Венец из солнца. Ветвь. Том 1

– До свидания.

Крестестбат переместилась, и следа ее не было. Усон побрел к ждавшей его машине, на которой он поедет до своего загородного дома.

Для решения вопросов, требующих времени, в таком быстром потоке событий можно было уединиться там на несколько дней и это будут одни из последних дней, когда он сможет быть там; Усона это начинало еще сильнее тревожить. Он не видел Чацзере уже неделю. На двадцать седьмое число этого месяца, был запланирован вылет на Белые земли, Усона порадовало, что на дне рождения своего сына, он все еще будет здесь.

Глава 4

Машина подъехала к воротам дома. На часах уже было половина одиннадцатого вечера.

Когда ворота открылись, и машина въехала на территорию участка, Усон увидел, что из дома вышла маленькая фигура, принадлежащая его дочери, а за ней вышла ее няня.

– Папа! Ты приехал! – прокричала Чацзере, когда Усон вышел из машины.

Девочка подбежала к нему, и Усон тут же взял ее на руки, поцеловав.

– Я очень рад, что ты меня встречаешь, – с теплой улыбкой сказал он.

Нажав на кнопку, чтобы машина закрылась, он пошел к дому, смотря на нее.

– Я каждый день тебя ждала, – сказала она.

Он поздоровался с женщиной, обговорив некоторые вещи. Чацзере держась за его плечо, была в каком-то нетерпении и ожидании, у нее было поникшие лицо, и, как и всегда задумчивое. Она тихо ждала, когда Усон переговорит с женщиной, смотря перед собой.

Так и не отпуская ее из рук, Усон прошел в гостиную, сев на диван. В камине горел огонь. Он все не знал с чего начать.

– Чацзере, мне придется уехать на какое-то время, – тихо начал он.

Девочка, не проронив ни слова, смотрела на огонь, упорно игнорируя Усона. К его удивлению, она даже не прослезилась.

– Это особое задание от правительства, – с большим энтузиазмом продолжил он, стараясь сделать свой тон веселее, будто находясь в своем обычном шутливом настроении. Чацзере, с интересом посмотрела на отца, – Да, это так.

– А что за задание? – скромно спросила она.

– Это на Белых землях. У них там … проблемы.

– Но … это же далеко, – уже напряглась она, ее голос задрожал, – А это опасно?

– Это как моя обычная командировка. Просто на других землях. Я привезу тебе оттуда много всего интересного; обещаю со мной все будет хорошо.

Они помолчали. Чацзере, поникла, положив голову ему на плечо. Усон провел рукой по ее черным волосам.

В коридоре послышались шаги, потом женщина зашла попрощаться и затем вышла из дома. Усон расслабился, слыша эти привычные звуки, и самое страшное он уже сказал, но что ждать, он уже давно заметил, что его дочь была непробиваемой, и очень сильной девочкой. Она редко плакала, и оттого у Усона было еще больнее на сердце.

В дверном проеме показался кот, и медленной походкой прошел к ним. Он начал мурчать, когда Чацзере протянула к нему руки, и он улегся на ее коленях. Его звали – Чаз, это имя ему дала сама Чацзере, придумав имя похожее на свое. Это был скорее ее кот, Усон сделал ей такой подарок на ее пятилетие, уже больше года назад, но иногда он приходил и спал у Усона на кровати, сбегая от своей хозяйки, которая любила его помучить.

– А что ты будешь там делать? – наконец подала голос Чацзере.

Быстро Усону пришлось сообразить, что на это сказать, при том стараясь не придумать реальную ложь, и единственный выход был сказать про роботов и Фтавлз.

Еще посидев в гостиной, Усон предложил чем-то перекусить на ночь, потому что ничего не ел уже много часов, и догадывался, что Чацзере, в ожидании, отказывалась от еды, не только не желая переодеваться ко сну. Так они поели, и пошли спать, вдвоем расположившись у Усона в комнате. Няня уже подготовила ее ко сну, поэтому Усон, лишь быстро сам сходил в душ, и они легли; от усталости у Усона, уже закрывались глаза, однако обняв дочь, они говорили, пока она не утешится его присутствием, и не уснет.

