скачать книгу бесплатно
Пока Сергей Петрович занимался женщинами бывшего клана Лани, среди полуафриканок началось некое нездоровое шевеление. Немного пошушукавшись с Лизой и Лялей, полуафриканки начали вдруг раздеваться догола, снимая не только парки, мокасины и штаны, которые им уже успели пошить, но и топики, а также кожаные мини-трусики, оставаясь полностью обнаженными, как и в тот час, когда Сергей Петрович накладывал на них свое табу. Да, им при этом холодно, но они потерпят, лишь бы прощение их грехов оказалось «всамоделишным». Так об этом шаману Петровичу и заявила довольная Алохэ-Анна, к которой тот обратился с вопросом – А с чего это вдруг тут, милая, происходит такой массовый стриптиз?
Блестящие черные глаза, короткие (два-четыре сантиметра), чуть вьющиеся вороные волосы, блестящая кожа цвета кофе со сливками и торчащие вперед возбужденные соски на оттопыренных персях. Даже если и у кого вторичные половые признаки чуть обвисли, то это совсем не портит фигуру женщины, ибо ни у одной из присутствующих здесь полуафриканок нет висящих до пупа «ушей спаниеля»… При этом догола разделись не только женщины и девушки, признанные Мариной Витальевной уже взрослыми, но и совсем юные девочки-подростки, за исключением «жен» Антона-младшего. Ну прямо голый конкурс красоты «Мисс полуафриканка», да и только.
И все это перед глазами других членов клана, которые, впрочем, смотрят на происходящее весьма понимающими глазами и, в общем, одобряют это действо. Если полуафриканки таким образом хотят быть уверенными в том, что их простили «по-настоящему», то значит, так тому и быть. Впрочем, за исключением такой малости как полное обнажение, процесс «прощения» полуафриканок протекал точно так же, как и для женщин бывшего клана Лани, единственно, что проводить ладонью по вздувшейся голой блестящей коже беременных животов было несколько чрезмерно возбуждающе, и целовать в лоб совершенно обнаженных женщин тоже.
Правда, Сергей Петрович надеялся, что никто не заметит этого возбуждения, но эти надежды были совершенно напрасны. Ляля, Лиза и, самое главное, Марина Витальевна женским глазом очень четко срисовали как общий эротизм ситуации и ее дальнейшие перспективы, а также то возбуждение, которое при этом охватило Сергея Петровича.
– Ну вот, Лиз, тебе и еще один обычай, – сказала Ляля, – чтобы девушки и молодые женщины выходили на страду полностью обнаженными. Боюсь, что где-то через год нам с тобой, как главным женам вождей, придется возглавить это торжественное мероприятие в костюмах Евы.
– Да ты что, Ляль, – схватилась за щеки Лиза, – выходить копать картошку голой в такой холод?! Какой ужас!
– Лизка, ты что, глупая?! – спросила как отрезала Ляля, – это в этом году мы задержались с посадкой, а на следующий год ее можно будет делать уже в первой половине мая, тогда и урожай будем собирать в первой половине августа, самое то время, чтобы покрутить голой попкой под еще вполне ярким солнцем.
– Ну, если так, – с облегчением вздохнула Лиза, – тогда я согласная. Фигура у меня вполне ничего, так что посоревнуемся. Надо будет сказать Петровичу, чтобы на каждой уборочной проводились свои отдельные конкурсы «мисс картошка», «мисс пшеница», «мисс лен»…
– Мы с тобой, Лизка, – ответила Ляля, – уже давно никакие не «мисс», а самые настоящие «миссис». Это так, к сведению. А в остальном, разумеется, все верно, дух соревновательности это наше все. При этом оцениваться должны как внешние данные конкурсанток, так и качество и количество их работы при уборке урожая, чтобы не победила какая-нибудь смазливая лентяйка. А мы с тобой девки не только симпатичные, но и работящие – так что, думаю, справимся.
Кстати, о Лизе с Лялей. Эти две этих девушки, не особо дружившие между собой в интернате, здесь в новом мире, нашли друг друга для прочной дружбы и взаимной поддержки.
После праздничных мероприятий последовал развод на работы. На самом деле вожди решили не бросать на картошку сразу все людские ресурсы. Нерационально, да и можно упустить еще что-нибудь действительно важное. Продолжились работы на кирпичном заводе у Антона Игоревича, которому хотелось ухватить на формовке последние сухие дни, долбежка подвала под большим домом у Андрея Викторовича, что никак нельзя отложить, поскольку дом это вопрос неотложный, внутренняя отделка общежития Валерой и полуафриканками из бригады Сергея Петровича и шитье мокасин для полуафриканок Лялиной бригадой швей. Сегодня они должны с этим закончить, а завтра тоже выйти на картошку.
Так что на пятницу получалось, что в уборке картошки практически полностью будет задействована бригада Лизы в семнадцать девочек-кирпичеукладчиц и три полуафриканки из бригады Сергея Петровича. Еще в уборочной страде решили на подхвате использовать рыбацкую артель Антона-младшего, которой было поручено идти по рядам вслед за копальщицами и собирать картошку в ведра, которые потом требовалось отнести к месту погрузки и высыпать в мешки. Картошку в мешках потом надо будет на УАЗе перевести к месту предварительного буртования, там, наверху у будущего Большого Дома, и выгрузить на землю, после чего рассыпать по месту будущего бурта.
Хотя, черт его знает, по нормативам на ручную уборку следовало, что один рабочий при ручной копке за восьмичасовую смену должен собрать четыре с половиной центнера, то имея в наличии на уборке двадцать человек вполне можно уложиться в течение одного рабочего дня. Правда устанут все просто адски и расчет сделан на взрослых мужчин, а в Лизиной бригаде девочки от двенадцати до пятнадцати лет включительно. Поэтому урезаем осетра вдвое, решил Сергей Петрович, и считаем, что одна сборщица выкопает и соберет за смену не более двух с половиной центнеров, при том, что мешковать картофель будет бригада Антона-младшего, а полуафриканки будут работать на подхвате, таскать мешки и грузить их в УАЗ. Тогда получается, что управиться можно будет за два дня, при этом особо никого не загоняя насмерть.
