скачать книгу бесплатно
– Ах ты, урод, – рванулся к нему Михаил и вдруг наткнулся на исступленно-враждебный взгляд. «Убийца», – мелькнуло в нетрезвом мозгу. – Пошли, – бросил он приятелю. – Завтра разберемся. Неохота сейчас полицаев звать. Мы ж выпили, еще заметут…
Они пошли к лифту, Алексей услышал, как лифт стукнул на первом этаже, и только после этого разжал ладонь: на ней был кровавый след от напильника.
Машу он нашел в дальней комнате, на маленьком, почти детском диване. Она сидела, обхватив колени руками, окутанная рыжими волосами, подняла на него глаза, ставшие темно-зелеными от страдания.
– Они ушли, – сказал он. – Можешь расслабиться. Он, кстати, большой трус, твой муж. Ты не знала об этом?
– Нет, – прошептала она.
– А ты… Сказать правду? Ты мне кажешься самой красивой женщиной из всех, кого я видел.
– Ты что, – испуганно посмотрела она.
– Да ничего такого, чего не позволяло бы римское право. Я люблю Людмилу. Причем, кажется, без взаимности. А тебя считаю красавицей. Вот так.
– Ты можешь лечь спать в любой комнате. Но сначала побудь немного со мной. Я сижу тут, ни о чем не думаю, сердце застыло. Просто превращаюсь в кусок льда, который потом растечется и исчезнет. Я хотела бы, чтобы так и было.
Алексей сел рядом с ней и вдруг зарылся лицом в золотистый каскад волос. Ему стало тепло и светло, как в раю…
Часть первая
Глава 1
Людмила вышла в коридор хирургического отделения, аккуратно прикрыв за собой дверь одноместной палаты. Она медленно подошла к Маше, которая ждала ее у окна. Движения Люды были странными, механическими, как у лунатика или человека под гипнозом.
– Что? – спросила Маша. – Что?! – Она потрясла Люду за плечо.
– Я не понимаю, – Люда смотрела не на Машу, а сквозь нее. – Он сказал… – Она надолго замолчала.
– Кто сказал? Что сказал? – Маша пыталась поймать взгляд подруги. В это время дверь палаты открылась, оттуда вышел врач и, кивнув Люде, быстро прошел к своему кабинету.
– Он сказал, – Людмила проводила взглядом врача. – Это заведующий отделением. Он сказал, что… Понимаешь, Леша начал задыхаться, я просила помочь, врач что-то делал, но сказал, что это агония…
– Ты не поняла, наверное… Я пойду к доктору. – Маша рванулась с места, но Люда ее задержала.
– Я поняла. И Леша понял. Он в сознании… До того как это началось, я разговаривала с ним. Он попросил: «Приведи мне нормального врача»… Я сказала, что пришла с тобой и ты сейчас кому-нибудь звонишь… Профессору… Ну, чтобы он успокоился. Он попросил, чтобы ты зашла к нему. Потом стал задыхаться, но если врач ушел, наверное, ему уже легче или он уснул…
– Я пойду к нему. – Маша подбежала к двери палаты и не сразу нашла ручку: она почти ослепла – глаза были заполнены жгучими слезами.
Алексей открыл глаза, когда Маша склонилась над ним. То, что она сразу прочитала на его по-прежнему красивом лице, было уже не земным страданием. Это была смертная мука. Она упала на колени перед кроватью и прижалась лицом к его широкой, беспомощно открытой ладони.
– Машенька, – проговорил он очень тихо, с трудом, но отчетливо. – Ты прости меня. Я не хочу уходить… Ты одна… Ты…
– Нет. – Маша обняла его, прижала к себе, что-то стала говорить, не слыша себя…
Два врача разжали ее руки, посадили на стул, один сунул ватку с нашатырным спиртом под нос, голос Людмилы ровно произнес:
– Он умер, Маша. Ты с ним говорила, а он уже умер… Вот так.
