Точка зрения. Дело № 42/3. Алый лекарь

– Давно смотришь?

Капитан качнул головой.

– Нет… – еле слышно произнес он. – Просто… просто я никогда не видел тебя… за подобным занятием…

– Подобное занятие! – фыркнула Кира. Возле ее губ залегли глубокие складки, и ее лицо в одночасье постарело на несколько лет. – Ты так говоришь, будто я занимаюсь чем-то неприличным!

В ее голосе слышалась неприкрытая враждебность.

Капитан глубоко вздохнул и внезапно обнаружил в себе силы произнести правильные три слова.

– Кира, что происходит? – немного резче, чем хотел, спросил он.

Она опустила взгляд, а потом сняла сковородку с огня и поставила ее на деревянную подставку.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – не став томить его молчанием, ответила она. – Ты проснулся, даже вернулся к работе…

– И тебе тоже пора, – ввернул он. – В участке мне нужны те, кому я доверяю. Ты ушла из-за меня и кошки. Мы выкарабкались. Ты же сама говорила, что тебе нужны деньги. Зима уже наступила, а приют…

– Приют?! – она воззрилась на него так, что Капитан почувствовал потребность провалиться сквозь землю. Или хотя бы сквозь пол. Окунуться в ледяную бездну озера Блейк и замерзнуть насмерть, потому что видеть во взгляде любимой женщины нечто похожее на ненависть не было никаких сил.

Ее глаза сверкали, а щеки немного покраснели. Пожалуй, если бы этот непонятный гнев был направлен не на него, Капитан бы залюбовался. Но в данный момент его буквально тащило прочь, пока разговор не зашел в дебри, из которых уже не будет выхода.

– Я принес деньги, – осторожно сказал он, внимательно следя за ее реакцией. – И хотел предложить часть из них тебе… для твоих дел в приюте. Помнишь? До того, как меня подстрелили, мы разговаривали с тобой об этом.

К сожалению, попытка сгладить ситуацию оказалась совершенно неудачной, пусть и из глаз Киры ушел гнев.

– Я потом закончу, – отвернувшись на секунду, она накрыла нарезанные овощи салфеткой и шагнула к нему, явно желая покинуть кухню.

– Кира… – беспомощно прошептал он.

– Я тебе не настоящая любовница. И не содержанка, – жестко ответила она, отведя взгляд. – Пропусти.

Капитан послушно посторонился. Кира прошла мимо, обдав его смесью запахов духов и жареного мяса. Дождавшись, когда она поднимется наверх, он, наконец, шагнул на кухню и достал из шкафчика початую бутылку виски.

– Не стоит, – раздался от двери голос Марлы.

Капитан обернулся. Кошка была полностью собрана: на ней красовался шерстяной плащ, а на свои светлые волосы она натянула теплую шляпу.

– Ты уходишь? – подтверждая очевидное, спросил он.

Марла пожала плечами.

– Пора. У тебя не маленький дом, но четверым здесь уже тесно. К тому же у меня есть собственная квартирка в Термитнике. Прости, я подслушала… Так вот: не только Кире Нордив стоит вернуться на работу. А на мое место… службы легче ходить из Термитника, а не из Лагуны.

Капитан тяжело опустился на стул и, повинуясь порыву, вытащил из кармана пачку денег.

– Бери, если надо, – устало сказал он. – На первое время.

Марла замешкалась на несколько секунд, а потом подошла и отсчитала себе из пачки пять ассигнаций.

– Ты не подкупишь ее деньгами, Фрост, – произнесла она, засовывая их в карман плаща. – Ей нужно не это.

– А что ей нужно? – отчаянно спросил он, поднимая голову и вцепляясь в кошку взглядом.

Она помолчала, закусив губу. Сейчас Марла была похожа на саму себя в его видениях. Такая же легкая, будто бы заволоченная туманной дымкой, хотя вишневым табаком от нее сейчас не пахло.

