Река времени. История одного оператора

Завершив скорбную миссию, снова двинулись в путь.

К вечеру, пройдя вёрст тридцать, вышли на берег реки Болвы к

небольшому уездному городку Спасову.

Несколько сотен одноэтажных деревянных домишек, спрятанных среди густой зелени садов живописным каскадом сбегали с высокого взгорка к берегу реки. Оставив свой отряд на постоялом дворе, князь отправился разведать переправу. Вверх по течению, недалеко от городского рынка он обнаружил большой надёжный паром. Но паромщика при нём не оказалось. Пришлось князю подниматься по извилистой крутой тропе на вершину холма, где рядом с деревянной пожарной каланчёй располагалась канцелярия городничего. Двухэтажное кирпичное, оштукатуренное и покрашенное сине-зелёным колером здание, с приземистыми бочкообразными грузными колонами по фасаду и аляповатыми скульптурами невзрачного купидона и пышнотелой похотливого вида Венерой-кариатидой выкрашенными отчего-то ярко-жёлтым кадмием – подарок родному городу местного негоцианта*:

большого ценителя изящного искусства….

***

– Всё сделаем, Ваше сиятельство. Не волнуйте-с.

Градоначальник Иван Константинович был не высок, малоподвижен, чрезвычайно тучен и бочкообразен как его колонны, и краснолиц, словно какой индеец. Город держал почти пятнадцать лет. Управлял не шатко не валко. Придерживаясь принципа «золотой середины», квинтэссенцией которого могла стать известная народная поговорка «и волки сыты, и овцы целы». За время властипридержания много врагов не нажил, но всё же…. Начальства боялся. Везде видел козни врагов. К появлению такого высокого гостя готов не был, а посему робел, изрядно волновался, отчего сильно потел и ежеминутно вытирал пот огромным батистовым платком.

– Сегодня не обессудьте, Ваше Сиятельство. Никак не смогу переправить. Тишка, скотина пьян, а другого паромщика нет-с. А завтра, по утру, извольте. Всё сделаем в лучшей форме…. И о происшествии доложу в уезд. Нынче человека и пошлю. Не сомневайтесь.

Распрощавшись с городничим, князь отправился на постоялый двор. Там он обнаружил Филиппа в обществе нескольких офицеров-фуражиров смоленского драгунского полка. Старый слуга пребывал слегка навеселе и с изрядной долей красноречия рассказывал о происшествии и об раненом молодом чиновнике. Офицеры тепло и любезно пригласили князя «поддержать честну компанию». Илья Алексеевич охотно согласился.

– Ваше Сиятельство, я вам вот что скажу, рана у молодца так себе – пустяк-с. Бывают и поинтересней. Вот случился у нас казус. Служил в полку капитан Пятаков. Большой, знаете ли, оригинал. Свинцовые пули на дух не переносил, а только железные. Рубака отчаянный. Бывало, только битвой за сто вёрст запахнет, а он уже в седле. Глазищи горят, что эти ваши свечи. Сабля наголо. А коли месяц, другой дела нет, с ним такая меланхондия случается, что и не описать пером никаким…. Так вот, будучи однажды в изрядной меланхолии и крепком подпитии, умудрился всадить себе пулю в голову. Прошла пуля снизу, через подбородок, прошила мозг, и вышла через череп. А пуля, как я упомянул, железная была. Мы думаем всё – представился молодчик. Ан, нет, выжил. Провалялся в лазарете с пол годика и вполне здоров остался. Только после случая этого стал голоса ангелов слышать. Со службы ушёл, в монахи подался…. Вот такие казусы в

жизни случаются…. А тут ранка пустяшная….

Князь, размышляя о своём, слушал драгуна в пол уха.

– Да нешто такое возможно сударь? – Усомнился Филипп.

– Вот вам истинный крест. – В подтверждении своих слов драгун энергично перекрестился.

– Ежели позволите Ваше Сиятельство совет дать. Молодца надобно к

нам в Смоленск, али в Калугу, там тоже лазарет отменный. Вмиг на ноги поставят.

В Калугу не по пути – крюк приличный. Ничего в усадьбе старина Гюнтер почище лазаретов станет. Решил князь.

2.8

«… утром ухожу. Надеюсь добраться до Павловского дней за пять, шесть. Двигаться планирую через леса по известной тебе Игумновской дороге. Открыто с таким грузом идти опасаюсь, да и не получится. Все пути теперь малоподвижны по причине скопления войск и беженцев. За меня не волнуйся. С собою беру надёжных мужиков, так что разбойников не опасаюсь.

Более всего князь Михаил беспокоит меня теперь мысль: правильно ли я поступаю, бросая в это тревожное время кров наш родовой. Много передумал я на счёт сей, и всё более склоняюсь к мысли, что поступаю верно. Нельзя позволить врагу разорить род наш.