Они просидели рядом, как две вдовы, два с половиной часа у кровати Алексея, который казался спокойно спящим. Как считают врачи, именно столько времени нужно человеку, чтобы освоиться в своей смерти. Потом его можно везти в морг и оставлять одного.
Маша была врожденным автомобилистом, но, как они ехали в тот вечер к Людмиле домой, она потом не могла вспомнить. Людмила позвонила матери, та заплакала, сказала, что Аню будить не станет. Сообщит ей утром.
Люда и Маша двигались по квартире, как во сне, не разговаривая друг с другом, и каждая себе сказала, что думать будет потом. Наконец, Людмила постелила им в одной комнате – Маше на кровати, себе на диване, сказав:
– Давай хоть полежим.
Лежали в темноте молча, и вдруг Люда произнесла:
– Боюсь я, Маша. Такое никому не говорят – ни матери, ни лучшей подруге… Но я трусиха. Одна не справлюсь. Если я виновата, боюсь, бог меня накажет.
– Ты о чем? Ничего не понимаю.
– Помнишь, я тебе говорила, что разлюбила Лешу, не могу с ним быть… Меня Танька, секретарша, к гадалке одной водила: отворот делать.
– Что-что?
– Ну, да. Я ходила. Пятнадцать тысяч заплатила… Ты, конечно, думаешь, что я придурочная, так оно и есть, наверное, но это подействовало…
– Что подействовало? – Маша встала, зажгла свет и села рядом с Людмилой. – Что она делала? Как подействовало?
– Ну, бормотала там всякую ерунду, свечки жгла и его волос, который я принесла, что-то с фотографией делала… Потом дала мне бутылку, сказала, в еду настой подливать понемножку. Что значит понемножку, толком не объяснила…
– Ты что-то ему подливала? – Машины глаза стали огромными от ужаса. – У тебя это осталось?
– Нет. Кончилось. Я и бутылку выбросила. Ты думаешь… Нет, она сказала, что это отворотная трава, ничего опасного для здоровья.
– Какая, к черту, отворотная трава. – Маше показалось, что вся кровь в ней стала ледяной. – У него вдруг обнаружился неоперабельный рак желудка, метастазы. У такого молодого, здорового, сильного человека. Разве он когда-нибудь болел? Ты сама говорила, что он не понимал, когда ты болела, что у него, кроме плоскостопия, никаких проблем со здоровьем не было…
– Маша, – у Люды дрожали губы. – Но к этой женщине ходит огромное количество людей. Таня говорит, даже звезды шоу-бизнеса. Не отраву же она вот так открыто раздает. Я у нее лицензию смотрела.
– Господи боже мой, какая лицензия. Всем мошенникам другие мошенники лицензии продают.
– Но если бы у нее клиенты умирали… Так быстро… Нет, этого не может быть. И ведь подействовало, я тебе говорю.
– Как подействовало? – устало спросила Маша. – Когда подействовало?
– Да почти сразу. Я сейчас тебе точно скажу, когда к ней ходила. Помнишь, у тебя муж замки поменял, Леша ездил дверь открывать? А на следующий день мы с Танькой поехали к этой гадалке. Нина Арсеньевна ее зовут. Это был конец мая, Аня последние дни перед каникулами в школу ходила. Сегодня тринадцатое августа. Нет, Леша умер тринадцатого, а сегодня уже четырнадцатое.
– Люда, перестань бредить, как сумасшедшая. Как подействовало, я тебя спрашиваю?
– Он перестал меня трогать. – Люда на самом деле уже не очень походила на нормального человека. – Стал на работе дольше задерживаться. Кино ночью иногда смотрел. Стал спокойным… Все, как гадалка и обещала.
– Ой-ой-ой! – Маша сжала руками виски, раскачиваясь, словно от сильной боли. – Как мне страшен твой идиотизм, как отвратительна моя собственная подлость…
– Машенька, о чем ты? Я не понимаю.
