Симфония чувств

– Я надеюсь, что ты не тратился на мелочь. Потому что я сама выбрала и купила тебе полотенца, носки, трусы и зубную щетку.

– Ну, трусы могла бы и не покупать, – смущенно протянул Наойя, проходя следом, с руками в карманах своей рубашки.

– Я шучу. Как раз трусы и не купила. Но если ты привез только одну пару своих, то я с радостью пройдусь с тобой по магазинам.

– Я не настолько странный, чтобы привозить всего одну пару трусов. К тому же, я сюда ведь не шоппинговать приехал.

– Мне разобрать сумки для тебя?

– Ага. У тебя есть сок или лимонад?

– Да. Посмотри в холодильнике. Есть сок.

Миниатюрная японка тут же присела на корточки, начиная поочередно разбирать багаж своего парня. Начала она с чемодана.

– Э… Нао-чан… Ты без меня совсем плох. Неужели не мог сложить одежду более аккуратно? Мне все выходные придется гладить тебе, – рассматривая каждую вещь, комментировала Миюки, стараясь, будто бы спасти то, что уже точно нужно было перегладить.

– Замолчи, – в шутливой форме приказал он подружке, открывая дверцу холодильника.

Каково же было его огорчение, когда вместо ожидаемого сладкого сока, он увидел томатный. Наойя сменился в лице, с досадой выдохнув. Он терпеть не мог помидоры. Внимание зацепил незнакомый напиток белого цвета. Он подумал, что это питьевой йогурт. Ему совсем не хотелось напрягать память и вчитываться в слова на этикетке, поэтому привычным движением руки, парень вскрыл пластиковую тару и сделал внушительный глоток. Однако стоило жидкости миновать пищевод, как молодой японец тут же испытал отвращение к непривычному для себя вкусу. Наскоро закрыв бутылку, он вернул ее на место и тут же рванул в сторону раковины, чтобы сплюнуть содержимое и прополоскать рот.

– Что это за мерзость?

– Ты про кефир? Ну, я не предлагала тебе его пить, – уже более серьезным тоном ответила девушка. – Не переводи продукты, пожалуйста. Возьми стакан и налей себе кипяченой воды.

Пока ее молодой человек беспомощно тыкался из угла в угол и разбирался, где и что лежит, Миюки приступила к спортивной сумке, ожидающей своей очереди. В руки девушке тут же попался роман Гёте. И она с не меньшим интересом рассмотрела его. Как девушку, японку больше интересовала обложка. Что-то в "причудливом" европейском стиле. Мужчина стоит на одном колене перед женщиной и держит ее за руку. Хмыкнув, японка подняла взгляд на Наойю и подняла руку с книжкой на уровне груди.

– Что это?

Обернувшись, парень с прищуром всмотрелся в предмет, что был в руках у ненаглядной.

– А! Это книга, которую мне дал отец почитать.

– Похоже на какой-то любовный роман, – озадаченно пробубнила Миюки, перелистывая страницы книжки.

Коджима подобрался к своей девушке сзади и ловким движением руки изъял ценную вещь своего отца. Таковой он считал ее. Раз уж она такая потрепанная. Ошарашенная Миюки подняла голову на своего возлюбленного и столкнулась с абсолютно обезоруживающей улыбкой. Ну как можно причитать ему что-то в такой момент?

– Ты уже приготовилась на выход? Я не намерен опаздывать из-за твоих поздних сборов, Миюки-чан.

– Ты такой грубый временами, – помассировав шею с нелепым видом проговорила девушка, поднимаясь с пола.

– Иди-иди. Остальное я сам разберу, – подгонял он Миюки, несколько раз шлепнув ее книжкой по ягодицам.

– Нао-кун! – возмутилась девушка, торопливо убегая в ванную.

