скачать книгу бесплатно
4. Я завещаю графу Бертрану пятьсот тысяч франков.
5. Я завещаю Маршану, моему первому лакею, четыреста тысяч франков. Услуги, оказанные им, – это услуги друга. Я хотел бы, чтобы он женился на вдове, сестре или дочери офицера или солдата моей старой гвардии.
6. Я завещаю половину своего личного имущества офицерам и солдатам французской армии, оставшимся в живых, тем, кто сражался с 1792 но 1815 год для славы и независимости нации. Распределение произойдёт пропорционально прежнему жалованью. Другую половину я завещаю городам и деревням Эльзаса, Лоррена, Франш-Комте, Бургони, островам Франции, Шампани, Дофине, пострадавшим при нервом или втором нашествии. Из этой суммы будет взят один миллион для города Бриенна и миллион для Мери.
7. Я назначаю графа Монтолона, графа Бертрана и Маршана моими душеприказчиками.
Настоящее завещание написано моей собственной рукой, подписано и опечатано моим гербом.
Наполеон
* * *
Просьба императора: «Я хотел бы, чтобы мой прах покоился на берегах Сены среди французского народа, который я так горячо любил!» – была исполнена лишь через много лет. В 1840 году французский король Луи Филипп направил на остров Святой Елены специальную делегацию. После переговоров с Лондоном было решено выполнить предсмертную волю Наполеона быть похороненным во Франции. Останки бывшего императора были эксгумированы и на фрегате «Бель Пуль» доставлены во Францию.
15 декабря 1840 года траурный кортеж проехал по улицам Парижа, где собрались сотни тысяч людей. Прах Наполеона был захоронен в Доме инвалидов. Но было принято решение о создании специального саркофага для бывшего императора и полководца.
Уже после смерти Наполеон вновь оказался связан с Россией. Французские специалисты из Горной школы, изучавшие возможности различного рода материалов, направили экспедиции и экспертов для поиска красного порфира с целью создания усыпальницы императора. Но ни в Греции, ни в Италии, ни в богатой своими уникальными месторождениями цветного камня Франции, из которых создавались знаменитые дворцы – Версаль, Лувр, Шантийи, Фонтенбло, найти требуемый гранит уникального королевского малиново-красного цвета не смогли. Неожиданно в Париже получили образцы красного камня из России. Он был обнаружен недалеко от Санкт-Петербурга, у никому неведомой деревни Шокша.
В 1846 году из Парижа в Россию для поиска и добычи уникального камня была направлена миссия во главе с литератором и журналистом Луи Антуаном Лузоном. В Петербурге он обратился за помощью к инженеру, итальянцу Жан-Франсуа Буятти, долгое время жившему в России. Они вскоре обнаружили удачное место для новой каменоломни вблизи Шокши на Онежском озере. Но чтобы решить многочисленные вопросы добычи, оплаты и доставки, необходимо было повеление верховной власти Российской империи. Руководству французской миссии удалось попасть на личную аудиенцию у царя. Ознакомившись с проблемами, Николай I дал разрешение на добычу камня и решил все финансовые вопросы, освободив французов от всех налоговых и таможенных расходов. Тем самым он приказал даровать тонны уникального красного камня французскому народу для создания саркофага Наполеону.
6 января 1849 года 29 блоков шокшинского гранита, отправленные из Кронштадта, прибыли в Гавр. Путь этот из России занял более трёх месяцев.
Во Франции специалистов по обработке камня ждали новые технические трудности. Изготовление саркофага требовало новейших методов и технических устройств. Было предложено использовать специальные паровые машины и станки. Впервые в истории для обработки прочного гранита были созданы механические машины мощностью в 60 лошадиных сил.
Два года специалисты резали и соединяли гранитные блоки, изготавливали и занимались шлифовкой уникального саркофага Наполеона. Прах Наполеона в 1853 году был перезахоронен в Доме инвалидов и упокоился в новом саркофаге. Вход в него охраняют две фигуры из бронзы, держащие скипетр, императорскую корону и державу. Саркофаг окружают десять мраморных барельефов (по числу государственных деяний Наполеона) и двенадцать статуй работы Прадье, посвященных его главным военным победам. Рядом с саркофагом хранится посмертная маска императора. Стены усыпальницы украшают многочисленные военные награды полководца и его знаменитая шпага, которая была с ним во время Аустерлицкого сражения. Каждого, бывавшего в Доме инвалидов, поражает красота и величие саркофага, сделанного из уникального русского гранита. Россия и Наполеон вновь встретились, но уже после его смерти – и остались в истории вместе навсегда…
Доброта доктора Гааза
Доброта – это согласие воли с совестью.
