покачала головой.

– Кто-то насплетничал?

Роза опять помотала головой.

– Получила анонимку?

– Нет, все хуже, гораздо хуже.

– Неужели застукала сама?! – ужаснулась я.

– Да нет же, – рассердилась Роза. – Сегодня Пупс ушел на работу, но вскоре вернулся и набросился на меня. – Роза многозначительно повела глазами.

– Как набросился? – испугалась я. – Он что, душил тебя или бил?

– Хуже, – хватаясь за сердце, призналась Роза.

Я пришла в смятение. «Господи, да что же может быть хуже?»

– Роза, что он сделал? – закричала я. – Говори, не тяни, побереги мои нервы!

– Он набросился и овладел мною прямо здесь, в прихожей, вот только что, буквально час тому назад, – выпалила Роза.

Я вздохнула с облегчением и с некоторым разочарованием спросила:

– И все?

– Ну да, а чего еще тебе надо?

– Мне надо знать, почему ты решила, что у Пупса любовница.

– Именно потому и решила. Раньше он и в постели такой активности не проявлял, всю жизнь он был ни то ни се. Видела бы ты, что он вытворял! – взвизгнула Роза. – Платье чуть на мне не порвал, просто зверь какой-то. До этого дня я и мечтать о таком не могла!

– Так радуйся, – посоветовала я. – Господи, а она плачет, глупая.

– Кто его всему этому научил, если не баба? – всхлипывая, спросила Роза.

Я растерялась:

– Понятия не имею, кому, как не тебе, знать, ты же у нас гинеколог.

– Я гинеколог; а не проститутка, – обиженно промямлила Роза и тут же взвизгнула опять:

– Боже, что он со мной вытворял! Что вытворял! Будто год не видел живой бабы!

– А может, он «Виагры» нажрался? – смело предположила я.

– Да при чем здесь «Виагра»? Говорю же тебе как гинеколог, у него любовница! И деньги он для нее просил, и пил у нее, и брился, и гладил плащ.

Я задумалась. Черт его знает, все в этой жизни бывает. Однако Пупс парень правильный, на глупости он неспособен. Если ненароком увлекся, у него это быстро пройдет, следовательно, ничего страшного не грозит моей Розе. Ее Пупс никуда от нее не денется.

– Успокойся, подруга, – сказала я, – тебе же, как я поняла, понравилось?

– Ну, в общем, да, – смущаясь, призналась Роза.

– Тогда успокойся и моли бога, чтобы Пупс не забыл и не разучился делать то, что делал с тобой сегодня. А в остальном, даже если человек и гульнул где, так тебе от этого сплошная польза. Денег же он у тебя больше не просил?

– Нет, денег не просил.

– Вот и хорошо, – обрадовалась я, – остальное легко можно простить.

Тут только я заметила, что Роза не в традиционном домашнем халате, а вырядилась так, словно собралась в театр.

– Ты куда вырядилась? – спросила я.

– Жду Юлю, обещала ей составить протекцию к Ряшкину.

Я возмутилась:

– Сколько можно к нему протекцию, составлять?

Юля знает его как облупленного.

– Поэтому он и избегает ее, – пояснила Роза.

Ряшкин – врач-косметолог – одна из граней любовного куба. Ряшкин с детских лет запал на Розу, Роза запала на Пупса, Пупс как-то сам по себе, а Юля упорно рвется к Ряшкину. Он же упорно рвется от нее, от чего возникают неприятности у других мужчин. Будь Ряшкин храбрей и женись он на Юле, и, возможно, она была бы верной женой.

– Юля опоздала, – пожаловалась Роза. – Я бы и не узнала, на что способен Пупс, если бы Юля не опоздала. Юля запаздывает, я сижу дома, а тут Пупс прибежал и давай… В общем, не буду повторяться.

– Так в чем проблема? – удивилась я.

Роза вздохнула:

– Теперь такая тяжесть на сердце… Сразу позвонила тебе, чтобы с горя не разболтать Юле. Ты же знаешь Юлю, от моего рассказа она или прибалдеет, или психанет – этого никогда не предскажешь, – а мне и то и другое неприятно.

Наша подруга Юля – женщина с бесконечным шармом, а что ей еще остается?

Отсутствие достоинств побуждает ее гордиться недостатками и развивать их. Думаю, именно в этом секрет ее успеха у мужчин.

