Творец государей

скачать книгу бесплатно

Творец государей
Александр Борисович Михайловский

Юлия Викторовна Маркова

Спасенный Федор Годунов публично перед московским людом отрекается от трона в пользу жениха своей сестры, восемнадцатилетнего князя Михаила Скопина-Шуйского, которого Серегин возводит на трон. Но этого оказалось недостаточно для того, чтобы открыть путь в девятнадцатый век, и Серегин получает задание по стабилизации мира умирающего императора Петра II. Никакой Анны Иоанновны и никакого Бирона. Россия после реформ эпохи Петра I должна получить возможность непрерывного поступательного развития без смут и катастроф. В оформлении обложки использована картина из серии «Московский Кремль 1800».

Часть 29

01 сентября 1605 год Р. Х., день восемьдесят седьмой, Вечер. Крым, крепость Перекоп

Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский

Наверное, символично, что армия бывшего калги, а ныне хана Тохтамыша (пока не утвержденного в Стамбуле) подошла к Перекопу на рассвете первого сентября, то есть в день знаний. Символично потому, что, не вступая в переговоры, шестнадцатилетний хан с ходу бросил своих джигитов на штурм и сразу получил кровавый урок. Чугунные, палящие картечью пушки на стенах цитадели наносили штурмующим тяжелый урон, но это были еще цветочки. Самым опасным был винтовочно-пулеметный, минометный и артиллерийский огонь из самоходных гаубиц, который за считанные часы угрожал полностью истребить мужскую часть татарского народа.

Раз за разом спешенные татары бросались на штурм с дикими боевыми кличами, но всякий раз залпы пушек и карамультуков, которые маскировали ружейно-пулеметную стрельбу, а также взрывы снарядов и мин, заставляли разъяренные орды откатываться назад, чтобы через час или полтора повторить самоубийственную попытку. Неужели хан Газы Гирей, снаряжая в поход своего малолетнего отпрыска, не дал ему в советники опытного седобородого старца, который сначала думает, а уже потом машет саблей? А может быть, дело было в том, что сам хан отличался неуправляемым и взрывным характером, и наставников сыновьям подбирал таких же, чтобы не думали, а учили рубить саблей наотмашь, а там как вывезет кривая и даст удачи Всевышний.

Сражение было в самом разгаре, и срочно вернувшись в Крым экстренным рейсом штурмоносца, я уже начинал бояться, что моя затея с отправкой крымских татар в мир доисторической ледниковой Америки накроется медным тазом, ибо при отсутствии взрослых дееспособных мужчин она просто лишается смысла. И тут мне доложили, что меня хочет видеть мать малолетнего хана-придурка – Гульнар-хатун. Ну, хочет и хочет; только хотелось надеяться, не для того, чтобы предложить мне свое руку и сердце?

– Я бы с радостью, – съязвила Гульнар-хатун, когда я в шутку задал ей этот вопрос, – ведь мой муж убит, и мальчикам нужен новый отец. Но я же знаю, что у вас, гяуров, может быть только одна жена, и вы всемерно осуждаете тех, кто поддерживает отношения с несколькими женщинами сразу. Я пришла к тебе по другому поводу. Ты, князь из далекой страны, который лишил нас всего, даже родины – сейчас ты лишаешь нас даже наших мужчин, которые умирают в бессмысленной и безумной битве. Ибо я уже знаю, что скорее верблюд побежит по потолку будто муха, чем татарским джигитам удастся взобраться на стены Ор-Капу, которые защищают подчиненные тебе порождения злобной демоницы Аль-Уззы[1 - Аль-Узза (араб. ????? – могущественная) – богиня планеты Венера. Встречается в домусульманской ономастике и изображается как женщина-воительница с кинжалом за поясом и двумя обнаженными мечами в руках.].

– И чего же ты хочешь, женщина, – спросил я, – твой сын сам послал на смерть ваших мужчин, и гибнут они только по его вине. Даже не завязав переговоров, он бросил своих воинов на штурм, и мы были вынуждены убивать их с той скоростью, с какой они пытаются взобраться на стены этой неприступной твердыни. Если у тебя есть какая-нибудь светлая идея, то поторопись сообщить ее мне, потому что в скоро все кончится само собой, и некому уже будет штурмовать стены Ор-Капу.

– Такая светлая идея у меня есть, – гордо ответила женщина, – я сама выйду через ворота и вразумлю моего непутевого сына. Ведь ты же сам хотел сделать так с самого начала; почему ты отказался от этой мысли?

– Мне казалось, – ответил я, – что твой сын сначала вступит в переговоры, а уже потом примется размахивать саблей, а он, к моему величайшему огорчению, поступил ровно наоборот. Наверняка гонец наплел ему с три короба всякой всячины…

– Молодость горяча, – с горечью произнесла Гульнар-хатун, – а молодость сыновей Газы Гирея горяча вдвойне. Все они в полной мере унаследовали как его вспыльчивость и горячий темперамент, так и его поэтический дар… Я выйду к нему на переговоры – если надо, спустившись со стены по веревке – и попытаюсь убедить, чтобы перестал понапрасну транжирить жизни наших мужчин.

– Не надо спускаться по веревке, – ответил я, – мы найдем способ лучше. Только тебе придется идти по трупам. Не побоишься?

– Не побоюсь, – гордо вскинула голову женщина, – мы всю жизнь ходим по трупам, и иногда среди них оказываются тела близких и дорогих нам людей. Только делай скорее то, что задумал, а то у татарского народа совсем не останется мужчин.

