скачать книгу бесплатно
Они познакомились в ресторане, на дне рождения у Наташиной подруги. Борис с приятелем сидели за столиком и развлекались, оценивая окружающих женщин. Десять баллов – годная самочка. Один балл – некондиция.
Наташа встала со своего места, чтобы сказать тост, и Борис поперхнулся баллами.
Три месяца спустя он привез ее знакомиться с родителями.
Она им понравилась. Молоденькая, славная, глазки умненькие. «Интеллигентная девочка, – одобрила мама. – Сразу видно, из хорошей семьи».
– Только ты вот чего, Боря… – сказал отец, пощипывая усы, – ты там контракт подпиши с ней. Этот, брачный. Чтобы не дай бог чего! А то эти москвички… Чтобы вот она где у тебя сидела!
И вскинул крепко сжатый кулак.
Опасения родителей Борису были понятны. Пятнадцать лет назад он перебрался из Копейска в Москву – нищий парень с угрюмым взглядом и волчьей хваткой – и с тех пор неуклонно выцарапывал у судьбы свою долю счастья. Доля, в основном, имела денежное выражение.
Теперь он с полным правом мог назвать себя состоявшимся человеком.
Бизнес – свой.
Квартира – отличная, на Соколе: мечта, а не квартира!
Родители под боком, живут не тужат в своей двушке.
А Наташа кто? Бедолажка, сирота московская. Ютится в комнатушке, оставшейся от покойных родителей. Закончила искусствоведческий, поработала в музее, потом ушла и занялась совсем уж полной ерундой: научилась из бисера и камешков плести бусы и стала продавать их через интернет. Всех развлечений – раз в пару месяцев съездить в Европу, ухватив самые дешевые билеты, а там бродить по барахолкам, выискивать всякую старомодную дрянь.
Впрочем, Бориса этот ее образ жизни устраивал. Не хватало еще, чтобы будущая жена карьеру строила.
Он смотрел на нее с умилением. Мышка музейная! Одеваться совсем не умеет. Длинная юбка в лохмотьях и заплатках, сверху кофта с отвисшими карманами, ботинки армейские на ногах, волосы банданой перехвачены – ну что за вид! А все равно хорошенькая.
На «хорошенькая» Борис каждый раз спотыкался. Где-то в глубине души он понимал, что подобная внешность не оценивается такими словами, как «хорошенькая» или «симпатяшка». Но подобрать нужное не мог.
Глазищи вот эти… Серые, как дождь, громадные, и будто сквозь тебя смотрят. И все время она словно прислушивается к чему-то. Борис поначалу тоже пытался прислушиваться, потом понял, что выглядит дураком.
После визита к родителям он поговорил с ней начистоту. Объяснил, что будет несправедливо, если все совместно нажитое они станут делить пополам при разводе. Наташа слушала внимательно, соглашалась. Конечно, каждый должен остаться при своем, сказала она. Конечно, подпишем брачный контракт.
Умница девочка. Борис сразу это понял.
Они поженились.
Жили ровно, хорошо. Борис возил жену за границу – в нормальные страны, а не на задворки Европы. Мальдивские острова, Бали, Таити… Пытался порадовать украшениями, но оказалось, что она носит только свои безумные ожерелья с торчащими веревками и свисающими циферблатами. Из подаренного им кулона с изумрудом сделала такую фиговину, что смотреть страшно: вставила драгоценный камень в глаз ящерице из медной проволоки, прицепила скрепку – получилась брошь. Борис посмотрел, погладил жену по голове: мышь ты моя музейная, птичка не от мира сего.
Хотя изумруд было жалко.
Несколько раз Наташа пыталась показать ему что-то из своих работ. Борис улыбался, как улыбается мать калякам-малякам своего ребенка. Его смешила и трогала сосредоточенность жены на всей этой бисерно-веревочной ерунде.
И еще тихо жалел ее: надо же, сколько ни бьется – ни разу ничего толкового не смастерила. Удивительно, как вообще кто-то покупает эти ее… поделки.
Когда он приобрел новый «Лексус», то записал его на отца. Контракт контрактом, но мало ли что! От жены скрываться не стал, честно предупредил, что машина по документам принадлежит папе.
– Ну и замечательно, – спокойно сказала Наташа. – Хорошая машина, а твою давно пора было менять.
Сама она ездила на дряхлом «Опеле», страдавшем всеми болезнями, присущими его почтенному возрасту. Борис не раз предлагал ей купить что-нибудь взамен, но Наташа отмахивалась: потом, мол.
В один прекрасный день это «потом» наступило.
– Я наконец-то машину поменяла, – невзначай сообщила она за приготовлением субботнего завтрака.
За шкворчанием яичницы Борис решил, что не расслышал.
– Что?
– «Опель» продала, – повторила Наташа. – У Сони такие ямы возле дома, невозможно подъехать. Надо было взять что-то с хорошей проходимостью.
– Ты купила новую машину? Сама? – недоверчиво переспросил Борис.
– Вон она стоит, прямо у подъезда.
Борис поднялся и подошел к окну.
Среди хорошо знакомых ему соседских автомобилей возвышался черной глыбой «Фольксваген-Туарег».
Борис моргнул. Этого, конечно, не могло быть. Его маленькая музейная мышь если и была способна купить с собственных доходов машину, то лишь стиральную.
– Не вижу…
Наташа переложила яичницу на тарелку и, проходя к столу, мимоходом ткнула пальцем в черную громадину. Так легко и непринужденно, что он внезапно понял: это не шутка.
Борис побагровел.
– С ума сошла? Откуда деньги?
Наташа вскинула брови.
– Любовника завела?!
