След на песке

скачать книгу бесплатно

Русский раненый лежал,
Ко груди, штыком пронзённой,
Крест свой медный прижимал.
Ты не вейся, чёрный ворон,
Над моею головой!
Ты добычи не дождёшься,
Я солдат ещё живой!

Бывший офицер часто вспоминал боевые будни в Севастополе и дни осады, когда его батарея отражала атаки врага, и слова казацкой песни:

В Севастополе бывал,
В чистом поле, в ратном бое,
Каждый день и каждый час,
В чистом поле в ратном бое,
Каждый день и каждый час…
Море Чёрное шумит,
В кораблях огонь горит.
Огонь тушим, турок душим.
Слава донским казакам!
Огонь тушим, турок душим.
Слава донским казакам!

Пытаясь хоть как-то решить финансовые проблемы, он однажды опрометчиво заключил сделку, в результате которой потерял ферму, которая вскоре была продана с торгов. Но даже купивший её американец не решился выселить из дома героя Гражданской войны. Иван Васильевич за несколько месяцев с трудом смог построить небольшой дом рядом с фермой, куда и переехал с Надин и со своими нехитрыми пожитками.

Снова бедность и лишения пришли в их дом. Когда было нечего есть, Турчин брал старую скрипку и шёл играть на одну из главных улиц Радома или ехал в соседние посёлки.

О бедствиях семьи бывшего генерала американской армии узнали и в Вашингтоне. И хотя в Америке тех лет федеральной пенсионной системы не существовало, Конгресс США вынес решение выплачивать генералу Джону Турчину ежегодно 50 долларов специальной пенсии.

К тому времени возраст, а ему было за 70 лет, не давал возможности работать. Состояние бывшего генерала быстро ухудшалось. Надин обратила внимание, что у мужа появились проблемы с психикой и памятью. Так, однажды он сжёг свои записи и библиотеку, которую собирал многие годы.

В начале июня 1901 года его отправили в тяжёлом состоянии в госпиталь. 17 июня Иван Васильевич Турчанинов умер в госпитале города Энн (Иллинойс), за много тысяч километров от России, которую часто вспоминал перед смертью. Ему было 79 лет. Похоронили генерала Дж. Турчина за счёт государства на кладбище павших в Гражданской войне в Маунд-Сити, недалеко от впадения реки Огайо в Миссисипи. Проститься с ним приехали сослуживцы, представители общественности и правительства США.

Через три года, в 1904 году, в возрасте 78 лет скончалась его верная помощница и любимая жена Надежда Турчанинова.

Они лежат вместе, вдали от России, под одним скромным высоким гранитным памятником, на котором по-английски выгравировано: «Джон Б. Турчин, бригадный генерал американских волонтёров. 24 декабря 1822 года – 18 июня 1901 года. Надин А., его жена, 26 ноября 1826 года – 17 июля 1904 года.

5351 5325».

Смерть в Баденвайлере

1 мая 1904 года известный русский писатель Антон Павлович Чехов выехал из Крыма в Москву. Врачи и жена настояли на необходимости срочного лечения и консультаций в Москве и в Берлине.

В курьерском поезде в вагоне пассажиров было немного. Писатель не встретил знакомых и, задумавшись, с грустью смотрел в окно. У него было двойственное чувство от предстоящей поездки: как врач, он понимал правоту своих коллег, что ему срочно необходимо лечение и консультации известных врачей за границей.

Последние месяцы одышка и сильный кашель с каплями крови изматывали писателя и днём, и ночью. К этим проблемам весной прибавилась боль в желудке. Он надеялся на лечение и смену климата, на спокойный, позитивный режим, но хорошо сознавал, что здоровье уходит и сил остается мало.

Чехов всё чаще в своем доме в Ялте ощущал одиночество и необходимость в человеческом тепле и приятных для него знакомых лицах. Он соскучился по Москве, где его ждали жена Ольга Леонардовна – актриса Художественного театра, приятные люди и московская атмосфера встреч, дискуссий, споров и новостей, в которой его болезнь затихала и он чувствовал себя лучше…

Антон Павлович вспомнил, как 17 января, в его день рождения (по старому стилю. – Прим, автора), состоялась премьера «Вишнёвого сада», а позже его попросили выйти на сцену и поздравляли с 25-летием творчества, отчего он чувствовал неловкость и, устав, при первом удобном случае уехал из Художественного театра.