– Я с ней не откровенничала… но, мне кажется, что Нордив считает, будто ты слишком много о ней знаешь. У каждого из нас есть тайны. Маленькие секретики. То, что мы хотим скрыть от всего мира. И когда наши секреты кто-то раскрывает, нам становится больно. Мы не представляем, как жить дальше. Как смотреть в глаза тому, кто все о тебе постиг? Ведь бывает, что на лжи, недоговорках и капельке хитрости мы строим вокруг себя целый мир. И существование того, кто знает, что наш мир – всего лишь иллюзия, заставляет нас искренне его ненавидеть.

Капитан помолчал, пытаясь понять истинную подоплеку слов кошки.

– У каждой Тени свой секрет… – произнес он. – И мне всегда казалось, Кира не против, что я храню ее тайны.

– Но, очевидно, всему есть предел, – заметила Марла.

– Но что такого я мог узнать во время своего беспамятства! – взорвался он. – Я, как и ты, был во власти воспоминаний, и уж точно не мог откопать на Киру никакого компромата! Но проблемы начались только сейчас!

Кошка снова пожала плечами.

– Думай, – сказала она. – А я пойду. Если вдруг понадоблюсь – пришли записку с посыльным.

С этими словами она ушла, оставив Капитана одного. Наедине с недожаренным мясом, сомнениями и пустотой в груди.

Тим

Выдох. Вдох. Обнять себя за плечи и попытаться успокоиться.

Только сумасшедший зайдет в Термитник после захода солнца, но зимой даже здесь не так темно. А вкупе с тем, что в этом районе всегда кипит жизнь, покрытый снегом Термитник и вовсе кажется безопасным.

А еще именно здесь легче всего спрятаться.

Тим нервно потеребил в руках куколку Подлой Салли и сунул ее в футляр к трубе, потому что место в кармане внезапно оказалось занято. Как и в прошлый раз, неизвестный кукольник смог каким-то образом подкинуть Тиму свои новые поделки, не показывая себя. На самом деле, Тим почувствовал, как его карман потяжелел, стоя посреди безлюдной улицы, и теперь в голове уличного музыканта роились сотни мыслей, и главная из них была о том, что надо бежать. Прятаться. Исчезнуть с лица Рурка туда, где его не найдет никто.

Когда-то ему казалось, что таким местом является Термитник, где никому нет дела до других. Квартал нищеты, где могут убить за булку хлеба или порцию «черного порошка». О да, Тим знал, что такое «черный порошок». Дядя много рассказывал ему про свойства этой гадости, наверняка надеясь таким образом исключить возможность того, что его племянник пристрастится.

Но Тим и без проповедей дяди никогда не понимал, зачем люди поедают, пьют или нюхают всякую дрянь, чтобы убежать от реальности. Не понимал. Раньше. А вот сейчас, стоя в узком проходе между двумя высокими домами, он поймал себя на мысли, что не прочь найти способ немного расслабиться.

Во всем виноваты новые куколки, ведь теперь Тим больше не может убеждать себя, будто их кто-то незаметно подкинул в толпе. Нет. Они просто оказались в его кармане. Появились там ниоткуда. И Тим узнал, кто эти куколки, хотя они были сделаны из сучков и обрывков ткани, а вместо лица у них были вырезанные из плотной бумаги кружки.

Размазня Николь и Тюфяк Хоул. И если куколка Николь выглядела так же, как и воплощение Подлой Салли, то Хоул казался изодранным в клочья, будто перед тем, как попасть в карман Тима, он побывал в зубах у злой собаки.

В прошлый раз Тим, разглядев в странном нагромождении обрывков ткани и деревяшек Подлую Салли, отправился на ее поиски. И нашел. Мертвой. Даже немного позлорадствовал по поводу ее смерти. А потом решил найти того, кто ее убил.

Теперь же, разглядывая в полумгле ночного Термитника куколки Николь и Хоула, Тим чувствовал страх. Не столько за себя, сколько за этих двоих. К кому из них ему стоит отправиться первым? И не придет ли он слишком поздно, а в том, что эти двое обречены на смерть, Тим не сомневался.

И последний вопрос, который нужно задать самому себе, прежде чем действовать: а хочет ли Тим что-то изменить? Если он поторопится, он может спугнуть убийцу… или же, напротив, разозлить его и стать еще одной жертвой.