Но не только это заставляет меня на старости лет покидать свой дом. Некоторые известные тебе люди доверили мне свое ценное имущество. Я взялся помочь этим людям, дабы спасти их от неминуемого разорения….»

***

Наш отдел, как выразились бы в древности, «стоит на ушах». Из расшифрованного блокнота получается, что князь движется в моём юго-восточном направлении, и оно теперь остаётся неприкрытым….

Вот и настала моя очередь включаться в операцию.

Предстартовая подготовка завершена. Меня уже отсканировали, грузовая капсула загружена, и теперь я бесцельно слоняюсь в секторе карантина. Это самое невыносимое время во всей операции. Каждая минута длиться бесконечно долго, время словно замедляет привычный ход. Специалисты говорят, что это действие силового поля при «раскачке» генератора. Не знаю, наверное, это так, но я думаю, что дело в живущем в глубине подсознания генетическом страхе перед неизвестностью. При этом сам процесс перемещения не запоминается. Ты просто помещаешься в гермокапсулу, и через мгновение уже локализуешься в нужном времени и месте. Но эти томительные часы ожидания даются тяжело…. Нам ещё повезло. Когда-то давно оператору приходилось ожидать почти неделю пока технические службы подготовят оборудование перемещения. Наш шеф Густав помнит ещё время, когда карантин длился сутки….

Интересно, как там ребята. Они не знают, что блокнот успешно расшифрован и теперь мы с ними поменялись местами. Их направления сделались второстепенными, а моё из вспомогательного превратилось в стратегическое. Об этом никто из наших аналитиков серьёзно не предполагал, потому что в исторических документах имение сестры князя Натальи Алексеевны, доставшееся ей от покойного мужа нигде не

упоминалось.

Хорошо, что блокнот расшифрован….

2.9

Едва процессия скрылась в лесу, и усадьба затихла, из боковой

калитки вышел человек и крадучись, часто озираясь по сторонам, двинулся к старой кузне. Скоро его поглотил предрассветный туман.

***

Днём обнаружилось, что исчез садовник Порфирий.

Дворовые искали его везде, но найти не смогли. Не появился он и к вечеру. Не объявился и утром.

Княгиня Мария Павловна не на шутку встревожилась. Она знала

наверняка, что Илья Алексеевич не планировал брать с собой Порфирия. Что-то подсказывало ей, что исчезновение садовника не к добру. Утром выяснилось следующее обстоятельство – пропала коляска молодого князя и лошади. А вечером староста из села Пригорово сообщил, что мужики видели за дальними лугами направляющийся на запад экипаж. И даже, вроде бы, узнали садовника.

У зарёванной служанки Порфирия Алёны выпытали, что садовник

утром прошлого дня тайно отправился куда-то, пообещав по возвращению

сделать ей, Алёнке, «презенту»….

Новость эта вызвала у старой княгини тревогу.

– Не к добру это. Чуяло моё сердце беду. Что делать?.. Надо князя как-то предупредить.

– Чай теперь его, матушка, найдёшь. Кто же знает где батюшка Илья Алексеевич. А ты матушка не убивайся. – Утешала княгиню старая ключница Татьяна. – Не кручинься, Господь добрый, не выдаст.

Княгиня сидела в зале, зябко кутаясь в шаль. Здесь же собрались почти все дворовые слуги.

– Матушка Наталья Павловна может, Степашку моего пошлём? – Предложил повар Матвей. – Он с князем Ильей Алексеевичем много раз в губернию ездил, и в Калугу, и в Тулу. Все окрестности знает. Глядишь – и найдёт батюшку Илью Алексеевича.

– Нет, голубчик, как Господь распорядится, так и будет. А мальчонку риску подвергать не станем. Довольно Ильи Алексеевича.

И старушка беззвучно зарыдала….

2.10

Я вижу вспышку откуда-то справа, из глубины густо заросшего кустарника.

Я вижу летящую в мою сторону пулю. Она круглая, свинцовая и горячая. Она всё ближе и ближе ко мне. Пуля летит, как мне кажется, медленно-медленно и я чётко прослеживаю траекторию её движения. Пуля летит прямо мне в грудь. Туда где в предвидении конца неистово колотится сердце. Я хочу отклониться, но не могу. Какая-то чудовищная сила сковала меня. Не даёт пошевелиться…. А пуля все ближе и ближе. Вот сейчас она пробьёт тело, разорвёт и обожжёт кожу, мышцы, кровеносные сосуды и мягкие ткани, расплющится об кость, сломает её, прошьёт сердце и всё: конец, темнота, ничто….

И вдруг я обретаю возможность двигаться и в последний момент отклоняюсь от пули. И на душе становится легко и свободно. И я смеюсь. Смеюсь долго. До слёз. Я смеюсь и не могу остановиться…. Мне легко… и, почему-то очень жарко….

