скачать книгу бесплатно
Молодой, мордатый парень, который после прихода остался стоять посреди камеры, в отличие от остальной публики, которая сразу же разувшись полезла на нары, скромно улыбаясь, развел руками.
– Мужики, помогаем Толику разуться!
На ногах у парня были здоровенные, под стать ему, резиновые бахилы.
Пованивало от парня просто грандиозно. Выше бахил, штаны молодого человека были покрыты непонятной отвратительной слизью. В бахилах хлюпало.
Его окружили и, бережно поддерживая под руки, возвели на постамент параши.
Там, с него стали снимать сапог. Предварительно, Румын повидавший, на своем веку всякого и поэтому не очень брезгливый, засунув руку в сапог, извлек оттуда несколько полиэтиленовых пакетов, наполненных непонятной жидкостью. Когда сапог, с Толика, сняли и слили лишнее в унитаз, этих пакетов получилась целая горка.
В камере, запахло чем-то знакомым.
– Вот, черт! Один порвался. – Сказал Румын.
Нога у парня оказалась на удивление маленькой, хотя, по лицу, так не скажешь.
Потом, с Толика, так же бережно сняли и второй сапог.
Пока одни разували Толика, другие относили пакеты к умывальнику и обмывали их под струей воды.
Остальные раскладывали, принесенную с собой, пайку, которая была на удивление богатой. Хлеб был, правда, кукурузный, безвозмездный с Пищеблока. Зато колбаса и свинина были копченые, сыр выдержанный. Аромат от него соперничал с вонью толиковых бахил и развешенных, на холодном радиаторе отопления, носков.
Из бутылок, стоящих в изголовье нар, слили воду и стали переливать туда жидкость из пакетов.
По камере поплыл прошибающий аромат арбузной чачи.
Получилось литра четыре.
Народ кружком устроился вокруг «стола».
С умывальника принесли единственную в «хате» кружку и, наполнив ее «до заклепочки», первому поднесли Рахметову, как наиболее нуждающемуся.
– Не боись, у нас все стерильно! – Весело хохотнул Румын, видя, как у Рахметова вытянулось лицо.
Не тот был парень Рахметов, чтобы ударить в грязь лицом, перед сокамерниками. Чача пахла, как чача, выглядела нормально, и он мужественно, в один прием, вытянул полкружки.
Привкуса, потных ног и гнили, напиток не имел. Он огненной струей потек к желудку Рахметова.
По очереди, причастившись, все расселись на нарах и дружно закурили.
– Это все Валерьяныч придумал. – Расслабленно сказал Румын. – Он тут еще при Брежневе сидел.
– Что за Брежнев – такой? Никогда про такого не слышал. – Самоуверенно напыжившись, сказал Морозов.
– Был такой правитель. Еще до эволюции. – Сказал интеллигентный Сергей.
– До Аграрной? – Спросил Толик, наивно хлопая глазами.
– Нет, до Великой Кастричницкой, Социалистической. – Пробурчал, от окна, пожилой лысый, как бильярдный шар дядька, которого все звали Славой
– Это, что еще, за эволюция, такая? – Снова спросил Толик.
– Про Ленина слышал? – Спросил лысый Слава.
Толик кивнул.
– Его рук дело.
– Давайте завязывать, с этими разговорами. – Озабочено сказал Валерьяныч.
– Так мы же, не про памятник, а про личность, в истории…
– Все равно, здесь, эти разговоры ни к чему. – Сказал Валерьяныч. – Вам может и все равно, а мне, как ранее подозревавшемуся, в тунеядстве, добра ждать, от таких разговоров, не приходится.
Все, с изумлением, уставились на него. Крайние даже привстали, чтобы лучше видеть. Все смотрели на Валерьяныча, так словно видели первый раз.
– Ты, Валерьяныч, про это ничего не говорил. – Уважительно сказал Румын.
– А, вам это надо? Обошлось и – слава богу. Не дали пойти, по кривой дорожке. Честным трудом, загладил вину перед обществом.
– В Крыму лечился? – Спросил интеллигентный Сергей.