Немного подумав, Сергей Петрович решил, что работа эта не только тяжелая, но и грязная, а следовательно, поскольку баня в общих чертах уже готова, ее топка просохла, вода и свет подключены, полки и инвентарь изготовлены и даже замочены, то уже сегодня можно и даже нужно производить черновой запуск бани, чтобы там было тепло, была горячая вода и все те кто сейчас как хрюшки извозюкаются при копке картошки смогли бы почистить одежду и вымыться горячей водой в теплых комфортных условиях. В конце концов это баня и суббота для человека, а не наоборот, поэтому если надо, то от жестких правил можно и отойти. Так что, перед тем как идти с Лизой на поле, Сергей Петрович отдал остающимся соответствующие распоряжения и убедился, что его правильно поняли, для того что быть уверенным, что вернувшись с картошки он найдет жарко натопленную баню с ванной полной крутого кипятка.
Копка картошки тоже была не таким уж простым делом, как это может показаться со стороны. И как правильно предвидел Сергей Петрович, она оказалась очень тяжелым и грязным делом. И все кто был занят в этом деле, включая Сергея Петровича, устали как собаки и покрывались коркой глинистой грязи по мере того как неподалеку от въезда на поляну на холме, все увеличивалась и увеличивалась куча свежевыкопанной картошки, выгружали которую по прибытию груженого транспорта работницы Андрея Викторовича, которые ради этого отвлекались от вывоза надробленного известняка. Обед работягам привезли прямо в поле и быстро его прожевав, они снова накинулись на работу. Все же сытная еда немного восполняет силы и после нее возможны дополнительные усилия.
Кстати, Марина Витальевна, которая привезла обед дала Антону Младшему еще одно задание. Ему требовалось выделить пару девочек из своей команды, для того чтобы они обирали с сорванной и отброшенной в сторону ботвы созревшие плоды картошки, похожие на черновато-коричневые миниатюрные помидорчики и не в коем случае их не ели, потому что это есть сильнейший яд. Из этих плодов потом сама Марина Витальевна добудет семена для дальнейшего размножения картофеля. Не исключено, что в самое ближайшее время клан сильно умножится в числе, превратившись в племя, ибо события последнего времени развиваются подобно катящемуся с горы огромному кому снега, на который по пути налипают все новые и новые пласты.
Но все со временем подходит к концу. В данном случае к концу подошел рабочий день, за который картошка была убрана почти наполовину, при этом бурт накрыли пленкой, закидали лапником и присыпали песком – от света. Дальше была баня, без которой Марина Витальевна отказывалась кормить работников и работниц ужином, но Сергей Петрович, как галантный джентльмен, пропустил вперед Лизу с девочками и лишь слушал через дверь все их взвизги и восторженные ахи. Купание в горячей воде для них было настоящим волшебством и достойной компенсацией действительно очень тяжелого труда.
Как только девки закончили плескаться и разрумянившиеся ускакали на ужин, пошел мыться уже сам Сергей Петрович, но для него сегодня этот процесс носил только сугубо утилитарный характер – быть бы только чистым, а вот завтра в семейном кругу он постарается оторваться уже вовсю. Ляля, Фэра, Илин, Алохэ-Анна, дети Илин, Мани и Фэры, а также две новенькие кандидатки в жены – вполне достойная компания для маленького семейного торжества в бане. Ах, да! Последним штрихом дня была ночевка Андрея Викторовича с семьей и псом Шамилем не у себя дома, а в сторожке при печи для обжига известняка. И это потому, что до собранной картошки кабаны тоже весьма и весьма охочи.
* * *
9 сентября 1-го года Миссии. Суббота. Пристань Дома на Холме
Спал эту ночь наработавшийся на картошке Сергей Петрович, что называется как кролик без задних ног. Короче – так что и из пушки не разбудишь. Встав утром, он обнаружил, что все тело затекло и болит, хоть лежи и вообще не шевелись. Но надо было вставать и идти заниматься делами: делать вместе с Андрее Викторовичем зарядку, завтракать, снова, пусть даже и через силу, идти на уборку картофеля, потому что иначе просто никак. Если не делать этого сейчас, то придет зима, которая уже не за горами, осталось до нее месяца полтора и тогда все умрут.
Впрочем аналогично Сергею Петровичу себя чувствовали все, кто принимал участие в картофельной страде и дело тут не в изнеженности и лени Лизиных девочек. Натренированы и откормлены за два месяца они были будь здоров, и выносливость у них тоже была на высоте. Но дело в том, что в процессе уборки картошки в основном принимают участие совсем не те группы мышц, что при кладке кирпича или столярных работах.
Но, наверное, русские слова страда и страдать, не просто однокоренные, а еще и синонимы, поэтому под клич – «надо, Федя, надо» – Андрей Викторович и присоединившийся к нему Сергей Петрович, выгнали полуголых девок из уютной казармы на холодок в серое и сырое утро, после чего погнали их на пробежку, зарядку и прочие водные процедуры, новым местом для которых стал кран на улице возле бани. Даже родную юную жену Лизу не пожалел железный физрук, несмотря на то что она всю ночь стонала и плакала во сне от боли в мышцах. Типа крепче будет, самое главное что питается она хорошо и спит дома в тепле в надежных мужских объятьях.
