Стихрология…

Моё кредо…

Я – обыватель до мозга костей,

Нет здесь приувеличенья,

Так как фигуре печальной своей

Не придаю сверхзначенья.

Участь моя заключается в том,

Что сокровенные чувства

Так передать надо мне, чтоб потом

Жили они для искусства.

В этом задача, таков мой удел,-

Я им горжусь так привычно,

Что никакой архисверхбеспредел

Мне не мешается лично.

Нет, я такой же, как все, человек:

Кушаю я и болею,-

Но, пока длится недолгий мой век,

Выражу всё, что сумею.

Кредо моё, как у всякого,– бди,-

Я – как струна на гитаре…

Жаль, только трудно с ума не сойти

В этом Вселенском кошмаре.

1998 год.

Запоздалое признание в любви…

Капель. Февраль. Аллея парка.

А помню я, я был юнцом.

Светило Солнце, было жарко.

Мы по аллее шли с отцом.

Шуршала хвоя под ногами,

Валялись шишечки в пыли…

Под голубыми небесами

Мы, взявшись за руки, с ним шли.

Он говорил о бутерброде:

Откуда слово, почему,-

Я понимал его… и вроде

Сказал об этом вот ему.

А он в ответ мне улыбнулся,

И, точно как-то невзначай,

Ко мне мальчишески нагнулся,

Сказал: "А дома будет чай."

И мы, как будто по команде,

Помчались делать бутерброд…

С утра сказали, что в Уганде

Произошёл переворот.

1999 год.

Я всё могу, я знаю это…

Я всё могу, я знаю это,

Сознанием постичь,-

Мой разум больше, чем Поэта

Косноязыкий спич…

Толпе я кину безразлично

Созвездие острот…

Пускай живут они публично…

Я – гений… Баста… Вот…

1999 год.

Я не буду одиноким…

Я не буду одиноким

Ни за что и никогда,

Буду старцем светлооким

В свои лучшие года.

В чёрном драповом костюме,

Шляпа фетровая, трость,

Буду я являться в Думе,

Как всегда,– желанный гость.

Буду знать я всё, и сразу

То, что нужно, говорить,

И на всё, что видно глазу,

В сердце отклик находить.

А однажды, на рассвете,

Когда стает вешний лёд,

Все ко мне приедут дети,

И инфаркт придёт…

1999 год.

Комар и медведь…

Развалившись на диване,

Я себе воображу,

Будто я комар в стакане,

И на дне его сижу.

"Это дом мой, в нём просторно,

Сыро, тихо и тепло…",-

Думаю я не притворно:

"Как мне круто повезло!

Я один на дне стакана,

Это не причуды сна,

Значит, я достоин сана

Президента стакана!"

Вдруг какое-то движенье.

Думаю: "Электорат?

Выборы на продвиженье?"

Нет, не выборы – молчат.

Взяли, понесли на кухню.

Сомневаюсь: "Я же тут,

Вдруг как сверху жахнет-ухнет,

Да меня же не спасут!"

Нет сомнениям предела,

Мозг мой выжгли аж дотла,

Только двинулся несмело,

Тут вода то и пошла.

Это мишка косолапый

Пососать решил с медком

Свою жилистую лапу,

И сварил меня чайком…

Лишь остались экскременты,

Остальное вышло в пар…

Коли метишь в президенты,

Будь медведь, а не комар.

Осень 1999 года.

Песня капитана Немо…

Мы просто электроны

В межзоновом пути,-

Никто не застрахован

С дистанции сойти,

И вылететь навстречу

Рентгеновским лучам,

Как мотыльки на свечи,

Жизнь принося свечам.

Опять стреляют мимо,

Опять кричат: "Ура!",-

Судьба неуловима

На кончике пера.

Сверхпроводник не выдаст,

Электрик не продаст,

У золота не выкрасть

Тайн порошковых паст.

Шизофрения вышла,

Охота началась,

Врага пока не слышно,

Но крепость не сдалась.

Бегом на баррикады,

Огонь со всех сторон,

Кому мы будем рады,

Тот будет в нас влюблён.

А тот, на батарее,

Уже, как пахарь, пьян,

И вздернут был на рее

Усатый капитан…

Смятения напрасны,

И пропасти – ничто,

Мы просто с вами разные,

А имя мне – "Никто."

Осень, 1999 год.

