В объятиях Февраля

– У-о-и, у-о-и, у-о-о-и-и! – заскулил пёсик, когда его ледяным ветром отшвырнуло подальше от мужчины.

– Уходи немедленно пока я не разозлился, – процедил этот гад.

Выдернула свою руку из его захвата и практически заплакав, произнесла:

– Я не знаю, куда мне идти… У меня нет дома… Хоть вы не прогоняйте на ночь глядя…

Пёс поскуливая, дохромал до меня и я его подняла на руки.

– И нельзя обижать животных. Вы сделали ему больно…

– Он безродный пёс. Его судьба предрешена и…

– И ничего он не безродный! – оборвала его. – Он… дворянской породы. Вот так!

Мужчина хмыкнул.

– Не существует дворянских псов.

– Существует, – уверенно сказала я.

Нет, ну а что? Раз дворовой пёсик, то значит дворянский.

Мужчина сел в кресло и взмахнул рукой. В его ладони в то же мгновение появился красивый бокал, наполненный густой янтарной жидкостью.

– Оставь меня…

Потом он пригубил напиток и замер, словно превратился в статую.

Может я бы и ушла отсюда…

Оглянулась вокруг. Запустенье и неухоженность.

Может, предложить одинокому хозяину этого удивительного места помощь? Убраться, например…

А почему бы и нет?

Дом, судя по всему очень большой, и раз гостиная такая, то и остальные комнаты не лучше.

А значит, времени на уборку уйдёт много, поэтому…

Нужно остаться и встряхнуть этого ледышку!

Но сперва, необходимо выполнить обещание, данное сильфидам – накормить их господина колбаской.

Сбросила с себя пуховик, стянула шапку, отчего мои рыжие локоны буйным каскадом рассыпались по плечам, спине и даже упали на лоб.

Смахнула вредные кудряшки и вытащила из сумки канцелярский ножик.

Почистила и нарезала колбасу.

Положить ломтики было некуда…

Нет, уже есть, куда.

Стащила с каминной полки какую-то тяжеленную штуковину, напоминающую глубокий поднос-чашу, протёрла его влажной салфеткой и художественно разложила на нём колбаску.

Несколько ломтиков, точнее, большую часть слопал хромой дворянин.

Подошла к мужчине, как делают это официанты и, наклонившись, протянула ему под самый нос закуску. Руки дрожали от тяжести посудины.

– Угощайтесь! Крепкие напитки обязательно нужно закусывать, иначе заработаете себе язву желудка или цирроз печени… Потому что начнёте пить, пить и в итоге сопьётесь, превратитесь в конченного алкоголика…

– Что? – спросил мужчина и сконцентрировал на мне свои космические глаза.

– Э-э-э… Что-то меня не туда занесло… Я вам колбаску предлагаю. Скушайте кусочек.

– Почему ты всё ещё здесь? – спросил он недовольно. – Ты отвлекаешь меня.

– Отвлекаю? От чего? От выпивки?

Мне вспомнился отец, который продал душу зелёному змию.

– Твои волосы… – вдруг произнёс он.

– Что с ними? – не поняла его, поставила поднос на столик и нервно дотронулась до своих локонов, что торчали в разные стороны.

Всё было в порядке.

– Огненные волосы… – прошептал он и легонько коснулся их своими пальцами, чуть потянул на себя и отпустил. Кудряшка распрямилась, а потом упругой пружиной вернулась в своё излюбленное состояние спирали.

– Ну да, – тряхнула буйной головой и показала пальцем. – Мои волосы… от мамы достались.

Потом он перевёл взгляд на криво нарезанную колбасу и недоумённо произнёс:

– Ты использовала под еду ритуальную чашу?

Чего?

Посмотрела на поднос и пожала плечами.

– Простите, но на ней не было написано, что она ритуальная.

Глупо хихикнула.

– Простите… я не нарочно…

Мужчина улыбнулся и подхватил один ломтик и закинул себе в рот.