Но ничего, уже в середине пробежки по маршруту до большого дома (где вчерашние сборщицы картофеля смогли полюбоваться на дело своих рук, сложенное аккуратной кучей) и обратно, потом до керамического завода и уже в конце, через береговой лагерь обратно к казарме, мышцы у девок размялись и разогрелись, а сами они повеселели, потому что впереди была перспектива сытного завтрака из рук Марины Витальевны, а к привыкшим к полуголодному существованию бывшим Ланям и полуафриканкам большего и не требовалось, к тяжелому же труду им было не привыкать.
После завтрака все разошлись по своим рабочим местам, при этом на уборку картофеля впридачу ко вчерашним бригадам Лизы и Антона-младшего вышли еще и девочки-швеи из Лялиной бригады, закончившие обшивать темнокожий контингент. Работать сразу стало легче, работать стало быстрее и веселее. Правда две из девочек Ляли – бывшая Лань Акса и совсем молоденькая полуафриканка Футире-Фрида были беременны и не могли выполнять работу с полной отдачей, но и им нашли тоже дело – помогать Антошиным девочкам отбраковывать резаную и поврежденную картошку, а также отбирать на семена зрелые плоды картофеля.
И снова Марина Витальевна и Сергей Петрович читали девочкам длинную лекцию о том, что картофель это такое растение у которого съедобны только клубни, а все остальное – цветы, плоды, стебли и листья содержат сильнейший яд из-за которого потравить посадки могут только землероющие кабаны, а те же олени ботвой картофеля скорее отравятся, чем чему-то там повредят. Поэтому есть эти плоды ни в коем случае нельзя и нужны они только из-за семян из которых потом вырастет новая картошка. Ну хоть, слава всем Духам, хорошо что народ в каменном веке приучен верить вождям и шаманам буквально на абсолютно-беспрекословном уровне. Сказал шаман Петрович, что это есть нельзя – значит нельзя и точка.
С дополнительной рабочей силой управиться с остатком делянки удалось вскоре после обеда. Правда еще некоторое время ушло на то, чтобы переместившись пешком к будущему Большому Дому, помочь там бригаде Андрея Викторовича с окончательной укладкой бурта, обкладыванием сосновым лапником, укутыванием пленкой и обсыпкой песком, который должен был предотвратить влияние на бурт резких перепадов температуры и влажности. И только потом, когда дело уже было полностью сделано, и усталые, но возбужденные девки Ланей и полуфриканок большой гомонящей толпой направились к своей казарме.
Это было невиданное чудо, еще ни один клан не мог похвастаться такими большими запасами на зиму, и ведь это без учета немалого количества запасенной вяленой рыбы, наловленной бригадой Антона-младшего, а также сушеных грибов, ягод и прочих даров леса, которые как это и положено в дикой местности с началом осени буквально повысыпали из-под всех кустов. А ведь впереди еще ход лосося и обещанная Андреем Викторовичем с началом заморозков облавная охота на кабанов и возможно оленей. Что еще нужно юной первобытной женщине для счастья, когда у нее есть теплая уютная пещера без сквозняков, битком набитая кладовая, по настоящему умная Мудрая женщина и надежные подруги на которых можно опереться в трудную минуту?
Конечно же в таком случае юной первобытной женщине был нужен мужчина, который был бы рядом, обнял бы ее, поцеловал, распластал обнаженную на шкуре и в сладкой муке соития сделал бы ей ребенка. Всем девочкам в Лизиной и Лялиной бригаде (за исключением Дары и Мары у которых это и так уже было) хотелось бы для себя именно такой судьбы и хотелось бы, чтобы рядом был не мальчик-ровесник, еще не знающий и не понимающей жизни, а надежный и солидный мужчина, вождь и учитель, который научит, покажет утешит и защитит.
Тем более что в клане Огня неоперившихся юношей считай что и вообще не было. Гуг, Сергей-младший и Валера в понимании этих девиц были уже солидными семейными мужчинами с определенным положением в обществе и сложившимся авторитетом. Ну и что, что они так молоды, зато многого успели добиться, причем почти исключительно собственными силами и талантами. Но все наивысшие котировки в этом плане были у двух вождей: Сергея Петровича и Андрея Викторовича. Антона Игоревича девки считали мудрым и добрым старейшиной, любили как родного дедушку, но все же отводили ему место в стороне от пылающего ярким пламенем брачного костра. Немолод все-таки человек, не каждый старейшина в местных кланах способен дожить до такого возраста и сохранить ясный ум и твердую память. Ему и Марины Витальевны с красавицей Нитой хватит по самые уши, тем более что последняя после рождения Игорька расцвела и похорошела, ну хоть пиши с нее икону Девы Марии собственной персоной.
Но все же вожди помоложе были вне конкуренции как возможные женихи и одновременно недоступны, по той причине, что уже показали, что будут брать в жены только вдовых «старушек» от восемнадцати лет и старше. А это несправедливо. Молодые тоже по старой привычке торопились жить, чувствовать, любить и ощущать себя любимой, потому что смерть все время стоит рядом с ними и в любую минуту может забрать их молодые жизни, вместе со всеми маленькими радостями. Еще их возбудило зрелище прощения полуафриканок, когда те оптом предложили шаману Петровичу взять их всех в жены, а тот, сам того не ведая, выдал им предварительное согласие.
Поэтому среди молодых оторв, находившихся в том промежуточном возрасте, когда они уже не девочки, но еще и не девушки, уже давно начал зреть заговор. Им казалось, что если они придут и сами себя предъявят Петровичу и его женам во всей своей юной красе и силе, то, конечно же, им не будет отказа. А то уже и грудь начала наливаться двумя отчетливыми выпуклыми буграми, и волос на лобке закурчавился, а любви все как не было, так и нет. А природа-то торопит и требует свое. Имена этих чересчур активных девиц из племени Ланей: Сэти, Липа, Кара, Мика и Мату. Свой демарш, они назначили именно на сегодня, на тот момент когда Сергей Петрович пойдет в баню со своими женами. О назначении этого заведения девочки примерно знали, а чего не знали, о том догадывались.