Наойя же проводил подругу взглядом, испытывая в этот момент самые теплые чувства, на которые он только был способен. Не это ли было бы чудесным поводом зайти к ней в ванную и оправдать ее ожидания, что сегодня им никуда не нужно ехать. И вместо этого, провести вечер и половину ночи, занимаясь сексом. Пока они жили в Японии – секс не был для них проблемой. Если сравнить со средним показателем среди пар, то они имели достаточно активную половую жизнь на их фоне. Однако все поменялось за месяц до поездки в Россию. Миюки начала охладевать к плотским утехам, полностью посвятив себя тренировкам, чтобы впечатлить своих российских коллег. Отказ от активной половой жизни Наойю не расстроил, потому что он искренне хотел, чтобы она была счастлива, осуществив свою мечту. Но что же до него самого? Действительно ли стать выдающимся спортсменом – это его истинная мечта? Нет, Коджима не грезил предвкушением славы и оваций. Он не хотел бы видеть свое лицо на каждом рекламном щите. Не хотел бы, чтобы его личную жизнь выносили на публичное обсуждение. Наойя выбрал спорт, как единственное занятие, которое давалось ему легко. И как единственный верный, на его взгляд, аргумент, чтобы противостоять отцу, настаивающим на том, чтобы он продолжал его дело. Карьеристом молодой японец также не был. И не стремился к этому.

В ожидании подруги, он успел переодеться в обычную рубашку и темные брюки. Какое никакое, но почти соблюдение делового стиля. Пока Миюки что-то напевала себе под нос в ванной, азиат устроился поудобнее на полу, прижавшись к спинке дивана, он подхватил лежавшую на сидушке книгу. Раз уж есть свободная минутка, то почему бы не почитать немного?

– Бог мой. Как он читает на русском языке? – ошарашенно выпалил в воздух свой вопрос японец.

Глава 5

Как и ожидалось, все эти встречи со старыми добрыми друзьями больше были на пользу господину Коджиме и его старому школьному другу, нежели молодой парочке, что молча поедала рамэн. Те двое так оживленно болтали, игнорируя молодых, что им приходилось подстраиваться и делать вид, что все так и должно быть. В целом, никакой смысловой нагрузки в этой беседе не прощупывалось. Вечер бы оказался "очередным скучным", если бы не русло, в которое абсолютно случайно зашел разговор.

– Игараши, слушай. Твоя жена ведь не гипертоник. Тебе не стоит бояться за то, что у нее внезапно подскочит давление в самолете, не так ли?

– О чем ты вообще говоришь? – усмехнулся седовласый мужчина, деловито приглаживая густую шевелюру по бокам.

– О том, что они были бы рады воссоединиться с тобой. Не считаешь ли ты, что их вдохновила бы идея получить опыт, живя заграницей? Да и к тому же, с женой ведь…представительнее смотришься, не так ли? В том же ресторане как пример.

Так как заведение предусматривало зону для курящих, этим и воспользовался господин Игараши, решив, что сейчас самый подходящий момент, чтобы отвлечься от поедания рамена и сделать небольшой перекур. Пока он закуривал, то нарочно тем и вынудил собеседников ожидать его ответа, который было интересно услышать всем присутствующим. Но сам мужчина не выглядел так, что для него данная тема – болевая точка. Он даже как-то усмехнулся, проявив толику высокомерия по отношению к другу и его семье.

– Коджима, вот когда ты приходишь в ресторан… Не свой, нет. В чужой. Ты ведь приходишь туда, как полагается, не так ли? С пустыми руками и набитым бумажником?

Кажется, что собеседник не понял посыл. А вот более молодое поколение сразу уловило что-то неладное в самой формулировке вопроса.

– Ну, в общем-то…да, – пожав плечами, согласился Коджима-старший, не ожидая, что за словами друга стоит какой-то неприятный подвох.

– Вот и я тоже.

Здесь уже мужчина нарочно и слишком театрально, даже деловито взял паузу, чтобы наклониться вперед и продолжить, смотря в глаза всем, кто был с ним за одним столиком. Буквально, словно сделал их причастными к своим грехам.

– Не хожу в ресторан с домашним бенто.

И в этот момент, Наойя сам себе сказал, что будет впереди еще много худших дней в его жизни. Много будет ссор и обид. Но эти слова, пропитанные равнодушием, бесчеловечные, он будет помнить до самой смерти. И тогда-то сам образ господина Игараши заиграл уже совершенно новыми красками. Дышать с ним одним воздухом стало невыносимо. Даже презрение возлюбленной и близко не стояло с презрением самого Наойи.

– Отец, извините, пожалуйста, – обратился он к главе семьи, не поднимая своего взгляда.

И лишь глупо и нагло улыбающийся Игараши осматривал молодежь, не меняясь в лице.

– Что такое? – откликнулся Коджима-старший.