Его комната была в темных оттенках, с обшитыми деревом стенами, и среднего размера. Большая кровать с балдахином наверху, стояла на правой стороне комнаты, от дверей. Коридор, на входе, слева была дверь в ванную комнату, и пройдя сразу была кровать, затем стоял длинный шкаф, на половину стены, и дверь в гардеробную; около окна стоял диван. Особо многих вещей здесь не было, на стенах висели две картины, одна нарисована самим Усоном, и вторая, была самой большой работой Чацзере, которой она очень гордилась. И еще в разных местах, на стены были прикреплены несколько обычных листов с рисунками дочки. На этом все заканчивалось, и более мелкие вещи, лежали по полкам.

Вся спальня была в приятной полутьме, со светившийся за окном луной, и яркими звездами. Лежа на кровати, было видно, ночное небо, правой рукой он обнимал Чацзере, и когда она начала постепенно впадать в дрему, он тоже успокоился, и незаметно уснул.

В девять утра зазвенел будильник, и постепенно поднялся Усон, затем разбудил и дочку. Он оделся, а девочка осталась в пижаме, и взяв ее на руки они пошли вниз на кухню.

На завтрак они поели вафли, Усон немного рассказал про то куда ездил на несколько дней и Чацзере была в полном восторге от его рассказа; естественно, он умолчал о некоторых деталях и о данной ему ценности, которая так и лежала в сумке, и желания к ней прикасаться у него не возникало.

Комната Чацзере была единственной на третьем этаже и занимала довольно большую площадку, но Усону не казалось такое странным, он хотел дать дочери все самое лучшее, отчасти всего того, что не было в его детстве, именно в этом доме Чацзере и проводила практически все время, поэтому он обеспечил ей много пространства для игр, как дома так и на улице. И так как он не любил беспорядок и что-то разбросанное по полу у Чацзере была игровая со всем нужным. Все-таки девочка с возрастом хотела разнообразия и любила строить по дому разные сооружения, а когда к ней приходил поиграть ее брат начинался хаос. Он был старше ее на пять лет и был довольно активным мальчиком, поэтому ему иногда было скучно с ней играть, и только когда возраст Чацзере близился к шести годам, то они начали более веселее проводить время и Лотусвезьят часто приходил к сестре.

По винтовой лестнице в восточном крыле второго этажа и можно было пройти туда, там попадаешь в квадратную комнату с двумя панорамными окнами по обеим сторонам, занавески в пол были к ним, и еще по окну с боку от панорамных окон; это делало комнату объемнее и светлее. По середине стоял большой шкаф, где хранились все игрушки. Около входа стояла ширма, и так же около дверей в ванную комнату, так образовывалось отдельное пространство, где стояла тумба. На противоположной стороне была дверь в спальню девочки. Туда Усон и направился с дочкой в руках.

Спальня была как часть от основной комнаты, она была небольшой и в форме прямоугольника там было по два окна. Около правого окна они обычно садились, и мужчина начинал ее переодевать.

Одной из их рутин утром было то, что Усон заплетал волосы девочки в красивую прическу с множеством заколок, что становилось для нее чем-то отвлекающим от надобности принятия таблеток. Чацзере родилась с особой силой, названной опасной, как для других, так и для нее самой; сама Аяёртват считала, что это проклятие от Тцадьята, но также это была переданная сила от самой богини закона. Порез на шее от меча Тцадьята заблокировал у Аяёртват часть силы, и была вероятность того, что меч внес в тело богини, затем перешло на третьего ребенка, за Вавьересцзу и Лотусвезьятом связи не было замечено, и все-таки у них тоже могла быть частичка этого. Чацзере носила на руках браслеты, сдерживающие силу в ней; Усон вкладывал много денег в разные исследования и даже сделал проект, разрабатывающий технологии с тем, чтобы они не вредили здоровью человека. Именно на фоне того, что делать с Чацзере он и поссорился с Аяёртват, которая хотела принять более устаревшие методы и считала, что Чацзере с подобным обречена, ибо это исключительный случай, и в целом, что Тцадьят проклял ее дочь отомстив за то, что Аяёртват с ним сделала, в это сам Усон нисколько не поверил, являющийся в целом врачом по образованию и разойдясь полностью во мнении они разошлись и Чацзере осталась лишь в его попечении. Сам Усон не мог винить Аяёртват в таких мыслях, и понял, что какой бы гениальной или превосходящий на многие годы всех когда-либо живших людей богиня закона ни была, она все равно оставалась в мышлении определенного мира в котором жила, а богине было уже девятьсот лет на момент рождения и сына и младшей дочери. И все таки как и при расставании женщина не то чтобы сильно противилась этому, и после она ни разу не спрашивала или интересовалась хоть бы и через других о своей дочери, и явно дала понять, что Усон может распоряжаться жизнью Чацзере, как хочет, отчего мужчина чувствовал сильную печаль в первую очередь за дочку, потому что та по мере взросления могла проникнуться идеей, что из-за этого "проклятия"мать от нее отказалась, как ни странно, но Усон знал, что те, кто слышали это, примерно, так и начинали считать, и думал, что и Вавьересцзу могла так решить, как и сын, хоть и оба отрицали это, но отчасти так все и выглядело.