Всех-то делов было – надеть на совсем еще нестарую ханшу старый панцирь тевтонской работы с готовым заклинанием защитного ветра, а потом через боковую калитку в воротной башне, (предназначенную для диверсантов и лазутчиков) выпустить ее на мост через ров. Как я и говорил, этот мост был завален трупами и умирающими телами тех, кто неоднократно пытался добежать до ворот через свинцовый шквал, поэтому женщине пришлось идти аккуратно и очень медленно, обходя те места, где трупы вавлялись буквально кучами. Если бы кто-нибудь из татар, не распознав мать своего хана, (а может, прямо по обратной причине) выстрелил бы по ней из своего лука, то заклинание защитного ветра спасло бы ее жизнь.

Несколько выстрелов по медленно бредущей женской фигуре и в самом деле было сделано. Но ни одна стрела не упала ближе десяти шагов от Гульнар-хатун. Потом на той стороне появился горячий вспыльчивый юноша-подросток – в богатых одеждах и в сопровождении телохранителей – который привел стрелков в чувство, да так, что некоторые из них в процессе этой процедуры просто взяли и умерли. Вот так – бей своих, чтоб чужие боялись. Начинаю подозревать, что эта поговорка пришла к нам именно от татар.

Добравшись до юноши, которым наверняка был сам Тохтамыш, женщина принялась ему что-то горячо объяснять, при этом обильно жестикулируя и указывая рукой на разбросанные повсюду трупы, которые еще предстояло захоронить до захода солнца, как это положено по мусульманской традиции. Небольшим усилием воли с помощью энергооболочки бога войны я мог слышать и понимать их разговор так же, как и при использовании направленного микрофона большой мощности.

Женщина говорила:

– Сынок, ты у меня непроходимый болван! Все эти люди, сыновья, мужья, братья и отцы погибли только из-за твоей горячности и неуместной торопливости. Штурмовать эти стены, когда за ними укрепились посланцы Азраила – это все равно что пытаться вычерпать море. Как ты мог допустить такую бойню, сын? Ведь ты же теперь наш хан, и именно от тебя зависит благополучие всего нашего народа.

Шестнадцатилетний хан (а на самом деле пацан с рогаткой) опустив голову, отвечал:

– Я же думал, мама, что всем вам грозит опасность. Гонец сказал, что на нашу землю напал ужасный враг, что все, кто мог держать оружие, убиты, остальные пленены или изгнаны из своих домов, и что у вас отняты все средства к существованию, стада и рабы – и теперь вам грозит голодная смерть…

Гульнар-хатун покачала головой.

– И ты, сын, – печально спросила она, – решил как можно скорее убить ту часть нашего народа, которая избежала пленения и уничтожения? Казни своего главного советника, он дает тебе дурные советы. Все в этом мире делается по воле Аллаха и по праву сильного владеть слабым. Когда вы, мужчины нашего народа, приходите к урусам, ляхам, хохлам, уграм или валахам, и силой оружия берете у них то, что вам нравится, то это делается по праву сильного владеть слабым. Когда тамошнее войско наносит вам поражение, и вы бежите обратно в степь, скуля и зализывая раны – то это тоже делается по воле Аллаха, ибо вы оказались недостаточно сильны. Когда к нам внезапно ворвались свирепые враги и принялись убивать всех, кто схватился за оружие, то в этом тоже была воля Всевышнего, которого мы разгневали своими разбоями. Смирись и покорись – и тогда будет к тебе Его милость: бескрайние степи, полные сочной травой, огромные стада диких зверей в этих степях, и никаких врагов или начальников, вроде стамбульского султана и его визиря, по воле которого вы ушли воевать угров и ляхов, оставив нас в опасности.

Юный хан Тохтамыш вскинул голову.

– А верно ли говорят, мама, – с надрывом спросил он, – что не успело еще остыть тело нашего отца, зарубленного вражескими воинами на пороге нашего дворца, а ты уже была готова лечь в постель к победителю, но он отверг тебя и выгнал вон, сказав, что спит только со своей женой? Где же была твоя гордость? Ведь если бы он хотел, то по праву силы, как ты говоришь, взял бы тебя без всякого твоего желания, но совесть твоя тогда была бы чиста, и это на нем бы лежал грех насилия, а не на тебе грех прелюбодеяния.

Не было такого, не домогалась до меня эта женщина, все это грязные инсинуации. А если бы и домогалась, то тогда бы я ее действительно отверг – и как раз по тем соображениям, что я сплю теперь только со своей женой. Хватит, нагулялся.

И Гульнар-хатун это подтвердила.

– Знаешь, сын, – резко ответила она, – все это грязные инсинуации. Я прекрасно знаю обычаи гяуров, и никогда не стала бы проситься туда, куда меня никогда не пустят. Как вдова твоего отца, я имею право на уважение, и если кто-то еще начнет рассказывать обо мне грязные сказки, ты с чистой совестью можешь вырезать ему язык и бросить псам. А теперь пойдем. Тебе надо будет обсудить с Серегиным, где и каким образом наш несчастный народ будет отправлен в свою вечную ссылку.

* * *

01 сентября 1605 год Р. Х., день восемьдесят седьмой, Ночь. Кырым, крепость Ор-Капу

Бывший калга, а ныне хан Тохтамыш Гирей

Горе мне, несчастному, горе. В роковые времена довелось жить мне и моему поколению. Ужасная напасть выпала на нашу голову. Чужеземный властитель, владыка могущественных армий, а также могущественный колдун, чье лицо озарено лежащей на нем печатью Всевышнего, разрушил наше царство, убил моего отца и всех остававшихся дома воинов, а остальной народ обратил в бесправных и бездомных изгнанников. К моему стыду, и я сам, своими руками, усугубил беду, послав на бессмысленную смерть многих и многих достойных татарских воинов. Много их было убито под непреступными стенами Ор-Капу, а еще большее количество умрет от тяжелых ран еще до завтрашнего восхода. Воистину права была моя уважаемая мать, сказав, что мой советник Ислям-бий, чей язык от хитрости раздвоен, будто у змеи, дает мне дурные советы и злостно клевещет на моих родных.