Он хотел выругаться, но что-то в ее лице удержало его.
– Откуда бабло? – повторил он, уже теряя запал и ощущая, как наваливается жалкая растерянность. – Где ты взяла три ляма на такую тачку?
– Последние заказы оказались очень прибыльными, – сказала Наташа, не отрывая взгляда от тарелки. – Пожалуйста, не нужно больше повышать голос.
– Заказы?!
Она наконец подняла на него глаза.
– Боря, ты вообще представляешь, чем я занимаюсь?
…Он слушал, ощущая, как пол уходит из-под ног.
На барахолках, развалах, блошиных рынках Европы она выискивала антикварную бижутерию, вооруженная чутьем, помноженным на знания.
Особенно ей везло на эмаль. Мерцающие, как стрекозиное крылышко, переливы оттенков, нежнейшие цвета – эльфийская красота ар-нуво манила ее. Наташа безошибочно чувствовала, где нужно искать. Так, однажды в наследстве старухи, выставленном на аукцион в крошечном городишке, нашелся неподдельный Рене Лалик: подвеска с крупным радужным опалом и пятью жемчужинами.
Подвеску немедленно приобрела у нее известная галерея. За один день Наташа окупила два года поисков.
На нее работали образование, интуиция и опыт. Иногда вещи, которые она находила, были сломанными, искореженными в жерновах времени. Наташа никогда не пыталась восстановить их – только превратить во что-то иное, новое.
И тут в дело вступал ее талант.
В украшениях, выходивших из ее рук, всегда читалась история. Наташа соединяла несочетаемое: оплетала жемчуг нитками из распущенной веревки, подбирала совиные перья к редкому халцедону, на золотую цепочку нанизывала дырявые копеечные монеты – и получалась уникальная вещь. На творения Симоновой записывались в очередь. Ее знали коллекционеры антиквариата и любители бижутерии, знали собиратели древностей и завсегдатаи рукодельных форумов.
Она работала медленно. Иногда могла месяцами подбирать недостающую деталь к украшению. Каждый кусочек должен встать на свое место – лишь тогда вещь обретет жизнь и гармонию. В этом было какое-то шаманство. Внутренний Наташин колдун находил себе выход, творя магию из обыденных вещей и старинных украшений.
Борис попытался склеить расползающуюся на куски реальность.
Она все придумала! Выдала желаемое за действительное!
Он схватился за это объяснение, постаравшись забыть о том, что никогда в жизни не ловил жену на вранье.
– …Что ж ты, такая успешная, в коммуналке ютилась? – выдавил он.
– Я очень люблю старую Москву, – спокойно сказала Наташа. – Эта комнатка – память о маме с папой. Квартиру в Кунцево я сдаю.
– В Кунцево?
Она кивнула.
Борис вцепился в стол. Кунцево! Да, она раз в месяц ездила туда по каким-то делам, которыми он никогда не интересовался.
– У тебя даже счета в банке нет!
– Отчего же, есть. Только не в российском.
– У тебя рыдван столетний!
– Был.
Борис бросил взгляд за окно, где черный «Туарег» возвышался как памятник его куриной слепоте. Из глубины до смерти уязвленной души вырвался вопль:
– Ты не можешь этой рукодельной хренью зарабатывать столько же, сколько я!
Кажется, ему удалось удивить ее. Наташа отодвинула тарелку с яичницей и озадаченно уставилась на него.
– Конечно нет. Я зарабатываю больше.
Помолчала и добавила:
– Это что-то меняет в наших отношениях?
Борис схватился за голову и застонал.
– Я думала, ты навел обо мне справки перед свадьбой. Поэтому и предложил договор. Ты ведь очень… предусмотрительный.
Борис даже засмеялся. Договор! Да, он хотел оградить себя от жадности нищей московской девочки. Прелестной птички не от мира сего.
Нищей?
Не от мира сего?
Это она ограждала себя.
К двадцати четырем годам она имела то, что он смог получить только сейчас.
– Почему ты мне не рассказывала?!
Наташа пожала плечами.
– Не хотела навязываться. Тебя не интересует моя работа, я видела.
– Черт, я не о работе!..
Борис осекся, заметив ее непонимающий взгляд.
Для нее было важно лишь ее дело. Деньги – постольку, поскольку они давали свободу выбора.
А для него деньги были мерилом достижений. Полновесной гирей на весах успешности.
Черный джип вызывающе скалился решеткой радиатора. Борис резко отвернулся от окна. Она даже «Туарег» купила не потому, что престижно, а потому, что он высокий! «У Сони ямы возле дома…»
Куски расползались, и Борис не в силах был соединить их. Картина его семейной жизни превратилась в чертов пазл. Который, как выяснилось, все это время он собирал неправильно.
И еще гордился собой, кретин…
Пес с ними, с деньгами! Он был в силах переварить и принять, что жена зарабатывает больше. Но в их браке он мог играть только ту роль, которую сам для себя выбрал.
Он-то, идиот, видел себя спасителем! Принцем, вытащившим сероглазую принцессу из коммунальной башни. Принцесса была сиротка, неприспособленная к жизни. Их брак строился на ее любви и благодарности.
А теперь выясняется, что ему нечем гордиться. Не он спас принцессу, а она снизошла до него из своей маленькой башни, в которой обитала только из ностальгических соображений.
Борис вдруг понял со всей очевидностью, что жена все это время немножко жалела его.
– Наташа… – хрипло спросил он. – А почему ты вообще вышла за меня замуж?
Наташа органически не умела врать.
– В порядке эксперимента, – грустно сказала она.
Через месяц они развелись.
Эксперимент провалился.
