Мальчик с пальчик

Помимо Робин был ещё Каз. Довольно пугливый был парень настолько, что лисы мгновенно словили флешбэки с прошлого года. О чем не немедленно сообщили Нилу.

Он послал их. Справедливо.

Уже после более тесного знакомства Каз медленно стал открываться и оказался самым обычным парнем. С огромным шрамом на спине. Рубец тянулся от правого плеча до левого бедра аж через всю спину. Видно было, что он не стеснялся его. Именно поэтому он и поделился тем, что его мать сошла с ума и спалила дом вместе с мужем и ребенком. Его удалось спасти, а шрам остался как горькое напоминание. Доверие к старшим лисам было больше, чем к новичкам, за что они его и невзлюбили. И открыто шутили. Но судя по совершенно невозмутимому виду, парня это мало волновало.

Новички видели его отношение к ним, а точнее его отсутствие, и быстро устали от его игнорирования. И опять переключились на Нила-я-не-фильтрую-свой-рот-Джостена.

Возможно, Нилу стоило бы побольше проводить времени с Казом и поднабраться у того терпения к новичкам. Но видимо не в этой жизни.

Как можно было заметить, ситуация не сахар, и Ники был в тайне этому рад. Насколько бы эгоистично это не звучало по отношению к другим, он просто не мог поделиться этим так, чтобы не вызвать подозрения. Подозрения на тот факт, что алкоголь он пить пока не может.

Это было самое возмутительное и несправедливое, что только мог ему сказать психотерапевт.

Это была третья неделя его пребывания в Германии. Диагноз можно было угадать и без обращения к помощи специалисту, но врач все равно подтвердил это как словесно, так и письменно. У него случился рецидив на почве выгорания. Не новость, но и неожиданностью это не было.

– Это не честно.

Они сидели вместе с Эриком на диване напротив стола, за которым сидел их семейный мозгоправ. Ники не был действительно расстроен этой новостью, сколько раздосадован тем, что и эту деталь ему придется скрывать от других. В команде. В команде, которая любит выпивать. Хоть с поводом, хоть и без него. Задачка не из простых.

– Я все понимаю, но в данный момент приема этих лекарств, – Он поставил баночки ровно посередине стола, на том месте, где недавно лежал рецепт на таблетки. – при смешивания их с алкоголем или другими психотропными веществами, наркотиками, передозировка будет иметь большую вероятность летального исхода, чем те таблетки, которые вы принимали раньше.

Взгляд Ники не на секунду, не отрывался от баночки с приклеенной этикеткой на его имя и фамилию. Приступ паники был неизбежен в данный момент, но крепкая рука Клозе, что держала его все это время, ощущалась как заземления.

Пальцы немца подрагивали, стоило ему опять услышать о таблетках для его лучика солнца. Он медленно поворачивает голову в сторону и видит, что тот уже смотрит на него. Они оба думают об одном и том. Они оба пережили кошмар в этот день.

POV Eric Klose:рок-н-дей

-Я не могу туда идти. Я не хочу!

Этот спор шел уже третий день. И если честно, Эрик чертовски зол и устал. Он был зол на близнецов, раз позволили этому случиться. Он был ужасно зол на лисов и всех, кого Ники называл друзья. Настоящие друзья и семья такое бы заметила. Заметила бы, что их друг на грани пропасти.

В день, когда его любимый собирался приехать, Клозе был вне себя от счастья. Много плохого произошло за тот год, и он очень волновался. Ему не было все равно, как с этим справились другие, но больше всего его волновал только Ники. Зная характер его детей, они бы и слушать не стали его, а просто бы послали да куда подальше. И хорошо, если бы просто послали, но у близнецов довольно острый язык, а у Ники иммунитет на оскорбления. Даже если он и не принимает такие слова на свой счёт, они надолго остаются в его голове, в результате чего могут всплыть в самый неподходящий момент. Например, в плохие дни. У Эрика тоже выработался иммунитет на такие дни у Ники. Он точно знает, что делать в такие моменты: он всегда старался быть достаточно храбрым и сильным за двоих в те дни, когда его любовь это делать просто не может. Это был баланс для них обоих. Когда его пригласили на стажировку, будучи студентом, он часто загонялся по поводу неопытности и очень уставал от нагрузки, которую ему давали на работе. Хоть он и был студентом, Ники был просто светом в оконце тот трудный год. Весь их дом, а значит, и все домашние хлопоты лежали на плечах Ники. Каждый раз, приходя с работы, Эрику хотелось только одного: что-нибудь ударить и больше туда не возвращаться, несмотря на то, что эта специальность была ему по душе, но нагрузка сейчас была очень тяжёлой. Но вот каждый раз, заходя домой с таким настроем, он видел своё солнце, видел и чувствовал, что тот для него делает, и вся та злость по возвращении домой превращалась в усталость. Он не знал, были ли в роду у Хэмии ведьмы, маги или колдуны, но каждый день рядом с ним после изнурительных часов на стажировке ощущался как исцеление. Ники осторожно подходил к нему с мягкой улыбкой и спрашивал, как он и чего он хочет. В такие моменты хотелось расплакаться: как же ему повезло с таким будущим мужем. Само его присутствие повышало уровень дофамина и уверенность в том, что они друг с другом не ошиблись.

