Под северными небесами. Пока ты не полюбишь меня

Мила Олсен

Под северными небесами. Пока ты не полюбишь меня

Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации:

© Corri Seizinger, jubayerdsn, LovedDesign, AESTRO STUDIO, Jo_Ana, Poigina Elena, Viktoriia Debopre / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

В оформлении переплета использованы иллюстрации:

© LedyX, AKaiser / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Сергеева В., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

«Эта история завораживает и не отпускает до самого конца. Любовь и переживания персонажей трогают до глубины души и остаются с тобой надолго».

Amazon

Мила Олсен – автор молодежных романов, наполненных глубокими чувствами и искренностью. Ее цикл «Под северными небесами» рассказывает трогательную историю любви Лу и Брендана, которая придется по душе фанатам драматический историй.

Пролог

Мне не забыть, как он выглядел в тот день, когда похитил меня. Это воспоминание похоже на хрупкую бабочку, навеки застывшую в янтаре.

Он стоял на парковке у туристического центра, и за спиной у него мрачными башнями высились секвойи. Отблески заходящего солнца танцевали в темных глазах, как крошечные волшебные огоньки, которые сулят тайны и приключения. Мне хотелось того и другого.

Вот почему меня ничего не смутило. Как он оглядывался, чтобы убедиться, что на парковке никого не осталось. Как тревожно побрякивал ключами. Как неестественно громко смеялся. Я ничего не замечала – ну или не желала замечать. В его блестящих глазах я читала невысказанный вопрос:

«Хочешь?»

Это могло значить что угодно.

Хочешь пойти со мной?

Хочешь заняться любовью?

Хочешь, чтобы я тебя похитил?

Глава 1

Я балансирую на краю тротуара, напевая под нос и вытянув руки, как будто лечу.

Сегодня мне наконец удалось подбросить в школьное пюре синий краситель, и мистер Смит, наш повар, ничего не заметил. Я улыбаюсь. Представляю себе лица Мэдисон и остальных. Я официально прошла испытание самого престижного клуба в старшей школе. Первая в нашем классе и третья в городе.

«Город» – это, конечно, преувеличение. Эш-Спрингс – крошечный поселок в невадской пустыне, который не привлечет даже отшельника. Всеми забытое захолустье, пересохшее, безжизненное, как сброшенная змеиная кожа. Спасибо, что в нашей глуши хотя бы есть остановка школьного автобуса. Меня посещают мрачные мысли, но я их немедленно отгоняю. Сегодня ничто не испортит мне настроение – ни безлюдные улочки, ни жара, которая убивает все живое. Сегодня я буду думать только о хорошем.

Солнце жжет кожу, волосы щекочут спину в вырезе топика, разноцветные браслеты слегка позвякивают. Что изменится, когда я вступлю в клуб «Влюбленный Аид»? Я автоматически стану крутой? Члены клуба считаются сливками общества… если тебе хотя бы предложили пройти испытание – это огромная честь. Наконец в моей жизни появится что-то интересное!

Дойдя до перекрестка, я сворачиваю на главную улицу, а потом, через некоторое время, в безлюдный переулок, который Джейден метко окрестил «Дорогой в никуда». Я иду по тропинке к нашему дому, на каждом шагу уклоняясь от стеблей полыни. Сегодня даже она пахнет как соблазнительные духи.

За забором я замечаю старшего из своих четырех братьев, Лиама. С закрытыми глазами он стоит под яблоней и удерживает равновесие на одной ноге, уперев ступню другой в бедро. Ладони у него сложены над головой, так что руки образуют треугольник.

С тех пор как Лиам вернулся из Индии, каждый вечер он делает в саду, среди колючей травы, странные упражнения, которые называет позами лебедя, журавля или вороны.

– Это что, поза стервятника? – спрашиваю я, по пути похлопывая его по плечу, но осторожно, чтобы он не потерял равновесия.

– Это поза дерева, малявка, – тихо отвечает он, не открывая глаз.

Я подбираю с земли яблочко, энергично откусываю и, жуя, наблюдаю за братом. Мы с Лиамом всегда дружили. Когда я была маленькой, он придумывал увлекательные игры. Утром по воскресеньям будил меня веселым криком: «Пойдем ловить носорога!» – и я немедленно выскакивала из постели, бежала во двор и раскручивала над головой невидимое лассо. Пока Итан и Эйвери накрывали стол на веранде, я кормила воображаемого носорога малиной и полировала ему рог до блеска.