Стук колёс скорого поезда обычно успокаивал Антона Павловича. Но тревога и волнения не проходили. Он сознавал, что болезнь на этот раз взялась за него серьёзно, и неизвестно, вернётся ли он вновь сюда, в Крым, и сможет ли ещё реализовать план, который задумал в начале весны. С самого начала Русско-японской войны он внимательно следил за событиями и вырезал наиболее интересные сообщения. С этого момента он каждый день следил за событиями на Дальнем Востоке. Победных реляций от командования не приходило. Война затягивалась, повергая российское общество в тревогу и рождая всё чаще тревожные слухи.

В 1890 году Чехов побывал на Дальнем Востоке, на Сахалине, острове каторжников. Он многое узнал о жизни в этих далёких краях. Во время встреч и бесед с военными и гражданскими чиновниками писатель ни разу не слышал, что Япония превращается в угрозу российским интересам. Проехав всю Россию за 81 день, он сумел увидеть масштабы могущественной империи. Но увидел он и то, как много ещё предстоит сделать в этом огромном государстве и для народа, чтобы люди жили лучше.

Покидая Сахалин, писатель планировал возвращение через Азию морем, где одной из первых остановок была Япония. Но когда он оказался на борту парохода «Петербург», выяснилось, что на судне побывали больные холерой, от которой умирали тысячи людей, и на флагштоке был поднят жёлтый карантинный флаг, означавший, что заходить данное судно сможет только в разрешённые порты. Капитан сообщил, что «Петербургу» разрешили сделать остановки только в Гонконге, Сингапуре, Коломбо и Порт-Саиде.

В письме писателю и издателю Алексею Сергеевичу Суворину он написал: «Я здоров, хотя со всех сторон глядит на меня зелёными глазами холера, которая устроила мне ловушку Во Владивостоке, Японии, Шанхае, Чифу, Суэце и, кажется, на Луне – всюду холера, везде карантины и страх…» Знакомство с Японией и изучение Азии пришлось тогда отложить. И вот известие: Япония, о которой было принято говорить, что это отсталое азиатское государство, напала на могущественную Российскую империю. Шли месяцы, война продолжалась, и тревога за войска и флот росла, а информация не приносила ясности и надежд на победу.

Поезд мчался, и Антон Павлович обдумывал, что, если он сможет поправиться, то обязательно уедет в конце лета в действующую армию врачом. В письме публицисту и критику А.В. Амфитеатрову он уже признался: «Если буду здоров, то в июле или августе поеду на Дальний Восток не корреспондентом, а врачом».

Колёса стучали, постепенно успокаивая и убаюкивая, писатель задремал с приятной мыслью, что вскоре он окажется в московской атмосфере, рядом с женой и друзьями…

Но приехав в Москву, Чехов вынужден был отменить многие встречи: кашель, одышка и поднявшаяся температура вновь уложили его в постель. За ним ухаживала жена Ольга, которая готовила их поездку в Германию. Консультации с известными московскими профессорами привели к тому, что они настаивали на срочном лечении и встречах с профессорами в Берлине. Было принято решение побывать на курорте в Баденвайлере, в Шварцвальде, на юге Германии, у границы со Швейцарией и Францией.

Накануне их отъезда к Антону Павловичу заезжал писатель Н.Д. Телешов, который позже вспоминал: «Хотя я был подготовлен к тому, что увижу, но то, что я увидел, превосходило все мои ожидания, самые мрачные. На диване, обложенный подушками, не то в пальто, не то в халате, с пледом на ногах сидел тоненький, как будто маленький, человек с узкими плечами, с узким бескровным лицом – до того был худ, изнурён и неузнаваем Антон Павлович. Никогда не поверил бы, что возможно так измениться. А он протягивает слабую восковую руку, на которую страшно взглянуть, смотрит своими ласковыми, но уже не улыбающимися глазами и говорит: “…Прощайте. Еду умирать… Поклонитеся от меня товарищам… пожелайте им от меня счастья и успехов. Больше уже мы не встретимся”».

Но даже в том состоянии, несмотря на болезнь и подготовку к отъезду, Чехов пытался работать и помогать людям. В те дни в Крыму и Москве рассказывали историю, как к нему в Ялте пришёл учитель из Мухалатки. Он с горечью поведал известному писателю, что школу, где работает, хотят закрыть из-за нехватки средств. Антон Павлович собрал все деньги в доме, около 500 рублей, и передал их учителю. По тем временам это была немалая сумма.

3 июня, за несколько часов до отъезда на вокзал, писатель отправил письмо редактору «Русской мысли» В. А. Гольцеву с просьбой помочь его знакомому дьякону перевести его сына, студента Юрьевского университета (Эстония), в Московский: «Милый Виктор Александрович, как раз перед отъездом я получил прилагаемое письмо. Это пишет дьякон Любимов, учитель нескольких городских училищ, очень хороший, превосходный человек. Нельзя ли сделать что-нибудь? Подумай, голубчик. Дьякон беден, а теперь приходится посылать в Дерпт сыну».