– Вообще-то, у нас с Миюки запланировано одно онлайн-мероприятие по изучению русского языка. Я до сих пор многое не понимаю. А Миюки не все может объяснить. Мы решили, что для нас данная онлайн-лекция будет очень полезной. Вы не будете возражать, если мы покинем вас на сегодня?

– Ну что же…учение – дело важное. Конечно. Идите, – положительно отозвался мужчина, кивая.

– Смотри-ка. Наверное, тоже захотел здесь открыть свой ресторанный бизнес, – заливисто расхохотался Игараши, затушив сигарету в пепельнице.

Заметив на себе взгляд девушки, он с фальшивой улыбкой, абсолютно неискренне виновато растянул:

– О, простите, пожалуйста.

– Все хорошо, – стойко и терпеливо выстояла Миюки нападки в сторону своего парня.

Отдав уважительные поклоны всем причастным, парочка спешно удалилась из "Химавари".

– Ну ты и выдумал, конечно. Лекции… Твой отец действительно поверил в это? – интересовалась тихонько Миюки.

– Мне не так важно, поверил ли отец. Важно, чтобы этот козел понял, что его наглость никто не станет терпеть. Что этот ублюдок вообразил себе? Жирует в чужой стране. И называет свою жену "домашним бенто". Что это вообще за дикое сравнение?

Эмоции вырывались фонтаном из молодого японца. Настолько, что он абсолютно не стеснялся выражать свой гнев на родном языке, не стыдясь прохожих. Какое же удивительное и приятное чувство. Не быть скованным по рукам и ногам и иметь возможность так громко и эмоционально говорить о том, что думаешь. Обычно Наойя видел это только в дорамах. В жизни бы ему и в голову не пришло вытворять что-то подобное в родном Токио.

Вновь оказавшись внутри квартиры одной из старейших вторичек города, японец ощутил, как гнев начинает потихоньку отступать. Только вот переваренный ранее свиной рамэн все никак не желал приживаться после столь бурных эмоций. Временами даже хотелось вырвать. Миюки была рядом, занималась йогой на полу, устроившись на любимом коврике красного цвета. Наойя же читал книгу и практически не обращал внимание на присутствие своей девушки рядом. Ощутив отчуждение в первый же их совместный вечер после долгой разлуки, она решила завести разговор.

– Слушай, а почему так внезапно ты захотел уйти?

– Как будто ты не знаешь, Миюки, – несколько неохотно и без особого энтузиазма отозвался молодой японец.

– Тебя настолько разозлили его слова? Знаешь, а я ведь не просто так не хотела туда ехать. Я видела его. Видела его похождения с молодыми русскими девушками. Но дело не столько в нем, сколько в твоей внезапной перемене настроения. Скажи честно, его слова задели тебя, потому что они могут частично оказаться правдой и в случае вашей семьи?

Таких абсурдных вопросов Коджима никак не ожидал. Тем более от любимой девушки. Она ведь достаточно хорошо знает его семью. Как только она посмела предположить подобную грязь? Надбровные дуги характерно опустились вниз, что могло подчеркнуть то, что он прибывал в состоянии немилости. Природа его гнева была более, чем ясна.

– Эй, ты там совсем сдурела со своими упражнениями? Думай, что говоришь! – довольно грубо отозвался Наойя, полностью отстраняясь от процесса чтения.

– Я ничего такого не хотела сказать. Просто ты очень болезненно воспринял чужую измену. Как свою личную. На тебя это не похоже. И я подумала, что у тебя есть какие-то переживания. Но это не значило, что я уже повесила ярлык гуляющего мужчины на твоего отца. Я очень уважаю его.

– Слушай, Миюки. Мы с тобой, конечно, встречаемся, но не могла бы ты не лезть не в свое дело, пожалуйста? Даже если бы у моего отца были отношения на стороне, то с этим ничего не поделаешь. Он – человек слова, а не какой-то пацан с юношеским пылом и переменчивым настроением. Все, что он делает – он делает ради семьи. И, черт возьми, его личная жизнь – это его личная жизнь. Он сам выбрал этот путь. Но он не предал семью. Он не предал меня.

Вторая в жизни Наойи трудность заключалась в том, что разлука внесла ясность в то, что они с Миюки абсолютно разные. Люди противоположных взглядов. И они так и не научились чувствовать друг друга.

"Мне порою хочется разодрать себе грудь и размозжить голову от сознания того, что люди часто ничего не могут дать друг другу. Ты не обретешь любви, радости, тепла и блаженства, если сам не подаришь все это другому, и никакой жар любви не осчастливит другого, если он стоит пред тобою холоден и безжизнен."

Время без пятнадцати минут полночь. Нехотя, но японец оторвался от чтения книжки, переводя свой взгляд на девушку. С того самого момента они так и не общались. Миюки сидела в кресле и молча смотрела какой-то музыкальный канал. Он совсем забыл…забыл, что хотел подарить ей шоколад. Но была ли в этом такая необходимость именно сейчас? Он бы соврал, если бы сказал, что пылал энтузиазмом осчастливить свою ненаглядную. И вот смотрел он на профиль своего "воробушка" и понял: все в ней чужое. Какое-то другое. Абсолютно ничего не выражающий взгляд. Свет, исходящий от огромного телевизора, падал на ее лицо, освещая когда-то такие полюбившиеся ему и приятные черты: изящный тоненький носик, такие же тоненькие губы и милые щечки. Человек не может измениться внешне без какой-либо веской причины. Будь то травма или желание выглядеть лучше, внедрив себя в объятия хирурга. Все из перечисленного миновало Миюки. Но почему-то она выглядела, словно призрак. Миленькая и миниатюрная оболочка не скрывала полного отсутствия какой-то наполненности. Без сомнений, она одна из тех, кто хочет посвятить себя любимому делу и принести пользу Японии, сделать себе имя. И, пожалуй, это самое прекрасное в ней. Но останься с таким человеком наедине, в совершенно иной обстановке, как бы ты не пытался бежать от скверных мыслей, но начинаешь ощущать всю тщетность и обреченность союза с тем, кто смотрит на тебя сквозь призму истинных чувств. Истинно Миюки оказалась глуха к своему возлюбленному. Она вела себя так, словно он не миновал ради нее такой долгий путь, а буквально пересек дорогу и оказался за считанные минуты на соседней улице. Он преодолел в одиночку семь тысяч шестьсот двадцать километров ради молчания. А мог бы, подобно ей, начать серьезно заниматься забегами на длинные дистанции. Ради Японии. Ради славы. Ради себя.

"Неужели Миюки оказалась коротким забегом?" – пронеслась пугающая мысль в его голове.

Хотелось шлепнуть себя по лбу и отругать за абсурдность того, что такое вообще поселилось в его голове.

"Если я преуспею в спорте…Допустим, я получу славу и признание…Это действительно все, что мне нужно? Заниматься по расписанию, выступать согласно графику, приезжать домой ради того, чтобы посидеть в кругу близких и, имея крохи того свободного времени для себя, поздним вечером уйти к себе в комнату, чтобы заниматься тем, что я хочу в абсолютном одиночестве?"

Почему-то он вспомнил своего отца. Если так подумать…действительно ли он был счастлив, когда был дома? Ведь там в Японии ему нужно было очень много работать, чтобы содержать семью. Слушать радио и иметь возможность провести внутренний диалог с ведущими – было единственным, что позволяло ему чувствовать себя живым? Как и многие японские мужья, – да и мужчины в принципе, – он не позволял себе минуты слабости. Было много вещей, о которых ему, возможно, хотелось рассказать. Хотелось быть услышанным. Но он не мог себе этого позволить по вполне ясным причинам.

"Так и есть. Становясь типовым японским мужем, ты теряешь право на слабость. Потому что твоя семья ждет от тебя поддержки. Слабый мужчина не нужен никому. Поэтому ты становишься одиноким. Вот почему отец уехал. Уж лучше иметь возможность слушать радио в одиночестве, зная, что за стеной никого нет, с кем бы ты мог в теории поговорить. Миюки предпочитает мне телевизор без зазрения совести. А ведь мы могли бы о многом поговорить. О планах, о будущем, о наших чувствах. Но мы молчим, будто чужие друг другу люди."

Рука, что держит книжку, свисает с дивана вниз. Тыльной стороной второй, Наойя прикрывает себе глаза. В Японии у него таких мыслей не возникало. Все задачи выполнялись на автомате. Не было времени размышлять, что стоит за определенными поступками и событиями. Причины оказались гораздо глубже, чем он мог себе представить.

Миюки подобно мышке, легкими, почти парящими шажками оказывается возле дивана, где лежал ее возлюбленный. Она отнимает у него книжку, чем вызывает недоумение. Убрав руку с лица, Коджима одарил ее озадаченным взглядом. Но не успел он и сказать что-то, как его девушка устраивается на нем сверху. А книжка улетает куда-то в сторону стенки. Наойя не мог поверить, что она способна на такое. Ведь это любимая книжка его отца.

– Давай займемся сексом?

Обычное предложение, каковых было предостаточно, пока они жили вместе. И каждое из них всегда находило положительный отклик со стороны парня. Наойя лишь больше озадачился, не представляя, где ему задержать свой взгляд, чтобы не нарушить момент. Это было не то, чего ему хотелось в данный момент.

– Презервативы…ты их вытащила?

– Я не помню, – как-то наивно и по-детски протянула японка, снимая с себя длинную белую футболку. – Мы можем сделать это без них, если ты обещаешь, что вытащишь вовремя.

– Это безответственно, – проговорил он сам себе.

Миюки была умелой любовницей. Она прекрасно знала, как подарить наслаждение своему молодому человеку. Но даже так, эффект ощущался каким-то неестественным. Словно, он был вынужден возбудиться, а не потому что действительно хотел этого.

"Да что же со мной такое?"

Обычно, его рука всегда была на волосах возлюбленной, когда она дарила ему ласку. Но сейчас такого желания не было. Если он не сделает этого, то будет ли он заботливым парнем после всего?

Пальцы осторожно погружаются в густую копну темных волос. Наойя перебирает их бережно, но душа его опустела. Внутренний холод не позволяет полностью погрузиться в процесс. Но, к счастью, тело реагирует. Последний элемент одежды девушки падает на пол рядом с диваном. Миюки отстраняется для того, чтобы погрузить собственные пальцы в рот. Она не успела естественно быстро увлажниться, поэтому пришлось прибегать к таким маленьким хитростям. Погружение на возбужденную плоть парня было проблематичным. За полгода отсутствия постоянной интимной жизни она потеряла с ним ощущение телесного контакта и синхронизации. Поэтому первые секунды воссоединения не доставили радости обоим партнерам. Что уж говорить про Наойю, для кого все происходящее обрело истинно механический смысл. По мере того как его партнерша неспешно поднимала и опускала свой таз, он по-прежнему не видел в этом действе ничего, кроме трения их интимных частей тела. Просто петтинг в иной форме.

"Я для тебя всего лишь дилдо. Ну почему ты не спросишь, как я себя чувствую?"

Возможно, это было не самое подходящее время, но в понимании Наойи, пока они еще не связали себя узами брака, об этом еще можно было поговорить. И ничто настолько не выбивало из колеи, как стоны Миюки. Как в дешевом японском порно.

"Зачем ты делаешь такой голос?"

Когда японец уложил руки на таз партнерши, сей жест был воспринят ею абсолютно своеобразно. Коджима хотел остановить ее и сказать, что сегодня не самое подходящее для этого время. Мол, устал он после перелета. Но она же лишь сильнее прижала его ладони к себе. Не было сомнений. Она ждала только его. И этот акт был ей необходим, чтобы сбросить напряжение, скопившееся после долгих и усердных тренировок. И что точно ощущал сейчас Наойя – она действительно не изменила ему, как многие бы, поддались такому соблазну в чужой стране, ощутив манящий вкус свободы. Но в этом по-прежнему было что-то неправильное. Чего происходить не должно было. На мгновение, он повернул голову в сторону окна и заметил…кое-что необычное. Нет, это явление он видел практически ежедневно. Но сегодня его особенно заворожила красоты луны в ночном питерском небе. Ночь в Санкт-Петербурге была прекрасной в любое время года и поспорить с этим мог бы только полный глупец. Лунный свет на небе города Петра был пронзительно белым, как перламутровая полоса, устремленная в небосклон. И этот самый свет ложился дивной вуалью на город, превращая все в полупрозрачные очертания. Он казался не совсем естественным, скорее как фантазия, рожденная в царстве сновидений. И столь осторожно ложился на город, будто нежное касание безнадежно влюбленного мечтателя. Наойя понял, что он очарован видом. И ему так хотелось поделиться этим с Миюки.

– Какая красивая луна, – вдруг произнес он.

Но она не слышит. Это не было обращено к ней, как могло бы показаться. Что же до самой Миюки…Как мало ей нужно было, чтобы ощутить долгожданный спазм интимных мышц и задрожать на пике своего удовольствия. Увиденное поразило парня до глубины души. Не прошло и трех минут, как она получила то, что хотела. При этом, она совсем не выглядела перевозбужденной. Он затаил дыхание и наблюдал за ней, не смея двигаться. И даже терпел ее ногти, что она вонзила в кожу его рук в порыве страсти. Отдышавшись и придя в себя, она посмотрела на возлюбленного осоловевшими глазами.

– Прости, Нао-кун.

Отпустив его руки, японка приподнимается и выпускает из себя все еще твердую плоть своего молодого человека. Наойя продолжает наблюдать за ней, как спокойно она ведет себя: расхаживает, чуть пошатнувшись, выискивает что-то в комоде.

– Что это за подкаты с луной были, кстати? Ты странно ведешь себя, – вдруг спросила она.

– Ничего такого. Забудь, – только и отозвался парень, так и не принимая попыток хоть как-то сдвинуться с места.

Оставшись в полном одиночестве, японец устремил свой взгляд вверх, к потолку. Он изучал причудливую форму люстры. Рука его непроизвольно погрузилась в копну собственных волос, начиная их теребить на примитивный и инфантильный манер. Скорее для самоуспокоения. Из ванной послышался звук воды. А потом энергичное и довольное пение Миюки. Она получила то, что хотела. А он?

Когда настала очередь для него погрузиться в водные процедуры, то он даже и не думал медлить. Просто обтереться салфеткой было мало. Хотелось смыть с себя воспоминания о прошедшем половом акте. Забыть их навсегда и прогнать прочь с течением проточной воды. Наойя наивно думал, что он успел прийти в себя. Расслабиться. Но отчего-то, снова он приходил в "боевую" форму, стоило струям воды коснуться его плоти. Он удивился сам себе. И хотя сама Миюки не возбудила его, но тело все равно упорно требовало разрядки. Ничего не поделаешь. Проигнорировать себя сам он уже не мог. Погрузившись всецело в водоворот собственных фантазий, японец принялся неспешно ласкать свою твердую плоть. Он запрокинул голову назад, позволяя струям воды ласкать все свое возбуждение, отдаваясь в объятия водной стихии полностью. Было в этом что-то волнующее и интимное одновременно. Аккуратные губы время от времени приоткрывались, а вот глаза оставались закрытыми. Ему начинало казаться, что вода превращается в чьи-то очень ласковые и заботливые руки, с трепетом касающимися его тела. Вскоре, размытые фантазии начали обретать более ясные очертания. И тогда-то руки стихии начали представляться уже более очеловеченными. Он четко представлял себе светлую, практически бледную кожу, аккуратные тонкие пальцы, задевающие напряженные "бусинки" его сосков и чьи-то горячие губы на его спине. По мере того как эти фантазии становились все более насыщенными, ласка становилась более интенсивной. Молодой японец не выдержал волны нахлынувших чувств и позволил стону наслаждения сорваться с собственных уст. Хотя его фантазия о рандеву с незнакомкой не вырисовывала настолько четкий и какой-то определенный женский образ, но она позволяла ему чувствовать себя воистину живым. Финал получился ярким и богатым на эмоции. Наойя ощущал, как приятная слабость в ногах окутывает его и ему захотелось позволить себе упасть на колени прямо в ванной. Миюки слышала, как ее возлюбленный все еще тихо постанывал, приходя в себя, потому как она была на кухне и пила воду в этот самый момент. Кухня находилась близко к ванной комнате, именно поэтому все было слышно. Но вот сам парень абсолютно не думал о том, что его могут услышать. Проще говоря, ему было все равно. Он продолжал находиться в том же положении и жадно хватать воздух ртом. Сердце не желало успокаиваться так быстро. А разум все еще воспроизводил некоторые сцены из его фантазий.

– Я изменил тебе…

Глава 6

Утром парочка вела себя так, будто бы ничего не случилось ночью. Более того, Наойя даже смирился с тем, что Миюки не пригласила его спать на постели. Ему пришлось провести ночь на небольшом диванчике, где до этого он и отдыхал в течении вечера за чтением книжки. Сонный и помятый после сна, он плохо ориентировался в чужой квартире и крайне нелепо пытался приготовить себе чай, в то время как Миюки уже сидела, практически готовая к выходу и наводила марафет.