Смотря на то, как дочка играла в кукольном домике Усон ее рисовал, Чацзере всегда играла молча, и по ее действиям и глазам было видно, как она увлечена этим.

Ближе к полудню Усон пошел заниматься работой.

В кабинете была вся его жизнь. Там он хранил большинство своих ценных вещей, разных покупок произведений искусств и важные рабочие документы.

Из списка дел, Усон связывался со Сзегелем, они обговорили некоторые детали для поиска нужного третьего человека.

Так довольно медленно день шел и настало время обеда. Поев какое-то время, пробыли вдвоем в гостиной, там Усон припомнил, что так и не рассказал, что здесь они пробудут четыре дня.

– Пятнадцатого вместе поедем в город. Там у меня будут дела.

Девочке это понравилось, ибо он ее не так уж и часто брал в Цетфес, поэтому как раз Вавьересцзу и Чацзере редко пересекались.

День они завершили выходом на террасу. Усон смотрел на далекие звезды и думал и о своей родной планете.

После они начали готовиться ко сну. Чацзере набрала больше игрушек для сна, и вся его спальня вдруг оказалась завалена ими.

На другой день Усон уже сам проснулся и рано, скорее от волнения, и погрузился в чтение, чтобы отвлечься от беспокойных мыслей.

У них был примерно такой же распорядок дня, и во время обеда у Чацзере пришла идея сделать чаепитие в саду, и она загорелась желанием что-то приготовить, и возилась на кухне. Во время этого Усон немного разбирался с документами, ибо Чацзере захотела все делать сама. Пока торт был в духовки они читали и вдруг Усону позвонил Сзегель, и сказал, про какую-то новость, которую ему нужно увидеть по телевизору, Усон отказался от этого и отложил на потом.

Освободившись все же Усон, посмотрел новости.

Оказалось, Царская семья объявила, что Двенадцатая всевеликая княжна или иначе цесаревна, жива. Общественность на это бурно реагируют, в основном крайне негативно.

Дело было в том, что в Империи с самого начала ее существования появилась традиция отсылать цесаревен, как подношение Тцадьяту в Царство тьмы. Отправляли их туда в раннем возрасте от шести до девяти лет, и там их убивали бесы, насыщаясь их силой, так что выжить там было невозможно. Зарождение традиции исходило из подарка Первой княжны к Тцадьяту, дабы он и бесы не нападали на Империю и ее людей, сидя у себя в подземелье и никого не трогая, речи про следующих девочек не шло, однако через время на Вторую Императрицу и ее дочь напали бесы и убили обоих, забрав дитя к себе. И затем уже сам лично Третий Император отдал свою дочь, и он и начал эту традицию, завершению, которой не было конца. Какое-то время людей всей Империи это не сильно беспокоило, это обеспечило порядок среди золотой ветви, и, то есть среди Империи, но после это начало не нравится самой царской семье, но выбора у них уже не было, бесы сами начинали нападать. После уже Десятый Император окрестил цесаревен героинями и святыми, и именно теми, кто однажды одолеет Тцадьята и Царство тьмы падет, люди не сильно в это верили, и хоть и праздновали рождение цесаревны, все равно те продолжали считать проклятыми их с тех пор, как княжны побывают в Царстве тьмы.

Это было довольно запущенное дело, и в силу и происходящего на Белых землях, о чем уже было общеизвестно, и по причине страха к княжнам, людям сильно не понравилось, что она может быть жива, и еще и мог встать вопрос наследования, поэтому недовольства по мере всего дня нарастали.