Но об этом позже, потому что тем временем среди вождей разгорелся еще один спор и касался он условной семьи Антона-младшего. Если считать их настоящей семьей, то их надо пускать в баню на общих правах и чуть ли не в первых рядах, потому что рыболовецкая артель Антоши – коллектив заслуженный и уважаемый, вносящий на прокорм очень значительную долю всего продовольствия. И все это никак не зависит от того, по сколько лет исполнилось ее членам. С другой стороны, все же этому мальчику и восьми его девочкам-женам еще очень далеко до совершеннолетия, даже по местным обычаям, весьма либеральном в этом смысле. И признавать их хотя бы настоящими женихом и невестами будет неправильно хотя бы в этом смысле. Тогда и другие дети захотят того же, а это уже будет полный разврат.
На первой позиции изначально стоял шаман Петрович, на второй Марина Витальевна, в первую очередь заботившаяся, чтобы в клане Огня не было слишком ранних беременностей. Черт с ними, с добрачными и внебрачными, клан будет кормить всех детей, и дурного слова не скажет их матерям. Но ранних беременностей, которые заставляют девочек преждевременно стариться и загоняют их в могилы раньше срока, среди девиц, являющихся членами клана быть не должно. В семье Антона-младшего Витальевна видела именно эту угрозу здоровью его жен-девочек и сражалась с ее существованием как могла.
Правда, если пойти по такому пути, то надо будет признать, что все клятвы и обещания, данные в свое время шаману Петровичу, были даны понарошку и не имеют никакой юридической и сакральной силы. И вообще, в нашем прошлом империи рушились по куда меньшему поводу, когда власть давала понять, что ее обещаниям совершенно нельзя доверять и она с легкостью дает слово и тут же с той же легкостью забирает его обратно. Именно поэтому и с учетом заслуг Антона-младшего ему было дано право самостоятельно сходить в баню со своими женами-невестами под его честное слово, что они ограничатся только совместной помывкой и ничем более, по тем причинам, которые ему уже были изложены ранее. В любом случае, если что-то случится, то вода в попе у девок не удержится, и все и во всех подробностях в самое ближайшее время будет известно всем их подружкам, а значит и, соответственно, Ляле, Лизе, Сергею Петровичу и Андрею Викторовичу.
– Да, Сергей Петрович, – горестно вздохнув, ответил Антон-младший, – я все понимаю и постараюсь, но…
– Но, – сказал Сергей Петрович, – ты «этого» не хочешь, но зато хотят твои невесты, и ты боишься, что не сможешь их от этого удержать?
– Примерно так, Сергей Петрович, – пожав плечами, ответил Антон-младший, – я понимаю, что нам еще рано этим заниматься, но разве ж девчонкам это объяснишь? Особенно эти черненькие, все пристают – покажи, да покажи. Хотя мне с ними со всеми очень хорошо… Вот.
– Ну если тебе с ними хорошо, – оглянувшись по сторонам сказал Сергей Петрович, – и ты с ними не ссоришься, то это значит, что мы тогда все сделали правильно. Ведь мир в семье – это залог ее крепости. Но в любом случае ты должен помнить, что вся ответственность за последствия лежит именно на тебе, как на мужчине. Понимаешь?
– Понимаю… – вздохнул Антон-младший, – и надеюсь, что все обойдется. Я им уже несколько раз говорил о том, что нам еще рано этим заниматься, но все равно они ничего не понимают и все время говорят только о своем.
– А ты говори только о своем, – сказал Сергей Петрович, – а еще лучше постарайся, чтобы они занялись друг другом. Ведь их восемь, а ты один и все равно тебя на всех не хватит. И вообще, такие забавы – это все же лучше, чем мыться с мальчиками, очень многие после этого пошли по кривой дорожке. Ну ладно, Антоша, ступай и помни, что мужчина – это звучит гордо.
В общем, этот разговор состоялся еще утром, а тем временем банный день в клане Огня (вот еще одно новое явление) продолжался своим чередом. Первыми, почти сразу после обеда, это священное место посетили Антон Игоревич, Марина Витальевна и Нита. Впрочем, старейшина клана довольно скоро начал говорить, что такой пар вреден его старым костям, оделся и куда-то ушел. Впрочем полчаса спустя, когда Марина Витальевна и Нита (которой эта жаркая забава вождей чрезвычайно понравилась) хорошенько еще раз распарились, отхлестав себя вениками по самое не могу, Антон Игоревич вернулся, гоня перед собой трех женщин бывшего клана Лани и четырех полуафриканок своей кирпичной бригады – всех тех, что еще не были замужем и пока даже не заневестились.
– Вот, – сказал он Марине Витальевне, – принимай, жена, пополнение. Отпарить и помыть по полной программе, чтоб все скрипело и трещало по швам.
Вот так Марина Витальевна записалась в банные инструкторы, показав женщинам, как правильно и со вкусом предаваться настоящей забаве вождей. Тем в основном понравилось. Жительницы холодных по нынешним меркам краев, они смогли по достоинству оценить весь тот жар и пар, который дает настоящая, пусть и самодельная, русская баня, особенно если плеснуть на раскаленную каменку ковшик воды. А березовые и дубовые веники, а лыковое мочало и пенистое, пусть и жидкое мыло? Ух ты! Человек по сути своей существо чистоплотное, и исключения, вроде монголов, тут только подтверждают правило.
После семьи и сотрудниц Антона Игоревича в баню по очереди пошли все те женщины, что не имели еще своих семей и в то же время не были заняты на картошке. Потом их место занял боевой отряд Антона-младшего, которого ради такого дела пораньше отпустили с буртовки. Вроде там все обошлось без эксцессов, но девки вышли из бани чрезвычайно довольные, чувствовалось, что им понравился как банный процесс, так и то, что они наконец рассмотрели у своего будущего господина и повелителя.