Прожевал и сказал:

– Вкусно.

– Правда? – рассмеялась я и сама откусила один кусочек.

Открыла рот и закашлялась, слёзы брызнули из глаз.

– Боже мой… – прошептала, ловя воздух ртом. – Какая ядрёная колбаска!

– Действительно, – кивнул он и съел ещё.

А потом снова вернулся к своему странному занятию – смотреть на огонь и держать в руке стакан с алкоголем.

Мне нужно было затушить огонь в горле и я бессовестно нагло выхватила стакан у мужчины (надо бы с ним познакомиться, узнать имя) и сделала большой глоток…

– Пффффффссссс! – брызги полетели в разные стороны и я зашлась в безудержном кашле.

Представьте, что красный перец чили вы запиваете не водой, а жидкой лавой из красного перца чили.

– Ты перешла все границы, – рассердился мужчина и меня подхватил ветерок и понёс куда-то!

– Стойте! Не прогоняйте меня! Подождите, дайте сказать! – во рту горело адски, но я нашла в себе силы открыть рот.

– Говори, – позволил он и ветер прекратился.

Прокашлялась и сказала:

– Простите, что так нагло появилась здесь, но я…

– Прошу без лишних слов. Переходи сразу к делу, – сказал он жёстко.

– Ладно, – кивнула ему и погладила прибежавшего ко мне хромого пса.

Он немного поспал, покушав огненной колбаски и теперь, снова пришёл меня защищать.

– Мне некуда идти… совсем… Если вы меня прогоните, то я окажусь на улице, в прямом смысле этого слова. Не хочу рассказывать сейчас как это произошло, история дурацкая… В общем, я прошу… очень прошу остаться у вас и помочь вам привести дом в порядок. Он ведь такой красивый и такой неухоженный, такой одинокий…

Он задумчиво посмотрел на ядерную закуску, на моего пса, на алкоголь. Потом снова на закуску и сказал:

– Если каждый вечер будешь приносить для меня колбасу или что-то подобное, то тогда разрешу тебе остаться и привести мой дом в порядок.

Наверное, так ярко я никогда не улыбалась.

– Спасибо вам…

Глава 4

* * *

Спустя два дня

– А-а-апчхи-и-и!

Пыль щекотала нос, и я никак не могла прекратить чихать.

– А-а-апчхи-и-и!

Я, конечно, сразу поняла, что дом Февраля давненько не приводили в порядок, но чтобы настолько он был захламлен и подумать не могла.

Толстый слой пыли покрывал каждый миллиметр этого дома. Наверное, такое же состояние царило и в душе Февраля – пыль, мрак, тлен и полное одиночество…

Всё в его доме обветшало и покрылось паутиной, а затхлый дух плесени забивал мой нос.

А ведь дом Февраля был живой. Он был заброшен вниманием своего любимого хозяина, ему лишь остались воспоминая о лучших временах.

Сильфиды поделились со мной страшной тайной и рассказали о судьбе этого мужчины.

После их рассказа, я обошла весь дом, заглянула в каждый уголок… И мне становилось после обхода очередной комнаты всё грустнее и грустнее.

Когда-то в стенах этого дома звучали голоса, смех, играла музыка… Я уверена, что дом надеялся услышать и детские голоса…

Однажды, когда-то красивый дом осознал, что ждать новой жизни бесполезно и он заплакал.

Дом вместе с Февралём радовался и грустил… Но после трагедии стал как и его хозяин медленно умирать…

Дом долго плакал. Я ощутила его страдание в каждом скрипе и стоне деревянных половиц и стен. Он болью отзывался на прикосновения ветров. Горючие слёзы стекали по старым стенам и они постепенно разрушались.

А ему хотелось вновь стать гордым, нарядным, ещё более прекрасным, чем прежде. Чтобы в нём снова закипела жизнь; в его больших залах танцевали; играла музыка…

Дом тихо страдал. Чувство заброшенности и неприкаянности больно ранили его большую и добрую душу.