Командир моих тургаудов-телохранителей Бохадыр-бек происходил из далекого Самарканда, поэтому не имел среди татар ни родственников, ни знакомых, а мне и моему отцу был предан как пес. Именно он предотвратил заговор моего старшего двоюродного брата Девлета, убив его вместе с ширинским беем прямо на празднике Навруз, в силу чего его соучастник и мой старший единокровный брат Селямет бежал в Истамбул, припав к ногам турецкого султана, где им была оказана милость. Именно он учил меня, тогда еще несмышленого мальца, натягивать до уха тугой монгольский лук, метко стрелять из пистолей франкской выделки и отменно владеть кривой саблей.

Подозвав к себе Бохадыр-бека, я шепотом приказал ему найти Ислям-бия и оглушить его ударом кулака по голове, если, конечно этот хитрец не носит под чалмой стальной шлем. Потом нечестивца требовалось утащить в такое место, где его вопли никого не потревожат, отрезать у него язык, уши, нос и все прочее висящее, которым он вожделел мою добродетельную мать. Как только это будет проделано, не спеша и со всем тщанием этому обормоту требовалось переломить хребет, сложить вдвое и в таком виде вместе с камнями зашить в свежую баранью шкуру. После всего этого сверток оставалось бросить в зловонные воды Гнилого моря и навсегда забыть об этом человеке.

Отдав это и другие приказания, необходимые для обустройства лагеря, помощи раненым и подготовке к погребению большого количества погибших правоверных, я, склонив голову, последовал вслед за моей матерью. Нам предстояло пройти через пространство, отделявшее наш лагерь от стен Ор-Капу, которое мои воины так и не смогли преодолеть живыми, и на котором они сейчас лежали мертвыми и умирающими. Со всех сторон от нас раздавались мольбы о помощи. Некоторые раненые просили воды, некоторые, предчувствуя переход в сады Джанны, молились Всевышнему, другие же визгливыми голосами проклинали меня и мою мать. Иногда нам приходилось обходить ямы, которые оставило чудовищное оружие, истреблявшее моих джигитов десятками и сотнями. Тогда мы еще не знали, что и наш лагерь, расположенный в четырех перестрелах от главных ворот Ор-Капу, тоже находится в пределах досягаемости этих чудовищных бомбард. Стоило только пушкарям получить соответствующий приказ, и смерть пришла бы и в то место, которое мы почитали безопасным.

У боковой калитки, через которую некоторое время назад вышла моя мать, нас уже ждали. Впереди стояли двое. Великий воин – воплощение архангела Михаила – во лбу которого горела печать Посланца Всевышнего, одетый в одежды цвета пожухлой травы, и обряженная в такой же мужской наряд мать всех демониц Аль-Узза в пылающей багровым огнем короне на голове. Каждый из них был при мече, кинжале и пистоле, только у Посланца меч был прямой, а у матери демониц изогнутый, похожий на турецкий ятаган. Странная пара – Посланец, почти равный Пророку, и главная демоница. Женщины, которые подпадают под влияние Аль-Уззы, делаются непокорными, дерзкими, желающими быть как мужчины и носить оружие наравне с ними.

Я ясно видел жемчужно-белый свет, исходящий от него, и багровый, исходящий от нее – и он, и она были ужасны и смертоносны, но я не мог отвести от них своих глаз. Мне было понятно и то, что мальчишкой перед Посланцем должен был выглядеть не только я, но и мой почтенный отец, чьи виски поседели от множества лет, рука устала от битв, а ум с легкостью распутывал все интриги истамбульских евнухов, таких хитроумных, что они были готовы перехитрить самих себя. Позади этих двоих стояли четверо отроков – скорее всего, они являлись сыновьями знатных семей и находящиеся у них в услужении и на посылках, потому что одеты эти отроки были в такие же одежды, как и у их господ, и каждый из них имел при себе оружие. Кроме того, один из отроков тоже был отмечен печатью Всевышнего, а на трех остальных лежало Его благословение.

Моя мать Гульнар-хатун сделала шаг вперед и склонила перед Посланцем свою покрытую черным платком голову.

– Я привела к тебе моего сына, князь далекой земли, – хрипло произнесла она, – и он готов выслушать тот приговор, который ты вынес ему и нашему народу.

Было видно, что она отчаянно вожделеет этого мужчину, но никак не может себе в этом признаться. С другой стороны, ею явно руководила обида, ведь, взяв всю нашу землю, дома, сады, пастбища и стада, победители пренебрегли как ею самой, так и прочими нашими женщинами, не бросили в них свое семя и не взяли в гарем, а вместо того просто прогнали вон. А ведь мать моя, несмотря на годы, все еще хороша собой, да и сестры Мириам и Алсу тоже настоящие красавицы.

Можно представить, что бы сделали мы, захватив семью какого-нибудь чужеземного владетеля. Ни одна более-менее симпатичная и достаточно взрослая знатная полонянка не избежала бы моего мужского внимания. Женщины должны рожать от победителей, а знатные женщины побежденных должны рожать от знатных победителей – это закон, установленный Всевышним, и не нам его менять, даже если побежденными оказались мы сами. Но Посланцу Всевышнего закон, конечно, не писан, тем более что, как сказала мне мать, родился урусом и существует по совершенно иным правилам, чем мы, но тем не менее Всевышний любит его настолько, что отметил своей печатью.

Тем временем Посланец смерил меня взглядом с ног до головы, и от этого взгляда у меня по коже прошел мороз.