Древнекитайская мудрость
Одним из самых впечатляющих боёв Аустерлицкого сражения утром 20 ноября 1805 года была конная атака русских кавалергардов. Четвёртым эскадроном в этом жестоком бою командовал гвардейский офицер Николай Репнин-Волконский. Обладатель одной из самых известных прославленных фамилий в России мчался на позиции французов. Раздался артиллерийский залп, и тяжело раненный князь без сознания упал на землю. Через несколько часов французские врачи привели в сознание российского пленного офицера.
Его супруга, Варвара Репнина-Волконская (урождённая Разумовская), находившаяся недалеко от Аустерлица, с трудом добилась аудиенции у одного из генералов Наполеона и смогла получить разрешение на нахождение во французском военном лазарете, рядом с раненым мужем.
Когда через несколько недель князь окреп, его лично пригласил Наполеон Бонапарт. Во время встречи французский император передал ему послание для императора Александра I и отпустил князя, разрешив ему отправиться вместе с супругой в Россию.
Возвращаясь на родину, переживший ранение князь и его заболевшая в пути супруга заехали в Вену для консультаций с местными врачами. В австрийской столице им порекомендовали молодого и талантливого немецкого врача Фридриха Гааза. Осмотрев Репнина-Волконского, он сумел успешно сделать операцию на глазах и дал необходимые консультации и лекарства Варваре. Зрение у Репнина восстановилось, и после лечения улучшилось состояние его жены.
Врач Гааз своими знаниями и умением вызвал симпатию и уважение князя, с которым они были почти ровесниками. Врача щедро отблагодарили и неожиданно пригласили в Россию семейным врачом в дом Репнина-Волконского.
Так в 1806 году в Москве появился немецкий доктор, который своей компетентностью и умением, добротой и вниманием к пациентам вскоре завоевал уважение и славу и уважительно именовался пациентами Фёдором Петровичем.
* * *
Доктор Фридрих Гааз (Friedrich-Joseph Haas) родился 24 августа 1780 года в старинном немецком городке Бад-Мюнстерайфеле в земле Северный Рейн-Вестфалия, недалеко от Кёльна. Его дед получил медицинское образование и работал врачом, а отец, изучив в университете фармацевтику, имел аптечный бизнес. Отец сделал всё возможное, чтобы сын получил медицинское образование и тоже стал продолжателем династии медиков и врачей.
Окончив католическую школу, Фридрих учился в Кёльне. В 17 лет он досрочно окончил университет в Иене, где изучал естественные науки и философию, слушал лекции выдающегося немецкого философа Фридриха Вильгельма Шеллинга. В Венском университете Гааз изучал медицину. В 1805 и 1806 годах он специализировался на изучении офтальмологии у известного европейского специалиста, профессора Адама Шмидта и быстро завоевал признание и известность.
…Однажды Варвара Репнина-Волконская представила доктора Гааза вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, супруге Павла I и матери императора Александра I. В российском обществе она была известна своей благотворительностью и стремилась находить врачей, юристов, меценатов для оказания помощи нуждающимся.
Князь Николай Репнин-Разумовский через год ушёл в отставку в звании генерал-майора. Российский император решил привлечь его для выполнения дипломатических миссий и вскоре отправил посланником вначале в Вестфалию и позже – в Мадрид, ко двору брата Наполеона – Жозефа Бонапарта.
После его отъезда доктор Ф. Гааз получил предложение стать главным врачом московской Павловской больницы. В приказе московского губернатора Д.С. Ланского было сказано:
«По отличному одобрению знания и искусства доктора медицины Гааза как в лечении разных болезней, так и в операциях, Её Императорское Величество (императрица Мария Фёдоровна) находит его достойным быть определену в Павловской больнице над медицинской частью главным доктором… и высочайше соизволяет сделать по сему надлежащее распоряжение, а его, Гааза, заставить вступить в сию должность немедленно… Что же касается до того, что он российского языка не умеет, то он может оного выучить скоро столько, сколько нужно будет по его должности, а между тем с нашими штаб-лекарями он может изъясняться по-латыни…»
Павловская больница была основана в XVIII веке, в 1763 году, в самом начале царствования императрица Екатерины II. Её появлению помог случай. В 1762 году в Москву на коронацию она прибыла с девятилетним наследником Павлом Петровичем (будущим императором Павлом). После торжественной церемонии коронации и приёма он неожиданно тяжело заболел. Несколько дней близкие и родственники молились во имя его выздоровления. Когда цесаревич пошёл на поправку в память о своём исцелении он попросил мать-царицу учредить лечебное заведение в Первопрестольной для неимущих и страждущих. Так была основана Павловская больница (сегодня известная в Москве под № 4).
Вот в неё, ставшую известной во всей России своими врачами и вниманием к неимущим страдальцам, и был назначен руководителем Фридрих Гааз.