Юля тщательно следит за тем, что осталось от ее фигуры: не ест на ночь, не курит, мало пьет и не признает сладкого и мучного. Может, потому она так зла. Зла и раздражительна. Юля бросается не только на мужей, соседей, собак и подруг, но даже на неодушевленные предметы. В минуты особого раздражения она запросто может лягнуть фонарный столб, толкнуть урну и запустить сумочкой в чиновника или налогового инспектора. Впрочем, как Юля ни зла, но и она способна на исключения. Так, Юля очень добра к своему бюсту: холит его и без устали лелеет.

Боюсь, получился не слишком точный портрет, но каким бы он ни получился, должна сказать, что я Юлю люблю и восхищаюсь ею регулярно. В ней есть то, чего не хватает многим: Юля умеет лакомиться. Юля лакомится буквально всем: едой, вином, знакомствами, подругами, природой, мужчинами. Она всем лакомится, она все смакует, испытывая невероятное наслаждение.

У Юли бывают всего два состояния – злость и наслаждение. То, что не способно доставить ей наслаждение, вызывает злость. Она сразу начинает беситься, лягаться и кричать. Все оставшееся время Юля балдеет.

Но не подумайте, что это какая-то приблажная кретинка. Нет, Юля разумна, во всем знает меру и не позволяет себе увлекаться чем-то основательно, она говорит: «Всего много, а я одна. Меня может не хватить».

По этой причине Юля очень бережет себя и не раздает налево и направо.

Общаться с Юлей (если ее ненароком не разозлить) – громадное удовольствие, думаю, и в этом секрет ее успеха у мужчин. Кому же не приятно, когда от тебя балдеют? Мужчины к этому особенно чувствительны, поскольку не слишком в этом смысле избалованы, ведь посторонние женщины обычно не имеют привычки открыто выражать свои чувства, а жены чаще всего выражают только плохие.

Юля оказалась легка на помине. Увидев меня, она сразу же приготовилась балдеть, поскольку я – без лишней скромности скажу – приятная собеседница.

– Софи, – замурлыкала Юля.

Юля ни слова в простоте не молвит, она обожает изыски, поэтому меня называет Софи, Розу – Рози, Марусю – Мэри, Тосю – Тони и так далее. Пусть себе называет, раз ей это кажется изысканным. Сама я не терплю манерности, но у Юли это выходит даже мило.

– Софи, – замурлыкала она, – ты уже видела мою новую грудь?

Да, забыла сказать: Юле легко получать удовольствие от беседы, поскольку речь всегда идет только о ней.

Как правило, никто не рискует переводить разговор на себя, в противном случае Юля начнет злиться, а что при этом бывает, я уже сообщила.

По этой причине я подвергла скрупулезному осмотру новую грудь Юли и, не найдя в ней ничего нового, очень ее похвалила. Пока Юля жмурилась от удовольствия, встряла Роза и задала вопрос:

– Ты где была? Больше часа тебя ждала!

Юля испуганно захлопала глазами, но по растянувшимся в блаженной улыбке губам было ясно, что та страшная история, которую она собирается нам рассказать, доставила ей истинное наслаждение.

Между прочим, мимика Юли вызывает у меня настоящую зависть. Как ей удается передавать столь противоречивые чувства? Я пробовала это делать перед зеркалом, получилось нечто ужасное – сама не поняла, что моя гримаса выражает, у Юли же все выходит очень понятно и органично.

– Девочки, – изнемогая от наслаждения, поведала Юля, – я только что была у Дарены. У нее творится такое! – Юля закатила глаза. – Потому и задержалась…

И Юля замолчала, давая нам возможность помаяться от любопытства, что было ей очень приятно. Она молчала, красила губы и смаковала наше нетерпение.

– Так что там? Что у Ларисы? – нервничая, закричали мы с Розой.

Кричать пришлось довольно долго, потому что Юля к нашим крикам была глуха. Когда же нетерпение наше достигло кульминации, она не спеша спрятала губную помаду в сумочку, нежно разгладила мизинцем свои выщипанные брови и, жмурясь от удовольствия, произнесла:

– Ларену хотели убить.

Я и Роза ахнули;

Глава 10

Роза ахала еще долго, а я тут же пожелала знать, при каких обстоятельствах хотели убить Ларису.

– Только не говори мне, что прострелили ее шляпку, – предупредила я.

Юля удивилась:

– Шляпку? Нет, про шляпку Ларена ничего не рассказывала. В Ларену едва не вонзилась стрела.

– А картина? – завопила Роза. – Картина уже падала?