– Луиза однажды чокнется, и ты будешь виноват, – каждый раз говорил Лиаму Итан, но тот в ответ смеялся и приносил мне миску воды – носорога надо было поить. Лиам утверждал, что я скорее чокнусь, если буду часами зубрить уроки.

– Джейден дома? – спрашиваю я, хотя и знаю, что не надо мешать Лиаму, когда тот медитирует.

– Дома, пишет.

Я улыбаюсь.

– Ну конечно.

Представляю, как тонкие пальцы Джейдена бегают по клавишам ноутбука. Жить в Эш-Спрингс ему, видимо, не скучно: он ведь может переноситься в воображаемые миры. Лиаму тоже не скучно, особенно после того как он в поисках себя побывал в Индии и Непале. Из Катманду он вернулся тощим, как настоящий аскет, и завшивевшим, однако умиротворенным. Похоже, одной мне не нравится в Эш-Спрингс. Эйвери и Итан тоже не хотят никуда уезжать. Они устроились на ферму, где раньше работал папа.

Я привстаю на цыпочки и дую в лицо Лиаму. Мне хочется поделиться с ним своей радостью, но я сомневаюсь, что «Влюбленный Аид» ему понравится.

– Это ветер в листве, ты, старый трухлявый дуб, – говорю я, поднимаю рюкзак и направляюсь к шаткой лесенке, которая ведет на веранду.

Наш дом – одноэтажный, деревянный, на невысоких сваях – всегда напоминал мне старый барак. Дверь открыта. Значит, минимум двое братьев дома.

Деревянные половицы скрипят под ногами, когда я иду на кухню. На столе возле газовой плиты – тарелка с сандвичами. Джейден, наверно, достал их из холодильника и забыл убрать. С сыром и ветчиной уже не осталось, только крошки. Естественно. Беру сандвич с салями и сажусь на стул. Я, конечно, могла поесть в школе, но после истории с пюре надо было поскорей уносить ноги. Жаль, что Джейден уже дома. Он рассказал бы мне, как это все восприняли.

Уписывая сандвич, я достаю из рюкзака телефон и захожу в свой профиль. Двенадцать новых сообщений.

«Поздравляю», – написала Мэдисон. Она не тратит даром слов, особенно хвалебных. Совсем как Итан. «Причислена к лику богов», – пишет Ава. У меня в животе что-то радостно трепещет. «Влюбленный Аид» – это масса вечеринок и других развлечений, в том числе поездки в лас-вегасские клубы с парнями постарше. Разумеется, если Итан поверит, что я ночую у Элизабет. Я перебираю остальные поздравления и принимаю запросы от новых друзей – это сплошь члены клуба. В их числе и Дэймон, один из самых красивых мальчиков в выпускном классе. Отвожу с лица потные пряди волос и с улыбкой нажимаю «принять». Все девчонки в школе хоть немножко да влюблены в Дэймона. Честно говоря, меня тоже не тошнит при мысли о том, чтобы с ним поцеловаться.

– Где она?

Со двора доносится резкий голос Итана, и я вздрагиваю. Ого, да он сердится. Лиам что-то безмятежно говорит, но его слов я не слышу – торопливо выуживаю из первозданного хаоса в рюкзаке учебники и ручку.

Доносятся тяжелые шаги Итана. Я едва успеваю открыть учебник, а брат уже стоит на пороге и, прищурившись, смотрит на меня. На нем рабочая одежда – клетчатая рубашка с закатанными рукавами и сапоги, облепленные грязью. Плохой знак. Он, видимо, так спешил домой, что даже не переоделся на ферме, как обычно. Надеюсь, торопился Итан не из-за меня.

– Ты головой думаешь? – гневно спрашивает он.

Нет-нет-нет. В доме как будто становится еще жарче. Я притворяюсь, что поглощена уроками.

– В каком смысле? – осторожно спрашиваю я.

– Ты хоть представляешь, что теперь будет?

Терпеть не могу, когда он не говорит прямо, в чем дело. Тем более что преступлений у меня на совести больше одного.

Я поправляю розовые оборки топика и смотрю на брата.

– Итан, я делаю уроки. Что случилось?

– Уроки? – Он смотрит на учебник и презрительно усмехается. – Ты его держишь вверх ногами.

– Я только что начала!

– Мне звонила учительница по математике.