Сам Усон был не в силах на это реагировать и даже и не знал, что об этом думать, зато ему стало понятно, почему именно Аяёртват решила собраться и что-то обсудить.

Остаток дня он провел в волнении, и перед сном какое-то время не мог уснуть.

Утро они провели непринужденно, позавтракав в саду.

Сидя на солнечной веранде Чацзере заснула и Усон долго смотрел на дочку, пытаясь запомнить и как можно дольше побыть в этом моменте. Через время он вспомнил момент из далекого детства.

Вместе со своей старшей сестрой он маленький стоял, смотря на великий праздник в честь рождения Десятой всевеликой княжны; это были одни из его последних ярких воспоминаний, особенно связанных с сестрой. Он еще тогда не понял, в чем был смысл, ведь они тогда праздновали не ее рождение, а ее будущую смерть, тем не менее говорили, что единственный кого за всю свою жизнь  любил Исцевеилон была его дочь, и отправление ее к Тцадьяту, сильно его сломало и повлияло на скорую смерть.

Как Чацзере проснулась они пошли прогуляться по двору и около озера Усон пообещал завести лебедей, как приедет.

После обеда приехал Сзегель и они несколько часов провели у Усона в кабинете решая вопросы, обговорили и новости, и Сзегель предположил, что цесаревна послужит тому, что бесы официально выдут на арену и их появление уже не будет теориями. Мог он так решить только в силу общей неприязни к случившемуся, ну или он думал всегда о худшем, как показалось Усону. До ужина мужчина не остался, говоря много дел.

Уже в нарастающей печали скорой разлуки Усон снова провел весь вечер с дочкой.

На следующие утро он проснулся с плохим настроением, и долго смотрел в потолок. Воспоминания из прошлого вдруг впились ему в голову. Он вспоминал сестру. Еще было восемь утра, когда они встали, ибо Чацзере проснулась.

Позавтракав, они перешли в гостиную, там Чацзере смотрит телевизор, и Усон сидел рядом, пытаясь отвлечься от мыслей. Все нарушил звонок в дверь и это оказался личный почтальон, который доставил приглашение от Эвсттев Эаостель на вечеринку, чему Усон не был рад; Чацзере вроде обрадовалась, но не сильно, продолжив смотреть телевизор.

Чувствуя, что нужно чем-то еще заняться из домашних дел Усон решил сделать то, что у него потом не возникнет желания делать, понимая, что после встречи с двумя богинями его голова будет забита еще сильнее разными переживаниями. И смотря в мелькающие картинки телевизора он вдруг осознал, что часто за прошедшие три дня мысленно возвращался к сокровищнице, настолько она его поразила и навела на разные размышления, и у него даже зародилась одна идея в связи с последними событиями. И за обдумыванием он и решил заниматься делами.

Оставив девочку в гостиной, он направился в западное крыло дома, где находился зал и еще несколько комнат.

Зал был в цветах снежной ночи со звездным небом; там стояли некоторые ценные вещи из личной коллекции Усона, и все это он собирался убрать оттуда на время своего отъезда, потому что дети могли здесь все разгромить. Для большей части коллекции у него была отдельная комната на втором этаже, другая часть где-то стояла по дому. То, что никак не помещалось в комнату, он перенес в мастерскую.

В зале был вход в его мастерскую, его любимую комнату в доме, где он мог уединиться от всего мира и побыть среди своих мыслей. Мастерская была меньше, чем кабинет и в темных цветах, здесь было больше расставлено разных его картин и на трех столах лежали разные материалы, здесь он так же размышлял над новыми моделями роботов и расширением их возможностей.

Там он, сев на мягкий диван записал идею по модели роботов способной отслеживать бесов при помощи поиска материи Тцадьята и так же с функцией привлечения их с помощью огня; сама мысль таких возможностей у машин, будто была довольно простой, однако ею никто не занимался и только с появлением глобальной проблемы это стало насущно.

Совсем скоро пришла Чацзере и Усон подхватил ее, посадив на колени, и они какое-то сидели в тишине.

– Я бы хотел, чтобы время остановилось, – сказал он ей.

Через время Усону все-таки удается развеселить Чацзере, предложив погулять по Цетфесу, и еще купить ей платье для вечеринки, на которую их вдруг пригласили.