Что могу сказать – грустная история. Февраль потерял любимую и потерял веру в счастливую жизнь. Забросил свои основные обязанности и постепенно начал становиться отшельником. Всё реже и реже принимал гостей… А его красивый дом стал превращаться в развалины…

Не мне его судить.

Как говорится, горе парализует. Но от него есть одно действенное лекарство – новая любовь.

Улыбнулась. Я приведу этот дом в порядок, помогу вернуть ему былую красоту и стать.

И вообще, я очень рада, что оказалась здесь, в королевстве Февраля, в его доме. У меня над головой теперь была крыша… правда с дыркой, через которую отлично ночью видны сияющие ёжики звёзд, а днём ярко светило солнышко и проплывали мимо меховые облака.

Но ничего, глаза боятся – руки делают.

Открыла окно и с удовольствием вдохнула свежий, а главное чистый морозный воздух.

– Гав! Гав! Гав!

Пёс, которому я пока не дала имя, радостно бегал по комнате на всех четырёх лапах.

Господин Февраль исцелил его покалеченную лапку и рваное ухо, за что я была ему бесконечно благодарна.

Этим своим жестом он показал, что его сердце всё ещё живое, всё ещё тёплое. Оно просто замёрзло от одиночества и замерло. Просто его нужно отогреть…

Интересно, может, я та самая девушка, что вернёт Февралю радость и жажду жизни?

Только пока не представляю как это можно сделать…

Хотя… Сильфиды мне в помощь!

Надышавшись живительным кислородом и замёрзнув, я закрыла окно и повернулась к сильфидам. Малышки веселились, ныряли в горки мусора, который я с таким трудом собрала по всей комнате.

Девочки хохотали, пищали и раскидывали собранный мусор.

Ну уж нет, так дело не пойдёт.

Сложила руки на груди и строгим голосом сказала:

– А теперь дружно взяли и вернули все эти веточки, листики, фантики и другую дребедень на место.

– Ой!

– Кира, прости нас!

– Мы зяигрялись!

– Мы не хотели портить твою уборку!

– Сейцяс всё вернём на место!

– Только не сердись!

Улыбнулась. Как можно сердиться на этих малышек-проказниц?

– Я не сержусь. Наоборот, хотела даже попросить вашей помощи, потому что одна я вряд ли приведу в порядок этот дом даже через год!

Сильфиды подлетели ко мне, потом переглянулись и сказали:

– А мы не умеем убиряться.

– Я никогда не дерзяла в рюках метлу!

– А я полы ни рязю не мыла!

– И я!

– И я тозе!

Я просияла довольной улыбкой.

– Всё бывает когда-то в первый раз. Тем более у вас вон снежная магия имеется. Снежок с ветром призовёте, и он всю грязь из дома вынесет. И почему я сразу об этом не подумала?

– Ой!

– Так мозет тебе Вьюгу позвать? Она быстрее нас тебе помозет.

– Тоцьно!

– И как мы срязю не догадались?

– Вьюгу? – переспросила у сильфид.

Те дружненько закивали.

– Ммм… а точно можно её звать? Не хочется злить Февраля, – сказала я задумчиво.

Февраль дал мне своё дозволение – всё что угодно могу делать с домом, главное по вечерам кормить его вкусной колбаской и другими блюдами.

Сильфиды обеспечили моё пребывание в этом доме, затарив все шкафы на кухне всевозможной колбасой, сырами, копчёностями и другими потрясающими закусками.

На мой вопрос, откуда они это всё взяли, я узнала о-о-очень неприятную новость.

– Мы побывали в целовецеских магазинах и просто взяли всё, сьто было.

– То есть, вы всё это украли? – обалдела я от их признания.

– Неть! Мы не воры!

– Мы заплатили!

– Мы оставили на пустых полках свою самую выссую плату.