Вздрогнув, я откладываю учебник.

– Мисс Фитч?

Она могла позвонить Итану только в одном случае. Но это еще хуже, чем синее пюре…

– А, ты знаешь, как ее зовут, уже неплохо, – рычит Итан, складывая руки на груди.

Ему едва исполнился тридцать один, и многим девчонкам в городе он нравится, но мне всегда казалось, что он таким и родился – сварливым стариком. И даже хипстерский хвостик его не спасает.

– Луиза, она тебя видела.

Я замираю от ужаса, но тут же думаю: мисс Фитч не могла меня видеть. Никого, кроме мистера Смита, в столовой не было, и он стоял спиной, потому что раскладывал приборы.

– Конечно видела, – уклончиво отвечаю я. – У нас же сегодня была математика…

– Ты покрасила пюре в столовой в синий цвет, и в школе случилась массовая истерика. Не увиливай!

Он в таком бешенстве, что я и в самом деле не смею отрицать. Итан стоит в дверях, широко расставив ноги, словно пытается преградить мне путь.

– Подумаешь, пошутила. Какая там массовая истерика… – неловко бормочу я.

Черт, почему именно Итан все узнал? Почему не Эйвери? Да потому что мисс Фитч всегда звонит именно Итану. Они объединились в битве против меня. Мисс Фитч, похоже, втайне в него влюблена. Она была просто в восторге, когда узнала, что Итан в свои восемнадцать добился опеки над нами после смерти папы.

– Итак, признаешь? – спрашивает Итан и гневно качает головой.

– По-моему, меня уже осудили и приговорили.

Он делает глубокий вдох. Я смотрю на страницу учебника, готовясь к неизбежной нотации, но Итан молчит. Приподнимаю голову. В его глазах не только раздражение.

Досада. Тревога. Горе.

– Нет, это еще не все, Луиза.

Да уж.

Я разглаживаю страницу ладонью, просто чтобы отвлечься.

– Ты мне соврала.

Голос у него очень серьезный. Похоже, Итан сдерживается изо всех сил.

– Ты сказала, что за контрольную у тебя C+, а у тебя F[1].

Щеки начинают гореть. Мне стыдно за свои отметки, стыдно, что не умею мыслить логически. Лиам говорит, что я воспринимаю мир чувствами, а не разумом. В этом свои плюсы. К сожалению, Итан так не считает.

– Ничего не хочешь сказать?

Он бесконечно разочарован – скорее моей ложью, чем F. Да, я поступила нехорошо, но Итан всегда загоняет меня в угол, давит и делает вид, что он тут самый несчастный. Как это все бесит.

– Ничего не могу поделать. Я не умею считать.

– Я не об этом.

– Я просто не хотела тебя огорчать!

– И подделала мою подпись? Только не строй такое лицо! Если у тебя проблемы с математикой, надо не тупить, а заниматься! Заниматься и заниматься! А ты даже учебник не открываешь!

– Да что толку? Я вообще не понимаю математику, – отвечаю я, расправляя загнутый уголок страницы. – И потом, я хотела…

– Ты хотела пойти в кино с Авой и решила упростить себе жизнь. – Итан негодующе фыркает. – Луиза, я не терплю вранья!

Он по-прежнему стоит в дверях. Жарко, душно, и я чувствую себя загнанным в ловушку животным. Итан на сей раз так легко не отстанет. Но в какой-то мере он сам виноват.

– Если бы ты мне больше разрешал, я бы не врала, – сердито говорю я. – Ты строже любого отца. Почему ты не такой, как папа Авы?

– Папы Авы работает круглые сутки. Он понятия не имеет, чем заняты его дочки.

– Аве хотя бы можно гулять, когда она хочет! – восклицаю я и захлопываю учебник. – А я обязана у тебя отпрашиваться! Каждый раз! Даже в гости к Эмме! Это нечестно! Мне не три года!

Итан смиряет гнев.

Я мрачно смотрю на него.

Все мы очень похожи. Овальное лицо с высоким лбом, широко расставленные синие глаза, изящно очерченные губы. Пять вариаций на одну тему. Только у меня черты мягче, губы полнее и волосы светлее.

Я почти не помню папу, мне было пять лет, когда он погиб – попал под трактор во время уборки сена. Но все соседи говорят, что мы, Скриверы, похожи на него как зеркальные отражения. Особенно Итан. По фотографиям это очевидно.