В попытке развеять тоску они пошли прогуляться в лес бывший совсем рядом от особняка. Во время прогулки, Чацзере объявила, что решила стать охотником на духов и еще на бесов; было странно это вдруг от нее услышать, но Усон не сказал, что против.

Уже вечером Усон провел какое-то время в своей гардеробной делая начальные сборы и намечал, что с собой взять и это было самое унылое, что он делал за последнее время; он не совсем понимал, что нужно брать, да и, что там вообще будет делать.

Так последний день перед встречей прошел немного бесцельно и Усон чувствовал себя потерянно во всем происходящем.

********

– Как мы рады тебя видеть, – расплылась в кривой улыбке, Крестестбат.

– Привет, – добродушно сказал Усон, садясь.

Сидя с ними за одним столом, и в волнении ожидая чего-то от Аяёртват, которая так и не замечала его, занятая слишком бумагами, он встретился с недовольным взглядом богини смерти, как всегда еще сильнее раздраженную на его привычку не замечать агрессию. В скуке, Крестестбат отвернулась к окну и судя по ее плохому настроению, она так же была в нетерпении.

– Как Чацзере? – спросила Аяёртват, так и смотря в документы. Она впервые за шесть лет поинтересовалась второй дочерью.

– У нее все хорошо …, – начал Усон, и хотел даже продолжить, но богиня тут же отрезала.

– Понятно, – произнесла она, и подняла на него строгий взгляд; Усон не сводивший с нее глаз, встретился с ее суровостью, и она будто сделала остановку в том, что хотела произнести, несколько секунд они смотрели друг на друга, в этом не было никаких особых чувств, и Аяёртват просто запнулась от неловкости, может, Усон так и не понял этого. Она продолжила, более смягчившимся тоном, но в ее взгляде читалось, осуждение, – Ты взял ее в город?

– В этом есть что-то запретное?

– Не могу сказать наверняка, – вдруг с какой-то иронией ответила богиня закона, опустив глаза к листам.

Сохраняя внешние спокойствие, хотя слова богини его сильно вывело из себя, причем все, Усон думал, что было в том, что Чацзере находиться в городе. На свое разочарование его вопрос прозвучал слишком резко, он не хотел проявлять, да и не то, чтобы испытывал, злость по отношению к Аяёртват, по крайней мере, до ссор не хотел доходить, но переживания за своих детей всегда брали вверх, а когда такое время, естественно начинаешь волноваться еще сильнее. Ему все еще было не по себе от ее вопроса, так не одобрительно прозвучавшего.

Стараясь не впасть в отчаяние от нахождения здесь, Усон отвел глаза к окну; вид на само Министерство Юстиции. Такой вид, не давал больших надежд на хорошие. В общем нетерпении Усон переглянулся с Крестестбат, и она сочувственно улыбнулась.

– Ну? – повернулась богиня смерти к подруге.

– Что? – в недоумении спросила Аяёртват, все возясь со своими листками.

– Зачем ты нас позвала?! Что случилось?! – не выдержала Крестестбат.

– Ах, да это, – Аяёртват положила бумаги, и осмотрев их двоих, наконец начала, – Это на счет объявившийся княжны. Девятого числа, собственно, на свой день рождения, она пришла к Уартам, и сказала, что ей угрожают.

– Ну и дела! – воскликнула в восторге Крестестбат, – Я думала, Уартам это для отвлечения внимания распространяет.

– Княжна сейчас у матери? – в удивлении спросил Усон.

– Нет, – усмехнулась Аяёртват, – Со слов моей дорогой Императрицы, она только отвернулась на пару секунд, а княжны уже нет. Всё говорит, что ей неловко за это, но кажется, Уартам не слишком уж и грустит. Судя по всему.

Не находя мыслей, Усон, был в странном состоянии. Услышав это, он испытывал какой-то страх, в этом было что-то очень неопределенное, и точно не досказанное. Ситуация, с выжившей княжной была слишком нереальной, и к ней было много вопросов. И кто же ей угрожает? Он точно знал, что сейчас Уартам находится на Древних землях, значит, это было совсем рядом от Цетфеса и это уже очень опасно.

– А, да, из-за этого и были дожди на моих землях несколько дней, – прибавила еще Аяёртват, вспомнив это, и после своих слов вновь приступила к своим делам. – Мне так думается.