Стоя в наполовину переполненном аэропорту, Эрик улыбнулся воспоминаниям. Как и говорил ему раньше Ники, на всё нужно время, и он смог влиться в коллектив и темп работы. Он стал сильнее и выносливее, чем был раньше, и очень гордился собой, радуясь, что тогда был не один. Они есть и были друг у друга, и это неоспоримый факт. Замечая кудрявую макушку с заплетёнными волосами, он неожиданно вздыхает от облегчения и идёт навстречу. Он уже предвкушает, как крепко обнимет его, как расцелует, но его шаг замедляется.

Что-то не так.

Они часто созванивались по видео, но экран не может передать всей картины, в том числе эмоций.

Ники выглядел иначе – это было мягко сказано. Он выглядел уставшим и подавленным. Неожиданно его перекидывает на восемь лет назад. Их первая встреча: он и его отец забирали его будущего хост-брата, и этот образ запомнился ему в кошмарах. Худой невысокий парень с заметными синяками на теле, которые тот так старался прикрыть, и очень затравленным взглядом. Эрик знал много подростков, но таких, как Ники, видел впервые. Казалось, что тот умирал и успел смириться с этим.

В данный момент Ники, которого встречал Эрик, от Ники-подростка отличало лишь возраст. Мешки под глазами и раньше были видны на загорелой коже, он говорил, что это поцелуй луны. Но сейчас они были более выраженными. Это был явный признак того, что у Ники все это время были проблемы со сном.

Они остановились друг напротив друга посреди аэропорта. Взгляд Эрика опустился с лица вниз на его одежду и скользнул по талии и бёдрам второго.

Похудел. Это не было сильно выражено, но довольно заметно: вещи немного висели.

Что-то случилось.

– Эрик.

Голос звучал приглушённо, и, заглянув в его глаза, он увидел, как тот сейчас упадёт от облегчения. Оттого, что они встретились. Оттого, что Ники увидел его сейчас вживую, он упадёт от облегчения.

Что-то произошло.

Они очень долго обнимаются, и Эрику приходится чуть ли не нести уставшего Ники к машине.

Его солнце засыпает почти сразу, как только они приезжают. Он заботливо переносит его с дивана на кровать и укрывает одеялом, а сам выходит на кухню. Наливая себе чай, он пытается предположить, что, возможно, это был просто выматывающий перелёт. Это был просто ещё один очень трудный год. Он устал, а когда выспится, они поговорят, отдохнут.

Все предположения оказались очень ошибочными, и Эрик зол не только на близнецов, лис и себя за такую глупость.

Дверь на верхнем этаже закрывается, но не замком, а значит, Эрику можно будет войти, как только Ники успокоится. Он понимает, почему тот так откровенно ненавидит всех психотерапевтов. Но у него нет выбора. Он должен попросить Ники пройти терапию. Раньше они не так подробно затрагивали эту тему, но как бы Клозе ни старался дать ему всё, что только возможно, он не в силах бороться с психическими расстройствами и травмами, которые есть у того. Он готов быть рядом, слушать и принимать его таким, какой он есть, но он не врач, а сейчас их помощь нужна как никогда.

Он вздыхает и смотрит на остывший чай в кружке.

Это рецидив. Сомнений нет, и им нужна помощь. Какими бы сильными они оба ни были и каким бы понимающим Эрик ни старался быть для Ники, сейчас расстройство принимает более жёсткие обороты. Это как бомба замедленного действия: оно накопило в себе все обиды, все травмы и готовится отыграться на организме человека, который не справляется с давлением собственного мозга.

Прошло минут сорок с тех пор, как Ники закрылся в комнате. Он знает, что сейчас ему нужно пространство, чтобы потом со спокойной душой встретиться лицом к лицу и всё обсудить заново, без криков.

Он думает проверить его: если заметит, что тот ещё не готов говорить, то хотя бы чай предложит. Он поднимается наверх и стучит в косяк:

– Милый, я могу войти?

А в ответ – тишина. Как бы они ни ссорились и что бы ни происходило, Ники обычно отвечал.

Он открывает дверь и находит Ники в полулёжа. Его голова лежит на правой руке, которая покоится на кровати, а сам он сидит на полу. Одна нога согнута, другая служит опорой, чтобы не упасть. То, что Ники спит после истерики, не должно удивлять, но…

Что-то не так

…он не так давно спал. Эрик немного напрягается и аккуратно, чтобы не разбудить, подходит к нему и присаживается на корточки рядом.

– Родной, просыпайся, ещё рано.