Но вот из сумрака лесной чаши появляются тёмные силуэты. Они движутся на

меня. Их много. Очень много. Этих страшных, монотонно движущихся сквозь чёрный лес зловещих фигур…. На сердце сразу сделалось тревожно, нет, жутко….

Но, вот чёрные фигуры вышли на свет….

Господи, это же Белый отряд сэра Найджела. Сам сэр Найджел пожаловал сюда, чёрт побери. Странно, мне казалось, что старый рыцарь давно превратился в тлен…. Нет, это без сомнения он. Я узнаю его коренастую фигуру в старинных доспехах на огромном белом коне. Я узнаю его людей. Вон, кажется Чёрный лучник Том из Нориджа. Я узнаю гербы на развивающихся штандартах, белоснежных сюрко* и щитах. Сэр Найджел без шлема, в кольчужном капюшоне, из-под которого выбиваются пряди длинных седых волос. Загорелое и обветренное лицо старого рыцаря сурово, его глаза недобро смотрят на меня….

А это что за шумная ватага оборванцев шествует рядом с отрядом сэра Найджела?..

Какие-то незнакомые…, а может всё же знакомые стрелки?..

Ба, да это безбашенная шотландская рота «Веселых мертвецов» капитана

Холмса. А вот и сам пропойца и весельчак Даг Холмс с огромной, как тогда при Ватерлоо, дырищей в брюхе. Старина Даг собирает свои вываливающиеся в дорожную пыль кишки, манит меня жёлтым от трубочного дыма пальцем и ехидно смеётся….

И возглавляет всё это дикое воинство Великий Инквизитор*. Он сверлит меня

своими страшным, безумным взглядом, кажущимся ещё более жутким из-под черноты капюшона, протягивает мне санбенито* и в параноическом экстазе шепчет: «Всё. Тебе конец ублюдок Сатаны. Будешь знать, как заступаться за проклятого еретика Бруно. Тебя ждёт та же Гиена огненная, что и его. Проклятый долговязый грешник. Ты так же сгоришь на Великом Костре Очищения, как и он. И память сотрёт твое мерзкое имя».

Его Святейшество поднимает мушкетон* крупного калибра и целит в меня, прищурив один глаз. Другой же, полный нечеловеческой злобы и ненависти совмещает мушку оружия со мной, и я вижу восьмигранный ствол с отверстием крупного калибра, смотрящим прямо мне в лицо. Оцепенев от ужаса, я жду появление вспышки.

Рыцари сэра Найджела громко и страшно ревут и гремят оружием, а

«Мертвецы» Дага Холмса, мои же товарищи, целятся в меня из своих длинноствольных штуцеров*….

Я вижу вспышку…. Я вижу медленно летящую в меня круглую свинцовую пулю. И ещё одну, и ещё, и ещё, и ещё….

***

Я вижу тёплое бескрайнее небо. Я слышу мирное поскрипывание колёс…. Я слышу голоса…. Господи, неужели я жив!..

Всё-таки, я удивительно невезуч. Патологически невезуч. Фатально. Многие мои коллеги, имея стаж «перемещений» значительно больше моего, доживают до преклонных лет, так и не узнав, каково оно самое безобидное ранение. А у меня редкая операция заканчивается без неприятностей.

Взять хотя бы тогда, при Ватерлоо. В обозе, где нет, казалось бы, никакой опасности и французы ещё далеко, напороться на палаш этого безумца Холмса. Напороться по глупости. Просто Даг к тому времени пребывал в таком состоянии опьянения, что попросту не узнал меня и принял за лазутчика французов….

Впрочем, главное я жив. А остальное – наживное. Микророботы залатают….

2.11

Выйдя за ворота усадьбы и сделав на всякий случай приличный крюк вкруг поля, через дальний лес Порфирий спустя полчаса добрался до старой заброшенной кузницы. Там его ждала верная Алёнка, коляска и лошади….

С каждой пройденной верстой настроение у Порфирия делалось радостнее и на душе становилось легче. От утренних страхов не осталось и следа. Теперь он ни на йоту не сомневался, что всё сложится, так как он задумал.

***

А началось всё две недели назад, в тот ничем не примечательный день, когда к князю съехались окрестные помещики….

В тот судьбоносный день, а, более, вечер внешне всё происходило как обычно. Но визит гостей оказался неожиданный, по крайней мере, никаких распоряжений на сей счёт княгиня Наталья Павловна дворовым не давала, и стол собирали наспех. И что уж совсем оказалось выходящим из правил – за столом гостям никто не прислуживал.

Гости и раньше, до войны частенько собирались у князя. Но к этому готовились заранее, чуть ли не за неделю. Готовились, тщательно. За этим следила сама княгиня. Все в уезде, да что в уезде – в губернии знали княжеское хлебосольство и радушие.