Ему казалось, что он слишком все сильно воспринимает, и волнуется из-за этого. Весь вид, Аяёртват говорил о том, что она не воспринимает все это всерьез. Только как обычно ее волнуют лишь свои дела, и свои земли, она всегда говорила про Древние земли, как про свои.

– Странно, – произнесла Крестестбат, подозрительно посмотрев на Усона, от чего он напрягся, – Может это Расбъец Ра, ей угрожает?

– Мне то почем знать? – сказала Аяёртват; какая-то ирония все не сходила с ее слов, – Все вопросы к Уартам, а не ко мне. Я там не присутствовала. – она подняла глаза на своих собеседников, – Все знают, как Уартам любит болтать.

– Не скажу, – заметила, задумавшись Крестестбат, опять положив локти на стол.

– Так только кажется, – тут же сосредоточившись, сказала Аяёртват, сложив руки в замок. Она приготовилась к разговору.

– От чего нам верить Уартам? Разве это возможно? Смешно. Выжившая княжна, звучит как сказка, – спокойно начала Крестестбат, с каждым предложением переходя все на более яростный тон, – Я ее увижу, тогда и поверю. Я во весь этот бред не собираюсь верить.

– Твой выбор, – бесстрастно сказала Аяёртват, и перевела взгляд на второго собеседника, – Усон, ты вот во всем и разберись.

От такого Усон выпал.

– Иначе отправлю в ад, – прибавила она то ли серьезно, то ли с прежней насмешкой. Иногда она действительно так шутила.

– Он сам лично уже туда отправиться, – раздраженно сказала Крестестбат, не дав ответить Усону, но выразив мысль, которую он бы не сказал вслух.

– Это была шутка, – уже и правда сурово сказала Аяёртват, посмотрев на свою подругу.

– Я понял, – спокойно сказал Усон, теперь не дав сказать Крестестбат.

– Это все? – громко вопросила богиня смерти подняв брови в недовольстве, все косо смотря на Аяёртват.

– В каком это смысле? – выпрямилась Аяёртват.

– Ты только это решила сказать? Такое можно было просто рассказать, а не собираться всем, будто мы будем говорить о чем-то секретном.

– Я лишь хотела, чтобы мы провели хорошо досуг, в такое неспокойное время. Не моя вина, что ты себе что-то надумала.

– Только вот некоторые вещи я себе не придумала, – проговорила Крестестбат.

– Например?

– А тебя не смущает произошедшее лет четырнадцать назад? – спросила она, гладя на подругу.

– Ты про это? Это никак не связано с Белыми землями.

– А что тогда было? – апатично спросил Усон; тогда он еще состоял в отношениях с Аяёртват и значит … она ему ничего не сказала.

– Из Царства тьмы сбежал самый опасный преступник четырех тысячелетий, – нагнетающее сказала Крестестбат.

– Самый опасный преступник это Тцадьят, – поправила Аяёртват.

– Ты сама так называешь этого дрянного духа.

– Называю, но для людей это всегда будет Тцадьят.

– Это может измениться, – сказав это, Крестестбат посмотрела на Усона, будто он мог разделить с ней ее переживания, – Мы уже десять лет пытаемся поймать след этого духа, и все приходим к тупику…

– Это не стоит знать, – перебила её Аяёртват, даже встревожившись, – Я гонялась за Тцадьятом намного дольше.

– Это Тцадьят, – отмахнулась Крестестбат, опять переключая внимания на Усона, – И притом …

– Ладно, это не важно, – опять перебила ее Аяёртват.

– Дай мне сказать!

– Как хочешь, – все же согласилась Аяёртват.

– Этот дух, дух природы, во много раз превосходит Тцадьята. Даже просто разумом, мы множество лет не знали о нем. А потом на, и все перевернулось, но да, это не нужно знать.

– Ни смотря, на нашу вражду, мы объединилась с Тцадьятом, чтобы поймать духа, и посадили его в темницы Царства тьмы, но уже было поздно, преступления были совершены, и Тцадьят попал под это, и мы все тоже, – бесстрастно говорила Аяёртват, – Сейчас до конца нам все еще не известно где находиться, Тцадьят, да и этого духа мы потеряли, можно сказать.

– Тцадьят, заблокировал нам доступ к Царству из-за вражды с Империей, лет сто пять назад, перед самой войной на Первых землях. Помнишь, мы еще не знали, как отследить смерть Десятой княжны?