Потом одна за другой через баню быстро проскочили «молодые» семьи Сергея-младшего, Валеры и Гуга, причем последнему на пальцах пришлось довольно долго объяснять, что можно, а чего нельзя делать, пойдя в баню. Но в результате процесс понравился всем. И самому Гугу, который обнаружил в себе талант париться до потери пульса, и его молодым женам, несмотря на то, что тем несколько раз пришлось с писком выбегать в предбанник, спасаясь от чересчур уж горячего пара. Впрочем, и все остальное им тоже понравилось. Вышли они из бани все шестеро в обнимку: сам Гуг, три его жены и две невесты, распаренные и умиротворенные и сразу было видно, что через девять месяцев в этой семье появится как минимум одно пополнение, начало которому было положено во время этого похода в баню.
После молодых настала очередь вождей, и хоть было уже достаточно поздно, но решили сделать так – сперва Лиза заходит в баню и наскоро показывает совсем молодым незамужним девкам своей и лялиной бригады, как надо правильно мыться. Это потому, что картошка дело грязное, а девки свое все же заслужили ударным трудом. Потом девки уходят спать, и на их место к уже готовой Лизе приходит Андрей Викторович с семейством и парится до потери пульса. И только потом, уже поздно, часов девять или полдесятого в баню идет Сергей Петрович со всеми своими, но зато их оттуда уже никто не будет гнать – сиди хоть до полуночи.
Вот так оно и вышло, но с небольшими поправками, внесенными пятью молодыми авантюристками. Сергей Петрович, усталый, грязный, но в общем довольный собой, (потому что сегодня были завершены сразу два этапных дела – баня и картошка), зашел не спеша в предбанник, разделся, подкинул в топку сухих горбылей, да так, что пламя яростно загудело, нагоняя пар до нормы, потом дождался, пока полностью разденутся его две невесты, жены, и дочери Фэры, а потом они все вместе прошли в парилку. Пока Илин с помощью Ляли готовила в шайке побольше тепленькую воду для купания своей годовалой дочки Мули, Фэра, с помощью Сергея Петровича, Алохэ-Анны и крепких слов, мочалкой, мылом и горячей водой намывала своих семилетних дочерей Сипу и Коту. Девочки визжали, вертелись и протестовали как могли, но мать была неумолима. Пусть мыло отчаянно щиплет глаза, но голову, как и все остальные места, надо мыть тщательно-тщательно – и никаких гвоздей.
Тем временем Мани и Ваулэ-Валя, присутствующие на этом празднике жизни на правах гостей, сели на лавку поближе к двери и смотрели на то, как шаман Петрович в бане руководит своим голым женским коллективом. Но долго ли, коротко ли, Мули была искупана, вытерта и завернута в меховые пеленки, Сипа и Кота надраены до блеска, одеты и вместе с Мули отправлены домой с распоряжением подкинуть дров в очаг кана и, не дожидаясь взрослых, ложиться спать, после чего эти самые взрослые остались наедине с баней и друг другом.
– Ну, моя дорогая, – сказал шаман Петрович, обращаясь к Алохэ-Анне, как только в предбаннике хлопнула тяжелая дверь, – помнишь, как я тебе обещал, что буду мучить тебя в этой бани при помощи пара, горячей воды и березовых веников?
– Я помнить, о великий шаман, – ответила Алохэ-Анна, потянувшись как большая кошка, – и я снова повторить, что ты очень приятно меня мучить и я всегда этому рад. Я готов, говори что надо делать?
– Да, – с улыбкой добавила Фэра, – ты наш муж и начальник и мы хотеть чтобы ты наказать нас тоже. Мы ждать твой приказ, шаман Петрович.
– И мы тоже, – сказала Илин, хрупкая как тростиночка, – просит наказать я, плохо себя вести. Пожалуйста.
– Так-с, Лялечка, – сказал шаман Петрович, посмотрев на свою самую первую и самую главную жену, – кажется у нас имеет место бунт на корабле. Ну что – накажем негодяек?
– Накажем, мой добрый господин, – кивнула Ляля, взяв в руки мочалку и пластиковую бутылку из-под масла, в которую было налито мыло, – Но только сперва их всех нужно хорошенько вымыть, особенно вон ту, которая перемазалась с ног до головы.
– Да, моя добрая госпожа, – ответил Сергей Петрович, вооружившись тем же самым что и Ляля, – вы как всегда правы, Мыть, мыть и еще раз мыть, именно для этого мы сюда и пришли. А ну, грязнуля Анна, немедленно ложись на средний полок и мы с Лялей будем отдраивать тебя до скрипа, до блеска.
– Моя ложиться! – сверкнула белыми зубами Алохе-Анна и вытянулась на полке, высоко оттопырив высокую шоколадную попку.
– И так, – сказал Сергей Петрович, – цели определены, средства в наличии – за работу товарищи. И вы, две лентяйки, берите мочалки и тоже подключайтесь к работе, взаимопомощь наше все.
Не прошло и пяти минут, как смуглая пантера, крепко зажмурившая глаза, оказалась скрыта под плотным белым сугробом пахнущей сосновой хвоей крепкой мыльной пены, взбитой сразу четырьмя мочалками. Потом, когда Алохе-Анна перевернулась на спину, чтобы подставить под мытье вторую половину своего тела, то Ляля, Фэра и Илин, продолжили надраивать ее своими мочалками, а Сергей Петрович отошел в сторону и в большой шайке стал готовить воду для покатушек, смешивая побулькивающий кипяток из ванны с холодной водой из-под крана. По замыслу, вода должна была быть такой горячей, чтобы едва терпела рука. Впрочем, совсем рядом стояла вторая шайка, в которой была набрана чистая вода прямо из скважины имевшая среднегодовую для данной местности температуру в пять с половиной градусов Цельсия.
