В лабиринте версий

скачать книгу бесплатно


– Сейчас посмотрю, – ответил Трубопроводов, беря с полки салфетку.

Вероятно, наиболее важные практические применения теория Сантьяго[3 - Фритьоф Капра «Паутина жизни. Новое научное понимание живых систем»] нашла в нейробиологии и иммунологии. Как уже отмечалось, новый взгляд на познание существенно проясняет загадку вековой давности о взаимосвязи между разумом и мозгом. Разум представляет собой не вещь, а процесс – процесс познания, тождественный процессу жизни. Мозг является специфической структурой, с помощью которой этот процесс осуществляется. Таким образом, взаимосвязь между разумом и мозгом – это взаимосвязь между процессом и структурой.

Мозг никоим образом не является единственной структурой, вовлеченной в процесс познания. Становится все более очевидным, что иммунная система человека, равно, как и других позвоночных, представляет собой сеть не менее сложную и переплетенную, чем нервная система, и выполняет не менее важные координирующие функции. Классическая иммунология рассматривает иммунную систему как защитную систему тела, направленную вовне; её часто описывают с помощью военных метафор – армии белых кровяных клеток, генералов, солдат и т. д. Последние открытия Франциско Варелы и его коллег из Парижского университета бросают серьезный вызов этой концепции. Сегодня многие исследователи убеждены, что классический подход с его военными метафорами был одним из главных камней преткновения на пути к разгадке автоиммунных заболеваний, таких, как СПИД.

Закончив чтение, Трубопроводов подтерся. Ощущение было странным и, в то же время, волнующим. Сам акт этого подтирания превратился для него в очень важное, глубокое в духовном смысле действие, исполненное сакральным смыслом.

– С целью повышения культурного уровня населения необходимо обязать производителей туалетной бумаги печатать на ней высказывания видных деятелей науки, политики, культуры и искусства. Чтобы граждане могли непосредственно соприкасаться с мудростью лучших представителей человечества, – изрек Ты, надевая штаны, – пора двигать в Москву. Надо еще успеть оформить эту мысль в качестве нового законопроекта.

– Надо вернуться, – решил Ты, когда до отправления электрички оставались считанные секунды, – пойдем, – сказав это, он вскочил с сиденья и поспешил к выходу из вагона.

– Но следующая электричка будет только через вечность, – попытался возразить Трубопроводов, пока еще было не поздно.

– Плевать! Он не тот человек, за кого себя выдает.

– С чего ты взял? – спросил Трубопроводов, до конца не понимая, о ком идет речь.

– Такой туалет не может существовать у обычного мумуковеда. Мы просто обязаны вернуться. Пошли.

Они спрыгнули с поезда, когда тот уже начинал медленно отъезжать от платформы. Еще немного, и разговор пришлось бы отложить на неопределенный срок.

– Вы? – удивился Сигизмунд Соевич, – но семинар уже закончился. К тому же, я не видел вас на второй половине.

– Извините, профессор, но нам надо с вами поговорить. Дело срочное, не терпящее отлагательства.

– Да? И о чем же вы хотите срочно поговорить? – Сигизмунд Соевич, совсем не скрывал своего нежелания вообще о чем-либо с ними говорить, несмотря даже на откровенно лестное обращение «профессор».

– О вашем туалете.

– Вы хотите в туалет?!

– Нет, но ваш туалет вас выдал и, если вы нас впустите… Хотя можете и не впускать, но тогда к вам придут другие, – поспешно добавил Ты.

– Хорошо, входите, – без всякого энтузиазма пригласил Сигизмунд Соевич, пропуская гостей в дом.

– Так, что же, все-таки, поведал вам мой туалет, – спросил он, наливая гостям коньяк.

– А то, что мумуковедение – это, далеко, не призвание всей вашей жизни, а, скорее, ширма, которой вы пытаетесь отгородиться от ненужного любопытства, – медленно произнес Ты.

– Ну и что? В этом нет ничего предосудительного.

– Согласен. Но ваши поиски…. Насколько они увенчались успехом? – спросил Ты, как-то особенно посмотрев в глаза Сигизмунду Соевичу.

– Откуда вам это известно? – удивился он, слегка побледнев.

– Я же сказал. Это написано у вас в туалете. Вам срочно надо обзавестись безликими удобствами ХХ века.

– Насколько я понимаю, это не все, что вы хотите мне сказать? – не вопрошая, а, скорее, прося, произнес Сигизмунд Соевич.

– Вы правы, но для этого мне нужно знать, что вы уже откопали.

– Одну минуточку, – сказал Сигизмунд Соевич и пулей вылетел из гостиной.

Вернулся он, буквально, через мгновение с несколькими видеокассетами.

– Вы не против? – спросил он, включая видео.

– Ничуть, – ответил Ты.

– Прекрасно. Тогда, прежде чем смотреть этот материал, ответьте мне на один вопрос: Что вы знаете о тайных обществах?