Тим поежился. Ему вдруг захотелось вернуться домой. Обнять дядю, попросить у него прощения и подняться в свою комнату, где, уходя, он оставил несколько нотных тетрадей с неудачными этюдами.

Забросить трубу и уехать в училище для благородных в Найору, где, стараниями дяди, для Тима уже зарезервировано место. Ведь именно из-за этого проклятого училища Тим и сбежал из дому, пусть и убеждал себя в том, что сделал это из-за своей сущности Твари.

Забросить трубу и забыть о музыке? Покинуть Рурк, чьи тайны Тим всегда мечтал познать? Нет уж. И раз даже сейчас он не может принять ту судьбу, что приготовил для него дядя, значит, о возвращении речи не идет.

Надо глубоко вдохнуть. Выдохнуть. Успокоиться. И идти той дорогой, что он выбрал. Кто бы ни был этим загадочным кукольником, ему не удастся заставить Тима сойти с тропы.

Да будет так.

Осталось найти место для ночлега.

Тим спрятал куколки в карман, взял футляр, отряхнул его от налипшего снега и смело шагнул из узкого переулка на улицу. Не стоило этого делать так поспешно. Задумавшись, он совершенно не смотрел по сторонам, отчего столкнулся нос к носу с каким-то мутным небритым типом, от которого явственно несло псиной, свежей кровью и протухшим мясом. Футляр выпал из рук и раскрылся.

– П-простите, – Тим опустил глаза. В такое время в Термитнике лучше не высовываться. Этот проходимец может оказаться кем угодно, и вероятность того, что перед Тимом сейчас стоит законопослушный гражданин, очень мала.

– Аккуратней надо быть, – буркнул мужчина. – Нашел где гулять. Домой иди. – Его взгляд упал на трубу. – Играешь?

Тим медленно опустился на корточки и закрыл футляр.

– Да. Днем.

– В Горшечном Квартале? – внезапно спросил незнакомец.

– И там тоже, – Тим настолько удивился, что забыл про страх. – Вы слышали?

– Слышал, – мужчина тряхнул головой и поднял ворот своего плаща. – Если бы я мог украсть твою музыку, обязательно бы это сделал. Ты талантливый, парень.

Тим так растерялся, что не смог сразу ответить. Но его внезапный собеседник и не ждал ответа. Больше не сказав ни слова, он скрылся в темноте переулков Термитника. Тим проводил его взглядом. Мужчину ощутимо потряхивало, будто он был пьян. Однако Тим не чувствовал, чтобы от него пахло алкоголем.

Трубач проверил застежки на футляре и пошел в противоположную сторону.

Ему посоветовали идти домой. Но Тим уже дома. Ведь для него домом является весь город, готовый открыть перед ним любую дверь…

Томас

Темное небо нависает над бурлящим Термитником, укутывая квартал во мглу ночного спокойствия. Кажется, будто небесный свод сползает на город, и Томасу мерещится, что по высоким домам, которые в народе называют не иначе как «муравейники», стекает вязкая черная слизь. Это всего лишь игра теней, а здесь, в Термитнике, теней всегда слишком много, но Томасу все равно становится жутко.

Или все дело в его собственных страхах и осознании того, что он крепко влип?

Конечно, Томасу приходилось убивать. В схватке. Случайно. Ради дела. Но сегодня он впервые лишил человека жизни по заказу, отчего на душе было так противно, что впору лезть на стену. На что он рассчитывал, когда просил Дурмана сменить для него род деятельности? Что король преступного мира отправит его сажать цветочки?

Шакал и сам не знает, куда несут его ноги. Смотреть в мир, на который вязкой смолой сползает черная бездна небес, совершенно невыносимо, и Томас не поднимает глаз от снега у себя под ногами. Пусть он смешан с грязью, истоптан десятками сапог, но Томасу легче смотреть вниз.

Только столкновение с мальчишкой-музыкантом заставляет шакала перестать заниматься ерундой и идти дальше с поднятой головой.

Идти дальше.

Идти куда?

Душа тянет его в Лагуну, где под сенью дома Капитана есть Кира, чей ясный взгляд традиционно позволит шакалу почувствовать себя кому-то нужным.