Перед отъездом в Берлин он ещё успевает отправить из Москвы партию книг для библиотеки его родного Таганрога…

3 июня 1904 года Антон Павлович и Ольга Леонардовна выехали на скором поезде в Берлин.

Возможно, смена обстановки, общение и беседы с женой, новые впечатления в дороге положительно повлияли на улучшение состояния здоровья писателя.

Когда прибыли в Берлин и разместились в гостинице, по просьбе Антона Павловича они вскоре поехали в местный зоологический сад.

7 июня Чехова принял известный немецкий профессор Эвальд, специалист по внутренним заболеваниям. Осмотрев писателя, он развёл руки и, молча повернувшись к выходной двери, решил попрощаться и уйти. Он не понял, зачем надо было везти и мучить тяжелобольного, обречённого человека за тысячи километров в Берлин. Неловкость момента смог преодолеть сам Антон Павлович и продолжил с ним беседу, уже не имевшую отношения к его состоянию.

Активную помощь писателю и его жене оказал в Берлине Г.Б. Йоллос, корреспондент газеты «Русские ведомости» в Германии. Писатель с большой благодарностью позже написал о нём редактору этой газеты В.М. Соболевскому: «Это превосходный человек, в высшей степени интересный, любезный и бесконечно обязательный».

Антон Павлович отправил из Берлина несколько писем, в том числе 8 июня 1904 года своей сестре, Марии Чеховой. Оно интересно тем, что, несмотря на болезнь, Чехов продолжал подмечать в окружающих такие детали жизни, которые ему могли бы пригодиться в его творчестве: «Милая Маша, мы сегодня уезжаем из Берлина на своё длительное местопребывание, на границу Швейцарии, где, вероятно, будет и очень скучно, и очень жарко. Мой адрес: Германия, Badenweiler Herrn Anton Tschechow.

Так мою фамилию печатают здесь на моих книжках, стало быть, и я так должен писать её. В Берлине немножко холодно, но хорошо. Самое нехорошее здесь, резко бросающееся в глаза, – это костюмы местных дам. Страшная безвкусица, нигде не одеваются так мерзко, с совершенным отсутствием вкуса. Не видел ни одной красивой и ни одной, которая не была бы обшита какой-нибудь нелепой тесьмой. Теперь я понимаю, почему московским немцам так туго прививается вкус. Зато здесь, в Берлине, живут очень удобно, едят вкусно, берут за всё недорого, лошади сытые, собаки, которые здесь запрягаются в тележки, тоже сытые, на улицах чистота, порядок.

Здесь проездом Екатерина Павловна (жена М. Горького), у неё дети заболели корью, она в отчаянии. Вчера виделся с ней.

Ноги у меня уже не болят… катаюсь по Берлину; только вот беда: одышка…

…Живите и, если можно, не хандрите. Крепко жму руку и целую.

Твой А.».

Вскоре состояние короткой ремиссии у Чехова сменилось резким ухудшением самочувствия. Он вновь стал задыхаться и ощущал слабость. Журналист Иоллос в своей статье о здоровье писателя перед его отъездом написал: «В Берлине ему было трудно подняться на маленькую лестницу Потсдамского вокзала; несколько минут он сидел обессиленный и тяжело дышал».

Проехав 600 километров на юго-запад Германии, до окрестностей Фрайбурга, они приехали в Баденвайлер. Перед их глазами предстал утопающий в зелени небольшой ухоженный курортный городок Шварцвальда. С древности это место было известно своими термальными источниками, которые оценили ещё римские легионеры. Город известен своим уникальным микроклиматом, который обеспечивали высокие холмы, на ближайшем из которых находились величественные руины древней крепости Баден.

Поселились в напоминавшем дворец отеле «Ремербаден». Несмотря на усталость после дороги, Чехов чувствовал себя лучше и смог с супругой гулять по аллеям уютного парка. Писатель пытался заниматься творчеством и сообщил жене, что у него родился план: если будет себя хорошо чувствовать, они смогут съездить ещё и в Италию и после отдыха там смогут вернуться в Крым через Константинополь на пароходе.

Но оптимизм первых дней вскоре сменился очередным ухудшением состояния и грустью. Через неделю Чехов настоял на переезде в другой отель. Они решили поселиться в небольшом уютном отеле, на окраине парка у пруда «Вилле Фредерика». Но и там писатель через два дня заговорил о поиске нового, более уютного номера. Ольге Леонардовне понравилась гостиница «Зоммер» на главной улице городка, где на третьем этаже ей предложили удобную светлую комнату с балконом.