– Вы все, татары и ногаи, – сказал мне Посланец, выражая волю Всевышнего, – паразиты и алчные хищники, живущие разбоем и трудом множества рабов. Не желая мирно пасти свои стада, вы нападаете на соседние народы, грабите их достояние, убиваете старых и малых, а всех прочих угоняете в рабство. Теперь, когда терпение Отца лопнуло, вы лишаетесь возможностей творить свои злодеяния, и будете навсегда изгнаны из этого мира. Идите и готовьтесь. Завтра на рассвете неподалеку от вашего лагеря откроется дыра – и ты с подчиненными тебе воинами уйдете в нее до последнего человека. Вам будет дано три дня на то, чтобы обустроить безопасный лагерь и разведать местность, после чего дыра раскроется снова, и через нее к вам присоединятся женщины и дети вашего народа.

– А если мы не подчинимся? – неожиданно охрипшим голосом спросил я.

– Тогда вы будете уничтожены, – ответил Посланец, снисходительно улыбнувшись, – мужчин-воинов мы перебьем прямо здесь в бою, так что ни один не сможет спастись, а женщины и дети будут расселены по огромной территории – не более одного человека на селение, где будут вынуждены общаться на чужом языке и подчиняться чужим обычаям. Пройдет совсем немного лет – и все забудут, что где-то и когда-то существовал такой народ, и только те, кого вы терзали своими набегами, вздохнут с облегчением от вашего исчезновения.

Я был возмущен, душа моя кипела, и кипение это не находило себе выхода. Ведь я родной сын Газы Гирея Второго, и в полной мере унаследовал его вспыльчивый темперамент. Проклятый урус, он все очень хорошо продумал, и права Божьего Посланца позволяют совершать и не такие злодеяния. Но все равно мы и там, куда он нас пошлет своей волей, продолжим свое привычное дело – будем совершать набеги на окрестные народы и брать с них рабов, имущество и женщин.

– Юный дурачок, – вместо Посланца ответила мне облизавшая губы Аль-Узза, – там у вас не будет никаких окрестных народов – только вы и дикие звери, некоторые из которых гораздо страшнее, чем вы можете себе представить. Вам придется сражаться за свое существование не на жизнь, а насмерть, и не с людьми, а с дикой природой и свирепыми хищниками. Уже ваши внуки наверняка правнуки забудут, что такое грабеж, и будут полагаться только на собственную смекалку и труд. Конечно, размножившись, вы можете начать брать в плен и обращать в рабство друг друга, но тогда тебе и твоим потомкам, которые сменят тебя в должности хана, цена будет один грош в базарный день. Идите и готовьтесь к новому дальнему походу.

Сказать честно, я не понял, что значили слова Аль-Уззы о другом мире, в котором живут только дикие звери. Мне такое казалось просто невозможным. Люди, как и крысы с воробьями, есть везде. Да, я укротил свой дух и решил, что подчинение воле Посланца – это наименьшее зло. И сделал это я не ради себя или ради своих воинов, но ради того, чтобы мой народ продолжал жить, пусть и в другом мире. Но была еще одна проблема, которая делала затруднительным наше немедленное выступление в новый поход.

– Мой господин, – смиренно произнес я, – есть одно препятствие, которое помешает нам выступить завтра утром. После сегодняшнего боя мой лагерь полон раненых и многие из них ранены тяжело. Они умирают, и продолжат умирать еще несколько дней, и мы ничего не сможем с этим сделать, ибо наши лекари-табибы – все равно что малые дети, блуждающие во тьме…

– Погоди, – остановил меня Посланец, – лекарей мы прислать тебе не сможем, ибо ты не можешь гарантировать их безопасность. Зато я смогу прислать тебе лекарство, особую воду, которой надо поить раненых и промывать их раны…

Раздался звук «Хлоп!» и прямо передо мной образовалась девчонка в белом коротком и очень бесстыжем платьице, с головой, накрытой белым же полупрозрачным покрывалом. От неожиданности я даже сморгнул. Вот никого не было – и вдруг девчонка…

– Это почему нельзя послать лекаря, – возмущенно спросила она у Посланца, – а я тогда на что? Пусть попробуют только решиться причинить мне зло – узнают тогда, как висящие причиндалы сами засыхают и отваливаются будто стручки гороха. А ведь я еще могу и не такое, стоит мне немного разозлиться.

– Можешь, можешь, – успокоил девчонку Посланец, – в этом я с тобой и не спорю. Самое главное, Лилия, чтобы ты мне их вылечила, а не поубивала. Поубивать их я и сам сумею, и не по одному разу.

– Эта девочка – могущественная джинни и одновременно великий лекарь, – добавила Аль-Узза, – старайтесь ублажить ее, выполняя все приказы – и большинство ваших всадников снова сядут на коней, а не отправятся в Джаханнам. Будете возмущаться от отказываться выполнять ее приказания – все до единого превратитесь в скользких квакающих лягушек.

– А теперь идите и поторопитесь, – закончил разговор Посланец, – ибо время не ждет, а до утра еще многое должно быть сделано.

Мы вернулись в наш полный скорбных стонов лагерь, где я вызвал к себе Бохадыр-бека и поручил ему выполнять все прихоти джинни-табиба с поэтическим именем Лилия. И тут оказалось, что она действительно великая лекарка, и многие из тех, с кем мы уже готовы были расстаться, теперь снова сумеют сесть на коней. Умрут при этом немногие, а те раненые, которые выживут, но не смогут отправиться с нами в поход, будут поручены заботам наших собственных женщин, и поэтому соединятся с нами через три дня уже более-менее здоровые и годные к делу.