С первых дней немецкий врач стал наводить порядок, добиваться большего внимания к больным. Вскоре больница стала ещё больше славиться лечением, а также своей чистотой и порядком.
В 1808 году доктор Фридрих Гааз был награждён орденом «Крест Святого Владимира 4-й степени» за успехи и бескорыстие в своей медицинской деятельности. Эта награда давала ему право на потомственное дворянство.
Всё в жизни доктора складывалось успешно, однако семейное счастье всё ещё было не устроено. Приближалось 30-летие Фридриха Гааза, а он жил по-прежнему один, отдавая себя полностью лечению и научным исследованиям.
Одним из его достижений стала деятельность по исследованию лечебных и минеральных свойств вод Кавказа. Зная о подобных работах в Австрии и Германии, Фридрих Гааз дважды совершил поездки на Северный Кавказ. Он тщательно описал целебные источники в Минеральных Водах, Пятигорске, Кисловодске и Железноводске. Осознав возможности этих вод для лечения больных и раненых, он обратился к государственным сановникам с предложениями использовать курортные места на юге России. Позже он написал о своих путешествиях на Кавказ и исследовании минеральных вод в своей книге. Его предложения и советы послужили главным импульсом к созданию в середине XIX века в этих местах лечебных курортов. А источник № 23 в Ессентуках вошёл в историю под названием Гаазовского. Тысячи людей начали приезжать лечиться на Северный Кавказ, используя минеральные воды для восстановления здоровья.
Доктор Гааз приобрёл известность во всей стране. Слухи о чудаковатом немце с русским орденом, его доброте и знаниях превращались в легенды. Плату за своё лечение он брал только с богатых. К нему часто обращались самые известные люди в империи, выписывая внушительные гонорары за лечение.
Его роскошный особняк в те дни находился на Кузнецком Мосту и был известен многим в Москве. Сюда часто приезжали извозчики и посыльные с записками и срочными просьбами приехать и помочь. Имея средства, доктор вложил их в подмосковное имение Тишково, где была построена и успешно работала ткацкая фабрика.
Но в 1812 году в Россию пришла война. В ранние часы 24 июня армия Наполеона по трём понтонным мостам, переброшенным французами через широкий Неман, пересекла границы Российской империи и двинулась вглубь страны. Цель войны для французского императора была ясна: сделать Россию вассалом и подчинить её своим интересам в противостоянии с Британией и осуществлении континентальной блокады.
Вместе с французами на российскую землю пришли швейцарцы, поляки, испанцы, португальцы… В Великой армии двигались и войска германских королевств, земель и княжеств: баварцы выставили 30 тысяч солдат, Саксония – 22 тысячи гусар и пехотинцев, королевство Вюртемберг – 14 тысяч, Великое княжество Баден направило семь тысяч человек. Пруссия, которая незадолго до войны считалась союзницей русского царя, также направила войска в совместный с Саксонией армейский корпус. Австрия, где учился и имел практику Гааз, отправила против России 32 батальона и 56 эскадронов, что составило свыше 40 тысяч человек.
Но на войну с агрессором выступило и немало немцев, живших тогда в России. Был создан русско-немецкий легион, которым командовал граф Людвиг Георг Вальмоден. Были образованы две пехотные дивизии и два гусарских полка, а также конно-артиллерийская рота…
Доктор Гааз, как и тысячи российских медиков, отправился служить в армию, помогать в борьбе против захватчиков. К тому времени он достаточно свободно говорил по-русски и мог обходиться без переводчика.
Всю военную кампанию до 1814 года Фридрих Гааз находился в действующей армии, выполняя обязанности полкового врача. Когда он вместе с русскими войсками был уже в Париже, пришло сообщение, что его отец тяжело болен. Он едва успел доехать до родного городка и застать последние часы жизни отца. Фридрих Гааз тяжело перенёс его уход. Отец много сделал для его образования и становления. После смерти мужа его мать и родственники уговаривали Фридриха остаться на родине, но он настоял на своём и уехал в Россию. Его ждала новая родина, и он был предан ей до конца.
Вернувшись в 1814 году в Москву, которая восстанавливалась после катастрофичного пожара и войны, доктор Гааз более десяти лет успешно трудился главным врачом Павловской больницы и занимался частной практикой. Его авторитет и известность из года в год росли, и в 1825 году правитель Москвы князь Дмитрий Голицын принял решение доверить доктору Гаазу главное аптекарское и медицинское управление города. Иными словами, его назначили главным врачом Первопрестольной. Медицинское управление находилось в то время в храме Успения Пресвятой Богородицы, одной из самых красивых древних московских церквей, которая чудом пережила нашествие Наполеона и пожар, уничтоживший почти весь город (в 1936 году эта церковь была разрушена).