Сидя на этом балконе, Чехов с интересом наблюдал за проходившими по улице людьми.

В комнате стояли две кровати, стол, кресло и рядом с выходом на балкон диван, на котором часто сидела Ольга Леонардовна и они могли вести беседы. Рядом находилась почта, которая и до сих пор существует в Баденвайлере. Туда каждый день спешили местные обыватели и приезжие отдыхающие, за которыми с интересом наблюдал писатель.

Там же, на почте, жена покупала свежие немецкие газеты и, вернувшись, тщательно переводила вслух статьи, которые интересовали писателя, особенно сообщения с фронтов Русско-японской войны.

Благодатный климат Шварцвальда, сосны и секвойи, сухой целебный воздух вначале улучшили самочувствие писателя. Лечением Антона Павловича занимался в Баденвайлере опытный доктор Шверер. Вскоре врач с удовлетворением отметил положительную динамику состояния здоровья у пациента. Но воспалительные процессы в кишечнике и лёгких продолжались. 27 июня (по старому стилю) болезнь нанесла неожиданный удар – у Чехова начался тяжёлый сердечный приступ. Шверер и его ассистент Винтер, оперативно действуя, впрыснули больному камфору и дали для приёма наперстянку. Им удалось купировать приступ. Но на следующий день он повторился, причём в более тяжёлой форме.

Ольга Леонардовна, устав от бессонницы, тяжело переживала ухудшение состояния мужа. Она и сама чувствовала недомогание: врачи сообщили ей, что у неё поднимается температура.

После повторного приступа, проведя ночь, сидя в кровати, чтобы легче было откашливаться и дышать, утром Антон Павлович попросил написать письмо журналисту Иоллосу в Берлин. Отвечая на вопрос жены, он уставшим голосом, стараясь улыбнуться, объяснил: «Надо, чтобы он связался с Мендельсоном (владельцем банка, где был счёт у Чехова). Необходимо, чтобы на твоё имя выслали деньги… на всякий случай».

Как врач, Чехов сознавал, что ему остались считаные часы. Тяжёлая усталость охватила его. Словно запоминая, он смотрел в те часы на жену, врачей, на этот симпатичный курортный городок с прекрасным парком и древними развалинами…

По инерции он продолжал придумывать сюжеты рассказов и даже неожиданно задумал написать пьесу с необычным, почти фантастическим сюжетом. Об одном из сюжетов он рассказал Ольге Леонардовне: на модный курорт приехали богатые банкиры, краснощёкие американцы и англичане. Все они, проведя день в экскурсиях, прогулках, путешествиях на лошадях, вернулись довольные собой в отель, предвкушая сытный ужин. А повар ресторана отеля неожиданно сбежал, оставив всех без любимой еды… Они посмеялись над этим сюжетом, не подозревая, что это были их последние весёлые минуты, когда они были вместе.

Через несколько часов, ночью 2 июля, Чехову стало плохо. Он едва мог дышать. Послали за врачом. Состояние быстро ухудшалось. Вскоре он впал в забытьё и начал бредить:

– Матрос уехал?

– Какой матрос?

– Матрос, уехал он?..

Когда Антон Павлович пришёл в себя, пожаловался на жёсткую постель…

Ольга Леонардовна положила на грудь мужа лёд. Чехов открыл глаза и с грустной улыбкой произнёс: «На пустое сердце лёд не кладут…»

Пришедший в два часа ночи доктор Шверер с трудом нащупал пульс у больного. Чехов спросил его по-немецки:

– Смерть?

Пытаясь вернуть надежду, тот энергично ответил: «О, нет, нет…»

Врач послал находившегося в комнате русского студента срочно принести баллон с кислородом. Услышав это, Чехов произнёс устало: «Не надо, коллега. Пока принесут кислород, я уже умру!»

Шверер понимал, что Чехов, будучи врачом, оценивает лучше других своё состояние. Доктор попросил принести шампанское и протянул бокал умирающему коллеге. Писатель, взяв бокал, с грустью сказал: «Давно я не пил шампанского…»

Чехов выпил и, повернувшись к жене, негромко произнёс по-русски: «Я умираю…»

И увидев вопросительный взгляд Шверера, сказал по-немецки:

– Ich sterbe.

Чехов повернулся на левый бок, и через несколько секунд его сердце остановилось.