* * *

04 сентября 1605 год Р. Х., день девяностый, Утро. Крым, Бахчисарай, ханский дворец

Княжна Елизавета Волконская-Серегина, штурм-капитан ВКС Российской Империи

Я все никак не могу опомниться от того факта, что теперь я не девушка со стажем и ветром в голове, а серьезный человек, жена очаровательного нахала и мать не менее очаровательного малыша. И пусть по большей части им занимаются остроухие няньки и кормилицы, которые генетически приспособлены к тому, чтобы проявлять к ребенку всяческую заботу, но все равно каждый раз, когда я беру маленького на руки, то испытываю совершенно непереносимое чувство материнского счастья и любви. Ведь он – мой дорогой, моя крошечка и моя кровиночка – одновременно часть меня и моего очаровательного нахала. По крайней мере, носик у него весь в папу, и когда ему что-то не нравится, он точно так же комично хмурится, прежде чем заплакать. Несмотря на то, что я снова вернулась на службу (штурмоносец водить все равно кому-то надо), я взяла себе за правило проводить с моим маленьким Сереженькой не менее половины суток. Ведь все-таки именно я его мать. Конечно, он часто просыпается ночью и будит меня своим отчаянным криком, но это не страшно, отосплюсь потом на работе (шутка, между прочим, как раз в стиле моего очаровательного нахала).

Единственно, что меня сейчас огорчает, так это то, что Серегин-старший находится в походе, и видимся мы с ним исключительно во время моих визитов в марширующее войско Михаила Скопина-Шуйского, а они случаются не так часто, как бы хотелось. В остальное время я совершаю вылеты на воздушную разведку, а еще, как самый продвинутый и высокотехнологический специалист, помногу общаюсь с псевдоличностями «Неумолимого», особенно с Секстом Корвином, Септимом Цигнусом, Децимом Интуитусом, а также навигатором Викторией Кларой и инженером Климом Сервием.

Как-никак, они мне коллеги, хотя Валерия Клара, например, специалист в основном по межзвездной навигации, а из пилотов мне наиболее близок Септим Цигнус, чья специализация – транспортно-десантные корабли и тяжелые бомбардировщики, по размерам схожие с моим «Богатырем». Секст Корвин специализируется по маневренным одноместным кораблям – от легких посыльных ботов и истребителей до тяжелых штурмовиков, а обязанность Децима Интуитуса – пилотировать сам «Неумолимый», чудовищную громадину с не менее чудовищной инерцией. Я бы так не смогла, тут действительно нужна сверхинтуиция, не зря же мой очаровательный нахал дал фамилию «Интуитус» безымянному тогда Третьему Пилоту «Неумолимого».

Что касается Клима Сервия, то ему по профилю ближе прапорщик Пихоцкий, но я тоже вынуждена с ним общаться, так как без его пояснений невозможно понять, как вообще все это функционирует. Любой профессор Петербургского Технологического, кузницы кадров для нашей военной и аэрокосмической промышленности, за право общения с Климом Сервием отдал бы левую руку и правую ногу в придачу. Но общаться с Климом приходится мне, а это нелегко, потому что физику в летном училище у нас давали «галопом по европам», лишь бы мы в вопросах науки не были совсем безграмотными. А тут что ни объяснение, то темный лес, и Андрюша Пихоцкий не помогает, потому что плыть начинает через десять минут после меня. А этого мало, потому что Клим Сервий на профильную тему способен общаться часами.

Кроме того, все псевдоличности в разговоре строго соблюдают субординацию, ведь я для них Ее Императорское Величество, а мой завернутый в пеленки малыш – Наследник-Цесаревич. И пусть наша «империя» пока состоит из одного лишь только «Неумолимого», но надо сказать, что это достаточно весомый капитал, как и преданное лично моему мужу пятидесятитысячное войско, а также подчиненные ему эксклавы в трех мирах, каждый из которых имеет важное геополитическое значение. Но я к этому еще не привыкла, и попадая на «Неумолимый», каждый раз вздрагиваю от крика виртуального дежурного офицера: «Государыня-императрица и наследник-цесаревич на борту». И каждый раз я спрашиваю себя: «Это обо мне?». Сам Серегин, по-моему, относится к своему «императорству» несерьезно-наплевательски – мол, хочется псевдоличностям считать его императором Вселенной, ну и пусть. Сам «Неумолимый» для него пока нечто среднее между большой игрушкой и обузой, на которую надо тратить свое драгоценное время, поэтому после того, как я оправилась от родов, он с удовольствием спихнул эту обязанность на меня.

А я, со своим опытом офицера императорских ВКС, видела, что «Неумолимый» – это нечто большее, чем представляется моему мужу. В его памяти имеется вся добытая построившей его цивилизацией навигационная информация о нашем и двух ближайших галактических рукавах с указанием пригодных для колонизации планет и базовых миров нечеловеческих цивилизаций. От того, что мы теперь находимся в другой группе миров, базовая структура окружающей нас Вселенной меняться никоим образом не должна. Я бы с удовольствием прошвырнулась по ближайшим звездным окрестностям, заглянув в гости к не самым опасным соседям, но, во-первых, для этого необходимо разрешение моего мужа (без это «Неумолимый» не тронется с места), а во-вторых – требуется дождаться, пока трудами Клима Сервия техническое состояние «Неумолимого» из «умеренно-плохого» превратится в «хорошее», а еще лучше в «отличное, без изъянов».

Ответ на первый вопрос в ближайшее время скорее отрицательный – космические путешествия на данном этапе Серегин считает ненужным баловством. Мол, сначала необходимо выйти на самый доступный нам верх и решить проблемы его родного мира (на что потребуется достаточно много времени), и уже потом развивать путешествия межзвездные путешествия. Примерно столько же времени понадобится и Климу Сервию для завершения цикла восстановительных работ, ускорить которые может только доступ к какому-нибудь высокотехнологическому и промышленно развитому миру, вроде моего собственного.