– Боже меня упаси! Из Крыма, разве возвращаются? Особенно, теперь, когда его к Чечне присоединили. Я ведь в самый разгар эволюции попал, да и проходил не как идейный, а как заблудший. В трудовой, что-то там, по компьютеру, не срасталось. Тогда, еще выбор был. Хочешь – в санаторий, хочешь – на лесоповал. Да, тогда никто особо не спрашивал. В Крым, только самых упертых, бегунков, отправляли. Остальных – на рубку. Мы вдоль железки, на Брест, расчистку делали.
– Там бэрсэмовцы рубили. – Гордо сказал Рахметов, которого немного отпустило.
– Где они были, твои сээмовцы? На телевизионной картинке, в чистеньких костюмчиках? – Разгорячился Валерьяныч. – А, кто шел впереди, через хмель, сосны и крапиву?
– Сосен теперь нет, только секвойи. – Сказал Толик, который, видимо, хорошо учился, в школе.
– Это для тебя, сынок, они – секвойи, а для меня сосны. Эволюционировали заразы, да! Только, как были соснами, так соснами и остались. Сколько наших полегло, от этих елок – не счесть. Только, зазевался, кто, вошел в зону поражения и готово – еще один «ёжик».
– Что, еще за ежик? – Надменно спросил Морозов. – Сидишь, тут, про каких то ежиков рассказываешь.
Рахметов почувствовал легкий зуд, в костяшках пальцев. Именно этот зуд, был причиной его двух первых залетов.
– Ты, Павлик – еще молодой, многого не знаешь. – Вкрадчиво сказал Валерьяныч. – А в «ежика» человек превращается, когда сосна пульнет в него иголками. Иголки в тело впиваются и готов «ежик». Иголки яд пускают, и гниет потом человек заживо. Излечивались, конечно, со временем, но сколько рук, ног у людей порезали…
Валерьяныч вздохнул.
– Наливайте что ли.
– Толику не наливать, он пока доедет, через ноги, брагу впитывает.
– Га, гага!!! – Ржала камера.
– Слушай, Валерьяныч, ты ведь на пенсии, а сидишь в выводной, а не с бомжами? – Спросил Слава.
– Так, я – пенсионер работающий. Да и загребли меня не за полосой, а наркологи, во время профилактического рейда. Главное – у меня, еще было! Будильник в мозгу сработал – без десяти восемь, час волка! Пойду, думаю, схожу за добавкой. Заодно, с народом пообщаюсь… Ну, и попал под раздачу. Только, подошел к магазину, еще не успел поздороваться со всеми, вдруг – патруль-облава, заштормило море… Загребли всех, кто, под руку попался. Народ с утра – квелый, слабосильный. Никто не ушел. Ну, отвезли всех на лекцию, о вреде алкоголя. Часа три переливали, из пустого в порожнее…
Валерьяныч вздохнул.
– Мне, еще ничего. Я, здорово датый был. А, те, кто не похмелился, страдали сильно. Многие, во время лекции, по несколько раз, в обморок падали. Один, когда ему дали нашатырь нюхать, вырвал ватку у врача и в рот засунул.
Все молчаливо покивали головами, в знак сочувствия к братьям по разуму.
Выпили еще по одной. Румын поболтал последнюю бутылку.
– Еще на раз осталось. – Сказал он. – С гаком.
– С гаком, это хорошо. – Сказал Валерьяныч. – Но торопиться нам некуда. Можем и два раза. По чуть-чуть.
Все выразили единодушное согласие. Закурили.
– Все-таки государство выиграло, от Аграрной эволюции. – Задумчиво сказал Сергей.
Кто-то с ним согласился, кто-то пожал плечами, но даже после второй никого не особенно тянуло на политику.
– Самое главное – на оборону не надо тратиться. Никого в армию не забирают. – Умиротворенно вздохнул Толик.
– Ага. – Согласился с ним лысый Слава. – Казаки, вон – прискакали! Дескать, отстоим нефтепровод – кровеносную артерию, Матушки России! И, где – то казачество? Кто выжил, все – в дурдоме.
– Грибов обожрались. – Сказал Морозов.
– Боровик с подосиновиком, и жрать не надо. – Со знанием дела, сказал Валерьяныч. – Когда к ним подходишь, они споры выбрасывают и – все! Готово – пошли глюки.
– Те, кто – побогаче, говорят, едят грибы. – Сказал Алеша Попович.
– Шампиньоны они едят, а не грибы. – Сказал Коля-Колхозник.