В тот день по счастливой оказии Порфирий Матвеевич находился в

усадебной библиотеке, изучая пришедший недавно князю труд по садоводству известного французского придворного садовода Андре Ленотрэ, и visite surprise* помещиков насторожил его. Насторожила и атмосфера какой-то таинственности, ведущиеся вполголоса тихие разговоры и серьёзные лица помещиков.

Порфирий Матвеевич исхитрился, подслушал, и тотчас сообразил, какая удача свалилась к нему в руки. И если правильно распорядиться ею – конец зависимости, бедности….

***

Нет, на князя он не в обиде. За почти двадцатилетнюю службу слова худого от князя не слышал. Барин Илья Алексеевич добрый, живётся у него легко, платит хорошо и «пензию» в старости обещает….

Только Порфирию Матвеевичу уже сорок восемь. Не за горами старость. Что ждёт его впереди? С семьёй у Порфирия Матвеевича не сложилась. Любимая Настюша, четвёртый год как преставилась. Детей им Господь не дал. Алёнка, девчонка-прислуга хоть и привязана к нему, да это не то. А он ещё не стар. Годков десять мог бы пожить в своё удовольствие. Забыть о службе. Завести свой домик где-нибудь подальше: во Франции, или в Италии. А в домике хорошенькую молоденькую страстную mademoiselle. Путешествовать, мир посмотреть….

За годы, проведённые на службе у князя Порфирий Матвеевич так и не смог привыкнуть к родине, с её унылыми осенними дождями, бесконечными тоскливыми короткими зимними днями, обжигающими морозами, перехватывающими дыхание метелями.

Заброшенный волею судьбы в юном возрасте на чужбину он страстно полюбил чужое бескрайнее голубое небо, тёплое безбрежное море, ослепительное солнце, чернооких весёлых податливых мамзелей и сеньорит, так не похожих на россейских забитых крепостных девок. И свободу, свободу, свободу….

Все эти годы снится ему Франция, Париж, Италия, Флоренция, Сиена. Долгими зимними ночами он вспоминает беззаботные годы юности. Великого маэстро Урбини научившего его садовому искусству.

Теперь Господь посылает ему шанс, и грех им не воспользоваться. А может это не Господь, а Дьявол?.. Но прочь сомнения. Мосты сожжены, Рубикон перейдён и обратной дороги нет.

2.12

Я смотрю на экран монитора и не могу сосредоточиться. Меня о чём-то спрашивают коллеги, я что-то им механически отвечаю, но мои мысли далеко отсюда. Я чувствую, что с Виком что-то произошло, что он в опасности. Я не могу объяснить причину тревоги, но почему-то ноет сердце и на душе неспокойно. Я даже не знаю где

он теперь, в каких закоулках времени его носит, какая опасность нависла над ним….

Господи, помоги ему! Пусть он вернётся. Пусть вернётся скорее….

Ну почему у него такая дурацкая работа. Миллионы людей спокойно живут без «перемещений», без риска, опасности и сомнительных приключений. И ничего, вполне комфортно себя чувствуют. А этот блаженный пашет на свой Институт, да ещё и доволен….

Всё, если вернётся, заставлю подать рапорт, пусть меняет свою идиотскую работу…. Если вернётся? Господи, пусть он вернётся. Пусть, только возвращается, больше мне ничего не надо. Пусть занимается своими «перемещениями». Пусть торчит неделями в Институте. Пусть. Только бы он вернулся…. Вик, любимый, возвращайся.

Возвращайся, я жду тебя. Ты же знаешь, как ты нужен мне….

***

Кажется, через неделю после нашего знакомства я впервые попала на концерт его команды. Раньше я никогда не слушала подобную старинную грохочущую музыку. Шла сумасшедшая скоростная композиция, но я почти не слышала её. Я смотрела на Вика, казавшегося карликом среди бесчисленных барабанов, барабанчиков, барабанищ, тарелок и тарелочек, окружавших его и нависавших над ним подобно живым фантастическим монстрам. И со стороны казалось, что Вик не играет на безобидных музыкальных инструментах, а отбивается от полчища врагов. И в его руках не простые деревянные палочки, а страшное беспощадное оружие.

Помню, я как завороженная смотрела на мелькающие в полутьме палочки в его руках, на его лицо сосредоточенное мокрое от пота и при этом какое-то счастливое. И капли пота при каждом движении головы весело разлетались вокруг. Это выглядело смешно и походило на отряхивающуюся мокрую собаку. И в тоже время это не было смешным, потому что за этим скрывался тяжёлый труд, из которого вырастало нечто мощное, совершенное и завораживающее. И в этом весь Вик – самозабвенный трудяга. Бесполезно требовать от него другого. Я, наверное, и люблю его за это. По крайней мере, другим я его не представляю….