И вот, Алохэ-Анну поднимают с полка, ставят вертикально, говорят вытянуть руки по швам и Сергей Петрович, с натугой поднимает нее шайку с горячей водой вверх и без предупреждения (глаза-то от мыла зажмурены) выливает на голову Алохэ-Анны. Отчаянный вопль, больше от неожиданности, чем от боли, поскольку вода не настолько горячая, чтобы обжигать. Не успевает женщина перевести дух, как на нее обрушивается теперь уже поток ледяной воды и снова отчаянный крик и тишина.
– Ну вот и готово, – сказал Петрович, оглядывая дело своих рук, – вроде стало посветлее. Аннушка-то у нас, оказывается, настоящая королева.
– Не королева, – прищурившись ответила Ляля, – а великолепная богиня. Уитни Хьюстон нервно курит в сторонке.
– Уитни Хьюстон, – ответил шаман Петрович, – по сравнению с Аннушкой просто старушка, ей уже было под пятьдесят, а она все хорохорилась. Нет, моя жена куда лучше.
– А я и говорю, – сказала Ляля, – что лучше.
– Да, шаман Петрович, хорошо. – сказала Алохэ-Анна, разведя руки в стороны, – Я два раза умирать и все равно живой, а теперь моя как птица – летать и летать. Даже очень хорошо.
– Ну вот и хорошо, Аннушка, – сказал Сергей Петрович, – но только ты не расслабляйся, это было еще не наказание, а подготовка.
– Я готов наказание, – сказала Алохэ-Анна, – Что делать дальше?
– А дальше, – сказал Сергей Петрович, – мы будем готовить к наказанию Фэру и ты Аннушка будешь нам помогать. А ну ложись, негодница, и только посмей мне пошевелиться.
Впрочем процесс мытья Фэры описывать абсолютно бессмысленно, поскольку отличался он от помывки Алохэ-Анны только тем, что богиня из под сопровождавшихся двойным криком покатушек вышла не шоколадная, а белая с розоватым оттенком на тех местах где бедра и грудь были прикрыты топиком и юбочкой, и чуть загорелым во всех остальных. Кроме того, вместо короткой мальчишеской стрижки как у Алохэ-Анны, волосы Фэры заплетались в косу, сзади достигавшую колена и эту роскошь потребовалось отдельно мыть и вычесывать. После Фэры, точно той же процедуре мытья и окатывания подверглись сперва Илин, потом Ляля и лишь затем шаман Петрович. Единственно чем отличалась его церемония от церемоний его жен – при окатывании ему пришлось сидеть, так как он был слишком высок ростом для своих жен, а шайку с водой над его головой вдвоем поднимали Алохэ-Анна и Фэра.
Откинув назад мокрые волосы, Сергей Петрович посмотрел на своих так называемых невест, забившихся в сторонку и с некоторым испугом, наблюдавших за происходящим. Женщин сначала трут с мылом, как какую-то тряпку при стирке, потом обливают водой, отчего они два раза кричат, как будто их убивают, но вместо этого все равно остаются живыми-здоровыми и даже благодарят. Непонятно!
– Ну, что женщины, – спросил великий шаман, – вы согласны выходить за меня замуж или нет? Если согласны, тогда мы тоже вас будем мучить, а если нет, то уходите и больше не возвращайтесь.
– Лучше мучить, – обреченно вздохнула Мани, а Ваулэ-Валя только скромно кивнула головой, давая шаману Петровичу свое согласие.
Впрочем, пока их мучить никто не собирался, просто их тоже вымыли с ног до головы, как и всех прочих, после чего в бане мытье, как таковое закончилось и начались развлечения. Ляля принесла из предбанника несколько березовых и дубовых веников, бросила их в шайку и ковшом набрала в последнюю кипятка из ванны. Пока Ляля возилась с вениками Сергей Петрович набрал полный ковш воды и сделав полшага в сторону, чтобы не попасть под выхлоп, плеснул эту воду на раскаленную каменку. У женщин разом перехватило дыхание, их будто ударили горячим кулаком в грудь и живот. Не успели жены и невесты Петровича перевести дух, как тот взял в руки веник, вручил второй Ляле, после чего, посмотрев на Алохэ-Анну, приказал ей лечь на средний полок опять попой вверх… И значится, у них с Лялей, понеслась работа вениками в четыре руки. И если в начале Алохэ-Анна с непривычки вскрикивала от боли, то чуть погодя, когда ее разобрало, эти крики боли сменились темпераментными стонами наслаждения.
Потом, место Алохэ-Анны заняла Фэра, после нее Илин, а вот когда увлекшиеся банными процедурами домашние Сергея Петровича собрались полосовать вениками Лялю, которой на третьем месяце еще пока можно было все, в этот момент в предбаннике раздался шорох и шушуканье, потом дверь туда приоткрылась и на пороге появились пятеро полностью обнаженных юных хулиганок, как раз задумавших предложить себя Сергею Петровичу. И смех и грех. Картина маслом – пролетела птица Обломинго.
Не успел Сергей Петрович раскрыть рот и грозно спросить, – «Чего вам тут надобно, девки?» – как вдруг, все пятеро разом взмолились нечеловеческими голосами, перебивая друг друга, – Ну возьмите, меня замуж, шаман Петрович, я вам очень сильно пригожусь. Я красивая, молодая и сильная, буду любить вас горячо и страстно. Ну возьмите меня, пожалуйста!
Сказать что шаман Петрович обалдел это ничего не сказать. Собирался, понимаешь, заняться любовью со своими женами, вымыл их для этого, отпарил паром, обработал веником и только-только приготовился употреблять с ними сладкое, как тут вламывается группа несовершеннолетних сцыкушек, лет по четырнадцать-пятнадцать от роду и требует к себе такого же непосредственного внимания.