Я понимаю, что Итан хочет мне добра. Но ведет он себя не как брат, а как мой персональный тюремщик.

– Зачем ты это сделала? – спрашивает он.

Пожалуй, он имеет право услышать объяснение. Больше врать я не могу.

– Это было испытание, – говорю я. – Чтобы вступить в клуб «Влюбленный Аид».

– Чего?

Он прекрасно знает, о чем речь, – этот клуб существовал, когда он учился. Просто Итан хочет как можно явственнее выразить неодобрение. Он с упреком поднимает бровь.

– Эти мажорчики? Ой, посмотрите, какой я крутой?

– Тебе они не нравятся, да? – насмешливо спрашиваю я, хотя знаю, что в его словах есть крупица истины.

Разумеется, в клуб входят только самые популярные ребята. Поэтому я тоже о нем мечтаю. Конечно, я дружу с Эммой и Элизабет – но они такие же, как Итан и Эйвери, плоть от плоти Эш-Спрингс. А мне до смерти надоел наш городишко, я собираюсь вырваться отсюда и жить полной жизнью, пока не высохла, как пучок полыни!

– Да ты к ним не впишешься, – говорит Итан, не обращая внимания на мой ядовитый тон. – Ты не богата и талантами не блещешь.

Язва. Но я сохраняю спокойствие, подражая Лиаму, и хладнокровно отвечаю:

– Ава и Мэдисон сами мне предложили вступить в клуб. Вот так!

– Ну конечно. Наверное, парням захотелось свеженького и Ава с Мэдисон им подсказали. Может быть, милое личико там считается за особый талант. Вряд ли их привлекли твои математические способности.

Я сжимаю губы, чтобы удержаться от грубости. Зачем усугублять наказание?

Итан приближается ко мне. Я упрямо разглядываю зарубку на кухонном столе – оставила ее много лет назад, когда мы с Джейденом играли в ножички.

– Чтобы чего-то добиться в жизни, мало смазливой мордашки.

Закатываю глаза. Ну вот, опять.

– Кстати говоря, я не уверен, что тебе стоит ехать в модельный лагерь. Можно еще отменить бронь.

– Что? – гневно восклицаю я.

У меня было столько планов на этот лагерь, и я так долго выпрашивала у Итана разрешение!

– Ну что со мной может случиться? С нами поедет мама Мэдисон, она все время будет рядом!

– Какая из тебя модель с твоим ростом? Аве и Мэдисон, честно говоря, там тоже нечего делать. И вообще, они на тебя плохо влияют. Мэдисон пьет, а Ава спит с кем попало…

С грохотом отодвинув стул, я встаю.

– Ты опять лишаешь меня удовольствий.

– Мы ведь это обсуждали. Сначала исправь оценки.

Итан очень спокоен, и это дурной знак.

– На биологии ты зеваешь по сторонам. Домашнее задание по математике ты вообще не делаешь, а физику прогуливаешь… – Он оглядывает меня с головы до ног и указывает на розовые сандалии с серебристыми бусинами. – Вчера мне пришел счет из магазина. За пять вещей, которые лично я не надену в жизни, даже если похудею на десяток размеров.

Черт. Забыла ему сказать. Я открываю рот, чтобы объясниться, но Итан продолжает:

– Меня не смущают двести долларов. Меня смущает то, что ты без разрешения взяла мою кредитку и назвалась Итаном Скривером.

– Я тебе все верну, честное слово, – поспешно говорю я. – Просто захотелось что-нибудь красивенькое для «Аида», ну на всякий слу…

И я тут же жалею о сказанном.

Итан вздыхает.

– «Аид» подождет.

Я сердито смотрю на него.

– В каком смысле «подождет»? Ты не запретишь мне вступить в клуб!

– Лу…

Ненавижу, когда он начинает разговор по душам. Я сразу теряюсь. С ним становится невозможно спорить. Но сегодня он так просто не победит!

– Я тебя не понимаю, – продолжает Итан. – Но кое-что вижу ясно. Ты готова пойти по плохой дорожке ради исполнения желаний.

– Ой, да как будто тебя интересуют мои желания, – огрызаюсь я. – Тебе надо только одно – чтобы я добилась успеха, поступила в колледж и воплотила твои мечты! А вот что я сама думаю – тебя не волнует!

Брат достает из кармана телефон, переводит взгляд на экран и что-то ищет.

– «Всем привет», – читает он и многозначительно смотрит на меня.