– Шампиньон, тоже – гриб. Ты, что не знал? – Подал голос, крайний от двери, Сергей Очкарик.
– Шампиньон – гриб? Ну, ты, тоже скажешь. – Возмутился Коля. – Что я грибов не видел? Гриб, он – во! Растет по пояс. А, эти лежат в магазине – фитюльки, какие-то!
Как его не убеждали, как не уговаривали, что шампиньон, тоже гриб, он только крутил головой и пожимал плечами.
– Мухоморы есть можно. – Убежденно, сказал Слава.
– За мухоморы, можно капитальный срок огрести. – Отозвался Очкарик.
– Это, если в город проносишь! А где – за Полосой, никто тебя хватать не станет. А, за Второй Кольцевой и подавно.
– Мы, на лесоповале, употребляли! – Сказал Валерьяныч. – Мухомор, он, чем хорош? Похмелья, от него нет. И если его принимать в меру, то глюков – никаких, а тонус поднимает. И, вообще, за городом, где, на заготовках там, на сельхозработах, конвою наплевать на мухоморы. Главное – не нажираться до видений.
– А, мясо наше никто брать не хочет. – Сказал Очкарик, который, видимо, по жизни был пессимистом.
– Кто не хочет, кто не хочет? – Возмутился Слава. – Евросоюз не хочет, да Онищенко-Второй, а Африка, да Китай берут – только пыль столбом!
Поговорили, про мясо, и пришли к выводу, что мясо сейчас все-таки не то, что было раньше.
Выпили по маленькой. Закусили.
– Мужики, – сказал Рахметов. – Что-то я не пойму, сколько вы здесь сидите? Чача, ведь, тридцать дней стоять должна. Не меньше. А, эта вообще – выдержанная! С ног сшибает. Толик вон уже, вырубился!
– Положите ему, что-нибудь под голову! Надо положить ему, что-нибудь под голову! – Засуетился, окосевший до сердобольства, Сергей Очкарик
Обустроили Толика и продолжили разговор.
– Как пошли первые арбузы, – сказал Румын, – тут, как раз сидел Богомол. Ты Богомола знаешь?
– Слышал, про такого. – Сказал Рахметов.
– А почему – Богомол? Он, что – верующий? – Встрял Алеша Попович, которого порядком, развезло.
– Может и верующий, не знаю. – Сказал Румын. – Только, Богомол он потому, что когда напьется бубнит, себе под нос. Не поймешь, то ли говорит чего-то, то ли молится.
Румын подсел ближе к Рахметову.
– Так, вот он сразу откатил пяток арбузов. Припрятал. Заквасил, и пошла работа. Он только с виду дурак, а так мужик не промах. И самое главное – не жадина. Конечно, для себя запас делал, он же почти все лето тут, на Прилуцкой. Ну, мужики его поддержали. Давай они каждый день пару-тройку арбузов откатывать к отстойнику.
– Вольные работяги, туда не суются, там, только мы – суточники. Сам знаешь, какая там вонища!
Рахметов кивнул – знаю, мол. Бывали!
– Ну, и пошла эстафета! Передали схроны, следующей смене. Те уже причастились к выдержанному, а не к браге. А, уж потом – пошел конвейер. Теперь, каждый день, имеем два, а то и три арбуза. – Перешел Румын, на шепот.
– Это же, столько, не выпьешь! – Изумился Рахметов. – Там в каждом литров шесть остается!
– Конечно, не выпьешь. – Согласился Румын. – А, пайка, как ты думаешь, откуда? Водка, сейчас почем? Десять рублей. А, керосин – три. Мы чачу гоним, по пять, за ноль-семь.
– Нормально. – Сказал Рахметов.
– Знаешь, сколько с утра у Пищеблока перекупщиков?
– А, то!
– Там, конечно и свои гонят. Но у них – чемергес, а у нас чистая чача! Наш продукт уходит со свистом. – Румын зевнул.
– Мужики, давайте допивать и спать ложиться.
– Я не буду. – Сказал интеллигентный Сергей. – Пусть Рахмет выпьет, здесь первую ночь уснуть трудно.
– А, я выпью. – Сказал Валерьяныч. – Налей мне, сынок.
– И я, и я выпью! – засуетился Очкарик.
Алеша Попович махнул рукой, мол, допивайте сами, я не буду.
