скачать книгу бесплатно
– Нет уж, я лучше на полу. Или под кроватью…
– Ты что, слабак? Ложись… Ну вот… руки убери…
– Ты издеваешься надо мной.
– Хорошо… Я оплачу твоё гостеприимство… За две ночи. А потом мы расстанемся… навсегда… Согласен?
– Там видно будет.
– Нет, бери и прощай. Я найду себе место в жизни… И ты тоже найдёшь… У меня будет другой мужчина… У тебя другая женщина…
«Нет! Нет! Нет!» – подумал он.
Он долго молчал.
– Нет, я не хочу. Не хочу с тобой расставаться…
– Ты ведь привёл меня как шлюху…
– Нет!
– Но ты ведь рассчитывал переспать со мной, а потом – как получится.
– Да.
– Вот видишь.
– Я не хочу жить без тебя…
– Тогда докажи, что умеешь владеть собой.
Он взял её руку, поцеловал ладонь.
– Пошли.
Он уводил её в ущелья своей души. Дарил свои владения, как она подарила ему сад своей души.
Они шли, невидимые, сначала по ночным улицам московских окраин, а потом ночь соединила их с другой ночью, с кордоном в горах, выше Красной Поляны, той самой, где теперь Олимпийский комплекс…
За окном было так же темно, но только ещё темнее и гуще, как будто без надежд на рассвет, потому что это был юг и ущелье в горах. И вокруг ни души. Только горы, звёзды и лес.
Хижина была сложена из чёрных плиток сланца, скреп лённых для прочности раствором глины и песка. Стены внутри дома были оштукатурены, оклеены газетами, а сверху светлыми обоями, немного прикопчёнными, но уютными…
В зыбке спал мальчик… Ему было не больше полугода. Мирно спал, сладко…
Два малыша постарше, Махмудка и Вовка, не хотели спать, возились под ватным одеялом.
В очаге полыхал огонь.
Керосиновая лампа освещала страницы, отпечатанные на ротапринте.
Ульяна читала «Доктора Живаго».
– Я не хочу больше рожать, – вдруг сказала она и отложила книгу.
– Не надо при детях… выяснять отношения, – сказал он. – Пойдём погуляем в лесу.
– В лесу твоих снов? – насмешливо спросила она. – Мне не нравится здесь… я хочу домой… Я не люблю Кавказ.
– Спать! Всем спать! – приказал он мальчишкам.
И они притворились спящими.
Небо, стиснутое горами, всё равно было беспредельным, не теряло своей беспредельности и глубины.
Сверкало знакомыми созвездиями.
Сверкало во мраке.
– Из-за тебя стрелялись? – спросил он.
– Да, – ответила она просто.
– Вскрывали вены?
– Да.
– Ну и что хорошего?
– Ничего хорошего… – сказала она и подумала. – Мне было страшно… но льстило… что из-за меня…
– Теперь моя очередь? – спросил он.
Ульяна не ответила, но спросила в свой черёд:
– А из-за тебя? Из-за любви к тебе умирали женщины?
– Слава богу, ни одна женщина не умерла от любви ко мне… Вообще никто не умер пока. Только рожали… Все прекрасно устроились в жизни. У меня такая глупая способность – только девушка начинает со мной… как все вокруг сходят по ней с ума… И тебя тоже уволокут от меня через месяц…
– Меня никто не может уволочь! – разгневалась она. – Я сама выбираю. Сама беру. Уволакиваю…
– Так ты хочешь, чтобы я тоже?.. Как эти твои…
– Нет… не хочу… Не хочу! Хватит! С меня хватит… – заговорила она быстро и тихо. – У меня брат… Кто-то позвонил ему и сказал, что я – сука. А я для него была… Он гордился мной… Он во всём подражал мне… Даже пытался стихи писать… Всё спрашивал: «Я неудачник, Уля? Да? Ты у нас такая знаменитая. А я неудачник…» Организовал поп-группу «Весёлые ребята»… А потом повесился в ванной… Какой-то парень, которого я обидела, позвонил ему и сказал, что я б…
…Они шли по каменистой дороге среди каштанового леса.
Ульяна никогда не позволила бы себе говорить об этом вслух. Только в мыслях. Она так и не сказала ему явно причину, почему не хочет иметь детей.
В их роду в двадцатом веке люди не выдерживали… Слишком нежные были, хоть и на земле жили, крестьянствовали… Уходили из жизни по своей воле. Она не хотела, она боялась такой судьбы для своих детей и потому не хотела рожать…
…Дикие свиньи лакомились каштанами. Прекращали свою трапезу, когда Платон и Ульяна проходили мимо них. Провожали их недобрыми взглядами. У диких свиней всегда такой злой и недоверчивый взгляд. Даже когда вся земля усыпана каштанами.
Дорога шла вниз, и воздух становился теплее. Здесь уже были не каштаны, а сады.
Одичавшая корова ходила меж деревьев, выбирала грушу послаще, некоторое время смотрела на неё, любуясь, а потом широко разевала пасть и проглатывала тяжёлый сочный плод. Потом так же задумчиво вглядывалась в другую грушу.