Я прикусываю губу, догадываясь, что это такое. Следующая же фраза подтверждает мои подозрения.

– «Здесь, в Эш-Спрингс, асфальт тает на солнце, а я болтаюсь по улицам и не знаю, что делать. Такое ощущение, что моя жизнь – однообразная дорога. И вокруг нет ничего, кроме песка и сухих ветвей. Я хочу, чтобы произошло хоть что-нибудь. Хочу взлететь в небо, чтобы сверху был виден весь мир. Взлететь так высоко, чтобы солнце озарило мою душу. Хочу измениться до неузнаваемости. Вы тоже об этом мечтаете?»

Он замолкает, и я вздыхаю. Я опубликовала эти размышления у себя в профиле в интернете. В устах Итана они напоминают безнадежную молитву, которая обращена к кому-то далекому…

– Послушай, я тебя понимаю, – тихо говорит Итан. – Я понимаю, о чем ты мечтаешь.

Он убирает телефон в карман.

– Но жизнь – это не кино. Так не бывает. Давай радоваться, что у меня и у Эйвери есть работа. Что мы все вместе. Жизнь – хорошая штука, даже без спецэффектов.

Я разглядываю дверной косяк.

– То есть ты обесцениваешь мои мечты?

– Мама с папой сказали бы, что я прав, Лу. Они бы не хотели, чтобы ты занималась ерундой.

– Ты всегда про них вспоминаешь, когда хочешь меня пристыдить.

Я на грани слез. Становится трудно говорить.

– У тебя просто аргументы закончились. Мама с папой умерли! Они не знают, как мы живем! Не знают, что ты тут разыгрываешь благодетеля! Какая разница, чего бы они хотели?

Итан снова делает глубокий вдох, и я вижу, что он едва сдерживается. Я, в отличие от него, не помню маму. Она умерла в родах, и иногда мне кажется, что Итан считает меня виноватой. Может быть, поэтому он такой строгий. Ему было четырнадцать лет, когда мамы не стало, и для него она – не просто женщина с фотографии. А папу он буквально боготворит. Когда я думаю про папу, то вспоминаю печального неразговорчивого человека, от которого пахло лошадьми и сеном. У него редко находилась для меня минутка, потому что он работал день и ночь. Но для Итана мама и папа были самыми близкими людьми, и я не знаю, зачем наговорила ему гадостей. Наверное, потому, что он сравнил мои мечты с кино и намекнул, что они ничего не стоят.

Я начинаю извиняться, но Итан качает головой, поджав губы, и приходится замолчать.

– Ругай меня сколько угодно, Луиза, но ничего от этого не изменится, – говорит он. – Я, в отличие от тебя, чту память папы и мамы. И, черт, я не позволю тебе гнаться за нелепыми мечтами. – Итан кивком указывает на дверь. – Сейчас я поеду в школу. Представь, не все на свете вертится вокруг тебя. У мистера Смита большие проблемы. Его могут уволить.

Я восклицаю:

– Быть не может!

Итан шагает к двери, но тут же оборачивается и смотрит на меня.

– Ты знала, что он дальтоник?

– Угу.

– И ты этим воспользовалась.

Его взгляд полон презрения.

Я стараюсь не отводить глаза.

– Я не нарочно, правда, Итан. Мне жаль, что так вышло.

Бедный мистер Смит. Ава над ним смеется и говорит, что он старый дурак. Я представляю, как его выгоняют из школы. Мне стыдно, что я поддерживала Авины шутки, ведь мистер Смит на самом деле очень милый старичок.

– Ты всегда так – «ой, я не нарочно», – спокойно отзывается Итан. – А потом сожалеешь. Может быть, в следующий раз подумаешь головой, прежде чем подставлять хорошего человека ради каких-то мажоров.

Я быстро хватаю телефон и бросаю его в рюкзак.

– Итан, пожалуйста, можно я поеду с тобой? Скажу, что я…

– Ну толку от тебя не будет. Вопрос в том, как он это вообще допустил. А если бы какой-нибудь дебил бросил в еду отраву?

Итан говорит так, как будто сам не может простить мистеру Смиту невнимательность.

– Это же просто пищевой краситель, – слабо протестую я.

– Неважно. За халатность надо отвечать. Если хочешь, завтра все объяснишь директору. А сегодня ты сидишь дома. – Итан указывает на учебник. – Делай уроки, потом поможешь Джейдену прибить доски под домом. О последствиях поговорим вечером.