Маша выпрямила спину, заговорила отчетливо, как на лекции.
– В ту ночь, когда Леша приехал мою дверь открывать, до того как ты потащилась отворот ему делать, мы с ним стали любовниками. Понимаешь, вдруг оказалось, что мы сами не понимали, что живем каждый не своей жизнью. Люда, я очень виновата перед тобой: не смогла тебе признаться. Леша, кстати, хотел. Он говорил, что ты поймешь, может, даже рада будешь, и Аня поймет, потому что дома у вас нехорошо, а ко мне она нормально относится. Все могло бы наладиться. Я была против. Мне казалось, я такой предательницей окажусь… А теперь получается, что из-за меня он, возможно, погиб. Если бы я тебе сразу сказала, ты бы не пошла за этой отравой…
– У меня голова идет кругом. Я бы, конечно, все это заметила, если б… Не скажу, что была бы рада. Вы оба – предатели. Молчи, я так считаю. Но я думала только про эту чертову бутылку, из которой надо ему постоянно подливать. Я три раза ездила за этим настоем. А получается… Вы все это время миловались, конечно, тебе страшен мой идиотизм. Сейчас страшен. А если бы не так все кончилось, ты, может, и посмеялась бы…
– О чем ты говоришь! Разве ты меня один день знаешь? Мы бросились с Лешей друг к другу, как будто других людей нет на земле, как будто раньше мы просто заблудились… Мы любили… Знаешь, как два изгоя, которые могут спасти друг друга. И постоянно страдали из-за тебя, из-за Ани. Я – еще из-за Миши. Какой он ни есть, но он думал, что я его люблю… Мы мучались ужасной виной.
– Объясни мне. Как Леша мог в один день так ко мне остыть, если гадалка не помогла?
– Моя дорогая, мы об этом говорили. Я все время боюсь причинить тебе боль. Он, конечно, страстно влюбился в тебя в институте, а потом, когда… ну, в общем, оказалось, что вас связывает только Аня, что вы становитесь чужими, он пытался сохранить ваши отношения вот таким чисто мужским способом. Людочка, то была уже не страсть. А скорее отчаяние. Он по природе очень верный человек… Я не могу произнести слово «был»…
Маша вскочила с дивана, бросилась в ванную, включила воду и чуть не задохнулась от рыданий. Ей казалось, что горе и страх ее просто задушат.
Глава 2
Утром Маша приехала домой, позвонила на работу, сказала, что заболела, и пролежала до вечера не в силах шевельнуть даже пальцем. Вечером зазвонил телефон.
– Приехала Лешина мама из Тамбова, – сухо сказала Людмила. – Мы решаем сейчас: хоронить его или кремировать? Советуюсь с тобой.
– Что говорит его мама?
– Она не говорит вообще. Кричит.
– То есть?
– Ну, не плачет, а кричит, как в деревнях. Страшно. Я говорю, а она вроде ничего не понимает.
– Она верующая?
– Наверное. С крестиком.
– Тогда хоронить надо, конечно.
– Я у тебя спросила, как ты думаешь. Ты не последний человек в его жизни. То есть последний. И главный, получается.
– Брось, Люда. Останови себя, не злись. Нет у тебя причины. Я не хочу сейчас об этом говорить. На вопрос твой отвечу: я думаю, надо хоронить… Люда, лучше я сразу тебе скажу. В этом надо разобраться. Мы не сможем жить, если не получим ответа: что произошло на самом деле.
– Что ты задумала? Заявление, что ли, на меня написать?
– Нет, конечно. Но эта отворотная трава… Как ты сама не понимаешь, другие могут пострадать, если дело в ней.
– Я это понимаю. Только каким образом ты собираешься защищать этих других, не подставив меня?