– Интересненько… У вас есть деньги?

Сильфиды переглянулись и отрицательно замотали головой.

– Нетю…

– Но мы заплатили оце-е-ень много!

– Зя казьдую колбасу оставили по десять снезинок.

– Ахахах… – рассмеялась нервно. – Так снежинки же растают!

– Не растают!

– Мы специально всё заморозили, сьтоб они не растаяли.

– Люди будут сцястливы, когда увидят насю благодарность! Зяль, сьто они не знают о нас…

– Эх… Зяль, оцень-оцень зяль.

Ой, бли-и-и-н! Да, я представляю шок тех несчастных владельцев, когда они увидят вместо своих магазинов, морозильные камеры! Зато сильфиды щедро заплатили за колбаску!

Надеюсь, от заморозки не все продукты у людей пострадали?

Но вернёмся к нашей уборке.

– Так, а куда нужно пойти, чтобы позвать Вьюгу?

– Никуда!

– Она возле дома крутится.

– Мы мозем её позвать, а ты рассказесь ей сьто нузьно делать.

– Только ты громко говори, а то она немного глухая…

– Оглохла от своих воплей, – захихикали сильфиды.

– Ладно, зовите Вьюгу. Вдруг у нас получится к вечеру удивить Февраля? Только у меня один вопрос. Вьюга не разнесёт весь дом?

Сильфиды задумчиво почесали свои макушки.

– Нузьно просьто сказать ей, сьтоб она была аккуратна.

– Дя! И тогда всё будет хоросё!

* * *

– Вьюга, ты меня точно поняла? – в пятый раз переспросила снежную фигуру.

Вьюга как пластилин из снега раз за разом перетекала из одной формы в другую – то простой воронкой была, то девушкой снежной вдруг стала, то неожиданно превратилась в котёнка, а потом и вовсе стала чем-то эфемерным и похожим на снежную кляксу… Странное существо. Хотя чему удивляюсь.

– У-у-у-о-у-у-о-о-у-у-у! – ответила Вьюга.

– Что она сказала? – спросила у сильфид.

Малышки пожали плечиками.

– Она сказяла, сьто-о-о поняла?

Сильфиды переглянулись, посмотрели на Вьюгу, которая теперь приняла форму кресла – точь-в-точь как хозяйское, только снежное и сказали увереннее:

– Дя! Она всё поняля!

– Вы уверены?

Сильфиды синхронно закивали.

– Ох, смотрите мне, – погрозила им пальчиком.

Повернулась к Вьюге.

– Ну что ж, можешь приступать, дорогая…

Вьюга в то же мгновение оглушительно завыла, отрастила снежные лапы и этими вихрями закрутилась по всему дому, засыпая всё вокруг хрустящим снегом.

Огонь в камине погас, истлевшие дрова покрыла искрящаяся изморозь.

Порывы сильного ветра разметали предметы по комнатам.

Шторы взвились к потолку и старинные тяжёлые гардины резкие порывы ветра вырвали из крепких стен!

Старые дощатые полы затрещали, из половиц вылетели щепы. Стёкла в окнах опасно зазвенели.

Мама родная!

Я схватила свою собаку на руки и закричала, старая пересилить вой сумасшедшей Вьюги.

– СТО-О-О-ОЙ! ОСТАНОВИ-И-И-ИСЬ! ПРЕКРАТИ-И-И-И НЕМЕДЛЕННО-О-О!

Сильфид Вьюга раскидала и малышек видно не было.

Злой холод пробирался под тонкую одежду, отчего я мгновенно замёрзла. Мои рыжие волосы превратились в заснеженные сосульки. Пёс громко лаял.

Я упала на колени и зарылась лицом в густую шерсть собаки. Колючие снежинки и холодный ветер больно хлестали по лицу.

Когда я уже отчаялась и подумала, что дом Февраля вскоре сравняется с землёй, как тут же всё прекратилось.