В течение года, пока Фёдор Петрович Гааз был главным врачом Москвы, он сумел добиться ремонта аптекарских складов и настоял, чтобы во всех медицинских учреждениях проводилась тщательная уборка и ежедневно поддерживалась чистота. А чтобы аптекарские склады и больницы не страдали от нашествия мышей и крыс, главный городской доктор приказал завести сотни кошек в этих заведениях, включив их в медицинский штат, и назначить их кормление за казённый счёт.
Все эти нововведения и требовательность доктора Гааза далеко не всем понравились. Воры, лишившиеся возможности опустошать казну, завистники, которым не нравились правила немецкого доктора, разными путями жаловались верховной власти и клеветали на руководителя медицинской службы города. Подобная косность и интриги против него, человека дела и гуманиста, были сильными раздражителями, которые мешали его медицинской, врачебной деятельности. Все претензии и обвинения Гааз смог отстоять в судах и во всех разбирательствах остался победителем, но доктор принял для себя окончательное решение: руководящей работой больше не заниматься. Он вернулся к главному делу своей жизни – врачеванию, лечению и помощи больным.
Но не догадывался в тот период Фёдор Петрович, что пройдут годы и судьба сведёт его с судьбами тысяч людей, оказавшихся за тюремной решёткой, закованных в кандалы и отправленных в Сибирь по этапу…
Ещё император Александр I приступил к проведению тюремной реформы в стране. В 1818 году он одобрил устав тюремного общества, административный комитет которого возглавил министр народного просвещения и духовных дел, князь Александр Голицын. В Москве отделение этого общества открылось лишь через девять лет, в 1827 году, когда московским генерал-губернатором был Дмитрий Голицын.
Тюремной реформе в России предшествовали события, связанные с приездом в страну английского врача и юриста Джона Говарда. Он прославился реформой пенитенциарной системы в Великобритании. Первый раз этот прогрессивный филантроп и исследователь приехал в Российскую империю в 1781 году. Посетив Санкт-Петербург, Москву и Херсон, он был удручён крайне неудовлетворительными условиями в российских тюрьмах и лечебных заведениях. Через восемь лет, в 1789 году, Джон Говард приехал в Россию с целью изучения условий содержания солдат, системы их наказания за проступки и причин смертности. В Европе в те годы было много пересудов по поводу жестокого обращения с солдатами в российской армии.
Осенью 1789 года англичанин отправился в Херсон. Там вспыхнула эпидемия чумы, и он решил оказать посильную медицинскую помощь. Дж. Говард навещал больных, стремился облегчить их страдания, порой использовал личные средства для покупки лекарств. Он навещал заболевших как в больницах, так и тюрьмах. В Херсоне Джон Говард заразился чумой и 20 января 1791 года умер. Там же, под Херсоном, по его завещанию, он и был похоронен.
Прошли годы, его записки и обращения были показаны Александру I, и после завершения войны 1812 года император принял решение по проведению реформ тюремных заведений государства.
О Джоне Говарде и его благородной, филантропической деятельности знал и доктор Гааз. Он искренне поддерживал его гуманистические идеи и предложения о реформах в России. Вот почему, когда его пригласил на встречу московский генерал-губернатор Дмитрий Голицын и предложил стать секретарём московской Тюремной палаты, врач согласился не раздумывая. Духовными делами комитета дал согласие заниматься Митрополит Московский Филарет.
С этого периода начинается новый этап в жизни доктора Гааза – он становится главным тюремным врачом Москвы. Но с первых дней своей деятельности он следит не только за медицинскими условиями тюремных заведений, но и регулярно напоминает властям о необходимости следовать христианским заповедям, призывает к гуманизму и справедливости по отношению к тем, кто оказался на тюремных нарах или в кандалах.
В Москве в начале XIX века действовало пять тюрем, и город был одним из главных центров пересылки заключённых в Сибирь. Одна из них находилась в самом центре Москвы, на Волхонке, где позже был построен потом Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина.
Условия содержания в российских тюрьмах в то время были одни из самых тяжёлых в Европе. Люди в тюремных камерах находились без разделения по тяжести преступлений, возрасту, женщины и мужчины – вместе. Тюремные помещения почти не отапливались, люди месяцами не мылись, кругом царила антисанитария, и у многих арестантов были вши и блохи. Тюрьмы были реальной угрозой распространения опасных заболеваний по городу и, к примеру, реально угрожали эпидемией холеры. Доктор Гааз принял срочное решение перенести пересыльную тюрьму на Волхонке из центра города в другое место.
…В 1817 году на Воробьёвых горах было начато строительство величественного храма Христа Спасителя в честь ознаменования победы над армией Наполеона в Отечественной войне 1812 года. Автором проекта на Воробьёвых горах был архитектор Александр Витберг.
По его замыслу храм должен был парить над Москвой в одной из самых высоких точек города. Воробьёвы горы царь называл «короной Москвы». Но во время работ участки берега Москва-реки стали разрушаться, и грунт в районе строительства храма стал сильно оседать. Кроме того, архитектора подвела его доверчивость: он поручил определённые работы артелям, которые воспользовались возможностями этого грандиозного строительства и занимались воровством. Сокрушительным ударом для проекта стала и смерть императора Александра I.
Пришедший ему на смену его брат Николай I остановил строительство храма и назначил расследование. Вскоре архитектора Витберга за материальный ущерб во время строительства отправили в ссылку. Строительство было прекращено, а на том месте, где сегодня возвышается здание МГУ, стояли бараки строителей храма. Побывав там, Фёдор Петрович решает обратиться к городским властям с предложением перевести туда тюрьму с Волхонки.
Для понимания, откуда появились сибирская каторга и ссылка, уместно напомнить, что за преступные деяния на Руси в XVI–XVII веках следовали жестокие телесные наказания, такие как истязание кнутом и отрубание рук, которые сопровождались выжиганием клейма на лице. С XVII века наказания стали дополняться ссылкой в Сибирь. При Екатерине II, когда идеи Просвещения пришли и в Россию, суровые телесные наказания стали применяться реже, но количество отправляемых на каторгу увеличилось.
В Москве формировались многие караваны осуждённых, которые затем отправлялись под охраной пешком в Сибирь. Такие процессии двигались по огромной стране от двух и до шести лет, причем срок в пути не учитывался при подсчёте отбываемого наказания и не шёл в зачет. Количество приговариваемых к каторжным работам росло, и, чтобы сократить число солдат-конвоиров, власти приняли решение: идущих в караванах людей закреплять к единому длинному металлическому пруту Так, скреплённые единым тяжёлым металлическим прутом с кандалами, люди шли по 10–30 человек в одной связке – разного возраста, пола и различной тяжести преступлений. С обеих сторон их сопровождали вооружённые конвоиры. В день такие караваны должны были проходить 15–20 километров. В дождь и стужу, в жару и снег шли они по стране к месту каторги, порой не выдерживая испытаний и умирая по пути в Сибирь.
Доктор Гааз изучил практику отправки на каторгу заключённых. Его, гуманиста и филантропа, возмутило такое отношение к осуждённым людям, и он обратился в Российский императорский тюремный комитет и к министру внутренних дел. Фёдор Петрович предложил заменить прут хотя бы цепью, чтобы люди могли более свободно себя чувствовать, и заявил о необходимости уменьшения веса кандалов. От тяжёлых, а кандалы весили 16 и 6 килограммов, заключённые сильно страдали, часто оковы стирали у людей кожу и мышцы до костей. Один из влиятельных российских вельмож пошутил, что металл при трении лишь согревает заключённых в движении, на что доктор Гааз порекомендовал ему самому несколько дней поносить кандалы и узнать, как они согревают…
Неоднократно Фёдор Петрович выступал в те годы за отмену кандалов. Но власти отказывались пойти на такие шаги. Тогда доктор Гааз сам неделю проносил ножные кандалы, а потом неделю ручные и в результате хотя и не пробил бюрократической стены, но всё же смог настоять, чтобы их вес значительно уменьшили. Кроме того, именно после его ходатайств и обращений кандалы начали изнутри отделывать кожей, чтобы они не наносили ущерба здоровью. Новые облегчённые кандалы каторжан вскоре были названы гаазовскими, и тысячи людей в России с благодарностью вспоминали доктора.
После открытия пересыльной тюрьмы на Воробьёвых горах главному тюремному врачу Москвы удалось создать там и тюремную больницу на 120 коек. Он лично обходил всех находящихся в ней пациентов, назначая им лекарства и процедуры. Доктор Гааз добился, чтобы и в мужском, и женском отделениях регулярно дежурили сиделки, чего до него не было в тюремных медицинских заведениях России.
Фёдор Петрович ежедневно работал по 10–12 часов и вынужден был переехать со временем на Воробьёвы горы, в здание больницы, где занимал две небольшие комнаты.
Он всё больше и больше уделял внимания помощи и благотворительности. Свой богатый дом в центре Москвы, усадьбу и фабрику, коллекцию картин доктор Гааз продал, использовав немало своих средств на поддержку каторжан и заключённых, а также на благотворительные цели по ремонту и строительству тюремных зданий.
Единственным, что он хранил из прежней своей жизни преуспевающего доктора, были копия картины Рафаэля «Мадонна», распятие, коллекция шкатулок и старый телескоп. Когда он возвращался поздно ночью в свою комнату, то, чтобы отвлечься и отдохнуть, мог часами наблюдать за звёздами с Воробьёвых гор.
Высокую сутулую фигуру в сюртуке с орденом на лацкане знала в те годы вся Москва. Одни горожане считали его чудаком, другие (и их было большинство) называли доктора святым и относились к нему с большим почтением.
Особым уважением он пользовался у заключённых и отправленных по этапу. От тюрьмы к тюрьме, от этапа к этапу передавались слухи и легенды о помощи и лечении замечательного доктора.
Однажды зимним вечером Фёдор Петрович спешил к очередному пациенту по одной из московских улиц. Зимой он носил внушительную тёплую шубу Неожиданно перед ним выросли фигуры грабителей, которые потребовали, чтобы он снял и отдал им дорогую шубу Доктор объяснил, что спешит к больному, но, когда освободится, он сможет отдать её, и назвал себя. Услышав имя доктора Гааза, бандиты бросились на колени, прося прощения, и проводили его до места, где жил больной пациент.
Одной из тюрем, которой врач уделял в то время много внимания, был Московский тюремный замок, позже названный Бутырской тюрьмой. Построенный в 70-е годы XVIII века, этот тюремный комплекс требовал ремонта. В нём отсутствовала канализация, зловонье и грязь поражали каждого, кто оказывался внутри и рядом с его стенами. В тюрьме был небольшой православный храм, который вмещал далеко не всех, и заключённые не всегда могли помолиться и исповедаться.
Все эти проблемы доктор Гааз поставил перед тюремным комитетом Москвы. Совместно с митрополитом Филаретом они добились, чтобы рядом с тюремной церковью были построены специальные комнаты, откуда заключённые могли наблюдать и слушать проповеди. По настоянию Фёдора Петровича в Бутырской тюрьме были открыты столярная, сапожная и переплётная мастерские. Во дворах тюремного комплекса были посажены тополя, для очищения воздуха. На всей территории были проведены необходимые дренажные работы, чтобы удалялась вода и грязь, и перед тюрьмой, и в её внутреннем пространстве были выложены мостовые.
Во время одного из своих визитов в Москву в Бутырскую тюрьму заехал император Николай I. Знакомясь с тюремным комплексом, кто-то из «доброжелателей» Гааза сообщил царю, что некоторые заключённые симулируют болезни, а доктор им потворствует. Император начал выговаривать свои замечания. Услышав строгий тон и царское недовольство, доктор Гааз неожиданно упал перед ним на колени. Император, довольный произведённым эффектом от своих слов, покровительственно произнёс: «Ну полно, полно, Фёдор Петрович, я вас прощаю…» На что доктор Гааз, к его изумлению, заявил: «Не за себя прошу, за этих пожилых заключённых. Они слишком стары, чтобы отбывать наказание. Помилуйте этих стариков и отпустите их». Император был растроган этими словами известного врача и приказал помиловать нескольких убелённых сединами узников.
Рядом с Бутырской тюрьмой Фёдор Петрович сумел организовать приют для детей, чьи родители оказались в тюрьме, и смог решить эту проблему с городскими властями, чтобы рядом в доме сдавались дешёвые квартиры для жен заключённых и действовала начальная школа.
Заботился Фёдор Петрович и о том, чтобы группы арестантов, выходящие на этап, проходя по Москве, могли где-то проститься с родственниками, отдохнуть и иметь какую-то еду. Ему удалось договориться с лесопромышленником Рахмановым и известным московским булочником Филипповым, чья булочная на Тверской была известна всей Москве. В районе нынешней площади Рогожской заставы в Таганском районе Москвы был построен дворик для встречи уходящих на этап каторжан и их родственников. Филлипов снабжал заключённых особыми калачами, которые пекли на соломе, из хорошего теста, и они долго не черствели. Сам доктор Гааз часто выходил на этап вместе с каторжанами и сопровождал их по Владимирскому тракту порой до района нынешней Балашихи.
Доктор Гааз говорил, что медицина – царица наук, считая, что её цель – изучение и забота о человеке. Он писал в своих работах, что здоровье человека должно быть главной задачей врача. В то же время знания доктора, положение врача должны вызывать доверие у пациентов и почтительность.
…Однажды в полицейскую больницу на Воробьёвых горах вместе с партией сирот солдатских сыновей и воспитанников приютов из Литвы попал больной мальчик. Фёдор Петрович вылечил его, мальчика крестили и дали ему имя Николай. Доктор Гааз помог ему закончить школу, и он успешно поступил на медицинский факультет Московского императорского университета. Николай Агапиевич Норшин стал хорошим врачом и одним из учеников доктора Гааза. Работая в Рязани, он часто писал Фёдору Петровичу, советуясь и обмениваясь медицинскими знаниями, случаями из практики и методами лечения. В одном из писем ученику доктор Гааз написал: «Самый верный путь к счастью не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, – словом, любить».
Встречаясь с молодыми коллегами, отвечая на их вопросы, Гааз не раз говорил, что основой профессиональной деятельности врача он считает неразрывную связь понятий долга, совести и христианского человеколюбия, и жил под девизом: «Спешите делать добро!»
Доктор Гааз умер 14 августа 1854 года. Когда его хоронили, на траурную процессию для прощания со «святым» доктором вышли 20 тысяч человек, и это из 170 тысяч тогдашних жителей Москвы. Похоронили Фёдора Петровича на Немецком кладбище (ныне Введенское). Там стоит памятник с крестом. Вскоре в ограде вокруг его могилы появились металлические кандалы в знак признательности тюремному врачу, который заботился о том, чтобы облегчить участь каторжан, и так много сделал для этого.
…Шли годы, но память об удивительном и добром московском докторе Гаазе, его правилах для врача продолжали жить в российском обществе и передавались из поколения в поколение.
Образ великого гуманиста оставил след и в русской литературе, вдохновив великих писателей. В третьей части своего романа «Идиот» Фёдор Михайлович Достоевский, через 20 лет после кончины доктора, так опишет его: «В Москве жил один старик, один “генерал”, то есть действительный статский советник, с немецким именем; он всю жизнь таскался по острогам и по преступникам; каждая пересыльная партия в Сибирь знала заранее, что на Воробьёвых горах её посетит “старичок-генерал”. Он делал своё дело в высшей степени серьёзно и набожно; он являлся, проходил по рядам ссыльных… останавливался перед каждым, каждого расспрашивал о его нуждах, наставлений не читал… звал всех “голубчиками”. Давал деньги, присылал необходимые вещи, приносил иногда душеспасительные книжки и оделял ими каждого грамотного… Он говорил с ними как с братьями, но они сами стали считать его под конец за отца. Дошло до того, что его знали по всей России…»
В 1894 году Антон Павлович Чехов опубликовал «Рассказ старшего садовника». Повествуя о своём герое, писатель смог передать ему черты и человеческие качества доктора Гааза: «Он пренебрегал зноем и холодом, презирал голод и жажду. Денег не брал, и, странное дело, когда у него умирал пациент, то он шёл вместе с родственниками за гробом и плакал». Чехов не раз вспоминал «святого доктора» во время своего путешествия через всю Россию на остров Сахалин, где он много раз общался с каторжанами и заключёнными, которые и через много лет после смерти Фёдора Петровича Гааза помнили о нём и передавали предания и рассказы о его благодеяниях и христианском отношении к простым людям и даже закоренелым преступникам…
В Малом Казённом переулке на деньги москвичей в 1909 году был поставлен памятник у бывшей Полицейской больницы, позже переименованной в Александровскую. Сегодня это НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков. И на нём написаны слова, с которыми всю жизнь жил и работал великий доктор: «Спешите делать добро!»
Дело врача не забыто и сегодня – его именем названа московская улица, учреждены премии Гааза.
В наши дни, когда современная медицина вооружена различными уникальными приборами диагностики и лечения, императив доктора Ф.П. Гааза остаётся актуальным. И сегодня помимо сверхсложных электронных устройств и методов для успешной победы над болезнями необходимы человеческие качества врача, главное из них – любовь к людям, такая, какая была у доктора Гааза, приехавшего из Германии и нашедшего в России свою вторую Родину.
Полковник Российской армии и генерал США
В судьбе пет случайностей: человек скорее создаёт, нежели встречает свою судьбу.
Лев Толстой
Раб, довольный своим положением, вдвойне раб, потому что не одно тело его в рабстве, но и душа его.
Эдмунд Бёрк, английский политик, парламентарий, публицист
История российской эмиграции содержит в своих хрониках немало имён выдающихся и великих учёных, инженеров, композиторов, писателей. Но есть среди них одно имя, которое редко упоминается журналистами, о котором нечасто вспоминают исследователи, – это единственный в истории России и США военный, служивший успешно двум государствам, имевший звание российского полковника, и единственный русский, ставший генералом американской армии.
Иван Турчанинов, или, как его называли в Америке – Джон Бэзил Турчин, оставил свой след в истории России и США, а для потомков – немало свидетельств, загадок и тайн.
Родился Иван Васильевич Турчанинов в семье отставного русского офицера, донского дворянина 5 января 1822 года в станице Константиновская области Войска Донского.
К тому времени его род был уже известен своей службой государству российскому Дед, Пётр Турчанинов, активно участвовал в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов. В результате победы в ней Россия получила выход к Чёрному морю, был разгромлен флот Османской империи, подписан Кючук-Кайнарджийский договор, после чего в 1783 году Крымское ханство со всеми владениями прекратило своё существование и официально вошло в состав Российской империи.