– Успокойся. Не подставлю. Есть частные детективы, эксперты. Если надо, квартиру продам, куплю себе двушку. Я здесь все равно жить не смогу. Но это все потом… Если получится. Я обескровлена просто, ты, конечно, тоже. Пусть Леша уйдет с миром. Я завтра должна деньги получить, привезу тебе.
– Да у нас есть, хватит, мама даст…
– Не хватит. Мне деньги вообще не нужны.
– На похороны приедешь?
– Нет, извини. Вы семьей с ним проститесь. А я здесь. Говорят, душа сорок дней живет там, где у человека был дом. Мне кажется, Леше было хорошо тут.
– Я спросить хотела. Я вообще-то все лето с ним мало виделась. Работа у него до ночи, командировки по выходным… Он у тебя, конечно, был на самом деле. Ты замечала, что ему плохо? Он же не мог себя чувствовать хорошо!
– Практически нет. То есть мне иногда казалось, что Леша испытывает физическую боль, но он же любое страдание переносил как боль. Ты, наверное, знаешь… Я думала, он мучается из-за нашей ситуации, – пробормотала Маша.
– А он умирал… Странно. Я тоже ничего не замечала. Пил мой кофе с отваром, ел мой борщ… Спасибо говорил. Маша, скажи, а как у вас было? Все нормально?
– Да. Нам было очень хорошо. Я сказала тебе, что мы любили друг друга. Но это было другое, наверное. Больше, чем любовь, я думаю. Невыносимая нежность, забота, жалость… Да, он жалел меня, а я страшно жалела его. Мы хотели счастья на двоих… Ну, хоть капельку, несмотря на нашу вину перед вами.
– Значит, он любил тебя сильнее, чем меня. Такую болезнь скрывал. Врач не мог поверить, что он слег за неделю до того, как сознание потерял и я «Скорую» вызвала.
– Люда…
– Да нет, я просто так говорю. Не знаю, как жить дальше.
– Жить надо. Дочку растить… Люда, ты готовься, маму Лешину попробуй сейчас уложить. Тяжелые дни предстоят. Я тоже хочу в сон провалиться, может, снотворное найду. Завтра позвоню, к дому подъеду, деньги передам.
Маша добрела до кухни, порылась в аптечке, нашла снотворное. Глотнула несколько таблеток. Ослабла она за последние дни так, что обратно до кровати шла, держась за стены. Уснуть удалось. Сны были такими страшными, что она умудрялась сознательно себя будить, чтобы избавиться от кошмара. Потом надвигался следующий. Только утром приснилось что-то неконкретное, нежное и мелодичное, как томление любви… Ее разбудил звонок в дверь. Она накинула халат, открыла не глядя. Не удивилась, увидев перед собой мужа. После той ночи со сменой замков он приехал утром, Маша ему открыла, он увидел Алексея, все понял и приехал потом еще один раз, за вещами.
– Привет, – сказал Миша. – Разбудил?
– Да. Привет.
– Ты одна?
– Да.
– Я диски свои хотел забрать.
– Бери.
Маша не ушла из прихожей, стояла, не закрывая дверь, пока он не вышел с сумкой.
– Не терпится меня выставить? – спросил он.
– Мне нужно еще немного поспать, я устала.
– Неужели нам совсем не о чем поговорить? – Миша положил ей руки на плечи.
Маша шарахнулась, как будто ее ударило током. Сама испугалась своей реакции.
– Миша, извини, я же сказала: устала очень.
– Ничего себе, – он насмешливо улыбнулся. – Как я должен это понимать? То, что мы близкие люди и должны друг другу идти навстречу, – вообще не моя тема. Это ты мне внушала, когда пыталась избавить меня от пагубных привычек. Все кончено, я правильно понял?
– Да. Хорошо, что ты об этом заговорил. У меня просьба. Разведись со мной, пожалуйста. Если ты напишешь заявление и не будешь претендовать на жилплощадь, можно через загс, это очень просто.
– А почему я не должен претендовать на жилплощадь?