Летающие предметы с громким стуком упали на пол, что-то разбилось, что-то сломалось.

Я подняла голову и едва разлепила склеившиеся от снега веки. Зуб на зуб не попадал, я вся тряслась от холода…

Горы снега наполняли этот дом.

Стены были покрыты серебряным инеем.

Люстра на потолке угрожающе качалась, скрипя на последнем издыхании. Проскрипев в последний раз, хрустальная люстра со звоном рухнула вниз, издав жуткий грохот и подняв тучи снега…

Ну всё, мне конец, – подумала расстроенно и громко чихнула.

Сейчас бы многое отдала за горячую ванную и горячий чай… – подумала, рассматривая это безобразие и даже на секунду боясь представить, что же мне говорить Февралю в своё оправдание.

– Кто посмел впустить в мой дом Вьюгу? – раздался сердитый мужской голос, от которого по моему итак дрожащему телу, пробежала судорога удовольствия.

Этот голос я запомню навсегда и смогу узнать из тысячи… нет, из миллионов голосов!

Вернулся хозяин собственной персоной – господин Февраль.

– Гав! Гав! – пёс выскочил из моих слабых рук и кинулся к мужчине, радостно виляя хвостом.

Я медленно обернулась, обнимая себя за плечи.

– О-о-о… – вылетело из моих губ.

Судя по лицу, Февраль был очень зол.

Он одной рукой удерживал Вьюгу за горло (она приняла вид несчастной девушки и её как будто схватили за тоненькую шейку) и извивалась, пытаясь вырваться. Но всё тщётно.

– Ты! – указал он на меня тростью, которую держал в другой руке. – Вместо порядка, ты разрушила мой дом!

– П… п… прос… с… стите, пож… жалуйста, – еле выговорила извинение замёрзшими губами. Зубы отбивали дробь. – Я всё исправлю…

– Вон из моего дома, – проговорил он зловеще, сузив свои синие глаза.

– Господин! Господин!

– Не ругайте Киру, позялюйста!

– Она не виновата!

– Это всё мы!

– Мы придюмяли!

– Нас наказите!

– Кира хорёсяя!

– Мы скязяли, сьто Вьюга помозет Кире с уборкой!

– Мы не дюмали, сьто всё так выйдет!

– Не прогоняйте её, господин!

– Позялюйста!

– У неё есть колбаса!

Малышки выбрались из снега, которым их засыпала Вьюга и бесстрашно стали просить за меня своего господина.

Февраль поднял вверх руку, в которой зажимал трость. Я испугалась за сильфид, что Февраль сейчас что-то сделает им плохое и без раздумий кинулась на защиту малышек.

– Не смейте их трогать! – крикнула я и вцепилась в его руку.

Февраль удивлённо на меня посмотрел.

– Я не собирался ничего делать сильфидам, Кира, – ответил Февраль. – Если не отпустите мою руку, то я не смогу зажечь камин.

– Ох… Простите… Я просто подумала… – расцепила свои пальцы и позволила Февралю взмахом руки зажечь камин.

– Кира-а-а!

– Ты хотела няс защитить!

– Ты такая хоросяя!

– Гав! Гав! Гав!

Сильфиды облепили меня, обнимая своими крошечными ручками.

Февраль, тем временем, открыл одно из окон и сердито прошептал Вьюге:

– Твоё место в лесу, а не в моём доме. Запомни и больше никогда не смей сюда входить.

– У-у-у-у-о-о-о-у-у-у, – пропела грустно Вьюга.

Февраль отпустил её и потом закрыл окно.

– Я надеюсь, ты не допустила Вьюгу дальше этой комнаты?

Переглянулась с перепуганными сильфидами, а потом извиняюще улыбнулась мужчине.

– Простите…

Глава 5

* * *

Хвостиком вместе с сильфидами и моим четвероногим другом, следовала за Февралём. И я озадаченно наблюдала, как он при помощи своей трости и магии, виртуозно возвращает комнату за комнатой в прежний идеальный вид.

