Две капли – одна судьба. Серия «Лживые близняшки»

Он снова промолчал.

– Юпитер? – предположил Кирилл, все еще надеясь завязать разговор. – Большая Медведица?

Парень негромко хмыкнул, провел рукой по коротким волосам и отвернулся. Нахмурившись, Кирилл тоже повернулся к нему спиной:

– Ну и пожалуйста! – выпалил он, стараясь не выдать раздражения. – Развлекайся. Мне плевать.

– Персеиды, Савва.

Кирилл стремительно обернулся. Так он знал Савву?

– Что такое Персеиды?

– Это метеорный поток, – молодой человек облокотился на ограду.

– Можно мне посмотреть?

Он даже не пошевелился, когда Кирилл вошел в калитку.

Его дом оказался небольшим бунгало песочного цвета, вместо гаража – навес для автомобиля, дворик, обрамленный цветами. Оказавшись лицом к лицу с незнакомцем, Кирилл смог разглядеть молодого человека как следует: густые брови, яркие синие глаза. За его спиной, в тени, обнаружились садовые качели, на которых стояла тарелка с бутербродами и лежали две книги в кожаном переплете. На одной из них даже можно было прочитать вытесненное название: «Максим Горький. Сборник». Кирилл никогда раньше не встречал парня, увлекающегося поэзией – ни одного, кто мог открыто в этом признаться.

Тем временем телескоп был настроен, окуляр подкручен так, чтобы Кириллу было удобно смотреть, и парень сделал приглашающий жест, отступая в сторону. Кирилл послушно вгляделся в звездное небо.

– И давно тебя интересует астрономия? – спросил его собеседник.

– Она меня не интересует, – Кирилл осторожно повернул телескоп, направляя его на большую полную луну. – Я предпочитаю сам давать имена звездам.

– Вот как? И что это за имена?

Кирилл отстранился от окуляра, закрыв его специальной заглушкой от пыли.

– Например, Гадюка. Вон там, – он указал на мигающую звездочку прямо над крышей дома. Несколько лет назад она получила свое имя в честь Марии Осминеной, с которой Кирилл учился вместе в восьмом классе. Однажды на уроке испанского Мария налила ему под стул газировки, а потом говорила всем, что у Кирилла недержание. Даже преподавателю, причем старательно попыталась перевести термин на испанский. «Недержательство». Кирилл тогда только и думал, как здорово было бы взять Марию за шкирку, размахнуться и запустить куда подальше – прямо к звездам, как делали древнегреческие боги, разгневавшись на своих детей.

– Боюсь, твоя Гадюка – часть пояса Ориона.

Кирилл скрестил руки на груди, притворившись обиженным:

– Вот, значит, как ты разговариваешь?

Парень сделал шаг навстречу. У Кирилла перехватило дыхание – это казалось таким естественным жестом. На мгновение ему вспомнился Костя Синебабкин, капитан школьной команды по футболу, – и то, как он издевался над ним. Миллион остроумных фраз был припасен для него под заголовком «Как издеваться над…: Инструкции», но стоило им оказаться наедине, как Кирилл обнаруживал, что вместо заготовленной речи несет какую-то чушь про последний выпуск футбола. А ведь он ему даже не нравился!

– Хорошо. Тогда предположим, что две оставшиеся звезды называются Лгун и Мошенник. И свои имена все они получили в честь трех вредных друзей, которых Орион за волосы притащил в свою пещеру, – Кириллу показалось, что парень многозначительно разъяренно на него посмотрел.

Он сделал шаг назад и оперся на изгородь, понимая, что в этой фразе заключен какой-то глубинный смысл, которого он не понимает.

– Похоже, ты успел неплохо обдумать эту теорию, – сказал он, просто чтобы что-то сказать.

– Похоже, – эхом отозвался парень. Однако во взгляде, которым он наградил Кирилла, внезапно стало меньше ярости и больше… любопытства.

Все выглядело невинно, но на меня вдруг обрушилась целая буря чувств: благодарность, смущение, растерянность. Они как-то были связаны с этим человеком, но как именно?.. Ни одно из этих чувств не оформилось в четкое воспоминание, исчезнув так же внезапно, как и появилось.

Парень отвел взгляд и снова взъерошил волосы:

– Извини. Просто мы с тобой нормально не разговаривали… с тех пор как… ну, ты понял. Давно.

– Самое время начать сначала, – отозвался Кирилл.

Его губ коснулась легкая улыбка.

– Точно.

Теперь они смотрели в пустоту неба. Вокруг вились светлячки, ветер доносил с опушки леса запах свежих цветов.