Блокадное…

Краюха солёного хлеба,

Солёного лишь от того,

Что соль подарило нам Небо,-

Ты слёзы ронял на него…

Вчера, в час воздушной тревоги,

От взрывов оглох Ленинград,

А ты всё стоял у дороги:

Тебя покидал младший брат.

Его увозили в Ташкенты -

Туда, где не видно войны.

Проворно возились агенты,

Мальцам поправляя штаны.

А ты всё стоял у дороги,

Семью в дальний путь провожал

И, будто не слыша тревоги,

Куда-то, как все, побежал.

А Мишка остался в машине,

Детей погрузили туда.

"На нём был платок мамин, синий…",-

В сознаньи мелькнуло тогда.

И замер ты, и оглянулся:

Машина всё также стоит,

И Мишка тебе улыбнулся,

Как будто с плаката джигит.

А в небе уже грохотало,

Снаряды рвались тут и там;

Ты вспомнил, как мама сказала:

"Теперь ты, сынок, будешь сам…"

И в этом аду среди взрывов,

Как будто бы в сердце укол,

Подумалось: "Мишка – красивый.

Наверно, он в маму пошёл…"

И вновь тишина, ожиданье,

И вновь нарастающий гул,

И снова мелькнуло в сознаньи,

Смешно как-то так: "Караул!"

И взрыв, и в глазах потемнело:

Сознание ты потерял

И рухнул на снег белей мела

И, кажется, вечность лежал.

Очнулся уже на квартире,

Помог столь привычный озноб,

От страха зрачки стали шире:

На стуле стоял чей-то гроб.

Ты судорожно шевельнулся.

И вдруг… ты увидел у ног

Знакомое что-то, нагнулся

И взял в руки мамин платок.

Ты понял всё сразу, но плакать

Уже просто не было сил,

Ты впал в забытьё, снились маки,

Ты в маковом поле бродил.

Кого-то искал, утомился,

На алые маки прилёг,

Уснул… И как будто приснился

Тебе мамин синий платок.

Проснувшись, ты долго не верил

Случившемуся наяву,

Ты ждал, что откроются двери,

Куда-то тебя позовут…

И только сейчас тётя Соня

(Соседка, что ниже живёт)

Твой призрак сомнений прогонит,

Хлеб Мишкин и твой принесёт…

Краюха солёного хлеба,

Солёного лишь оттого,

Что соль подарило нам Небо,-

Ты слёзы ронял на него.

1999 год.

Подражание С. В. Михалкову…

Я не знаю, что мне делать,

Я не знаю, как мне быть:

"То ли чёрный, то ли белый

К брюкам мне карман пришить?

Чёрный – это по мужскому,

Белый – тоже хорошо…",-

Думал я, ходил по дому,

А меж тем и год прошёл.

И, чтоб вовсе не рехнуться,

У жены я взял совет,

А она: "Пора очнуться,

Брюк то не было и нет!"

И решил я: "Точно – синий!",-

Вмиг дилемму разрешил,-

Я сходил до магазина,

И карман… к трусам пришил.

~1999 год.

Моя блатная стилизация…

Влетел я в этот мир отнюдь не бедный -

Так, что работать незачем и лень…

Ну, а сегодня день, друзья, последний -

Последний мой по жизни вольный день…

Сегодня будем пить и веселиться,

Как не гуляли раньше никогда…

А может быть мне взять да застрелиться?-

Нет, лучше за решётку навсегда…

Пускай меня Судьба моя не любит,

Но выбор сделан, отступать нельзя:

Я знал всегда, что честь меня погубит,

И завтра на этапе буду я…

Нас было трое, мы пошли на дело,

Витёк шалаву в деле замочил -

Так, что она и пискнуть не успела,

И я не знал, что там моргало был…

С утра ко мне впорхнула опергруппа,

А Витя свою пушку мне отдал,

При этом он сказал довольно скупо,

Чтоб Walther я немного придержал…

Маслята отыскали очень быстро,

А пальчики то там были мои:

С браслетами меня, ну, как министра,

В момент к их главному доставилИ…

Сижу я в кресле и глазам не верю:

Их главный – бывший одноклассник мой…

И он мне говорит: "Я всё проверю,

Я думаю, что Walther тот не твой…"…

А я ему в ответ лишь рассмеялся:

Что делать, раз я слово Вите дал?-

Я в тот момент ничуть не растерялся,

А просто на себя мокруху взял…

Назавтра мне ни меньше и ни больше:

Пожизненно за всё, что я сказал…

Ну, а теперь гулять будем подольше,

Покуда зеком я ещё не стал…

~2000 год…

Сизый дым я выдыхаю…

Сизый дым я выдыхаю,

Сигарету я курю,

И смотрю, и не мигаю

На вечернюю зарю.

В алой дымке солнце тает,

Унося за край Земли

То, чего мне не хватает

От него вдали…

2000 год.

К сожаленью…

К сожаленью, мне знакома

Расслабляющая лень:

Целый день сидел я дома,

Как разбитый старый пень.

Это всё – моя простуда,

Древнерусская хандра:

Ожидать, что будет чудо,

Там, где жить давно пора.

2000 год.

Посреди чернеющей равнины…

Посреди чернеющей равнины

Выписал сентябрьский мороз

Ранние осенние картины -

Золотые проседи берёз…

Словно свечки, тают на рассвете,

На закате тлеют, как угли,

Эти нестареющие дети

Щедрой на художества Земли…

2000 год.

Кружился мартовский снежок…

Кружился мартовский снежок,

И во дворе играли дети,

И дядя Ваня мусор жёг,

И день был радостен и светел.

И в серебре лучей весны,

Казалось, не было печали,

И на отшибе две сосны

Вечно-зелёные молчали.

~2000 год.

Я побреюсь…

Я побреюсь, я побреюсь, я побреюсь

Для чего-то там, быть может, ввечеру…

Я надеюсь, я надеюсь, я надеюсь,

Что назавтра я, конечно, не помру…

Я скончаюсь, я скончаюсь, я скончаюсь

Лишь тогда, когда успею сделать всё…

Не прощаюсь, не прощаюсь, не прощаюсь,-

Говорю Вам: "До свидания!" ещё…

Ах, успеть бы, ах, успеть бы, ах, успеть бы

Спеть последнюю мелодию свою…

Не уметь бы, не уметь бы, не уметь бы

Слышать песни, прозвучавшие в Раю…

Но я слышу, но я слышу, но я слышу…

И ЛЮБОВЬ ко мне является во снах…

Что я вижу, что я вижу, что я вижу?..

Ту же злобу, ту же месть и тот же страх…

И не деться, и не деться, и не деться

Никуда от этих грязных передряг…

Будь же детство, будь же детство, будь же детство -

Наш спасительный предсмертный верный шаг…

2000 год.

Оправдание необходимого зла…

Моцарту завидую, представь себе, мой друг:

Был Сальери недругом прекрасным,

Взял и сделал Моцарту искусственный каюк

Злодеянием своим ужасным.

Жалко всем нам Моцарта: хороший был чувак,

Ненависть питаем мы к Сальери,-

Ну, а что вы скажете, коль было б всё не так,

А вот так, как в этой вот премьере.

Предположим, Моцарт бы дожил бы лет до ста,

Всё бы сочинял в своёй манере…

Он бы был не гений,– эта истина проста,

Потому-что где тогда Сальери.

Там, где гениальность, всё сплетается в клубок:

И добро, и зло тогда едины,-

Даже Пушкин был бы не святой, а дурачок,

Если б избежал своей кончины.

Если бы Есенин, Маяковский или Блок,

Или остальные иже с ними,

Чуть засомневавшись, пропустили бы свой срок,-

Мы бы с вами были бы другими.

Не было бы зла бы, мы не знали бы добра,

Были бы ошибки в партитуре,

И под наше дружное вчерашнее ура

Ленин запретил бы всех в натуре.

Так что слава Богу, что Сальери всё же был,-

Режиссёр доволен в полной мере…

Нам же неизвестно,– что бы Моцарт натворил,

Если б не убил его Сальери.

2000 год.

Стихи, как дети…

Стихи, как дети, вырастают,

Как дети, на ноги встают,

Потом учиться начинают:

Сад детский, школа, институт…

Стихи живут… И понемногу

Ты тоже учишься у них…

Таков закон… И слава Богу,

Что появился новый стих…

~2000 год…

Дождь с утра, и Солнца нету…

Дождь с утра, и Солнца нету,-

Пасмурный денёк;

И скучаешь ты по лету

Грустен, одинок…

Стынет чай в твоём стакане,

И на дне его лежит

Этот вот, что в Лету канет,

Недовыстраданный хит…

2000 год.

Памяти В. С. Высоцкого…

На обрывке бульварной газеты

Я прочёл заклинаньем двух слов

Песен тех, что тобой были спеты,

Ах, Володенька: "Ты – Богослов…"

                Эпиграф.

Пусть все ангелы в раю

Помолчат,-

Ты поёшь нам песнь свою,

Как набат:

По усопшим и живым

Слышен стон

Хриплым голосом твоим

Вне времён.

Ты – такой же, как и мы,

Человек,

Словно вышел из тюрьмы

Целый век,

Осознавши недосуг,-

Кто ты есть,

Заклиная, словно друг,

Нашу честь.

Ты и был, и есть всегда

Сын Отца,

И горит твоя Звезда

В Небесах.

Приходи же поскорей

В гости к нам:

Песни пой и водку пей

На "Ура!"

Примерно 1999-2000 года.

Любимому учителю…

В настоящее время на вооружении Армии РФ

состоит карманный радиационный дозиметр,

разработанный и сконструированный в 1956 году

Жаравиным Анатолием Ивановичем…

Эпиграф.

Этот странный мужичок,

Лишь на первый взгляд,– тихоня;

Он такое превозмог

В коммунизменном загоне:

Что приснись оно врагу,

Выражаясь фигурально,-

Враг согнулся бы в дугу,

Враг загнулся б моментально…

А Жаравин, как всегда:

Ласков, вежлив, пунктуален…

Жаль вот, курит иногда…

Но устойчив и морален…

Осень, 2001 год…

Павшей смертью храбрых в Чечне роте ОМОНа…

Беспощадное танго

Цвета алой Звезды:

Два червлёных мустанга -

На краю у беды.

Трагедийная нота,

Обезумевший взгляд:

Здесь легла наша рота -

Сорок девять ребят.

2001 год…

Гимн метролога…

"Ноль,– запятая,– девять-девять-семь…",-

Отныне, друг, запомни насовсем;

"Ноль,– запятая,– девять-девять-семь…",-

Как Божий день должно быть ясно всем.

Метрологи, сплотим свои ряды,-

Принёс нам в дар Фурье свои труды;

Нам Джоуль написал квадрат кривой,-

Теперь он просто датчик тепловой;

А тот, который, как его там, был,-

И есть и будет наш надёжный тыл…

Мы знаем, мы проверим, мы учтём

Бесценных знаний данный нам объём,

И вступим в новый век не абы как,

А так, чтоб был доволен сам Дирак.

А с ним Эйнштейн, Ферми и даже Фик,-

От наших знаний встали бы в тупик…

Пусть необъятное не нам объять,-

Мы всё, что сможем, выучим на "пять";

Профессор подытожит наш урок…

Крепись, мой друг, таков студента рок…

P.S: Трещит по швам нетленная Юдоль…

P.S.S: Но бдит "Неразрушающий контроль"…

2001, 2013 года.

Моя дорогая…

Моя дорогая -

Тихий нежный свет,

Ты – одна такая,

Таких больше нет.

Словно мне приснилась

В дымке прошлых лет

Твоя Божья милость -

Этот белый свет.

Ты – моя отрада,

Ты – моя печаль,

Ничего не надо,

Ничего не жаль.

Только было б Солнце

Завтрашнего дня,

И в своём оконце

Ты ждала меня.

Я вернусь, родная,

Через сотни лет,

Ты – одна такая,

Таких больше нет.

Я вернусь, я знаю,

Через сотни лет,

Ты – одна такая,

Таких больше нет.

2001 год.

Чем занимается Захаров…

– Чем занимается Захаров?

– Магнитный ищет коммунизм:

Вот два числа, он скажет: "Пара!",-

Потом поставит пару клизм…

– Кому?

– Кому? – Кому попало!

Ему б науку доказать

О том, что много – это мало,

А мало – много, так сказать…

2002 год…

Вокруг меня нет ничего…

“А сыны царства извержены будут во тьму внешнюю…”

Матф. 8:12

Вокруг меня нет ничего,

Лишь тьма, окутанная ложью;

Но свет внутри, и свет Его,

Ведёт меня по бездорожью.

И в самом том конце пути,-

Ты дал нам это обещанье:

Последних избранных спасти,-

Стань милосердным наказанье.

2001 год.

Круг…

И легко на душе, и на плечи

Ниспадают волос завитки,

Как растрёпанные части речи,

Обретая себя у строки…

Эпиграф.