Блеск, чистота, всё становилось новым, даже запах менялся! Словно вот в этой малой гостиной только что выложили новенький паркет и повесили новые отутюженные тяжёлые шторы. В моей спальне мебель вкусно пахла свежесрубленным деревом, а также свежестью и чистотой постельного белья.

Февраль молча, без каких-либо объяснений возвращал своему дому прежний прекрасный лик.

Я только одного понять не могла, а какого чёрта он тогда маялся ерундой и уже давно не приводил свой дом в порядок? Тем более, ему требовался всего один-единственный взмах руки. Загадка…

Спустя пару часов, когда мы обошли абсолютно весь дом, сильфиды уже зевали от скуки, а пёс остался в моей комнате отдыхать, мы остановились у последней комнаты.

Февраль повернулся ко мне и сказал:

– Это музыкальная гостиная.

Кивнула ему. Я знала, что это за комната, потому что не так давно сама обошла и изучила весь дом.

В этой комнате несчастными развалинами стояли укрытые истлевшими покрывалами музыкальные инструменты – когда-то гордый рояль и стройная арфа.

Гостиная была увешана зеркалами от пола до потолка, которые, наверное, в давние времена, отражали блеск тысячи свечей, нарядных гостей, приветливых хозяев дома. Они танцевали здесь, пели и музицировали.

Красивая была гостиная. И мне до одури хотелось, чтобы Февраль вернул ей прежний вид, особенно этому чёрному гиганту. Мои пальцы так и зудели прикоснуться к гладким клавишам инструмента и наполнить комнату чарующими звуками музыки.

Мне кажется, Февраль любил музыку…

Мужчина долго ходил по комнате, застывал у зеркал, и казалось, он погружался в воспоминания.

Я не мешала ему, а лишь стояла на входе и внимательно следила за тем, как тоска и грусть на его лице сменялись светлой печалью.

Потом он посмотрел на меня всё с той же грустью и, взмахом руки, музыкальная комната, как и все предыдущие, начала преображаться.

Гостиную озарили зажжённые свечи. Они отражались маленькими солнышками в зеркалах.

Вся комната будто восставала из гор пыли, возрождалась из груды трухлявых досок, менялась, молодела. Она будто вдыхала полной грудью чистый уже воздух и стряхивала со своих невидимых плеч тяжёлый груз тлена и застывшего времени.

И вот, король этой гостиной снова гордо стоит в центре и зовёт, зовёт… Глянцевая поверхность чёрного рояля меня так и манила к себе.

Мне казалось, будто роялю безумно хотелось снова зазвучать, заговорить… Ведь для любого инструмента нет ничего хуже, чем жить без музыки…

На негнущихся ногах я приблизилась к этому чёрному великолепию и с настоящим благоговением посмотрела на мужчину.

– Можно?

– Ты играешь? – удивился Февраль.

Расплылась в счастливой улыбке.

– Да… Музыка – это моя любовь и страсть.

– Тогда удиви меня, – произнёс Февраль и с грацией аристократа опустился в одно из кресел.

Я с восторгом провела кончиками пальцев по гладкой и прохладной поверхности инструмента. Потом медленно открыла крышку и улыбнулась ещё шире, когда увидела чёрно-белые клавиши.

Я опустилась на стул, прикрыла на мгновение глаза, набрала в лёгкие воздуха и на выдохе, мои пальцы коснулись прохладных клавиш.

Гостиная наполнилась звуками музыки. Они то взлетали вверх, то стремительно падали вниз, истаивая и угасая, но неожиданно снова набирали высоту и плотность…

Я отдалась музыке, душой сплетаясь с ней, как ветер встречается с дождём или пушистым снегом.

Музыка уносила меня в бесконечность. Мир словно обретал новые краски, что струились в тон чудесным нотам.