– Савва? – раздался в темноте чей-то голос.

Кирилл обернулся, чувствуя, как напрягся его таинственный собеседник.

– Куда он ушел?

Обернувшись, парень увидел две фигуры возле калитки дома Нины. Подошвы тяжелых ботинок Елены хрустели по гравию; Галя шла, подсвечивая себе телефоном вместо фонарика.

– Уже иду! – крикнул им Кирилл и повернулся к парню. – Почему бы тебе не пойти с нами?

– Нет, спасибо, – фыркнул он.

– Ладно тебе, – парень улыбался. – Я придумал много имен разным звездам. Распутница, например. Или Ботаник…

– Савва? – двойняшки остановились прямо напротив них. – Кто это?

Черт! Кирилл обернулся, но парень уже исчез, только слегка раскачивался старый венок на входной двери. Затем до его слуха долетел щелчок замка, а потом кто-то внутри дома резко задернул занавески. Окееееей…

Кирилл отошел от телескопа и направился к калитке.

– Это был Илья Литвинов? – поинтересовалась Галя.

– Вы разговаривали? – одновременно с сестрой спросила Лена. Судя по всему, ее прямо-таки разрывало от любопытства. – О чем?

Неожиданно у них за спиной возникла Лизавета. Ее щеки раскраснелись, на лбу блестели бисеринки пота.

– Что тут у вас происходит?

Галина подняла глаза от телефона:

– Савва разговаривал с Ильей.

– С Ильей Литвиновым? – Лизавета вскинула брови. —Мрачный Бунтарь умеет говорить?

Илья. Теперь я знал, как его зовут.

Кирилл тоже повторил про себя имя незнакомца. Подруги Саввы смотрели на него с недоумением. Похоже, не стоило вести беседы с тем, кто не входил в список его друзей. Чтобы разрядить напряжение, Кирилл снова потянулся за телефоном. Ни одного нового сообщения.

Лизавета просто-таки сверлила его взглядом, и Кирилл понял, что откладывать момент объяснения больше нельзя.

– По-моему, я слишком много выпил, – пробормотал он.

Как ни странно, это сработало: Лиз прищелкнула языком.

– Бедняга, – она подхватила его под руку. – Пойдем, отвезу тебя домой.

Облегчение от того, что ему поверили, только усилилось, когда Кирилл полностью осознал предложение Лиз. «Домой» означало «к Савве».

– Спасибо, – кивнул он. И они отправились искать машину.

Я был рад такому развитию событий. Может быть, хотя бы дома станет ясно, что к чему.

Глава седьмая

Лизавета припарковала свой большой черный Jeep на обочине дороги.

– Добро пожаловать, милорд, – сказала она, старательно изображая акцент, словно образцовый дворецкий.

Машина остановилась возле двухэтажного дома с большими арочными окнами. Ухоженный двор украшали туи, кустарники и несколько идеальных клумб, а вдоль дорожки, ведущей ко входу, стояли цветочные горшки. В арке перед дверью позвякивала «музыка ветра»; над гаражом на три машины, примыкавшим к стене, виднелось большое изображение солнца. На почтовом ящике не было фамилии, только элегантная буква «М». В темном нутре гаража угадывались две машины: Volkswagen Jetta и большой семейный Nissan.

Я не помнил ни одной из этих деталей, но сразу же почувствовал – вот он, мой дом.

– Похоже, кое-кто вытянул счастливый билет, – негромко пробормотал Кирилл. Лучше бы Вера потеряла его.

– Что, прости? – удивилась Лиз.

Кирилл притворился, что поправляет футболку:

– Ничего.

– Это ты из-за Любы, да? Она напугала тебя?

Парень поднял глаза на Лизавету, еще раз окинув взглядом ее рыжие волосы и стильное платье. Вот бы взять и рассказать ей, в чем дело…

– Я сразу догадался, что это они, – произнес он вместо этого.

– Как знаешь, – Лиз откинулась в водительском кресле и включила радио. – Тогда увидимся завтра, пьянчуга. На ночь обязательно прими АЦЦ. И не забудь, ты ночуешь у меня в пятницу. Обещаю, будет весело. Тем более папа все еще не вернулся. А мама не станет нам мешать.

Кирилл нахмурился:

– Твой отец уехал? – он вспомнил мужчину, который заговорил с ним, когда тот приехал.

По лицу Лизы пробежала тень: первая за этот вечер.

– Он уже месяц в Токио, а что?

Кирилл поправил прическу, пытаясь скрыть смущение:

– Так, ничего особенного.

Наверняка он принял отца Чернышевой за кого-то другого.