– Значит так, девушки, – немного рассерженно сказал Сергей Петрович, хотя в душе эта ситуация его потешала, – Вы же знаете, что в нашем клане прежде чем женщина предложит себя в жены мужчине и наоборот, на это должно быть дано разрешение Мудрой женщины и одобрение женсовета. Есть у вас такое разрешение и такое одобрение? Я вижу, что нет. Тогда идите и без разрешения ко мне больше не приходите. И запомните мои слова – тот кто рвет с яблони незрелые яблоки для того чтобы их съесть, тот дурак, потому что от них обязательно будет болеть живот. А тот кто рвет их ради забавы, не собираясь съедать, тот просто подлец, потому что позднее мешает людям насладиться вкусом и ароматом спелых яблок. На этом все, девочки – до свиданья!
– Но, Петрович, – проныла Сэти, как самая главная заводила, – мы все тебя любить и хотеть за тебя замуж, честно, честно. Ты такой красивый, сильный, умный и добрый. А за других мужчин мы замуж не хотеть. Тот молодой, который Серега, хотеть меня щупать, но я стукнуть ему в глаз и сказать что буду жаловаться его начальник главный охотник Андрей Викторович. Тогда он уходить и больше не возвращаться. Ну, пожалуйста, ты взять нас своя женщина! Вот как Ляля, как Фэра, как Алохэ-Анна, как Илин. Мы красивый. Мы сильный. Мы умный. Мы ласковый. Мы тебе все делать.
Вот и смех и грех, пристали как банный лист, что не отдерешь. Петрович окинул свое обнаженное тело придирчивым взглядом. Не Аполлон, конечно, но накопленный в плавании жирок за два с половиной месяца совершенно ушел, оставив подтянутый живот, довольно широкие плечи, и сильные руки без которых не поработаешь с инструментом. Ноги правда подкачали, но ему на большие расстояния ходить и не надо, не кривые, не тонкие как палочки, и то ладно. Правда немного волосатые, но это приемлемо, по крайней мере женам нравится, вон трутся возле него все четверо как кошки.
Потом Петрович посмотрел на нахалок, посмевших так нагло и так самовольно вмешаться в расписанную лет на пять вперед брачную политику. И как назло девки-то они все перспективные, спортсменки, комсомолки, передовички производства, да и просто красавицы и что ты хочешь делать, но хотят они за него замуж и все. Кстати, теперь понятно на какой сук ночью напоролся Серега и чему так ехидно улыбается Катька. Нет, наказывать девок нельзя ни в коем случае. Будет только хуже. Но и замуж их тоже сейчас брать никак нельзя, тогда рухнут все с таким трудом установленные барьеры. Да и замужество это будет очень ненадолго, потому что не пройдет и года и по местной статистике придется хоронить как минимум двоих из этой пятерки. Витальевна его убьет, тем более что на всех пятерых у Петровича уже есть некие далеко идущие планы, только дайте закончить с лихорадкой подготовки к зиме и посадить детишек за парты. Но что делать с ними прямо сейчас?
– Знаешь, Петрович, – вдруг сказала Фэра, – это очень хороший-хороший девочка. Но ты говорить, что мы теперь жить долго-долго и тогда им рано быть твоя женщина. Тогда ты давать им обещаний, как маленький Антоша давать обещаний свой девочка. Две зимы, три зимы обещаний, потом он стать твой женщина, если не думать про другой…
Сергей Петрович немного подумал, а потом кивнул.
– Да, девочки, – сказал он, – вы согласны с моей женой Фэрой? По другому все равно никак не получится, потому что вы еще слишком маленькие и Марина Витальевна не разрешит вам стать моими женами.
– Да, – закричали все пятеро, – мы согласна, мы очень согласна дать обещаний. Ну, пожалуйста, Петрович. Делай так.
– Хорошо, – сказал Сергей Петрович, – а теперь идите и никому не говорите, что вы здесь были, а то у меня будет много-много головной боли.
– Погодить Петрович, – неожиданно сказала Фэра, – этот негодяйка обязательно надо наказать. Пусть он ложится сюда, а мы с Анна будем их мучить, как ты с Ляля мучить нас. Пусть они знать, что такое быть женщина шамана Петрович и не хотеть больше в наш семья. Потом он идти спать, а мы делать тут сладкое. Сэти, плохой девочка, идти и ложиться сюда, или идти прочь и больше никогда не приходить к нас…
Ну куда девки денутся голые из бани и пошли и легли и были хорошенько пропарены, отхлестаны вениками, напоены настоем из трав, совместное творчество Фэры и Марины Витальевны, и отправлены в казарму спать, потому что было уже поздно, а семья Сергея Петровича наконец-то предалась самым главным банным развлечениям, в надежде на то, что их больше никто не побеспокоит.
Вот так закончился первый банный день в клане Огня. На будущее, вожди решили, что поскольку баня маленькая а попариться вволю и не торопясь хочется всем, то у каждой из шести семей будет свой день недели, а воскресенье будет отдано детям, незамужним девушкам и «семейству» Антона-младшего.
* * *
10 сентября 1-го года Миссии. Воскресенье. Пристань Дома на Холме
Проснувшись утром, Сергей Петрович обнаружил, что температура за ночь упала ниже нуля, в лужицах под ногами похрустывает ледок, а в атмосфере при ясной погоде, осложненной незначительной дымкой, господствует ледяной пронизывающий северный ветер, доносящий даже далеко на юг холодное дыхание Великого ледника.