Душа тянет его в Горшечный Квартал, где идеально-серый Джек ухаживает за продолжающей странствовать по собственному разуму рисующей.

Нет, в Лагуну ему нужно больше. Потому что, кроме Киры, в доме Капитана еще живет кошка, которую Томас когда-то назвал своей. И пусть Марла, как и все кошки, независима и делает вид, будто ей никто не нужен, шакал знает, что она все равно его ждет. Он должен был прийти раньше, как только узнал о том, что она очнулась, но в первый момент пришлось остаться с Мэри, чтобы отпустить Джека, затем пришла записка от Дурмана, а потом… потом он убивал.

И чего уж говорить, убивать у Томаса получается намного лучше, чем воровать произведения искусства.

Вот только иногда талант не совпадает с порывами души, и Томас понимает, что скоро ему придется идти к Дурману еще раз. Но уже для того, чтобы попробовать уйти из банды. Капитан очнулся, он скоро вернется к работе, если уже не сделал этого. Кире тоже больше не нужно сидеть дома, а для того, чтобы прокормить самого себя Томасу вполне хватит и мелкого воровства.

Он – вор, а не наемный убийца.

Остается только один вопрос. Самый главный. Захочет ли Дурман его отпустить?

Ноги сами несут шакала в «Черную Луну», где он может получить порцию протухшего непрожаренного мяса и бокал смешанного с кровью абсента, а потом забыться. Ему действительно нужно еще больше крови? Томасу кажется, что он весь ею пропах, хотя после «дела» тщательно помылся и сменил одежду.

Кровавая дымка, которая часто посещает его после схваток, сегодня не дает о себе знать, и Томас благодарен судьбе за это. Потому что рисующая еще не очнулась, а больше некому сделать его кем-то другим.

Сегодня в «Черной Луне» многолюдно. Томасу не сразу удается найти место, где он может спокойно поесть и немного выпить. За барной стойкой суетится Кларк. Он полностью отдался своей сущности сатира, и стук его копыт неплохо аккомпанирует легкой музыке, льющейся из трубы граммофона.

Заказ приходится ждать долго, но сегодня Томас никуда не торопится. Он отдается сожалениям о том, что все же не пришел к кошке, ведь она наверняка его ждала. Но идти к ней в таком состоянии, когда ему кажется, будто от него буквально смердит убийством, совершенно неправильно.

Томасу надо прийти в себя. Избавится от цепей. Выбраться из ловушки, в которую он себя загнал ради Призрачных Теней. А потом уже идти к женщине, которая когда-то подарила ему нечто очень важное. Ощущение, что ты кому-то нужен. И не для дела, а просто так.

Стараясь не смотреть на собравшихся вокруг Тварей, Томас бездумно водит пальцем по испещренной сотнями шрамов дубовой поверхности стола и мечтает о новом дне. Там, где он не будет вором и убийцей. Там, где Марла никогда не будет раздеваться перед всеми, танцуя вокруг шеста. Там, где они оба смогут быть другими. Чище. Смелее. Мудрее. И конечно же, счастливее.

– Ты забыл измениться, – официантка-лиса ставит заказ на стол и укоризненно смотрит на шакала. – Радуйся, что ты постоянный клиент, иначе тебя давно бы выгнали вон.

Вместо ответа, Томас отпускает на волю свою сущность. Его тело покрывается шерстью, а челюсть слегка выдвигается вперед, превращая простой человеческий рот в усеянную клыками пасть.

– Так-то лучше, – говорит лиса и спешит прочь: у нее много заказов.

Томас делает глоток абсента с кровью и удовлетворенно ощущает внутри себя приятное тепло. Да, это то, что нужно.

Немного расслабившись, он с аппетитом расправляется со стейком и, наконец, ощущает в себе силы осмотреться. В «Черной Луне» можно встретить кого угодно, и не стоит забывать, что именно здесь Томас чаще всего находит информацию для Призрачных Теней.

В этом месте можно встретить кого угодно.

Кого.

Угодно.