Неожиданно, как позже вспоминала О.Л. Книппер-Чехова, скорбную тишину нарушила вихрем крыльев прилетевшая в комнату на свет большая чёрная бабочка, которая начала биться об электрические лампочки…

Через несколько часов журналисты мировых информационных агентств и газет сообщили, что в немецком Баденвайлере на 45-м году жизни умер великий русский писатель А.П. Чехов.

Православной церкви в городке не было. Отпевали Чехова в небольшой католической часовне Мариенкапелле, которая размещается на въезде в Баденвайлер.

Из Германии вагон с прахом писателя был отправлен в столицу, в Петербург, где его… не ждали. Несмотря на несколько телеграмм Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой, на вокзал проститься с великим писателем пришли несколько репортёров и около ста человек, в основном случайной публики.

Амфитеатров написал о разочаровании российской интеллигенции поведением петербургской общественности: «А мы-то, мы-то ждали, как покроется трауром петербургский Капитолий, и печаль столицы подтвердит вновь русскому интеллигентному обществу, что она культурный центр его, и плач на Неве разольётся по всем русским рекам, давая им свой тон и силу…»

Многим было стыдно за литераторов и интеллигенцию Северной Пальмиры: они не смогли достойно проводить в последний путь писателя, которым так восхищались.

Из Петербурга гроб с телом Чехова был доставлен в Москву, где многотысячная толпа почитателей его творчества ждала прощания с ним. Как позже вспоминал М. Горький, на вагоне-холодильнике, в котором свой последний путь проделал великий русский писатель, было крупно выведено краской: «Для устриц». Вместе с устрицами и рыбой там находились два гроба. Во втором было доставлено тело погибшего в Маньчжурии генерала Келлера…

Но и Москва, хотя и с печалью ждавшая из последней поездки великого писателя, продемонстрировала соблюдение законов чеховских сюжетов в реальной жизни.

После прибытия на Николаевский (Ленинградский) вокзал вагона, в котором перевозили и замороженных креветок, не спеша вынесли гроб, и толпа встречавших подхватила его и с цветами и венками пошла за ним, желая отдать последнюю дань любимому писателю. Многие шли, вытирая слёзы, но удивляясь, что их сопровождает музыка военного оркестра. Только через несколько минут выяснилось, что произошла ошибка и все они отдавали последние почести погибшему генералу, а около гроба Антона Павловича Чехова, который вынесли следом, стояло всего несколько десятков человек, многие из которых были в военной форме. Недоразумение выяснилось. Поменявшись местами, две процессии двинулись в разных направлениях.

Гроб Чехова, сопровождаемый огромной толпой и полицией, через всю Москву пронесли к Новодевичьему монастырю, где в 1904 году открыли новое кладбище.

Живя в Москве, А.П. Чехов часто любил заходить в этот монастырь, в Успенский собор, гулять рядом с прудом. В своих записных книжках он написал: «…я по утрам хожу гулять, хожу в Новодевичий монастырь, на могилу Плещеева. Другой раз загляну в церковь, прислонюсь к стенке и слушаю, как поют монахи. И на душе бывает так странно и тихо!» В Успенском соборе и состоялось отпевание Антона Павловича.

На Новодевичьем кладбище рядом с могилой отца и был похоронен Антон Павлович Чехов. Длинных речей на похоронах не было – такова была воля писателя…

После смерти писателя известная актриса и литератор Татьяна Щепкина-Куперник, хорошо знавшая Антона Павловича, написала такие строки:

Он с нами навсегда: душа его родная,
Все наши тягости, сомненья, муки зная,
Нам издали дарит свой грустный, тихий свет,
Как тихая звезда над мутными волнами…
И верю: с Чеховым для нас разлуки нет,
Пока душа жива, я знаю: Чехов с нами!

В 1908 году при помощи друзей и поклонников творчества писателя и особенно режиссёра К.С. Станиславского и русского дипломатического посланника Д.А. Эйхлера был открыт бронзовый памятник А.П. Чехову в Баденвайлере. Он был установлен на Крепостной горе, откуда открывается красивый вид на город и долину Рейна, которую до линии горизонта обступают невысокие французские горы Вогезы. Он стал первым памятником русскому писателю за границей.

В 1914 году, через 10 лет после его смерти, состоялось торжественное чествование памяти писателя, на котором присутствовал заместитель председателя российской Государственной думы Шидловский. Через 11 дней в жизнь Европы ворвалась Первая мировая война. Она разрушила многие связи между странами и сделала врагами вчерашних друзей. Война нанесла удар и по памяти о А.П. Чехова в Германии: в 1918 году бронзовый памятник великому русскому писателю в Баденвайлере был демонтирован и переплавлен для военных нужд. Остался только цоколь у старинной крепостной стены.