Трубопроводов, для которого весь предыдущий разговор был ничем иным, как китайской грамотой, не сразу понял, что вопрос адресован персонально ему. В последнее время он много читал, ставшую популярной, литературу о всяческих там масонах, иллюминатах и тамплиерах. Получив слово, он принялся пересказывать прочитанное. Но, заметив, что его не перебивают не потому, что его слова являются откровением для собеседников, а исключительно из желания дать ему договорить, быстро умолк.

– А вы что скажете по этому поводу? – спросил Сигизмунд Соевич у Ты.

– Я ничего не знаю о тайных обществах, – ответил он.

– Так, уж, и ничего? – с наигранным удивлением переспросил Сигизмунд Соевич.

– Согласитесь, нельзя назвать тайным общество, о котором говорят даже по телевизору. Поэтому любое общество, о котором я хоть что-то знаю, перестает для меня быть тайным. Отсюда следует, что тайным может быть лишь то общество, о котором у посторонних нет никакой информации.

– Но вы не отрицаете возможность существования таких, действительно, тайных обществ?

– Я даже уверен, что они существуют.

– Что ж, думаю, можно приступать к просмотру видеоматериалов. Только не спрашивайте, как они попали ко мне в руки.

– Клянусь! – несколько наигранно произнес Ты.

Съемка велась в кабинете одной из психиатрических больниц. Камера была установлена стационарно и на экране было видно лишь белую стену, часть стола и человека в больничной пижаме на стуле для посетителей. Человек был всклокоченным и небритым. Было видно, что он сильно нервничает.

Голос доктора (сам он находился за кадром) произнес:

– Ляпонов Сергей Михайлович. Бывший сотрудник института бальзамирования, работавший с телом Ленина. Сергей Михайлович, расскажите, что с вами произошло в тот день?

В переводе на нормальный язык рассказ Ляпонова выглядел примерно так:

Случилась эта история в те времена, когда Дорогой и Любимый Леонид Ильич уже стал Покойным Дорогим и Любимым Леонидом Ильичом, но большевизм все еще оставался государственной идеологией и казался крепким и незыблемым, как медицинский спирт.

В тот день Ляпонов, тогда еще подающий надежды сотрудник института бальзамирования, задержался на работе почти до полуночи – надо было срочно приготовить какие-то документы. По дороге домой он обнаружил, что дверь в одно из помещений приоткрыта, а из щели выбивается свет. Это было странным потому, что та дверь всегда была закрыта, и что скрывалось за ней, не знал практически никто.

Здравый смысл настоятельно рекомендовал не лезть не в свое дело, но любопытство оказалось сильней осторожности, и Ляпов заглянул в образовавшуюся щель. Единственным, что он смог увидеть, была стена, окрашенная в серый цвет. За дверью был коридор, по ту сторону которого кто-то монотонно бубнил. Трясясь от страха, Ляпонов юркнул в коридор и закрыл за собой дверь. Несмотря на внешнюю невостребованность, коридор был ухоженным. Полы вымыты, стены покрашены, все электрические лампочки на месте. Заканчивался коридор другой дверью, за которой и находились ночные посетители. Эта дверь тоже была приоткрыта, и Ляпонов, естественно, заглянул в щель. То, что он увидел, превзошло все его ожидания.

За дверью был огромный зал, стены и пол которого были облицованы кроваво– красным камнем. Повсюду горели свечи, и играющие на стенах блики создавали впечатление, что по стенам струится кровь.

Посреди зала был начерчен черный круг, в него был вписан многоугольник, у каждой вершины которого был начертан иероглиф, но не азиатский или египетский, а древнеамериканский. В центре этого круга стоял трон, на котором восседал Ленин собственной персоной. Несмотря на то, что уже тогда он был практически неким аналогом восковой куклы, того, что все еще оставалось в нем от Ленина, вполне было достаточно для этого поистине ужасного красного ритуала.

Вокруг Ленина стояли все члены политбюро ЦК КПСС. Все с красными галстуками по типу пионерских, все со свечами в левой руке и чашей в правой.

Подле Ленина орудовал жрец в костюме Деда Мороза. В одной руке он держал маленького ребенка с зашитым суровыми нитками ртом и выколотыми глазами. В другой руке у него был ритуальный нож, которым он перерезал ребенку горло. Большую часть крови он собрал в специальный кувшин. Оставшейся окропил Ленина. Глаза вождя вспыхнули красным огнем.

Кровь разбавили вином, после чего Дед Мороз, под торжественное пение, разлил кровь по чашам руководителей страны.

Шокированный увиденным, Ляпонов бросился прочь. Но не тут-то было. Дед Мороз бросил ему вслед заклятие на каком-то древнем языке и все его тело обмякло. Ляпонов рухнул на пол, не имея возможности пошевелиться.