– Пойду, пожалуй. Спасибо, – парень выскользнул из машины и захлопнул за собой дверцу.

На лужайке перед домом цвели вишневые и яблочные деревья, источая терпкий аромат. Тихонько поскрипывал флюгер. Разводы на штукатурке, покрывавшей стены дома, делали его похожим на пряничный. Заглянув в окно, Кирилл разглядел внутри хрустальную люстру и рояль. На одном из окон второго этажа поблескивала предупреждающая наклейка: «В доме ребенок. В случае пожара помогите ему выбраться первым». Никому из опекунов Кирилла в голову бы не пришло покупать такие предупреждения для окон его комнаты.

Ему очень хотелось сфотографировать дом, но тут сзади взревел двигатель. Обернувшись, Кирилл понял, что машина все еще стоит у обочины, а Лизавета наблюдает за ним, приподняв бровь.

«Уезжай, – мысленно обратился к ней парень. – Все в порядке».

Но Jeep не сдвинулся с места. Тогда Кирилл осмотрел ведущую к дверям дорожку, наклонился и сдвинул один из камней. Под ним блеснул серебристый ключик. Он с трудом сдержал удивленную улыбку. Он видел по телевизору, что некоторые прячут ключи таким образом, но ему и в голову не приходило, что кто-то на самом деле так поступает.

Выпрямившись, он поднялся на крыльцо и вставил ключ в замок. Тот легко поддался. Переступив порог, Кирилл обернулся и помахал Лизавете рукой. Та махнула в ответ и начала медленно выезжать на дорогу. Двигатель снова взревел, в темноте зажглись и погасли габаритные огни, и машина растаяла в ночи. Оставшись в одиночестве, Кирилл глубоко вздохнул и вошел в свой новый дом.

В мой дом, вообще-то, пусть я толком его и не помнил. На заднем дворе стояли скрипучие качели – я часто сидел там с журналами. В гостиной всегда пахло лавандой – маме нравится этот освежитель воздуха. Входную дверь сначала заедает, если резко ее толкнуть. Звонок похож на птичий свист: две звонкие высокие трели. Все…

В холле стояла прохладная тишина. Единственным источником света была луна за окном, поэтому на стенах плясали густые причудливые тени. Негромко тикали в углу напольные часы. Стоило Кириллу пошевелиться, как паркет под его ногами отозвался скрипом. Он ступил на полосатую ковровую дорожку, ведущую к лестнице. Заметив на стене выключатель, потянулся к нему, но в последний момент отдернул руку. Каждую секунду ему казалось, что вот-вот сработает сигнализация, сверху его накроет железная клетка, а из темных комнат выскочат люди с криком: «Посторонний в доме!»

Положив руку на перила, Кирилл на цыпочках начал подниматься наверх. Савва наверняка где-то там. Может быть, он просто проспал встречу. Это можно исправить. Кирилл разбудит брата, и они наконец обнимутся и скажут друг другу все, что он себе давно придумал.

Первым, что увидел Кирилл, добравшись до площадки второго этажа, была большая, коричневого цвета, плетеная корзина для белья возле двери в ванную комнату. Свет от встроенных в плинтус ночников полосами тянулся по стене напротив. За дверью что-то позвякивало.

Кирилл оглянулся и сразу понял, где комната Саввы. Дверь одной из спален была увешана фотографиями моделей с показов в Париже и постерами с изображениями Джеймса Блейка и Энди Роддика на корте. На ручке болталась зеленая табличка с именем. Бинго. Кирилл легонько толкнул дверь, и та бесшумно открылась внутрь.

Комната была наполнена запахом свежего белья, к которому примешивались ароматы мяты и ландыша. Струившийся через высокое окно лунный свет обрисовывал очертания великолепной кровати с четырьмя столбиками. Слева от нее Кирилл разглядел коврик, расцветкой напоминавший шкуру жирафа; а вот понять, какая обивка была на стоящем в углу кресле, ему так и не удалось: оно было сверху донизу завалено небрежно брошенными футболками и майками, а сверху красовались свернутые носки. Зато подоконник выглядел именно так, как и должен был: широкий, уставленный большими стеклянными наградами и темными бутылками, служившими наверное вазами для цветов – и все это вперемежку с обертками от шоколадок. Все свободные поверхности были заняты подушками: штук десять на кровати, еще три лежало на стуле, две – на полу. Длинный белый письменный стол являл собой образец порядка: только «спящий» ноутбук, принтер и пригласительный билет с надписью: «Вечеринка по случаю восемнадцатилетия Саввы. Твоя крутизна – твой пропуск!»