Томас смотрит на возвышение, где вокруг шеста извивается очередная танцовщица, и сделанный глоток коктейля застревает в горле.

Потому что сегодня гостей развлекает его кошка.

Несколько секунд сознание отказывается воспринимать увиденное, и Томас просто наслаждается Марлой. Изгибами ее соблазнительного тела. Он почти чувствует запах, исходящий от нее, хотя возвышение с шестом располагается на достаточном расстоянии от столика, что он занял.

У него даже начинает слегка свербеть в носу при виде гладкой шерстки, что покрывает обнаженное тело кошки. Старая аллергия, от которой он, казалось бы, избавился, напоминает о себе. Конечно же, это всего лишь эхо старого недуга. В последний раз, когда они с Марлой были близки, Томас и вовсе не вспоминал о том, что у него когда-то была аллергия на кошек.

Заметила ли она его?

Танцует ли она для всех или только для одного шакала с испорченной душой?

Стоит узнать.

Томас допивает коктейль, заказывает еще и, в ожидании новой порции алкоголя, откидывается на спинку стула, не сводя глаз с бесстыдной кошки.

Нет, его не злит, что она выставляет себя напоказ. Кошки склонны к подобному поведению, и заставлять их вести себя прилично бессмысленно. Томас тоже отнюдь не благочестив.

Нет, его не злит ее похотливая улыбка, хотя бы потому, что исполнять откровенный танец с шестом нельзя с выражением скуки и неудовольствия.

Его злит тот факт, что впервые после долгой разлуки он видит кошку именно здесь.

Еще вчера она была немощна, а сегодня извивается на шесте, словно не было этих недель полной тишины, когда ее глаза закрылись.

Она была мертва, как и Капитан.

Мертва.

При мысли об этом Томаса обдает жутким холодом, а в желудке начинает ворочаться странное склизкое чудовище. Чудовище желает вырваться наружу, отчего шакала немного мутит.

Вовремя приносят заказ.

Опорожнив стакан с абсентом и свернувшейся кровью, Томас поднимается на ноги и идет к кошке. В это же время песня заканчивается, и, судя по всему, некому перевернуть пластинку.

Нет, «Черная Луна» не погружается в тишину, слишком уж много Тварей здесь сегодня собралось, но без музыки Марла начинает двигаться хаотично, без огонька. Она то обнимает шест ногами, то будто бы пытается вырвать его с корнем, то становится на четвереньки, соблазнительно изгибаясь.

Томас идет к ней, не замечая ничего вокруг. Сегодня у него выдался не самый лучший день. Пожалуй, он мечтал о коктейле только потому, что на его зубах застыл вкус свежей крови, и шакал хотел его перебить. А теперь еще и кошка.

Он рад, что она выглядит прекрасно.

Он рад, что она оправилась.

Но безумная ревность все же дает о себе знать. Марла – его кошка. И если она хочет танцевать, она должна танцевать только для него.

Растолкав толпу, он подходит к основанию возвышения и смотрит на Марлу. Она не сразу замечает его, как раз исполняя особенно откровенную фигуру. Томаса обдает запахом похоти, исходящей от собравшихся возле возвышения мужчин, а вкус крови, поселившийся во рту, снова начинает его душить. Терзать душу, заставляя жалеть о том, что он появился на свет. Жалеть о том, что когда-то убили не его.

Убили не того.

– Шакаленок… – тихий голос Марлы освобождает его из жутких объятий старых воспоминаний. – Это ты?

– Здравствуй, кошка, – произносит Томас и неловко улыбается.

Кто-то все же переворачивает пластинку, и «Черную Луну» окутывает легкая мелодия. Она зовет всех вокруг немного расслабиться и будто бы предлагает Марле продолжить танец.

Шакал и кошка смотрят друг на друга долго. Очень долго. Томасу даже начинает казаться, будто время остановилось, а Твари вокруг – лишь призраки ушедших воспоминаний, решившие напомнить о себе.

И один из них делает это слишком громко.

– Танцуй, детка! – кричит какой-то придурок из толпы, и та связь, которая вот-вот должна была вернуться, которая должна была остаться, – разрывается, и кошка отводит взгляд.