И вдруг исторгла из себя вопль, в котором была тоска по стаду, по телятам, по красавцу быку. По его свирепому нраву и тяжести… По родному коровнику… По людям, которые каждое утро и каждый вечер доили её… По колхозу и социализму…
– Привет, Статёнушка, – ласково сказал ей Платон. – Ты что, не узнала?
– Не люблю, не люблю горы, – шептала Ульяна. – Сколько твоих друзей лежат здесь на кладбищах! Сколько ещё не погребенных лежат в ледниках… Не хочу! Не хочу! Ничего не видать. Ничегошеньки… Всё закрыто… Камни катятся… Вода сумасшедшая несётся… Люди шальные…
– Зато к Богу ближе, – сказал Платон. – А если подняться на вершину, весь мир виден…
– Нет, не люблю я горы.
Затрещал валежник. Кто-то большой, тяжело дыша, пробирался к дороге.
Ульяна остановилась. Подняла корягу.
– Пошли быстрее отсюда, – сказал Платон. – Мы с тобой на чужую территорию, в чужие владения забрели… Большой Компьютер что-то глючит сегодня…
На дорогу вышел медведь. Принюхивался. Но на них не смотрел.
«Фу! Вонючий какой!» – подумала Ульяна.
– Михалыч, извини, мы уходим… – извинился Платон.
Он снова стал молодым. Менял свой облик.
– Уходим… Уходим… Брось корягу… Аля…
– Ты назвал меня Аля?
– Да, так звали мою первую любовь…
– А ты говорил – Нора… Сколько же у тебя их было?
– Много. Но все как первая…
Медведь заревел.
Платон в ответ закричал на него.
Она удивилась – такой тихий, ласковый, а как кричать, так медведю не уступит.
Покричали, покричали и разошлись.
Платон остановился.
– Извини, милая… Отвернись, пожалуйста.
– С чего бы это я должна!
– Это граница моих владений. Это моя территория… Я должен пометить… Чтобы все знали, что я здесь… Никуда не ушёл… Не свалил за бугор. Не отрёкся в поисках сладкой жизни… Я здесь… Это земля моя… И я здесь хозяин…
Она отвернулась.
Он медленно расстёгивал ширинку. Насторожённо озирался…
– Ой, гуляли, гуляли, а про детушек забыли, – разволновалась вдруг Ульяна. – Как бы нам добраться покороче? Побыстрее… Забыла всё… Заговорил… Всё забыла… Заговорил! Заговорил бабу, бахарник хренов!
– Да не волнуйся ты, не переживай. Это же всё в моих снах. В мечтах… Нет у нас с тобой детишек… Могут быть… Но нет пока…
Они шли молча. Она выдернула свою руку из его руки.
– Я – плохая мать…
– Хорошая.
Она хмурилась, наливалась мраком.
– В другой раз по-другому будет, – успокаивал он её.
– Ты о чём?
– О чём?! О нашей с тобой жизни… Ну вот, как тебе такой вариант? Приходит к нам в эту хижину ночью парень… Молодой. Симпатичный… Странник. Просится переночевать. Вы когда-то знакомы были. Романишко старый… Тебе будет весело с ним. Рассказы разные станет тебе рассказывать. О приключениях своих. Будет на тебя восторженно смотреть… А ты вся засияешь, как предо мной теперь. Всё, что есть у тебя, выложишь. Медовухи нальёшь кувшин. Будете с ним смеяться и переглядываться. А я буду терпеть, терпеть, терпеть… Курить… курить… курить… Пойду в чулан… Возьму топор и порешу вас…
– А как же детушки наши? Что с ними будет? – мрачно спросила она.
– Да нет же у нас с тобой детей! Ты что, забыла! Не хочешь ты детей иметь…
– Есть! Ростик… Махмудка… И Ваня…
– Не Ваня, Вова.
– Нет, Ваня! Ты так быстро отрёкся от них… Потому что врёшь всю жизнь…
– Ладно, пусть Ваня, – уступил он. – Только я не вру, я сочиняю… я придумываю… Мне это интересно… придумывать разные жизни…
– Так говори быстрее, что с детьми-то стало, когда ты нас порешил? Тебе, конечно, срок дадут… На полную катушку… А дети как без нас?
– Это уж другая история… Другой сериал… – сказал он и задумался. – Детей в приют отдадут… Приедет твоя сестра Галя, разыщет их. Будут жить они… В семейном детском доме на берегу большой реки. А отцом у них будет… хороший мужик… отставной военный врач-офтальмолог, ну, глазник… и скрипачка…
– Скрипачка? – Ульяне стало интересно. – Почему скрипачка?
– Да всё в памяти выплывает одна скрипачка… Из детства… Покою не дает. Всё вспоминаю, как она ходила мимо нашего дома со скрипкой… в консерваторию… Просится в сценарий… – Платон снова замолчал. – Её бросил муж, тоже скрипач, и мотанул в Америку с тремя мальчиками, тоже скрипачами, в надежде устроить там свою судьбу лучше, чем здесь… И скрипеть на скрипках за нормальное бабло…