Он нежно прикасается рукой к его щеке и замирает от неожиданности. Щека холодная. От неожиданности и нарастающей паники он случайно замечает что-то под кроватью. Он тянет туда руку и достаёт баночку успокоительного, которое Ники прописали очень давно.

Паника достигает предела. Он быстро достаёт телефон и набирает номер скорой помощи, одновременно с этим кладя бездыханное тело себе на колени. Он проверяет пульс. Его рука дрожит, но, слава Богу, пульс есть. И он очень слабый. Пока он ждал ответа по телефону, его глаза нашли табель часов. Время 10:24 (США). Он резко смотрит на время на телефоне и, сжимая зубы, прикладывает его обратно к уху: 15:24 (Германия).

Принимая эти бензодиазепиновые успокоительные, нужно соблюдать идеальный график приёма. Каждое утро и вечер по 0,25 мг. Сейчас обед. Сейчас чёртов обед. Он не перевёл время.

-Здравствуйте, вы позвонили 112, что у вас случилось?

-Мой муж выпил лишнюю таблетку успокоительного, пульс есть, но слабый и он очень холодный.

-Адрес.

Дальше всё как в тумане. Скорая приехала быстро. Всё время, пока они ехали до реанимации, он не отпускал руку Ники ни на секунду, пока они не прибыли на место. Кислородная маска закрыла лицо Ники, а двери реанимации оторвали их друг от друга.

Впервые за последние несколько лет Эрик помолился. Он был католиком, так же как и Ники, но не считал, что должен ходить на каждую мессу с родителями. Это был подростковый бунт, но сейчас он молился и просил прощения за все пропущенные дни в церкви.

Он пережил клиническую смерть, в результате чего впал в кому. Сутки страха. Врачи сказали только ждать и надеяться на скорый выход из комы. Через три дня Ники проснулся. За это время Эрик успел позвонить сестре, чтобы держать её в курсе, так как они должны были скоро встретиться. Родителей они оба решили пока не беспокоить, так как у отца начались проблемы с давлением, а ещё одно помещение в больницу Эрик сам не выдержит.

Его перевели в обычную палату довольно быстро. Сказали, что состояние после пробуждения более чем стабильное, так что скоро и домой отпустят. Он был рядом с ним, когда врач расспрашивал про таблетки и ждал подтверждения наличия рецепта и случайного отравления.

Они подтвердили это оба. Эрик объяснил это тем, что разница во времени на циферблате сбила режим приема таблеток. Когда врач расспрашивал об этом Ники, то он выглядел неуверенным? Как будто забыл.

Врач сказал, что потеря памяти за последние моменты до потери сознания это нормально, но Эрик знает Ники. Он видит, что тот что-то помнит. Помнит все. Его колебания были не по поводу потери памяти, хотя они позволили доктору так думать, а потому что он знал, что это не несчастный случай. Это и пугало Эрика.

Этот момент поставил точку во всех предыдущих спорах, и именно поэтому они сейчас сидели в кабинете у психотерапевта. Эрик был категорически не согласен с решением психиатра. Они разговаривали вчера, и тот назначил им новый препарат успокоительных. Он считает, что предыдущие были недостаточно эффективными, а новые в комплекте с семейной психотерапией дадут нужный эффект.

Эрик не хотел никаких эффектов, он хотел живого мужа.

-Насколько они сильные? И какой на этот раз график приема лекарств.

Врач перевел взгляд на Клозе и спокойно проинформировал:

– Препарат, который был у вашего мужа, относится к группе бензодиазепиновых, так же как и этот. Но есть разница. Мы его уже прописывали, и только совершеннолетним, он действительно сильный, но также, если действовать строго по инструкции, которую я вам дам, то он не будет угрожать жизни вашему мужу. – Он переводит взгляд на притихшего Ники. – Если вы думаете или уверены, что не справитесь с приёмом самостоятельно, то мы можем предупредить об этом вашего командного медика или университетского психотерапевта.

Ники вздыхает и задумывается. О чём он думает, Эрику неизвестно, но что бы тот ни выбрал, он его поддержит.

-Мы можем предупредить нашего психотерапевта в университете насчет приема лекарств и о его дозировке, но не рассказывайте ей причину приема этих таблеток.

-Конфиденциальность врача и пациента распространяется между врачами одной и той же направленности.

Спокойной проговорил доктор и ободряюще улыбнулся им обоим.

Они немного говорят между собой и с врачом, обсуждая все возможные варианты, а также режим приёма лекарств, чтобы Ники было комфортно учиться и при этом таблетки не мешали его режиму как в Америке, так и в Германии.

Они выходят из кабинета с более-менее спокойной душой. Эрик целует Ники в лоб, обнимает за талию, и они вместе идут к выходу.

Заверения врача были достаточно убедительными. Крепко обнимая мужа уже в постели ночью и целуя его в губы, он всё равно чувствовал беспокойство по поводу жёлтых пузырьков с таблетками, на этикетке которых было написано: