Финист Урван и око василиска

Урван изобразил удивление. Его нисколько не привлекали мирские удовольствия. Большую часть жизни он провёл в изнурительных тренировках и потому до сих пор не посетил ни одного театра.

– Но в песне присутствует имя вашего князя, – не унимался Урван, и перевёл взгляд на менестреля. – Неужто он позволяет такое петь про себя?

– А что тут такого? Разве поёт он о князе что-то плохое? Обычное чудачество необычного чудака.

Тем временем бард привычным движением закинул домру за спину и спустился с помоста. Твёрдым шагом направился к воротам поселения, чтобы вновь покинуть его. Казалось, он разочаровался в публике, потому что никто не догадался о скрытом намёке в его балладе.

Урван смотрел в спину удаляющегося менестреля. Он понял: если сейчас с ним не поговорить, придётся ждать до завтрашнего дня, а сейчас дорога каждая секунда. Юноша схватил шест и бросился догонять музыканта. Он ловко маневрировал среди толпы посетителей, стараясь никого из них не задеть. Иначе мог разразиться скандал и повлечь за собой разборки и потерю времени. Подобно питону, огибающему лесные деревья, молодой наездник обходил гостей таверны.

Финист нагнал барда уже за пределами палисада. Почувствовав его за спиной, поэт остановился и, когда тот приблизился на расстояние трёх шагов, повернулся к нему лицом. Ярослав, не мигая, уставился яркими синими глазами на Урвана и почесал подбородок.

Словив взгляд барда, юноша также остановился. Ему открылась прекрасная возможность откровенно поговорить, ведь все посетители остались в кабаке, и вокруг никого не было. Но, оглядев менестреля с головы до ног, финист утратил решительность. Нелепый вид сказителя невольно заставлял сомневаться не только в его адекватности, но и в том, что он может обладать некими тайными сведениями.

– Я верил, что ты догадаешься, – хвастливо заявил Ярослав после секундного молчания.

– Догадаюсь? – переспросил Урван. – Ты знаешь почему я преследую тебя?

– Ну конечно, финист. Тебя же привлекла моя баллада, и ты хочешь узнать больше.

– Откуда… Откуда ты узнал?

– Я видел, как ты приземлился в лесу.

– Эх… – Урван припечатал ладонь ко лбу. – Надо было садиться ещё дальше.

– Ну, кто знает. Может, твоё предназначение было услышать мою оду и тем самым предотвратить новое нападение чудовищ.

– А откуда ты знаешь, что они собираются напасть вновь? – хранитель опустил руку.

– В прошлый раз они не достигли своей цели, ведь им же не удалось попасть внутрь кремля. Значит, они повторят попытку. И рано или поздно сделают это, если их вовремя не остановить, разумеется.

– Скажи прямо, что тебе известно, – вспылил Урван, устав от загадок Ярослава. – Если ты знаешь, кто я, зачем ходишь вокруг да около? Зачем эта песня и вся эта таинственность? Не проще ли было подойти ко мне в таверне и объяснить, что и как…

– Я не могу.

– Почему?

– Потому что я связан клятвой с Вольдемаром. Он взял с меня обет никому не рассказывать о том, что я знаю о монстрах, и о том, какой секрет хранит князь. Если я нарушу обещание, князь отрубит мне голову.

– Если это правда, зачем ты сочинил эту песню?

– Спеть песню это не рассказать. Спеть – это значит спеть, а это совершенно другое.

– Так спой её так, чтобы я всё понял, а не догадывался, что ты имел в виду.

– Нет. Песня подразумевает рифму, а за то время, пока я добирался сюда по твоему следу, я смог сочинить лишь такие куплеты. Дожидаться новой баллады нет смысла. Сейчас самое мудрое решение – пойти к тому, чьё имя прозвучало в оде, и спросить его обо всём.

– К Вольдемару?

Услышав имя князя, Ярослав почтительно кивнул, повернул слегка голову направо и посмотрел на Дивногорск. Урван развернулся и также уставился на город. Ему не терпелось задать вопрос архонту. Более всего он хотел отчитать Вольдемара за столь необдуманное утаивание важной информации.

Конечно, для общего блага надлежало потребовать от барда нарушить клятву и рассказать всё, что он знает. Ведь неизвестно захочет ли градоначальник поделиться информацией, учитывая, как бережно хранит он свои тайны. Но как порядочный человек, финист никогда не пойдёт на сделку со своей совестью и не будет заставлять кого бы то ни было нарушать свои обеты и клятвы. Особенно, если это повлечёт за собой его смерть.

Урван бросился бежать на юг. Удалившись от поселения на расстояние одной версты, он призвал феникса. Сокол, ощутив зов наездника, немедленно поднялся в небо и буквально через минуту уже был возле всадника. Вдвоём они устремились к Дивногорску.

На подлёте к кремлю Урван заметил, что ещё две башни лишились керамических крыш. Теперь вместо конусов на вершине располагались круглые площадки, которые идеально подходили для посадки феникса. Казалось, князь намеренно повелел уничтожить кровлю ради удобства наездника и его птицы.

Неожиданно на восточной от ворот вышке замигал свет. Он мерцал с чёткой периодичностью – три коротких вспышки, одна длинная. И так несколько раз по кругу. Приглядевшись повнимательнее, Урван приметил на площадке молодого парня. В его руках находилось небольшое круглое зеркальце, которым он и двигал из стороны в сторону. Импровизированным оптическим прибором юноша пытался привлечь внимание финиста, и ему это удалось.

Князь выделил восточную башню как место посадки для феникса. Именно там птица могла отдыхать от долгих перелётов и при этом всегда находиться рядом с хранителем. Своим присутствием грозный зверь неизбежно поднимал бы боевой дух солдат и перед грядущей битвой действовал на них успокаивающе. А кровожадные монстры, наблюдая за гнездящимся соколом на крепости, лишний раз хорошенько б подумали, прежде чем рискнуть вновь напасть.

Урван повелел соколу взять курс на восточную башню. Феникс послушно выполнил приказ и слегка изменил направление. За пятьсот метров до стрельни сокол нырнул вниз и опустился на три яруса ниже, а приблизившись к башне на расстояние десяти шагов, резко задрал нос вверх и перешёл в вертикальный полёт.

Массивными когтями хищник вцепился в зубец крыши и остановился. После чего наклонился брюхом вперёд, разинул клюв и зычно заревел. Рык феникса зашатал крепость, и даже невозмутимая гора несколько завибрировала. Мощной волной потревоженного воздуха пажа сбило с ног. Он повалился на землю и, словно мешок картошки, стремительно покатился к обрыву. На его счастье, в полуметре от края пропасти движение замедлилось, и он остановился. Его зеркало при падении ударилось о площадку и разлетелось на множество осколков.

Урван перекинул правую ногу через переднюю луку седла и спрыгнул, приземлившись на обе стопы. Под подошвой тотчас же захрустели осколки. Не обращая на них внимания, решительным шагом направился к прислужнику.

Придворный вскочил и посмотрел на феникса. Точно поражённый громом стоял он с дикими глазами и не отводил взгляда. Когда финист подошёл вплотную к пажу, тот, казалось, не обратил на него никакого внимания.

– Мне надо к князю, – уверенно заявил Урван. – Сейчас и немедленно.

– Но Вольдемар… – заикнулся слуга, придя в чувство.

– Некогда, – оборвал финист и показал ладонь.

– Да, но… – начал слуга.

– Это срочно.

Потрясённый паж замолчал. Он сам не понял, как уступил наезднику. Обычно люди, услышав имя князя, мгновенно замолкали. Никто в здравом уме не осмелится перебивать глашатая градоначальника, а если и рискнёт, то тут же окажется в заточении. Но финисту на это правило было плевать. Вооружённый фениксом, он мог игнорировать общественные порядки.

Слуга послушно развернулся и направился к проходу в полу, предвкушая взбучку от князя, ведь тот запретил его беспокоить. Урван последовал за пажом. Они вместе спустились, прошли двор и поднялись на верхний этаж дворца. Первым в покои Вольдемара вошёл слуга, следом протиснулся и всадник.

Комната князя отличалась невиданной роскошью. Белые мраморные стены отливали золотом и янтарём. Громадные статуи воинов по углам подпирали потолок. Посреди стены располагался камин из красного кирпича высотой в человеческий рост. Рядом с ним находились резной стол и большое мягкое кресло. А широкая кровать с узорчатым балдахином занимала место возле самой двери. Освещало пространство огромное окно.

Вольдемар стоял посреди своих владений и метал ножи в манекен. Каждый кинжал, выпущенный градоначальником, попадал точно в цель и утопал в голове куклы по самую рукоятку. Техника метания князя свидетельствовала о высочайшем мастерстве, до которого финисту было ещё далеко.

– Я же сказал никого не впускать! – невозмутимо заявил архонт, не поворачивая головы.

– Простите, повелитель, – спешно извинился слуга и поклонился в пояс. – К вам всадник феникса.

– Финист? – переспросил князь и повернулся лицом. – Ну, это другое дело. Мы с Урваном поговорим наедине, а ты ступай.

Слуга, услышав одобрение в словах князя, облегчённо вздохнул. Теперь градоначальник не станет наказывать его за бесцеремонное вторжение и нарушение приказа. Он спешно поклонился Вольдемару и вышел прочь.

– Приветствую тебя, Урван, – вежливо поздоровался князь и закинул руки за спину. – Я надеюсь, ты что-нибудь узнал?

– Узнал… – ответил финист и после небольшой паузы добавил: – Узнал, что ты обманул меня, князь.

– Выбирай выражения, финист! – насупился князь и показал кулак. – Вы уже не цари.

– Что за два монстра и одно око? – Урван не стал ходить вокруг да около, а спросил прямо в лоб.

Хмурое лицо Вольдемара поменяло выражение. На его физиономии гнев сменился растерянностью. Он разжал кисть, а его рука медленно опустилась к бедру.

– Откуда ты узнал? – оторопело прошептал архонт. – Я думал, финисты позабыли об изумрудном камне офалмоне.

Ответ градоначальника говорил о многом. Урвану сразу стало понятно, что князь хранит могущественный артефакт. Более того, о зелёном камне раньше было известно финистам, но с какого-то момента они напрочь забыли о волшебном изумруде.

– Откуда я узнал не имеет значения. Говори, что знаешь, градоначальник!

– В подземельях Дивногорска хранится камень офалмон или глаз василиска. Раньше он сберегался далеко на западе, но Фортунат решил его перепрятать. Изумруд привезли в нашу крепость ещё при моём прадеде Вольдемаре первом. Двадцать лет назад пытались его похитить, но у чародея ничего не получилось. Мне удалось вместе с моим оруженосцем Ярославом убить колдуна. Но самое удивительное меня ждало после. Чтобы прояснить ситуацию, я позвал Флегонта. Но оказалось, что твой наставник абсолютно ничего не знает о камне. Вывод напрашивался лишь один: Фортунат ничего не рассказал ему о глазе василиска. Так стало понятно, что единственными хранителями этой тайны остались я и мой оруженосец. Поскольку Фортунат не стал рассказывать о камне своему преемнику, я решил тоже этого не делать.

– И как же тебе удалось убить такую махину?

– Я метнул кинжал и попал ему в глаз.

– Интересно, почему Фортунат так поступил? – пожал плечами Урван.

– Я не знаю. Это ваши внутримонастырские разборки и меня они не касаются. Наверное, не успел или забыл, а может, посчитал, что Флегонту лучше не знать о камне.

– А откуда тогда узнал колдун?

– От моего отца.

Вольдемар развернулся и медленным шагом направился к окну. Не дойдя до него метра, остановился и сложил руки в замок. Князь застыл на месте неподвижно, словно каменная статуя, и ни один мускул на лице не дрогнул. Его взгляд устремился во двор, наполненный множеством людей.

– Видишь ли, незадолго до смерти он начал терять рассудок. Лекари перед его недугом оказались бессильны. В отчаянии мой отец стал искать спасения у колдунов. Но, как ты понимаешь, в наших землях отыскать чародея было непросто. Истребительная политика нашего рода в отношении этих демонов практически искоренила их, а те немногие, что остались, тщательно скрывались. Но, к несчастью, один из горожан отозвался на призыв моего отца и пообещал его вылечить. Как ты уже догадался, здоровье он не вернул, но зато пронюхал о камне, и даже больше – решил его похитить. Думал с помощью офалмона обрести силу.

– Но как это связанно с тельцами?

– Я думаю, эти демоны связаны с колдуном. Когда мы настигли его в подземелье, он обернулся в точно такого же большого быка.

– Раз они обращаются в одних и тех же монстров, значит, используют одни и те же ритуалы. А это верный признак их магической связи. Знать бы кто эти двое.

– Скорее всего, его дети.

– Дети? – от неожиданности Урван даже вскрикнул.

– Да. Ведь когда я убил колдуна, то решил из этого случая сделать показательный пример. Я повелел разрушить его дом, а книги сжечь на площади. Дети же, оставшись без отцовского наследства, стали попрошайками. Многие горожане изъявляли желание их усыновить, но я отдал приказ бичевать розгами всякого, кто возьмёт их под свой кров. Но дивногорцы всё равно саботировали мои решения и, чтобы хоть как-то поддержать сирот, стали выбрасывать на помойки хлеб. Так им удалось выжить. Некоторое время они бродяжничали в Дивногорске, а потом исчезли.

– Нехорошо ты поступил, князь. Теперь я понимаю причину твоего молчания. Тебе стыдно за свой поступок.

– Я поступил правильно! – взревел князь и повернулся лицом к Урвану.

– Но его дети не были магами.

– Разве есть любовь больше, чем любовь к детям? Я должен наказывать не только отцов, но и их детей, иначе люди будут и дальше колдовать, невзирая на последствия. А так неизбежные страдания собственных детей, возможно, их образумят.

– Дети-то в чём виноваты? Я открою тебе секрет, князь. Колдуны для увеличения своих сил приносят человеческие жертвы. Зачастую ими становятся невинные люди. Наказывая детей за грехи родителей, ты наказываешь невинных, а это значит, что ты ничем не лучше тех чародеев, которые приносят кровавые жертвы.

– Значит, нужно было их убить, – раздражённо буркнул князь, по-прежнему оставаясь уверенным в правильности своего поступка.

Слова архонта потрясли Урвана. В одно мгновение в глазах юноши князь из величайшего праведника превратился в фарисея. В своей мнимой праведности он готов уничтожить любого, кто имел несчастье стать родственником злодея. Благородные намерения извратил до неузнаваемости. Вместо великой добродетели милосердия проявил жестокость и единственное, в чём раскаивается, так это в излишнем гуманизме. Возомнив себя Богом, он своими действиями принёс огромное горе Дивногорску. И теперь на совести архонта смерть множества горожан.

Финист закипал от ярости. Рассерженному наезднику захотелось незамедлительно снести голову с плеч градоначальника. Однако Урван понимал, что смерть князя принесёт куда больше вреда, чем пользы, а на его душе останется смертный грех. Желая избежать страшного поступка, он спешно развернулся и направился к выходу.

Глава 4. Воспоминания василиска

Князь смотрел в спину уходящего юноши и горел желанием его остановить, чтобы убедить в своей правоте. Но в то же время архонт осознавал, что сейчас это пустая затея. По крайней мере пока всадник не обуздает свои чувства и не успокоится.

– Постой, финист! – всё-таки не удержался Вольдемар и громко закричал: – Разве ты не хочешь увидеть офалмон?

– Зачем он мне? – Урван остановился и, слегка повернув голову, из-подо лба посмотрел на говорившего.

– Я не уверен, что смогу пережить следующую встречу с Замврием и Зиноном, а моему сыну ещё нет и пятнадцати. Поэтому самым мудрым решением будет доверить сохранение глаза василиска тебе. А ещё лучше – вообще увезти его отсюда.

В словах правителя действительно был смысл. Ведь если оборотни знают о камне, то его нахождение внутри крепостных стен представляет угрозу. Кто знает, каким могуществом наделит их артефакт?

– Ты прав, князь, – с неохотой согласился Урван. – Веди.

Финист развернулся и подошёл к Вольдемару. Градоначальник расстегнул сюртук и достал из внутреннего кармана ключ, который всегда носил при себе. Он подошёл к одному из барсов, восседающих по обе стороны камина, и потянул за нижнюю челюсть. На удивление, та легко поддалась и с характерным скрипом образовала небольшой проём. В это отверстие князь вставил ключ со словами:

– Запоминай – трижды повернуть влево, слегка углубиться прямо и дважды вправо.

Как только завершился последний оборот, раздался мощный удар, и пол завибрировал. Комната наполнилась гулом пришедших в движение шестерёнок. Задняя стенка камина неслышно отъехала, и за ней образовался проход. Через три секунды работа механизма полностью прекратилась, и в помещении воцарилась тишина.

Архонт сделал приглашающий жест рукой и скрылся во тьме камина. После недолгого колебания Урван также двинулся следом. Миновав печь, он очутился в глубокой, но достаточно узкой шахте. Посередине скважины высилась опорная колонна, к которой примыкала винтовая лестница, ведущая вниз. На стенах колодца кое-где просматривались одиночные люминесцентные вертикальные полосы. Их мертвый свет рассеивал мрак.

Вдвоём они спустились на дно шахты. За последней ступенькой начинался метровый туннель, а сразу за ним раскинулось огромное полусферическое хранилище. В центре купола возвышался квадратный пьедестал, поверх которого на большом куске багровой ткани лежал офалмон. Он походил на зелёный изумруд с заключённым внутри чёрным ядром. Его габариты превышали крупных размеров спелую тыкву, и камень едва удавалось обхватить широко раскинутыми руками. Исходящий от офалмона зелёный свет заливал всё пространство вокруг.

Правитель и всадник направились к глазу василиска. По мере приближения к камню душа Урвана наполнялась чувством неописуемого ужаса. Его буквально затрясло от страха, а по коже пробежали мурашки. Впервые в жизни ему довелось ощутить тлетворное влияние скверны. Чем сильнее воздействовало зло, тем больше вызывалось чувство неприятия и отторжения.

Подойдя вплотную к офалмону, финист увидел в полупрозрачном стекле камня собственное отражение. Десять секунд Урван смотрел на себя в изумруде и, словно сражённый молнией, неожиданно рухнул на пол. Князь мгновенно бросился к юноше и стал лупить по щекам, пытаясь привести его в чувство. Но усилия оказались тщетны. Наездник потерял сознание.

Тем временем Урван видел воспоминания, запечатлённые оком. Перед ним предстала арена первой битвы. Видение оказалось столь мощным, что финист пережил все эмоции, которые испытал змей в то роковое сражение. Опьянённый своим могуществом василиск поглощал борисфян. После полного их уничтожения ему захотелось съесть и офитийцев, но змеепоклонники даже не догадывались о планах чудовища.

Им двигало неутолимое желание пожрать всех людей. Змей верил, что как только в мире исчезнет последний из рода человеческого, то Всевышнему ничего не останется, кроме как оставить эту планету. Он хотел предотвратить древнее пророчество, которое тяжёлым грузом отягощало дух змея и постоянно напоминало о себе. Однако что это за предсказание финисту в видении оставалось недоступно.

Самоуверенный гад пребывал в твердой уверенности, что его никто не остановит. Но едва змея посетила дерзкая мысль о триумфальной победе, борисфяне неожиданно побросали вооружение и упали на колени. Кланяясь и посыпая голову землёй, они принялись громко призывать имя Элогима. Через мгновение в небе вспыхнул яркий свет, и явился феникс. Он подлетел к предводителю войска богомольцев и вручил ему огненную глефу из своего клюва. После чего посадил его себе на спину, и они вместе поднялись на небывалую высоту, а затем спикировали прямо на морду василиска. Сокол вцепился когтями в око чудовища и выдрал его живьём. Лишённый одного глаза, гад понял, что обречён, и трусливо бросился прочь, давя под собой офитийцев.

Съедаемый безграничным страхом перед фениксом, василиск выстроил громадный зиккурат и спрятался внутри вместе со своими приспешниками. Теперь сидит в своем укреплении, жаждет вернуть око и отомстить старому другу за своё поругание. Но до тех пор, пока офалмон не возвратится в глазницу змея, тот не сможет дать ответный бой соколу.

Видение закончилось так же стремительно, как и началось. Урван очнулся, по-прежнему лёжа на полу. Его руки дрожали, дыхание перехватило, а сердце норовило выскочить из груди. Кровь пульсировала по венам и била во все органы одновременно с такой силой, что в глазах юноши потемнело.

Фантасмагория испугала финиста. Он боялся явлений, которых не понимал. Ведь ни один наставник не может в полной мере подготовить своего ученика к реальному опыту соприкосновения со скверной. Только глупцы не страшились магии. Те же, кого она не пугала, очень скоро исчезали или, того хуже, попадали под её влияние.

Боковым зрением справа от себя Урван приметил чёрный силуэт и на секунду ему показалось, что видение ещё не закончилось. Силясь его рассмотреть, повернул голову к тени и прищурил глаза. К радости финиста, это оказался градоначальник. Правитель сидел на корточках и смотрел на изумрудное око. Услышав шуршание очнувшегося наездника, повернулся к нему лицом и протянул ладонь. Всадник с усилием схватился за предложенную руку и, опираясь на нее, сел на пол.

– Что с тобой, Урван? – взволнованно спросил князь.

– Сам не знаю, – угрюмо отозвался хранитель. – Ощущение, словно увидел воспоминания василиска.

– Такое иногда случается с финистами. Как говорили древние, око – светильник для души. Соприкоснувшись с офалмоном, ты смог проникнуть в разум змея и прочувствовать значимые события из его жизни. Скажи мне, что открылось тебе?

– Я видел ту роковую битву, в которой он лишился своего глаза.

– И всё?

– Нет, – обречённо вздохнул финист. – Ещё мне удалось прочитать его мысли. Он хочет сожрать феникса и вместе с ним извести всех борисфян.

– Но зачем?

– Василиск собирается уничтожить всех почитателей единого Бога. Он верит, что в тот день, когда это случится, Элогим оставит землю и таким образом не сбудется некое пророчество. Но для этого ему необходим потерянный глаз.

– Будь проклят этот гад! Мало ему тех бед, которые он принёс на наши земли.

– Может быть, оборотни заключили союз с василиском и пытаются добыть камень для него? – предположил финист.

– Если это так, нужно немедленно это око отсюда увезти.

– От него смердит скверной, я к нему даже не прикоснусь, – вскрикнул хранитель и замотал головой.

– Но ведь если ты оставишь камень здесь, он может попасть в руки магов, а от них прямиком к змею, – мягко возразил правитель.

– Сейчас не могу. Магия обладает развращающей силой, и нет уверенности, что мне удастся выстоять. Кто знает, что случится с миром, если финист поддастся влиянию скверны.

– Тогда отправляйся за Флегонтом. Может быть, он согласится забрать око.

– Слишком далеко лететь. Мы можем не поспеть, прежде чем явятся оборотни.

– Значит, у нас нет выбора, – обречённо вздохнул архонт. – Нужно готовиться к битве.

Урван схватился за свой шест, опёрся им об пол и встал на ноги. Постукивая посохом, вместе с архонтом направился к выходу. Поднявшись по лестнице, они очутились в комнате. Когда финист миновал камин, князь подошёл к барсу, вытащил из пасти ключ и протянул измученному всаднику.

Юноша левой рукой осторожно схватился за стержень, поднёс к лицу и принялся внимательно рассматривать. Длина ключа была не меньше одной пяди. Язычок изделия представлял собой сложный рисунок со всевозможными зубчиками и зализами. Венчала ключик головка в виде золотой змеи, кусающей себя за хвост, внутри неё заключался зелёный изумруд. По центру драгоценного камня имелось отверстие, сквозь которое прикреплялась серебряная цепочка.

– Оставь его себе! – спокойно сказал юноша и протянул ключ архонту.

– Но как же маги? Они жаждут мести! Для них я первостепенная цель.

– Ты прав, повелитель, но в то же время ты самый защищённый человек из всех жителей Дивногорска. А мне предстоит сражаться с оборотнями лицом к лицу и поэтому лучше пусть ключ пока останется у тебя.

– Всё, что я сделал, я сделал ради своего народа, – сухо произнёс Вольдемар и пронзительно посмотрел в глаза финиста.

– Готовься к битве, князь.

Урван развернулся и направился к выходу, всем сердцем желая поскорее покинуть покои градоначальника. Его переполняла уверенность, что тот не станет ввязываться с ним в новый разговор, да и сам он не желал более слушать оправдания архонта.

– Финист, – тем не менее за спиной всадника вновь раздался грубый голос князя. – Прежде чем начнётся битва, сходи к западной стене.

– Зачем? – повернул голову Урван.

– Там стоял дом того мага. Может, что найдёшь.

Идея градоначальника наезднику показалась бессмысленной. Ведь после тех событий прошло уже более двадцати лет, и ни о каких следах не может быть и речи. Кроме того, князь уничтожил избу волхва, а это означало, что даже заметки чародея, припрятанные в укромном месте в его жилище, сгинули вместе с ним.

Урван пожал плечами, выровнялся и продолжил путь. Тем не менее он всё же решил наведать развалины дома чернокнижника. Ему не хотелось в случае будущей неудачи винить себя в пренебрежении даже самой маленькой попыткой разузнать информацию. Хотя шансы обнаружить зацепки стремились к нулю.