Скрипка судьбы

Михаил Черкасов

Скрипка судьбы

Италия, XV век.

Когда-то могущественная Священная Римская империя, символ незыблемой силы и стабильности на протяжении веков, а ныне лишь тусклый отблеск былого величия, погрузилась в череду бесконечных конфликтов и распрей внутри себя. С одной стороны, возвышались Флорентийская, Венецианская и Генуэзская республики, а также герцогство Миланское, стремилось расширить свои владения, а с другой – усиливалось влияние Папы Римского и короля Неаполитанского. В этом хаосе событий они вели кровопролитные войны между собой за господство над важными торговыми путями, пытаясь утвердить своё превосходство как внутри страны, так и за её пределами.

Флоренция, столица Тосканы, в конце XV века становится одним из крупнейших городов Европы, стремительно развивается и богатеет. Город банкиров и ремесленников, словно неведомой силой притягивает к себе самых выдающихся и талантливых людей своего времени.

В конце этого века здесь, в Тоскане, и произошла эта история с человеком, про которого, родись он позже или раньше, в другом городе или в другом месте, никто бы и не узнал, и прожил бы он свой век на земле, как все. Но судьба распорядилась так, что он родился именно здесь, в намеченный ею день и час, и его путь по земле был заранее определён, от начала и до конца. И проживёт он жизнь свою, оставив после себя яркий, неизгладимый след в сердцах многих людей, и светлая память о нём будет жить вечно.

Трудно поверить в достоверность этой истории, она может показаться кому-то художественным вымыслом, а кому-то – правдивой и реалистичной, пусть и местами мрачной и жестокой, как и вся эпоха, в которой она разворачивается. Так что я начинаю свой рассказ, основанный исключительно на достоверных исторических фактах и событиях давно минувших лет.

Глава 1

Маленькая деревушка, возвышающаяся на вершине холма, склоняющегося к крутому обрыву, насчитывает домов сорок-пятьдесят. Её узкие мощеные улочки с прижатыми друг к другу домиками и украшенные разноцветными цветами, создают уютную, тёплую атмосферу. Несмотря на то, что дома похожи между собой, каждый по-своему неповторим, ведь отражает внутренний мир своих хозяев и устоявшийся уклад всей их жизни.

Какой же потрясающий вид на всю округу открывается отсюда: бесконечные ряды виноградников плавно переходят в изумрудные луга и сверкающие серебром оливковые рощи. Безбрежные просторы в разгар лета покрыты золотыми подсолнухами, словно тысячи Солнц вдали, а весной пылающим пламенем маки пронизывают воздух своим ароматом, под голубым небом, и все сверкающие краски природы, перемешавшись и переливаясь радужным цветом, рассыпаются яркими вспышками. Холмы с кипарисами, виноградниками, подобно разноцветным лентам, простираются до самого горизонта, то резко вздымаются вверх, то плавно сглаживаются в волнистые изгибы, создавая невероятные цветовые переходы. Вдали, словно сверкающие бриллианты, блестят небольшие озёра. В их прозрачной, как чистейший кристалл синеве, скрывшись от чужих глаз, в жару купаются местные девушки, и радостное солнце улыбается им, озаряя их счастливые лица. И создаётся впечатление, будто великий художник, используя волшебные краски, просто разбрызгивая их повсюду вокруг, воплотил здесь в жизнь свою самую великолепную картину природы и мира.

Вдалеке, на склоне холма, стоит полуразрушенный замок, принадлежащий местному феодалу и брошенный своими прежними владельцами много столетий назад. История замка тесно связана с историей великой графиней Матильдой Тосканской, прославившейся своим воинственным характером, и при жизни, сумевшей значительно увеличить свои земли. К её мнению прислушивались не только короли и императоры, но и сам папа Римский Григорий VII. Она умерла бездетной, завещав всё свое наследие церкви.

Но до бога высоко, а до папы Римского далеко, и коммуна взяла в свои руки управление внутренними делами главного города Тосканы – Флоренция. Решая торговые и ремесленные вопросы, собирая налоги и чеканя собственную монету. С развитием Флорентийской республики, она вскоре начала проводить и собственную внешнюю политику. И феодалов изгнали отовсюду, чтобы не препятствовали торговле и прогрессу, и те, хоть и не сразу, но словно исчезли, растворившись в больших городах.

Однако замок всё ещё величественно возвышается над окружающим пейзажем, словно вечный страж, чья память сохранила всё, что происходило здесь раньше. И на минуту возникает ощущение, что время тут остановилось очень давно и дальше идти не хотело.

Догорает день. Солнце медленно спускается к горизонту. Оно не обжигает, не слепит, а мягко пригревает, тёплыми вечерними лучами, окрашивая небо, облака, проплывающие по нему, поля и луга в розовый цвет. Все улочки, залитые ярким светом, вдруг блеснут дома как будто все засверкают, избавляясь от серой угрюмости, и душа человека вдруг затрепещет от такой красоты, и на сердце становится лучше. И так хочется, чтобы солнце застыло прямо на горизонте, не опускаясь ниже, а прямо на нём, чтобы продлить это волшебное мгновение до бесконечности. Но оно неумолимо катится вниз, природа замирает, становится тихо, и всё вокруг погружается в сумеречные тени.

Наша деревня расположена вдали от шумных городов и оживленных дорог. Посторонние гости здесь бывают редко, хотя жители соседних, еще более мелких деревень, часто заезжают сюда прикупить разные нужные мелочи, кое-какие продукты и сладости. Заблудиться здесь невозможно. Куда бы ты ни свернул, уже после одного-двух поворотов снова оказываешься на центральной улочке, где расположились лавки торговцев с сыром, мясом, вином и всякими безделушками.

Улица, немного шире остальных, с множеством ступеней, ведёт вверх по склону к главной площади деревни, являющейся не только местом сбора всех её жителей для воскресных проповедей в церкви, но и для проведения шумных собраний. Здесь люди все сообща, активно обсуждая и споря, решают важные вопросы, выбирают должностных лиц, принимают законы и постановления, которые и регулируют жизнь всей деревни. На площади устраивают и веселые праздники, продолжающиеся до самого утра, и траурные церемонии, где односельчане прощаются с ушедшими в мир иной, провожая их в последний путь всей деревней. Тут все друг друга хорошо знают, и живут хоть и небогато, но дружно, в гармонии и взаимопонимании, как и их предки.

Тем не менее, некоторые односельчане, всё-таки пытаются выделиться на фоне других, и сколотить небольшой капитал, используя свою ловкость и хитрость. Плутоватый Франческо, несмотря на запреты местного пастыря, лечит людей непонятными самодельными лекарствами, за что священник частенько ругал его, и тот каялся, но снова продолжал своё дело. К нему постоянно приезжают отовсюду желающие прикупить его чудодейственное целительное средство. А ростовщик Даниэль старается устроить торговлю разными вещами, а также даёт деньги и под проценты, выписывая векселя, и уже раскинул свою паутину на все близлежащие деревни и фермы. Его здесь не любят, но частенько пользуются его услугами, проклиная за глаза, на чём свет стоит. Укрывшись в своей скромной каморке и глядя в окно, он мечтает переехать в великолепную Флоренцию, в которой он был очень давно, и так впечатлялся этим городом, что после его посещения решил во что бы то ни стало разбогатеть и вернуться туда жить навсегда… Но что-то предприятие его не даёт нужного результата, и, уже постарев, всё откладывает свою мечту на неопределённый срок, возможно, смирившись со своей судьбой, ведь и здесь чувствует он себя совсем неплохо.

Те, кто не умел зарабатывать по-другому (да тут особенно и негде было) трудились на полях, обрабатывая благодатную землю, ожидая осени, когда настанет время сбора урожая винограда. Напоённые дождевой водой и обласканные тёплым ветром и солнечным светом, виноградные гроздья великолепны. Их нежно складывают в легары, представляющие большие ёмкости из камня или гранита, и юные девушки босыми ножками, мягкими и нежными, стараясь не раздавить косточки, придающие горечь вину, выжимают из него сок. И этот сок, скоро превратится в прекрасный напиток. А в ноябре, после Дня Святого Мартина, вся Тоскана, в каждой деревушке, будет отмечать День молодого вина, которого все с нетерпением ждут.

В этот день, на площадях дружно устанавливают столы, с разными блюдами, но непременно с запечённым гусем и искрящимся на солнце напитком ярко-красного цвета. И на несколько дней закатывают пиршество, на которое собирается вся округа. Счастливые лица повсюду. Шуточные гонки на ослах, танцы, пение, маскарады – всё это создаёт атмосферу безграничного веселья, царящего в эти дни, а волнующие эмоции, словно лёгкий тёплый ветерок, разносятся по окрестностям, подхватываются всеми. Этот праздник и все забавные события, произошедшие во время него, остаются в памяти людей надолго, вызывая улыбку в предвкушение его возвращения, ожидание, которое тянется целый год.

Разлив вино по бутылкам, односельчане продают его оптом приезжающим из разных городов перекупщикам. Покупатели выстраиваются в очередь, пытаясь первыми оценить чудесный напиток, ведь в каждой семье свои секреты и неповторимый букет. Причём продавалось оно не литрами, а метрами. В «метре», выставленном на прилавке, находилось двенадцать бутылок. Оплативший «метр» вина получал в подарок тринадцатую бутылку. Всё быстро раскупают, приезжие торговцы разъезжаются, и деревня потихоньку погружается в тишину, готовясь к зиме.

В стороне от деревни расположилось небольшое хозяйство – подере. На въезде стоял довольно внушительного размера дом, производящий снаружи приятное впечатление, хотя внутри царила полутьма и не такая просторность, как это казалось издалека. Помимо столовой, в жилище было несколько комнат, заставленных всякой всячиной, и три маленькие спальни. Именно здесь жила семья, о которой и пойдёт наш рассказ: муж, его уже пожилые родители, жена и их дети – две замечательные девочки. Усердие, и глубокое знание секретов земледелия приносили обильные урожаи, за что они получали заслуженное вознаграждение, продав всё осенью и живя материально благополучнее многих деревенских жителей. За это их изначально не слишком любили в деревне, ведь зависть, как известно, часто поселяется в сердцах людей, когда кто-то живёт лучше других, даже если это хорошие, отзывчивые соседи. Были среди многих и те, кто, встречаясь с ними на улице, недружелюбно поглядывал им вслед, несмотря на то, что в глаза они доброжелательно улыбались и даже с подчеркнутой вежливостью первыми здоровались.

Семья, словно инстинктивно чувствуя это, избегала без необходимости появляться в деревне, приезжая в основном на воскресную службу, которую практически никогда не пропускали, ведь, как и все, они были глубоко верующими людьми. После приветственных слов, они спешили обратно на свою ферму, где их ждали повседневные хлопоты и дела, занимающие всё их время.

Приходит вечер, темнеет и все собираются в доме. Мужчины могут наконец-то немного расслабиться и насладиться чашей вина, расположившись во дворе, откуда открываются прекрасные виды на всю окрестность, когда луна, поднимаясь, освещает белым светом своим поля и луга. Тем временем женщины что-то стряпают на кухне, а дети, ожидая заслуженного ужина, не упускают случая повеселиться и потанцевать, и в доме становиться ещё уютнее и теплее. Все были счастливы, наслаждались жизнью и радовались, любуясь своими детьми, их звонкому смеху, которые подрастая, во всём помогали им по хозяйству. И после вечерней трапезы, возблагодарив Бога, они расходятся по своим комнатам, готовясь ко сну, ведь завтра их ждал новый день, полный новых забот.

Вскоре в семье после двух девочек родился долгожданный мальчик, наследник и продолжатель рода. Назвали его Джузеппе. Радость отца была безграничной, и вся семья с нежностью заботилась о малыше, одаривала его всем своим теплом, на которое только способно безмерно ласковое и доброе итальянское сердце. Жаль только бабушка с дедушкой не дожили до его появления.

– ll mio cuore batte solo per te (мoё сердце бьётся только для тебя, мой ненаглядный), – ласкала его мать, хотя, разумеется, она всех детей очень любила, но, как известно, самый младший ребёнок – самый любимый. И заботливые сестры тоже словно души не чаяли в нём, везде брали его с собой, с самого раннего детства.

Рос Джузеппе, как все дети, и до определённого возраста ничем не отличался от сверстников, помогая на ферме матери и отцу. Но немного подрастя, он, частенько подняв глаза к небу, вдруг останавливался и прислушивался к пению птиц, шуршанию листвы и улавливал в своей голове тысячи звуков, которые, казалось, были слышны только ему одному.

– Что ты там услышал? – спрашивала его мать.

– Как же, мама, ты послушай только, как стрекочут стрекозы и щебечут птицы вдали…

Мать недоверчиво смотрела на него и, остановившись, пыталась уловить хоть какой-нибудь звук, но ничего не слышала, кроме свиста ветра, и скоро уже привыкла к немного странному его поведению, а со временем перестала совсем обращать на это внимание, как и сёстры с отцом.

Слух его был настолько идеальным и настолько чувствительным, что это трудно было представить. Иногда он что-то напевал, сначала еле слышно, а потом всё громче и громче, доходил до таких высоких нот и такой чистоты звука, что человеческое ухо просто не воспринимало его, и казалось, что он просто открывает рот, пытаясь что-то выдавить из себя. Все в этот момент добродушно поглядывали на него с лёгкой улыбкой.

Годы летели быстро, Джузеппе вырос, возмужал, превратившись в симпатичного юношу.

В конце 1488 года на Италию обрушился страшный голод. Неурожай, мор скотины от неведомой до того времени болезни, захлестнул пол страны. В больших городах севера Италии, которые уже давно ориентировались на производство разных товаров, это менее коснулось людей, и бедствие ощущалось не так остро. А вот в центральной и южной части, налёт цивилизации довольно быстро слетел с глаз городской знати. Все очень уязвимые слои населения, от бедных студентов университетов до нищих, не просто перестали получать бесплатно хлеб – их, как дворовых старых собак, изгнали за пределы городов. Некоторые из них, совсем опустившись, превратились в разбойников, грабящих и убивающих беззащитных крестьян просто за кусок хлеба. Они сражались частенько и даже между собой за ежедневную пищу.

Целые общины начали разоряться, люди распродавали всё, а потом закладывали ростовщикам и свои дома. Оставшись без крова и каких-то надежд, они стали покидать родные места в поисках лучшей жизни, считая, что где-то там далеко наверняка всё по-другому. Новые нищие, многие из которых не так давно были состоятельными и уважаемыми членами общества, теперь с ненавистью смотрели даже на мало-мальски средние семьи, которые каким-то чудом держались ещё на плаву.

Не осталась в стороне от происходящего и наша деревня… Когда-то милые, улыбчивые соседи теперь ссорятся по любому поводу из-за малейшего пустяка, доведённые до отчаяния. Абсолютной нормой становятся драки между односельчанами, которые быстро перерастают в поножовщину, и потихоньку мирная деревушка превращается в место, пропитанное ненавистью, где каждый враждует с каждым… Но что бы между ними ни происходило, со временем они мирятся и заливают общее горе вином, и уже все вместе ненавидят семью на ферме, которая ещё как-то держится на плаву и не голодает, так как многие из них, и даже что-то продают из своих запасов.

Глава 2.

Вечером на ферме Джузеппе, лежа уже в кровати, услышал странный звук, похожий на скрежет железа и топот людей, приближающихся к их дому. Он вскочил и ещё раз прислушался – звуки становились всё более отчетливей и всё ближе. Выйдя из своей комнаты, юноша подошел к отцу, и произнес:

– Паппа, я слышу, что сюда кто-то идёт, и не один…

Тот прислушался, ничего не услышал, но, зная про способности сына, немного напрягся.

– Ты точно уверен, Джузеппе?

– Да, – поверь мне.

Мать съёжилась от страха и побледнела. В последнее время она ясно видела, что творится в деревне, и украдкой слышала от односельчан, что творится в Тоскане последний год. Тут же заголосила:

– Неужели и до нас добрались?!

Отец, взглянув на неё, на девочек, которые растерянно стояли рядом, обратился к сыну:

– Джузеппе, уводи женщин, прячьтесь в подвале, в пристройке, а я сам проверю всё тут.

– Пресвятая Дева Мария, обереги нас! – запричитала мать, упав на колени перед иконой.

– Быстрей, быстрей, прячьтесь! – Надеюсь, нас пронесёт с божьей помощью! – воскликнул Джованни и быстро перекрестился.

Через несколько секунд он и сам услышал странный свист под окном и, взяв лампу, закутавшись в одеяло и держа в руке топор, вышел во двор, тут же столкнувшись лицом к лицу с кем-то, вооружённым алебардой и шпагой. Из темноты появился ещё один разбойник, который без разговоров схватился за вилы и проткнул его плечо так глубоко, что достал до кости. Джованни вскрикнул от нестерпимой боли и выронил топор, которым не успел воспользоваться.

Трое разбойников ворвались в дом, таща его за собой.

– Хорошо ты тут живёшь, пока все голодают, – произнёс, наверное, старший из них.

– Где все?

– Никого больше нет, только я, все в деревне у родственников, – соврал он, держась за раненое плечо и пытаясь остановить кровь.

– Может, это и лучше. – Сам всё отдашь, или как-то иначе?

– Да у нас ничего нет, сами живём впроголодь. Мы бедные крестьяне.

– Да, вижу я вашу бедность, вижу… По-хорошему, я так понимаю, не получится. Привяжите его, – скомандовал разбойник своим подельникам.

Удерживая Джованни, они обмотали его руки веревкой, пропущенной через балку под крышей, и, потянув за неё, подняли его над полом. В глазах у него потемнело, острая боль пробежала по телу, и он взвыл. Схватив вторую верёвку, другой разбойник привязал её за его мошонку и, перекинув её за ту же балку, спросил:

– Ну что, долго ещё упорствовать будешь?

Он натягивал верёвку как можно выше, мучая Джованни долгое время, требуя денег.

Джованни содрогаясь от боли, но крепко сжимая зубы, молчал, понимая, что, отдав последние накопления, спрятанные в тайнике, он всю семью неминуемо обречёт на голод.

«В доме точно что-то спрятано», – произнёс один из разбойников. – Вон как упирается.

И перевернув весь дом вверх дном, комнату за комнатой, грабители нашли несколько мешков запасов, три меры пшеничной муки, которую он хранил в сундуке, более десяти необожжённых хлебов, четыре колбасы, салями, вино, а также серебряное кольцо с красным камнем.

– Так, говоришь, голодаете? «Потянув за верёвку, привязанную к мошонке», – произнёс один из них, и, разложив всё на столе, разбойники с жадностью набросились на еду, запивая её обильно вином. Наевшись с голодухи до отвала, они уже реже тянули за верёвку, а потом и вовсе бросили её на пол. Быстро уснули прямо за столом, оставив Джованни всё также висеть, уже без сознания.

Джузеппе, сидя в подвале, больше не слышал никаких звуков и, оставив там до смерти напуганных женщин, выбрался наружу. Тихо, стараясь даже не дышать, приоткрыл заднюю дверь дома и на цыпочках вошёл внутрь. Отец висел посреди комнаты с опущенной головой, весь пол под ним был залит кровью, а пьяные грабители, уронив головы на руки, мирно спали у них за столом. Юноша бережно отвязал отца и взвалил его на плечо. Как же сильно ему хотелось покромсать на мелкие куски этих злодеев, но понимал, что если он не справится, то жизнь его близких будет под угрозой, и, тихо скрипя зубами, вышел из комнаты, бросив на разбойников полный ненависти взгляд.

С лицами, побелевшими от волнения и глазами, полными ужаса, женщины уже стояли за домом. Мамма, тихо всхлипнув, подбежала и, сжав губы, чтобы сдержать крик, протянула сыну руку, и вместе они, бережно неся отца, быстро отошли от фермы на безопасное расстояние.

Утром грабители, проснувшись, обнаружили, что пленник исчез, и в спешке покинули ферму, прихватив с собой все похищенное.

– Мамма, они уже уходят! – радостно прокричал Джузеппе, после чего, убедившись, что опасность миновала, они все вместе вернулись домой.

Джованни был совсем плох, его дочери по очереди не отходили от его кровати, давая матери возможность ненадолго вздремнуть. Джузеппе старался утешить её и сестер, но не находил нужных слов и толком не знал, как это сделать.

Прошло несколько дней, и отец семейства постепенно стал приходить в себя, чем безумно порадовал всю семью.

– Любимый поешь, тебе надо набираться сил, – нежно сказала жена, и, приподняв его голову, поднесла к его губам ложку горячей похлёбки. – Нужно быстрее выздоравливать, без тебя нам не справиться. Судьба испытывает нас, чтобы мы стали сильнее и достойно прожили свою жизнь.

Джованни, тяжело вздохнув, снова погрузился в глубокий сон.

Глава 3.

Прошёл ещё день, и он встал с кровати. Хотя и с трудом, но сам передвигался по дому и, позвав сына, сказал:

– Мальчик мой, наступили трудные времена, но с этим мы обязательно справимся. Страшнее всего то, что мы совсем беззащитны, живя здесь вдали от всех. Любые проходящие мимо разбойники могут снова ограбить нас, а то и убить. Надо для нашей защиты достать хотя бы одну аркебузу. Она со ста метров пробивает доспехи рыцаря и грохот издаёт такой, что уши закладывает. У разбойников редко бывает такое оружие, и это может сильно напугать их и отвадить от нашего дома… Сходи к Даниэлю в деревню, он точно поможет нам её раздобыть. Но ничего не рассказывай о случившемся. Нас и так недолюбливают там, а сейчас оголодавшие люди стали ещё злее. Никто не посочувствует нашему горю, а может, даже и рады будут.

– Хорошо, отец, завтра и отправлюсь.

Утром Джузеппе, быстро перекусив, собрался в дорогу.

– Осторожно, мой мальчик! – напутствовала мать.

Сестры, стоящие рядом, подошли и обняли его, и даже немного всплакнули, как будто отправляли его в дальний поход, хотя раньше это было обычное дело – сходить за чем-то в деревню. Они попросили принести им сладости из лавки мадам Антони, и долго провожая его взглядом, махали руками, пока он не скрылся из виду.

Джузеппе примерно через час дошёл до деревни. Людей на улице практически не было, и многие окна были закрыты тяжёлыми ставнями и заколочены. Очень подорвали здешнюю общину распространившиеся утопические слухи, что голод носит только местный характер. Достаточно отмахать несколько десятков лиг – и на новом месте про голод можно будет забыть. Некоторые семьи снялись с места, бросив дома, оставив поля незасеянными, и отправились в даль в поисках лучшей доли.

Пройдя по главной опустевшей улочке, сделав два поворота и преодолев десяток ступеней, Джузеппе оказался на месте и, приоткрыв дверь, зашёл к Даниэлю, который, к счастью, никуда не уехал. Поздоровавшись с ним и особенно ничего не объясняя, юноша озвучил свою просьбу, подкрепив её немалой суммой денег. Даниэль привык к разным необычным просьбам односельчан и, ничуть не удивившись, пообещал помочь, хотя и сам не очень представлял, где взять аркебузу, но деньги сразу спрятал и был очень доволен такой выгодной сделкой.

Попрощавшись, Джузеппе вышел из дома и почти сразу столкнулся лицом к лицу с местным священником, спешащим на службу.

– Сын мой, я давненько не видел вас на воскресных проповедях. Не заболели ли вы?

– Падре, паппа болен, и нам не хочется оставлять его одного в доме. Времена уж больно неспокойные…

– Да, тяжёлые времена настали, и неизвестно что ждёт нас впереди, тем более нужно сплотиться всем вместе в храме Господнем, моля прощения у Господа нашего, пославшего нам такое испытание за грехи наши.

– Да, падре, мы молимся каждый день и обязательно скоро будем все вместе на проповеди и причастимся.

Поцеловав руку священника, юноша пошёл в лавку мадам Антони, которая вела небольшую торговлю разными сладостями, столь любимыми детьми и молоденькими девушками. Она всегда была приветлива с ними и доброжелательна. Но и её лавка оказалась закрыта и заколочена массивными досками. Джузеппе немного расстроился, что не сможет порадовать сестёр, и отправился в обратный путь, уже никуда не спеша. Шепот тысячи звуков, окружавших его по дороге, заполнили его голову, и он пытался понять, от кого они исходят, устроив для себя занимательную игру, и так увлёкся ею, что не заметил, как дошёл до дома. Войдя внутрь, радостно сообщил всем, что им обещали помочь. И немного грустно добавил, что угощений не будет.

Слух о том, что семья на ферме попросила Даниэля достать им аркебузу, быстро распространился по деревне, достаточно было им по секрету поделиться с мадам Анне, и тут же поползли разные домыслы.

– Они точно что-то замышляют, – зашептали односельчане. – Слышали, даже оружие хотят прикупить втайне от всех.

– В церкви не появляются… – Говорят, они на ферме варят какое-то зелье и пьют его, а на полях выращивают что-то непонятное и им-то питаются… Эти страшные новости, подкреплённые обильными домыслами, на какое-то время сплотили всю деревню. Разговоры были только об этом, и, потеряв способность здраво мыслить, все дружно пришли к единогласному выводу.