За свою храбрость и находчивость в боевых действиях Пётр Турчанинов был отмечен главнокомандующим русской армии генерал-фельдмаршалом Петром Александровичем Румянцевым. По его ходатайству храброму казаку было присвоено офицерское звание и направлено прошение императрице Екатерине II о даровании Турчанинову дворянского звания. С этого времени и берёт свое начало дворянский род Турчаниновых, известность и слава о котором вошла в историю России. К примеру, брат отца, Павел Петрович Турчанинов, который сражался в войне 1812 года с Наполеоном, был отмечен наградами и закончил службу в звании генерал-лейтенанта, оставив свой след в военной хронике тех лет. Но отец, Василий Петрович (возможно, из-за ранения), рано прервал воинскую службу, имея высокое звание войскового старшины, ушёл в отставку и поселился в г. Новочеркасске.
Продолжая традицию рода, Ивана Турчанинова с детства готовили к воинской службе. Когда ему исполнилось десять лет, в 1832 году он поступил на обучение в Первый кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Через три года его перевели в войсковую классическую гимназию в Новочеркасске, после окончания которой Турчанинов поступил в прославленное Михайловское артиллерийское училище в Санкт-Петербурге (в 1855 году получило статус академии).
Вскоре после окончания училища молодой офицер смог применить полученные военные знания. Первым испытанием для него стали события в Австро-Венгерской империи 1848–1849 годов. Император Фердинанд своей пассивной политикой упустил ситуацию в стране. Население Венгрии было недовольно правлением Вены, и Будапешт попытался выйти из состава единой империи. Положение Габсбургской монархии стремительно ухудшалась. Из Вены прибыл командующий венгерскими войсками, австрийский ставленник, фельдмаршал, граф Франц фон Лумберг. Это вызывало бурные протесты венгерского населения. 28 сентября 1848 года новый командующий был убит экстремистами. Австрийское правительство, потеряв надежду усмирить восставших, обратилось за срочной помощью к российскому императору. Царь Николай I направил в Австро-Венгрию российскую армию под командованием генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевича, которая в 1849 году спасла монархию от развала. Одним из участников этой военной операции был молодой офицер-артиллерист Иван Турчанинов, на которого обратили внимание во время этой кампании и после возвращения на родину рекомендовали в Николаевскую академию Генерального штаба.
Окончив с серебряной медалью Академию Генштаба в 1852 году и получив звание майора, Иван Васильевич Турчанинов был назначен в свиту цесаревича Александра, будущего императора, который командовал гвардией царя Николая I.
В годы учёбы и жизни в Санкт-Петербурге офицер внимательно присматривался к тем порядкам, которые установлены в государстве, много читал, изучая помимо военного дела историю, философские произведения. Общаясь в узком круге, он участвовал в дискуссиях и спорах о проблемах России, самодержавного правления, крепостного права… В этих условиях формировалось мировоззрение и взгляды Ивана Турчанинова. А в стенах академии офицера готовили к баталиям и защите интересов огромного государства. Ситуация к тому времени складывалась для российских интересов непросто. В середине XIX века у границ России была неспокойная военно-политическая ситуация.
В 1853 году страна вела войну с Турцией, которая регулярно поставляла вооружение и припасы отрядам Шамиля и поддерживала антироссийские силы и настроения на Кавказе и в Крыму. 10 ноября 1853 года русская эскадра кораблей разбила в турецком Синопе хорошо вооружённую эскадру Осман-паши. В Турции, Франции и Великобритании была поставлена задача общими усилиями не допустить усиления влияния России на Чёрном море и в регионе Кавказа и Балкан. В начале сентября 1854 года стало известно, что к крымским берегам направляется огромная военно-морская эскадра. Около 90 современных – почти все на паровой тяге – военных кораблей франко-турецко-британской коалиции шли курсом на Севастополь, где находилась русская Черноморская эскадра из 20 вымпелов, из которых только шесть были с паровыми двигателями, остальные ходили под парусами.
В России не исключали нападения на государство и с западного фланга. Майор Турчанинов получил срочный приказ во главе отряда казаков обследовать фортификационные возможности северо-западных границ России в районе Финского залива, побережье у Нарвы и Кронштадта, выявить возможные районы, где существовала угроза высадки вражеского англо-французского десанта. В Генштабе не исключали возможности высадки вражеских десантов и вблизи столицы. Проведя успешно обследование, майор Иван Турчанинов вернулся с планами и предложениями о возведении необходимых береговых укреплений и позиций для береговых батарей. Оперативное проведение инспекций и принятые своевременные меры произвели впечатление на командование и императора Николая I. Молодой офицер досрочно получил звание полковника и был назначен начальником штаба гвардейского корпуса в Петербургском крепостном районе.