Кстати, в последнее время у меня появились двое маленьких сторонников. Межзвездными путешествиями «заболели» Митя и его подружка Ася. Они так же, как и я, хотят летать к звездам, видеть новые миры и встречаться с представителями нечеловеческих цивилизаций, некоторые из которых выглядят как продукт генетических экспериментов над представителями человеческой расы, потому что иначе у них и у людей не могло бы быть общего потомства (а Библиотека «Неумолимого» утверждает обратное).

Но сегодня я собираюсь отправиться на «Неумолимый» не с Асей и Митей, и не для того, чтобы порыться в Библиотеке и помечтать о будущих полетах далеким мирам. Сегодня моим спутником будет Дима Колдун. В прошлый раз Клим Сервий заинтересовался вопросом о том, что такое магия и, соответственно, магическая энергия, которой в нашей команде пользуется каждый второй; а наука их мира и не подозревала о существовании этого явления. Вот и пришлось вести к нему для беседы одного из самых квалифицированных наших магов.

* * *

Примерно через час, тот же мир, Крым, Севастопольская бухта, линкор «Неумолимый»

Княжна Елизавета Волконская-Серегина, штурм-капитан ВКС Российской Империи

На самом деле в нашем разговоре с юным чародеем собрался поучаствовать не только Клим Сервий, но фактически и остальные псевдоличности. Оказалось, что их всех до единого интересовал вопрос, как могло получиться так, что их достаточно совершенная с научной точки зрения цивилизация упустила из поля зрения столь важный аспект фундаментальной структуры Вселенной? Быть может, что-то в их представлениях о конструкции Мироздания было неправильным, а чего-то просто недоставало. Пока эта загадка не будет раскрыта, псевдоличности буквально «не могут кушать», хотя кушать в прямом смысле этого слова им как раз и не требуется.

Наш разговор состоялся в помещении исследовательской лаборатории, в прошлые эпохи существования «Неумолимого» принадлежавшей к ведомству главных инженеров. Роботы-уборщики вылизали тут все до зеркального блеска, а роботы-ремонтники привели в рабочее состояние аппаратуру и приборы, которые восстановить было можно, и убрали прочь все то, что представляло из себя ни к чему негодный хлам. Для нас с Колдуном были приготовлены роскошные мягкие кресла, мебель для псевдоличностей была в виде таких же голограмм, как и они сами. Действительно, как и обещали, на эту встречу они явились в полном составе. Присутствовал даже казначей Кар Аврелий, которого до этого я видела только пару раз.

Началась встреча стандартно. Едва мы с Димой вошли в помещение, как командир «Неумолимого» по имени Гай Юлий, скомандовал всем: «Встать, смирно!» – и голограммы вскочили, вытянувшись в струнку, тем самым демонстрируя свой пиетет перед моим статусом супруги императора. Мне осталось только благосклонно кивнуть (ведь я все-таки воспитанная девушка) и, разрешив им вести себя вольно, попросить сесть. Потом слово снова взял Гай Юлий, который, поблагодарив нас за прибытие, назначил Клима Сервия председательствующим сегодняшней встречи.

– Итак, – сказал Клим Сервий, – за последнее время в наших представлениях о картине окружающего мира произошли значительные изменения. Я имею в виду так называемую магию, которую в своей повседневной деятельности используют государь-император, государыня императрица, а также их многие соратники, в том числе присутствующий здесь Дмитрий Магус. Как мы понимаем, речь идет о некой разновидности энергии или поля, которые никоим образом не участвуют в развитии миров в соответствии с естественным ходом вещей, но при этом являются необходимыми в момент создания мира, когда этот порядок только формируется. Мы предполагаем, что это поле или энергия является основным инструментом Творца по формированию новых миров. Кстати, то, что наш мир был им создан не в единичном экземпляре, тоже стало для нас открытием. На более позднем этапе развития эта поле или энергия позволяют вмешиваться как в фундаментальные процессы в уже созданном мире, так и производить локальные изменения в путях его развития. То, что некоторые люди способны в ограниченном масштабе использовать те же методы, что и Творец, говорит только о том, что в Писании верно указано, что Человек был создан по образу и подобию Божьему, а также о том, что Господь вдохнул в людей свою божественную душу, через которую они потенциально в ограниченном объеме унаследовали и его возможности. Вопрос был только в том, что выделить это поле в структуре Вселенной, исследовать его и научиться воспроизводить. Да, да, именно воспроизводить, потому что и наш господин, и его соратники жаловались на то, что в так называемых «верхних мирах» напряженность этого поля недостаточная и очень быстро снижается при активной эксплуатации. Итак, с помощью имеющихся на борту приборов физической разведки, необходимых для наблюдений за состоянием окружающих физических полей во время межзвездного прыжка, мы внимательно наблюдали за процессом запуска так называемого магического фонтана и, как нам кажется, смогли выделить компоненту, которая начала быстро расти с началом этого процесса, достигнув максимума где-то в течении четырех-пяти дней. Эта же компонента является ключевой и в ходе межзвездного прыжка, отвечая за процесс образования окна в метрике пространства-времени, и поэтому нам удалось построить устройство, конвертирующее в это поле самое банальное электричество. Мы готовы продемонстрировать этот экспериментальный прибор, но должны предупредить, что значительные локальные концентрации этой энергии способны приводить к самопроизвольному разрушению ткани Мироздания, точечным провалам из одного мира в другой и прочим негативным вещам, вплоть до рождения детей-уродов. Процесс должен находиться под сознательным контролем, который, по вашим словам, обычно осуществляют так называемые духи стихий.

– Так, – сказала я, хлопнув ладонью по колену, – выходит, установку для генерации магического фона вы создали, но она небезопасна?