Я киваю, и он уходит. С каждым его шагом половицы скрипят, как будто разочарованно вздыхают. Итан. Я по-прежнему зла на брата, но тем не менее бегу за ним к двери.

– Итан!

Он останавливается на пороге и смотрит на меня.

– Прости, что я так сказала про маму и папу.

Итан кивает, но выглядит отстраненно.

– Проехали.

Я действительно делаю уроки, во всяком случае пытаюсь, но по алгебре я так отстала, что бреши в знаниях велики, как кратеры. И потом, я все время отвлекаюсь: думаю про мистера Смита… и про то, что наговорила Итану. Впервые кажется, что, может быть, мама с папой тоже разочаровались бы во мне. Они бы решили, что я безответственная, легкомысленная дурочка, у которой только и есть, что смазливое личико.

Эта мысль оказывается неожиданно мучительной. Я даже отчасти рада, что они умерли и ничего не знают.

Просидев час над уравнением, я сдаюсь. Может, Джейден меня спасет. Вместо того чтобы заняться биологией, я достаю тарелки из посудомойки. Мучимая совестью, складываю свою грязную одежду в корзину для белья, а потом берусь за пылесос. Затем мою ванну – пусть Итану будет сюрприз, ведь сегодня его очередь, – и собираю в гостиной пустые стаканчики от йогурта и пакеты из-под чипсов.

Уборка отвлекает от мрачных мыслей. А вдруг Итан, увидев порядок, простит меня и не посадит под домашний арест до конца года? Вот дурацкое наказание. Кому в наше время запрещают гулять?

Завязывая мусорный мешок на кухне, я перебираю худшие варианты. Итан пригрозил отменить поездку в модельный лагерь, но, может быть, он сказал это просто со зла. «“Аид” подождет»… Да, не исключаю, что он запретит мне вступать в клуб до следующего года. Это катастрофа, ведь придется обо всем рассказать Мэдисон и Аве. Надеюсь, через год не придется проходить испытание заново.

Я мою и пол. Лучше уж перестраховаться. Насколько я знаю Итана, обойдется нотацией и парой недель домашнего ареста. Он никогда не сердится на меня долго.

Джейден заходит на кухню, когда я вытаскиваю переполненный мешок из мусорного ведра.

– Что случилось? – спрашивает он, приглаживая взлохмаченные волосы и моргая, словно со сна.

Когда Джейден отрывается от ноутбука, он всегда слегка растерян, как будто не вполне понимает, где находится.

– В ванной и в гостиной стерильная чистота, – продолжает он, кивком указывая в коридор. – Хоть операцию проводи.

Джейден некоторое время смотрит на меня, а потом ухмыляется.

– Что ты натворила? Кроме синего пюре? Судя по масштабу уборки, ты совершила ужасное преступление. Неужели отравила мисс Фитч?

– Ты уже в курсе?

– Что, правда отравила?

Он улыбается до ушей.

– Я тебя разочарую, – буркаю я, проталкиваясь мимо. – Мисс Фитч жива. А про пюре ты откуда знаешь?

– Эйвери мне написал.

– Вот гад.

Джейден смеется. Обычно он такой замкнутый, а со мной ему легко и весело, хотя никогда не угадаешь, что у него в голове.

– Он торопится домой, чтобы тебя побаловать.

Мне становится не по себе. Итан, очевидно, позвонил Эйвери и нажаловался. Может быть, он даже сказал, какое наказание меня ждет. Вот Эйвери и решил приготовить мое любимое блюдо, чтобы я не грустила. Они всегда так – Итан строгий, Эйвери добрый. Похоже, они пытаются заменить мне маму и папу. Эйвери явно за мамочку.

Я отношу мусор в бак за забором. Лиам теперь стоит на голове. Если президент США лично выйдет в эфир и скажет, что близится конец света, Лиам, возможно, не моргнет и глазом.

Полив помидоры и фасоль за верандой, я залезаю под дом вместе с Джейденом. Мы лежим на спине, плечо к плечу. Над нами деревянные половицы, под нами красная глина. Зазор фута три[2], и мне кажется, что я погребена заживо. С балок свисает густая паутина. Под домом ни дуновения, поэтому я заслоняю лицо рукой и дышу в потное запястье, чтобы не чувствовать затхлый запах.

– Вот тут, под ванной, совсем сгнило.