– Падала, – подтвердила Юля, – но при чем; здесь картина?

Нам некогда было отвечать. Мы с Розой растерянно переглядывались, мы зашли в тупик, поскольку версия с Тосей отпадала.

Ход моих мыслей был таким: вряд ли Тося, выкрав стрелу, бросилась бы разыгрывать Ларису, ведь она же ей первой сама про эти покушения и рассказала…

Впрочем, именно по этой причине Тося могла разыграть Ларису, раз та уже про стрелу и картину знает.

Какой смысл разыгрывать, скажем, Юлю, если та не станет связывать стрелу с покушениями? Возьмет и подумает, что кто-то из детей шалит. Какой же здесь розыгрыш?

Да нет же! Все не так! Лариса не знает про картину!

Когда картина упала, Лариса уже ушла…

Дальше я размышлять не могла, в меня полетела сумочка разозлившейся Юли.

– При чем здесь картина? – рассердилась она, для надежности запуливая в меня и расческу.

– А когда упала картина? – уворачиваясь от расчески, спросила я.

– Да вот только что и упала, – от злости топая Ногой, сообщила Юля. – Ларена рассказала про стрелу, а следом упала картина. Я полюбовалась изувеченной картиной, пока Ларена собирала осколки рамы, и пошла к Розе.

– Так, – сказала я, – давайте считать. Раз картина упала сегодня, значит, стрела прилетела вчера.

– Точно, – подтвердила Юля. – Именно так Ларена и сказала.

– Следовательно, двумя днями раньше была прострелена шляпка. Роза, – закричала я, – что же это выходит? Шляпка была прострелена в пятницу?

– Да не была прострелена шляпка! – возмутилась Юля, лягая ножку журнального столика и подскакивая ко мне с настораживающе непонятными намерениями. – Не была шляпка прострелена! С чего ты взяла?

– Уйди, – рискнула я отодвинуть Юлю, поскольку в гневе и сама была страшна. – Ты ничего не знаешь.

И Лариса, думаю, не знает. Да не думаю, а бьюсь об заклад, что у Ларисы прострелена шляпка, только она об этом ничего не знает. В общем, так, я еду к Ларисе, а вы давайте по своим делам.

– Потом позвони мне, – попросила Роза.

– Всенепременнейше, – пообещала я и помчалась к Ларисе,

* * *

У Ларисы меня ждал сюрприз – в прихожей под вешалкой прямо на полу сидел Пупс Розы. Вид его совсем не допускал событий, так живо описанных Розой.

Пупсу было явно не до секса, его трясло, а в глазах стояла полнейшая бессмысленность. Думаю, в таком состоянии ему трудно было бы отличить козу от коровы, не то что…

Впрочем, я не об этом.

– О, – изумилась я, глядя на Пупса, но обращаясь к Ларисе, – а трясогузка откуда у тебя?

– Какая трясогузка? – растерялась Лариса.

– Ты что, не знаешь, что такое трясогузка? – изумилась я.

– Понятия не имею, – призналась Лариса.

– Бог мой, что с вами происходит? Как вы отстали от жизни! Маруся не знает, что такое Интернет, ты – что такое трясогузка. Радуйся, ты ее переплюнула.

– Хорошо, я радуюсь, но что это такое?

– Трясогузка – похмельный алкоголик, – сказала я, брезгливо склоняясь над Пупсом. – Но когда он успел так сильно протрезветь, что его уже всего колотит? Он же совсем недавно общался с Розой и не был пьян. Во всяком случае, Роза обязательно это отметила бы.

Пупс тупо смотрел на меня снизу вверх и делал робкие попытки подняться, однако толку от них не было, Пупс неизменно возвращался под вешалку.

– Прямо на глазах идет ко дну человек, – констатировала я, уже с жалостью глядя на Пупса. – Как он здесь оказался?

Лариса пригорюнилась.

– Ах, лучше не спрашивай, – ответила она, – в моей жизни пошла черная полоса. Сначала эти странные события, а тут еще и Пупс. Двое молодых людей позвонили в мою дверь, я открыла. Они предъявили мне Пупса и спросили: «Вы его знаете?» Пришлось сказать, что знаю. Они вручили мне его и сказали:

«Пускай отсидится, пока в ментовку не попал». Вот, отсиживается. Затащить его в комнату я не смогла.

Звоню Розе, никто не отвечает.

– Розы нет дома, она повела Юлю к Ряшкину на консультацию, – сообщила я и обратилась уже к Пупсу:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.