– Вы неправильно меня поняли, ваше императорское величество, – извиняющимся тоном произнес Клим Сервий, – этот маленький лабораторный образец полностью безопасен, но у него нет перспектив в смысле практического применения. Уж очень он маломощен. Но генераторы промышленного назначения в силу указанных мною причин могут быть достаточно опасны. Вот смотрите…

С этими словами он подошел к лабораторному столу, стоявшему прямо напротив нас, и прикоснулся к крышке небольшого металлического ящика. Тут же раздалось низкое гудение, как от электробритвы, а на передней панели прибора зажглась зеленая лампочка. Заинтересованный Дима Колдун встал, подошел этому к столу и, взявшись левой рукой за свой амулет (что он делал только в исключительно сложных случаях), правой ладонью несколько раз обвел ящик сверху и по бокам, впрочем, не прикасаясь к его поверхности.

– Да, Елизавета Дмитриевна, – после некоторых раздумий сказал он, – это действительно Источник, но только маломощный, и с отчетливым привкусом энергии в спектре Хаоса. При большой мощности такой источник действительно может быть опасен, ибо чистый Хаос в любых количествах это совсем не то, что хорошо для здоровья… Мой учитель говорит, что именно наличие энергии Хаоса в излучении этого прибора и должно приводить к тем негативным последствиям, о которых говорил уважаемый Клим Сервий.

После слов мальчика в помещении на некоторое время наступила тишина. Наконец ее нарушил командир «Неумолимого» Гай Юлий:

– Так вы, молодой человек, считаете, что этот прибор может быть доработан так, что будет безопасен даже без наличия при нем так называемого духа стихии?

– Да, – ответил Дима Колдун, – достаточно только сдвинуть спектр его излучения в безопасную область. Поскольку уважаемый Клим Сервий ничего не понимает в магии, а я и мой учитель очень мало понимаем в технике, то заниматься этим вопросом нам лучше совместно. Пусть Клим Сервий регулирует свой прибор, а мы с учителем будем говорить ему о том, как меняется спектр излучения.

Клим Сервий имитировал тяжелый вздох, а Гай Юлий кивнул и произнес:

– Пусть будет так! Ближайшее время, до получения следующего распоряжения инженер Клим Сервий вместе с юным Дмитрием Магусом занимаются регулировкой лабораторного магического генератора. Ваше императорское Величество, вы утверждаете мое решение?

Я подумала, что нет ничего плохого в том, что у наших колдунов появится техногенный источник магии, который сделает нас независимыми от ее естественных источников и согласилась. Но с другой стороны, пользоваться им надо будет с осторожностью, и только в самых крайних случаях, потому что еще неизвестно, как отреагируют немагические миры на резкое повышение в них магического фона. Не полезет ли при этом из углов всякая погань, ведь ломать – не строить; и не начнут ли рушиться сами основы нашей привычной цивилизации, ведь особыми талантами могут обладать и беспринципные, алчные и просто жестокие люди – а это грозит верхним мирам большими бедами. Пусть лучше это самое повышение магического фона будет носить локальный или кратковременный характер, чтобы им могли пользоваться только маги нашей команды, а во всем прочем верхние миры обойдутся и без магии, ведь «Неумолимый» принесет им самую совершенную технику. При этом необходимо продолжить изучение структуры мироздания и участие в ней магического компонента. И лучше всего, если делать это будут исследовательские институты Российской Империи моего мира.

* * *

09 сентября 1605 год Р. Х., день девяносто пятый, Полдень. Русское царство, Новгород-Северский, полевой лагерь войска Михаила Васильевича Скопина-Шуйского

Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский

Дав войскам трехдневный отдых у Брянска, и оставив в крепости небольшой гарнизон из двух сотен стрельцов, которым был дан приказ местных севрюков не забижать и вообще вести себя гуманно, Михаил Скопин-Шуйский вместе со своей небольшой, но уже отлично сколоченной армией, двинулся дальше в сторону Новгород Северского, навстречу гетману Жолкевскому. Для нас, то есть для меня, Кобры, Профессора, Матильды и Ува, за исключением коротких отлучек по делам, это была прекрасная возможность совершить почти туристическую конную прогулку в бархатных условиях то ли позднего, уже угасающего лета, то ли ранней, еще едва заметной осени.

При этом, хоть тут и не Европа, но для Скопина-Шуйского присутствие в моей свите подростков было вполне нормальным. Не вызвала подозрений даже одетая по-мужски Матильда. Мальчики в нынешние времена начинали служить лет с четырнадцати, в шестнадцать при мало-мальски успешной карьере получали чин стольника, а годам к двадцати пяти, если карьера шла и знатность соответствовала, можно было получить и боярское звание, которое против моих ожиданий отнюдь не было наследственным и которое еще требовалось заслужить.

Все это я узнал из неторопливых бесед, когда к нашей кавалькаде, передвигающейся неспешным шагом, присоединялись, то Михаил Скопин-Шуйский, то Петр Басманов. Кстати, они оба по достоинству оценили экипировку производства Клима Сервия, как люди с немалой физической силой, предпочитая при этом рейтарский комплект. Дополнительный плюс помимо шика и удобства заключался в том, что этих двух командующих русской армией теперь чрезвычайно сложно убить, разве что ядром из пищали в упор…

Кстати, о пищалях. Я с удивлением узнал, что на пушечном дворе в Москве работает знаменитый пушечный мастер Андрей Чохов, тот самый который отлил еще более знаменитую царь-пушку. Знаменитый демонстрационный лафет на колесах для нее изготовят значительно позже, а сейчас эта чрезвычайно неподъемная бандура, установленная на дубовой станине была предназначена для производства единственного выстрела каменным дробом по ворвавшимся в пределы Москвы татарским захватчикам. Битву тогда, десять лет назад выиграли и без такого экстрима и осталась царь-пушка навечно нестреляющим экспонатом.