И сам рояль переполняли эмоции и ноты, взятые мной, они звучали чисто и громко. Рояль истосковался, измучился, а сейчас он радостно пел и плакал от счастья, вновь ощущая себя живым.

Мелодия подходила к завершению, звуки начали стихать и наконец, наступила тишина.

Я открыла глаза и с удивлением обнаружила сильфид сидящих на крышке рояля.

Малышки завороженно на меня глядели, а по их тонким личикам стекали крошечные бусинки слёз.

– Ки-и-ра-а-а! Это было так прекрясьно!

– Ты настоясяя волсебница!

– Позялюйста, поиграй есё, оцень-оцень просю!

– Согласен, это было… прекрасно, – раздался голос Февраля.

Я посмотрела на мужчину и мне показалось будто он… немного помолодел?

Тряхнула головой, но нет, он действительно стал выглядеть лучше и моложе! Неужели, это всё музыка?

Улыбнулась благодарным слушателям и спросила у Февраля:

– Хотите ещё послушать?

– Если тебе не трудно, – ответил он, впервые улыбнувшись в ответ.

Февралю шла улыбка. Ему обязательно нужно улыбаться, потому что его лицо преображается и становится таким… родным и близким.

Подмигнула сильфидам, а потом мои пальцы вновь запорхали над клавишами рояля.

* * *

– Мне понравилось твоя игра, маленькая Кира, – сказал вдруг Февраль.

Он назвал меня по имени и зачем-то добавил «маленькая».

Но не стала спрашивать у него про это и просто довольно улыбнулась. Всегда приятно, когда тебя хвалят, особенно заслуженно.

– Спасибо, – поблагодарила его.

– А танцевать ты умеесь? – спросила одна из сильфид.

– Умею, – ответила, наблюдая за мужчиной из-под полуопущенных ресниц.

Он медленно направлялся ко мне.

– А господин тозе умеет танцева-а-ать! Он самый луцсий танцор! – сдали Февраля малышки и спрятались за мою спину, когда он на них обратил свой взор.

– Правда? – спросила, подняв лицо к подошедшему Февралю.

– Это было слишком давно, – уклончиво ответил он и протянул мне руку.

Посмотрела на его длинные сильные пальцы и без особых раздумий вложила свою ладошку в его ладонь.

Он чуть сжал мою ладошку и загадочно улыбнулся.

– Ты подарила мне красивую музыку, я хочу сделать ответный подарок.

– О-о-о… – протянула я.

– Вы слысяли?

– Пода-а-аро-о-о-к…

– Это сьто-то новенькое…

– Ой, как интересно-о-о…

– Сьто зе он придумал?

Сильфиды шептались и думали, что мы их не слышим. Смешные они, эти малышки.

– Я всё слышу, – сказал Февраль, не оборачиваясь и сильфиды тут же замолчали.

Февраль повёл меня на выход. Мы спустились на первый этаж и я резко остановилась, и сказала:

– Подождите, пожалуйста. Мне нужно одеться… Пуховик находится в спальне. Я вернусь быстро!

– Ты говоришь про то уродливое одеяние, что было на тебе в тот первый день?

– Э-э-э… с чего это оно уродливое? – обиделась я. Ну да, пуховик у меня не был куплен в ультрамодном бутике, и не имел особого шика, но зато он был тёплым.

– Конструкция, похожая на кокон гусеницы не может быть красивой, – сказал Февраль и осмотрев меня внимательно, таким взглядом будто впервые видел, спросил: – Почему же ты не носишь платья?

Посмотрела на свои джинсы, водолазку и пожала плечами.

– Ношу, но как бы зимой удобней носить штаны… – попыталась оправдаться за свой внешний вид, и стало как-то неловко. Я ведь по сравнению с нынешним обновлённым убранством дома Февраля и с самим мужчиной, выглядела Золушкой замарашкой.

Февраль на мой ответ удивлённо посмотрел мне прямо в лицо и сказал: