Озеро

Однако напрасны, тщетны были мои усилия. Мы просидели в лодке все утро, но хищная рыба никак не проявила себя, наотрез отказавшись от предложенного ей угощения. Не сработала, казалось бы, самая передовая, самая лучшая моя идея.

Вот уже взошло солнце, и щучьи всплески стали раздаваться все реже. Стало понятно, что утренняя рыбья трапеза подошла к концу.

Мы было собрались на берег, как вдруг спящий поплавок неожиданно ожил и медленно поплыл вдоль лодки. Случилось то, чего я с таким нетерпением ожидал все утро.

«Спешить не нужно. Как только он доплывет вон до той кувшинки, тогда и потащу», – прошептал я.

Увы, поплавок так и не добрался до намеченной точки. Постепенно начав замедляться, он, остановившись на полпути, окончательно замер. Стало понятно, что случилось непоправимое – рыбе не понравилось мое угощение, а я опоздал с подсечкой.

«Эх, ну что же ты! Надо же было раньше!» – досадовал я. А на глаза уже наворачивались горькие детские слезы. Первая рыбалка на сказочном озере заканчивалась ужасно.

Мы плыли к берегу, а я, маленький первооткрыватель с мокрыми от слез глазами, всматривался в темные воды в надежде, что волшебное озеро сжалится и раскроет мне напоследок хотя бы одну из своих тайн.

Вот малюсенький щуренок–сеголеток, прятавшийся под большим листом кувшинки, поняв, что его обнаружили, резко взмахнул хвостом и, с глухим бульканьем пустив по поверхности воды несколько пузырей, молнией кинулся прочь. А вот стайка каких–то рыб плавает рядом с лодкой и, кажется, совсем нас не боится.

– Пап, давай здесь встанем. Попробуем их изловить, – прошептал я, боясь спугнуть рыбацкую удачу.

Я успел заметить, что рыбки не были одеты в полосатый окуневый наряд:

«Это не окуни. Скорее всего, это мирная рыба, а значит, хлебушек будет им хорошей наживкой».

Я достал из кармана корочку хлеба от недоеденного утреннего завтрака. Обмакнул в воду, а затем размял в руках, словно пластилин, получившийся колобок. Шансы изловить небольших мирных рыб на огромный крючок были невелики. Но вошедшему в раж настоящему исследователю ничто не может служить помехой на пути познания.

Рыбки с жадностью набрасывались на хлебный мякиш, а поплавок в бешеном танце подпрыгивал на воде, нырял и метался из стороны в сторону. Я то и дело дергал удочку, но ни одна рыбка так и не засеклась на большущем крючке.

Мы вернулись к костру и за кружкой ароматного чая принялись делиться впечатлениями и обсуждать сделанные открытия. Первое, что приятно удивило, это необычайно прозрачная вода озера. Никогда еще не приходилось встречать водоемов с такой прозрачной, кристально–чистой водой, в которой жизнью подводных обитателей можно любоваться даже на очень большой глубине. А еще мы сошлись во мнении, что дно у озера все–таки есть, потому что в прибрежной полосе растут водяные и полуводяные растения, корни которых должны находиться в грунте. Открытым остался лишь вопрос о глубине в центре озера.

Озеро. Подготовка к новой рыбалке.

В школе я с восторгом поделился с одноклассниками впечатлениями от поездки на сказочное озеро. Никто из ребят ранее ничего не слышал о нем и никогда не бывал в тех краях. И только Славка Трофимов задумчиво произнес:

– Лосевское? Я знаю. Это где церковь утонула. А щуки там та–акие, что могут и под воду утянуть.

Все знали, что Славка известный балабол, но ведь схожие истории сказывали и вполне взрослые дядьки.

Дома меня поджидал сюрприз. Папа где–то раздобыл удивительную книжку. Эта книжка, ставшая на долгие годы моим букварем и рыболовным учебником, зачитанная до дыр, называлась «Жизнь и ловля пресноводных рыб». Ее автором был ученый–биолог, дворянин Леонид Павлович Сабанеев. Книга написана красивым русским литературным языком 19 века, с присущими тому времени выражениями и изысканными оборотами.

Советское издание книги было весьма неполным. В нем опубликованы только отдельные главы из настоящей книги Сабанеева, касающиеся лишь некоторых основных видов пресноводных рыб России. Книга начиналась с рассказа об окуне, способах лова, насадок и прочем, но наибольший интерес вызвал раздел о щуке.

Поимка щуки, нашей пресноводной акулы, – мечта всякого маленького рыболова. А поимка гигантской черной щуки Лосевского озера тем более.

Повествование Сабанеева о щуке начиналось с перечисления самых монструозных экземпляров, выловленных в России и за ее пределами. Чего стоит только рассказ об исторической щуке немецкого императора Фридриха II Барбароссы, длина которой, по утверждению Сабанеева, составляла почти 6 метров при весе в 145 килограммов. Я читал, изумлялся и пытался представить, какие же исполины могут обитать на неведомых глубинах нашего озера.

Было заметно, что папа тоже не на шутку увлекся, с головой погрузившись в размышления о разнообразии здешней ихтиофауны. Ловля щуки описана Сабанеевым очень детально, с перечислением всех известных в конце 19 века способов. Наибольший интерес вызвала у нас так называемая пассивная ловля – рыбалка на так называемые «поставушки», к которым относятся кружки и жерлицы.

Сам принцип ловли на них с той поры нисколько не изменился, несмотря на явные улучшения внешнего вида снастей, случившиеся уже в 21 веке и связанные с появлением современных материалов и технологий. Впрочем, в последующие годы я ни разу так и не поддался соблазну, не пытался осовременить щучьи снасти, а всякий раз использовал только классический «сабанеевский» вариант – самый простой, доступный и уловистый.

Поскольку в рыболовных магазинах сабанеевские щучьи снасти не продавались, мы решили изготовить их самостоятельно.

Первым делом из небольшого куска твердого пенопласта выпилили четыре неказистых диска диаметром приблизительно пятнадцать сантиметров и толщиной около двух. По торцу вырезали неглубокий желоб, на который намотали леску. К леске через небольшой карабин–вертлюжок прикрепили металлический поводок для защиты снасти от острых щучьих зубов. В центре диска просверлили отверстие, в которое вставили небольшую конусообразную палочку с прорезью для фиксации лески. Получившаяся снасть работала просто.

При поклевке кружок переворачивался, леска вылетала из прорези и щука сматывала ее, не чувствуя никакого сопротивления. Затем, успокоившись, приступала к трапезе. Крючок, прилаженный к живцу особым способом, не доставлял пресноводной акуле видимых неудобств. Ее костистая пасть не могла распознать крючок, в результате чего он вместе с карасиком попадал рыбине прямо в желудок, и уж тогда–то освободиться от него не было ни малейшего шанса. В момент, когда леска на кружке заканчивалась, происходила самоподсечка, и щука оказывалась на крючке.

Сообразив что попалась, рыбина начинала предпринимать активные попытки освободиться от застрявшего в утробе крючка. Часто эти попытки выглядели очень эффектно. Словно желая проверить на прочность ненавистную снасть, щука выпрыгивала из воды, трясла головой, исполняя при этом самые немыслимые кульбиты и свечки, сопровождающиеся оглушительными всплесками. Рыболов, ослепленный азартом, влетал в лодку и что есть мочи греб к месту кровавого действа в надежде, что успеет. В надежде, что выдержит снасть, в надежде, что щука в аффекте, оглушенная болью, не выплюнет из пасти собственный желудок вместе с ненавистным крючком (такое тоже бывало).

А мне поначалу было жаль пойманную щуку. Ведь она как могла боролась за свободу, боролась за жизнь и, по всему получалось, что мы, пользуясь своим эволюционным превосходством, несли ей безвременную смерть. Между тем, жалость моя длилась недолго. Азарт и животный инстинкт охотника брали верх, и вот я уже широко развожу руки, весело рассказывая друзьям о загубленных щучьих жизнях…

Но не только проблемы, связанные с дефицитом товаров в магазинах, существовали в моем далеком детстве. Перед нами встал неразрешимый вопрос: где взять еще больше твердого пенопласта, чтобы изготовить новые кружки? Мы, конечно, пробовали мастерить их «по–сабанеевски», из дерева. Но изделия получались слишком громоздкими и неповоротливыми. В конце концов пришлось отказаться от этой затеи и ловить только на четыре маленьких неказистых кружка, что были изготовлены с самого начала.

Отсутствие достаточного для хорошей рыбалки количества кружков было решено восполнить изготовлением жерлиц–рогулек. Благо, что исходный материал для их монтажа можно было найти в любом придорожном кустарнике. Оснастка жерлицы аналогична оснастке кружка с той лишь разницей, что намотка лески осуществляется на рогульку «восьмеркой» с последующей фиксацией в расщепе.

Неожиданной проблемой стало полное отсутствие в магазинах крючков–двойников, без которых пассивная ловля на поставушки теряла всякий смысл. При насадке живца способом «за спинку» или «за губу» щука быстро накалывалась на оголенное острие крючка и, если не следовала немедленная подсечка, обычно успевала выплюнуть его и освободиться. Двойной же крючок аккуратно надевался на продетый под жабры живца поводок и незаметно прятался во рту рыбы. Щука при поклевке не чувствовала его присутствия до того момента, пока он не оказывался в желудке. Поэтому холостых поклевок в этом случае было немного.

Чтобы разжиться двойниками, пришлось проявить изобретательность и смекалку. В магазине рыболовных товаров были в то время в продаже огромные крючки–тройники. Едва ли в наших водоемах ловилась настолько большая рыба, на которую можно было бы их применить, но советские заводы выполняли и перевыполняли спущенный кем–то план, безрассудно штампуя такие крючки в огромных количествах. В магазине, по понятной причине, они спросом не пользовались и пылились на витринах годами.

Советский тройной крючок был изготовлен из обычного двойного, к которому дополнительно припаивался одинарный. Нам с папой предстояло выполнить обратное действие. Нужно было как–то разделить магазинный «тройник» на части, чтобы получить из него крючок–двойняшку. Для этого мы докрасна нагревали на газовой конфорке магазинный тройник, а затем при помощи плоскогубцев и приложения недюжинной силы пытались оторвать одинарный крючок и разорвать спаянные части двойного. Получалось плохо. Крючки гнулись, ломались, тупились, перегревались, становились хрупкими. Или наоборот, металл после естественного охлаждения «отпускался», и крючки становились мягкими, малопригодными для рыбалки. После бессчетного количества экспериментов и испорченных «тройников» нам удавалось–таки изготовить немного двойных крючков. Но что это были за крючки! Огромные, страшные, с рваными краями и деформациями от плоскогубцев, со следами от пайки. Но мы все равно были счастливы.

Озеро. Новая рыбалка

Дорога к нашему озеру была не из простых. На рейсовом автобусе мы доезжали до поселка Хромцово, а затем несколько километров через карьер и лес, петляя по тропкам и колеям от лесовозов, ежеминутно рискуя сбиться с пути, добирались до места. Из–за таких сложностей даже самые азартные рыболовы не жаловали озеро, и потому непуганая рыба всегда была готова с жадностью и охотой хватать любую наживку без опасения быть пойманной.

На новую рыбалку отправились втроем. Дядя Володя (папин брат) всю дорогу сыпал шутками и развлекал нас всякими смешными историями, былями и небылицами. Однако несмотря на то, что за разговорами время пролетело незаметно, на сей раз мы пришли к озеру довольно поздно. И чтобы не остаться без ужина, решили перво–наперво порыбачить, изловить что–нибудь на уху, а заготовкой дров и разбивкой лагеря заняться позднее. Кроме того, с вечера нужно попробовать выставить наши новые снасти – кружки и жерлицы.

Рыбалка началась с небольшого приключения, давшего пищу для размышлений об опасных ловушках на подступах к озеру, которые подстерегают всякого, отважившегося подобраться к чистой воде. Пока мы с папой готовили лодку и загружали снасти, неугомонный дядя Володя решил в одиночку пробраться через болото и начать рыбалку. Через некоторое время мы услышали крик, но не придали этому никакого значения, решив, что наш нетерпеливый рыболов уже что–то поймал и зовет нас, чтобы похвастаться. Когда же мы преодолели протоку и выплыли к озеру, то увидели как дядя Володя, тяжело дыша, по пояс в трясине, бредет словно ледокол, рассекая корпусом мутную болотную жижу в поисках твердого берега.

Оказалось, что он провалился в болото и звал нас на помощь. А мы–то и не поняли, подумали, что клюет… Кое–как, при помощи лодки и весел, помогли нашему рыбаку–неудачнику выбраться на крепкое место.

Снасти на щуку расставили по кромке прибрежных водорослей. Живцы–карасики, почуяв опасность, тотчас попрятались в траве, утащив за собой и кружки. И как бы мы ни старались поставить их на тихое, открытое место, все повторялось вновь. Карасики все время норовили укрыться в прибрежной траве и там, запутавшись в водорослях, стояли не шелохнувшись, понимая, что только так они и могут спастись, ведь хищник не станет атаковать неподвижный объект.

С жерлицами–рогульками дело обстояло проще. Кол, к которому была привязана жерлица, мы не втыкали в дно, как это рекомендовал Сабанеев (да и как его еще найти, дно–то?), а пускали в свободное плавание по поверхности воды. При этом другой конец кола заводили в траву, которая таким образом играла роль импровизированного якоря. Получалось, что кол, запутанный одним концом в траве, удерживал жерлицу, привязанную с другой стороны, на открытом месте. В результате такой постановки живец–карасик уже не мог укрыться в водорослях и покорно плавал в чистой воде на виду у обитателей озера, смиренно ожидая своей участи. Единственным недостатком данного способа было то, что попавшаяся щука могла таскать кол за собой по всему озеру. Однако, учитывая, что деревянный кол утонуть не сможет, мы разумно предполагали, что всегда сумеем разыскать его, плавающего на поверхности воды, и достать добычу. В последующем выяснилось, что поиски уплывшего кола – занятие весьма эмоциональное и увлекательное.

Проплывая вдоль кромки прибрежной растительности, мы заметили торчавшие из берега крепкие шесты–удилища. По всей видимости, на них устанавливают свои жерлицы местные рыболовы. В этом есть определенный резон, поскольку у берега, под плавающими островками и сплавинами собирается огромное количество мелкой рыбешки. Здесь ей комфортно и сытно, поэтому хищник во время жора вслед за мелочью тоже устремляется к берегам. Мы разделили свои жерлицы, и часть из них, по примеру местных, тоже установили с берега. Жерлица рогулька висела над водой и была видна издалека, тогда как щучью поклевку на жерлицу с плавающего кола можно увидеть только с близкого расстояния.