Недолго думая, я взял с собой на экскурсию по пушечному двору командира гаубичного дивизиона танкового полка, своего почти полного тезку, капитана Серегина Сергея Юрьевича и тот набросал Чохову схемы клинового и поршневого затворов, запальной трубки с терочным воспламенением, а заодно нарисовал в разрезе знаменитую секретную Шуваловскую гаубицу. Не знаю как осадные пищали крупного калибра, которыми был знаменит Чохов, но четырехфунтовые (87-мм) полевые казнозарядные пушки можно лить и из бронзы. Проверено историей. И дело тут даже не в нарезном стволе как это пишется в учебниках, а в резко увеличивающейся скорости заряжания, ибо теперь заряд со снарядом, не надо пропихивать банником через длинный ствол. Надеюсь, что в самое ближайшее время Андрей Чохов найдет, чем неприятно удивить польско-литовских интервентов, не меньше чем в нашем прошлом их удивил Иван Сусанин. А мы сумеем максимально быстро доставить его подарок к месту боевых действий.

По пути к Новгород-Северскому Скопин-Шуйский продолжал рассылать во все стороны разведывательные разъезды и совершенствовать воинское мастерство своего войска. В основном отрабатывались перестроения пехоты из походного порядка в боевой и обратно, а также кавалерийские контратаки остановленной на пиках и потерявшей пробивную мощь польской кавалерии. При этом отрабатывалась оборона, как в чистом поле, так и с использованием сцепленных особыми цепями обозных телег, или с применением специальных деревоземляных оборонительных сооружений. При первом варианте устойчивость обороны была минимальной, но он, же требовал меньше всего времени на перестроение, что было важно в условиях внезапного вражеского нападения. При последнем варианте устойчивости была максимальной, но на постройку этих самых укреплений требовалось несколько часов, что на войне не всегда возможно.

Но совершенствование в боевой подготовке занятие пусть и важное, но не самое главное. Самое главное заключалось в политическом эффекте, которое производила демонстрация хорошо дисциплинированного, обученного и вооруженного войска. Еще в Брянске, перед выступлением к Новгород-Северскому к армии Михаила Скопина-Шуйского присоединился отряд тульских дворян, численностью в пятьсот сабель под общим командованием тульского же дворянина Истомы (Филиппа Ивановича) Пашкова. А уже при завершении перехода, почти на месте, в Новгород-Северском войско нагнал рязанский воевода Прокопий Ляпунов, имевший в своем активе почти две тысячи конных, и пять тысяч пеших ратников, включая три тысячи стрельцов, то есть значительную часть гарнизонов Рязанской земли. Кроме того в войско постоянно вступали мелкие группы местных служилых людей. А всего-то надобно было объявить амнистию тем бывшим сторонникам Лжедмитрия, которые были готовы присоединиться к будущему царю Михаилу Васильевичу в деле борьбы с польской интервенцией.

По всем южным окраинам Руси широко разошелся слух о том, что у короля Сигизмунда III Вазы нет денег на то, чтобы платить жалование своим оголодавшим войскам и поэтому он отдал им всю русскую землю на поток и разграбление. Первое – истинная правда, второе – опережающий черный пиар, который станет правдой через пару месяцев. Правда украинных казаков для Жолкевского уже набирают под разрешение грабежа, так что не так уж мы и поспешили. За счет этих прибытков войско численно выросло не менее чем втрое до двадцати пяти тысяч пехоты и девяти тысяч конницы, да только новоприсоединившиеся части, за некоторым исключением очень плохо управляемые, дисциплинированные и вооруженные, поэтому общая боевая мощь войска увеличилась незначительно, а может быть даже и упала. Единственно, кто сразу вписался в коллектив, так это гарнизонные стрелецкие сотни. А что касается остальных, то лучшими бойцами следует пополнять уже существующие подразделения, а всех прочих держать отдельно, чтобы они не путались под ногами. Охотно верится, что как раз именно из этого рыхлого конгломерата и должно было через год-полтора состоять войско Ивана Болотникова.

До Новгород-Северского в эти тихие дни то ли позднего лета, то ли ранней осени армия Скопина-Шуйского не спеша дошла ровно за десять дней, и там, в окрестностях сожженной и разоренной крепости, в знакомых Петру Басманову местах, снова встала лагерем на трехдневный отдых, разослав во все стороны кавалерийские разъезды. С этой позиции, которая перекрывает Жолкевскому прямой путь на Москву, Михаил Скопин-Шуйский намерен начать рассылать во все стороны кавалерийские отряды для прижучивания разбойничающих в округе банд запорожцев. Часть из них работают на гетмана Жолкевского фуражирами и разведчиками, а часть орудует на свой страх и риск, но разницы между ними нет никакой, грабят и режут местный народ они одинаково. Тем более, что и народу и так уже живется несладко, с тех пор как год назад по этим местам прошло войско Василия Романова (Лжедмитрия I) и нарушило привычный порядок вещей.

И вот сегодня в наш лагерь явились посланцы, присланные командованием черниговского гарнизона, городовых стрельцов и казаков, а также выборные от горожан, которые принесли нам слезную просьбу освободить город от осады, в которую ее взял гетман Жолкевский, а округу от мародерствующих банд. То, что Чернигов на этом направлении является воротами Руси, а также важным опорным и логистическим пунктом, понятно всем и каждому, не зря же и Самозванец начал свою кампанию именно с захвата Чернигова, горожане которого сами отдались «природному царевичу» и принудили к тому же московских воевод князей Татева, Шаховского и Воронцова-Вельяминова.