– Первый привет от Снежной Королевы, – подумал Петрович, – однако, здравствуйте, сударыня Зима. Вовремя мы одели наших черненьких во все теплое – судя по всему, в ближайшее время ждут нас новые климатические испытания. И хоть шалаши-вигвамы всем хороши – и ветром не продуваются из-за кожаной покрышки, и тепло неплохо держат – но все же они не годятся для по-настоящему холодной погоды – пора-пора, давно пора принимать в эксплуатацию общежитие, а то мы здесь все в скорости померзнем, хоть просись к девкам в казарму на постой…
Так что после завтрака Сергей Петрович отослал часть своей бригады выгружать из обжигательной печи известняк (благо он уже остыл и с кипелкой девки успели управиться), а сам направился на стройку – стимулировать работы по общежитию и столовой, где тоже все было в разгаре. Завтракать под навесом на пронизывающем холодном ветру было не очень неуютно, и Петрович опасался, что таким вот макаром кто-нибудь может застудить себе почки – а это уже будет хуже некуда. Поэтому львиная часть (примерно три четверти) бригад Сергея Петровича и Лизы работала именно на столовой – там уже был возведен каркас, и теперь требовалось закончить кладку стен – и в первую очередь северной, чтобы не задувал этот дурацкий сквозняк, но сперва все же требовалось перекрыть крышу.
Сергей Петрович подумал о том, что, собираясь в этот каменный век, он даже и не представлял себе, какой масштаб примут их работы. Проект маленького домика на десяток человек, дарующий им комфорт и покой, показался ему наивной утопией – и если бы на все это потребовалось закупать материалы еще там, дома, то они никогда бы не тронулись с места. Во-первых, в плане финансов это едва ли можно было потянуть, а во-вторых, в этом случае потребовался бы корабль гораздо больше и вместительнее их «Отважного» – и эта махина, конечно, никогда и ни за что не прошла бы по речной системе балтийского стока, а также по изобилующей отмелями Великой реке, неизвестной ни одному лоцману. Это им повезло, что проскочили, хотя в этом везении есть и доля трезвого расчета, потому что поморские кочи как раз и предназначались для таких сложных путешествий. Вздохнув, Сергей Петрович решил, что раз уж все идет весьма неплохо, то не стоит жалеть о содеянном, а стоит делать то, что должно делать, и пусть свершится то, что им суждено.
Кстати, ближе к обеду в бригаде Лизы случился маленький переполох, и его виновницами были пятеро маленьких оторв, вчера нелегально добывших себе статус невест Сергея Петровича. Когда девки вспоминали о том вечере, то у них краснели щеки, начинало чаще биться сердце, а между ног становилось жарко и мокро. Нет они как были, так и остались девушками; но вот сама банная процедура, «настоящая», как они ее назвали (в противовес торопливой помывке теплой водой), – с вениками, паром, окатыванием холодной водичкой, и снова вениками с паром – произвела на них неизгладимое впечатление, впрочем, и жены Сергея Петровича, которых они раньше считали старухами, поразили их не меньше.
Какие там старухи – настоящие красавицы, сильные, ладные, с гладкой кожей, большими, лишь слегка отвислыми грудями и развитыми мускулами, так красиво играющими под кожей в банной полутьме. Понятно, почему шаман Петрович, совершивший с Фэрой и Алохэ-Анной такое волшебство, отказался брать в жены их, молодых девочек, сказав, что они должны еще подрасти. Каждой девочке или женщине хочется быть такой уверенной в себе, такой красивой и величественной, любящей и любимой, как эти счастливицы.
Нет, девки никому не рассказали о том, что произошло там, в бане – слишком уж это было значительным и личным – поэтому они, все пятеро, не сговариваясь, решили держать это в тайне. Но, как водится, были свидетели (точнее, свидетельницы), которые видели, как эти пятеро поднялись с нар и вышли из казармы, знали, куда они ходили и когда вернулись; дальше было только дело времени, которое потребовалось для того, чтобы нервный ревнивый слух (а то как же – на месте этих пятерых хотела оказаться любая) дошел сперва до Лизы, а потом и до Марины Витальевны.
Гром по этому поводу был вместе с молниями. Правда, Петровича, как и его жен, к этой разборке поначалу не привлекали – что было откровенной ошибкой и лишним недоверием. Просто Марина Витальевна взяла всех пятерых ослушниц, изрядно напуганных таким оборотом событий, и отвела их в ту же баню (по причине рабочего для умеренно натопленную для наличия горячей воды), где и провела их полный гинекологический осмотр. Результат, естественно, оказался полностью нулевым, ибо еще никто не лишался девственности, просто попарившись в бане. Почесав в затылке, Витальевна наконец догадалась отпустить плачущих девочек и вызвать к себе Лялю, чтобы получить информацию из первых рук.
Так уж получилось, что по пути Ляля встретила рыдающих девочек и резко передумала идти к Витальевне, считая, что в намечающемся скандале (а ведь за своих надо заступаться) против главы женсовета у нее будет совершенно недостаточно веса. Вместо этого она взяла девочек и пошла с ними на стройку к Петровичу, который как раз возился на крыше столовой, стремясь успеть полностью закончить кровлю до заката. Фэра, этот местный гидрометеоцентр, сказала, что по всем приметам – не завтра, так послезавтра начнутся затяжные дожди, и тогда по-настоящему сухой погоды они не увидят уже до будущей весны.
Увидев Лялю и плачущих девочек, Сергей Петрович слез с крыши и начал задавать вопросы, все больше хмурясь по мере получения ответов. Уже через минуту от его спокойного рабочего настроя не осталось и следа. В конце концов это его будущие невесты – ему и разбираться с нанесенной им обидой. А обида была. У Сэти щека припухла и покраснела, ибо девочка, привыкшая к уважительному отношению к себе, посмела возражать Великой и Грозной Мудрой Женщине – и получила за это в запале пощечину. А рука у Витальевны ой какая тяжелая, и характер тоже не легче. Поздняя беременность протекала довольно тяжело, и у женщины случались сильные перепады настроения.