Я этот круг разъять не в силах,-

Разняв его, я погублю

И кровь свою в сыновних жилах,

И ту, которую люблю…

А время,– вряд ли что-то нужно

Иное, окромя любви,-

Оно – враждебно или дружно,

И всякое – благослови…

Ведь за погодой небывалой

Январским торжеством примет

Вослед конечному – начало,

Вперёд грядущему – завет:

Не поминай… Хотя удобно

Былым сегодня объяснить,-

Живёт оно,– внутриутробно

Его уже не изменить…

И потому, в четвёртых даже,

И в тысяча семьсот седьмых:

Чем жизнь суровее и гаже,

Тем и пронзительнее стих…

30 июня 2003 год.

О, дай Вам, Бог, не оступиться…

О, дай Вам, Бог, не оступиться

И перейти и Лету вброд…

Пускай всё нужное случится,

А всё ненужное – пройдёт…

А то, что между нами было

(А было ль что-нибудь вообще?),

Не правда ль, очень даже мило…

А так – напрасно всё,– вотще…

2004 год.

Проклятье дамы пик…

Моя пиковая дама,

Ну, куда мне без неё?

Мама, мама, мама, мама,

Мама, мама, ё-моё.

Всё пройдет, и всё вернётся,-

На другом уже витке:

Жёлтый карлик усмехнётся

В чёрно-белом колпаке.

Я про Пушкина не знаю,

А гадать я не хочу,

Я со смехом погибаю,

Я без пламени свечу.

В этом пламени, быть может,

Я сгорю и сам дотла,

И кричу я: "Боже! Боже!

Дама пик с ума свела!"

Я бы рад начать сначала,-

Всё былое – зачеркнуть,

Да гусару не пристало

Самого себя обуть.

Так что будем выбираться

Через дебри-бурелом,

Потому-что, может статься,

Я – Мюнхгаузен барон.

Ну, а если и иначе:

Я – безроден, и не знать,

Значит, умнице удаче,

Вряд ли, надо изменять.

Потому-что все под Богом,

Коли уж на то пошло,

Все – в одном уставе строгом,-

Во добро, а не во зло.

Дурдом. 2004 год.

Частушки…

Мне положено работать

день и ночь;

Уж такая вот охота -

сын и дочь.

Где найдёшь, где потеряешь,-

не поймёшь,

И поэтому страдаешь -

отдаёшь.

Отдаёшь, что только можешь,-

то есть, всё;

И кричишь порою: "Боже!

Ё-моё!"

Как же так: из чёрствых будней

вышел я?

Нет на свете Робин Гудней

good меня.

Кто ещё на свете белом

кроме нас

Занят самым трудным делом,

как Пегас?

Оседлаю и уеду

далеко,

Да вернусь, наверно, в среду

с облаков.

Нет пристанища под Небом

у чела;

Ты, пчела, единым хлебом

довела.

СтОит днесь успокоенья

счастье-зло;

Все мои стихотворенья

пронесло.

Буду в Штатах не забуду

про Москву;

Отчехвостю Чуду-Юду

головУ;

Друг живёт напоминаньем:

Всё прейдёт,-

Скоро-скоро за стараньем

Новый Год.

А за ним легко и горько

пусть бегут

И Мишуточка и Борька

в институт.

С нами Путин величавый,

с нами Бог,

С нами левый, с нами правый

Козерог.

С нами будущего мира

три сестры,

С нами Муза, с нами Лира

и костры…

С нами предки, с нами дети

и Господь,

С нами всех времён на свете

кровь и плоть,

С нами Ангельские вирши

и мечта;

Лейся песня слаще, ширше -

красота.

Для меня роднее нету

пустяка,

Чем летящие по лету

облака,

Чем Сермяжная над рощей

из берёз,

Со Снегуркою не тощей

Дед Мороз…

Ах, великая Россия,

ha you do?

Я люблю, надеюсь, верю

да и жду.

Жду, когда распустит свечи

зимний сад,

И придёт ко мне на вечер

младший брат.

Будем петь и веселиться

день деньской…

Моя ласковая птица,

я с Тобой…

16 марта 2005 год.

Гораздо более, чем я…

Гораздо более, чем я,

Мечта моя,

Но, безусловно, это Ты,

Твои черты

Манят бутонами грудей

И февралей

Мимозным поиском любви…

Благослови!

И передай в грядущий день

И светотень,

И полумглу изгибов ног,

И полный рог

Улыбок сладостных утех,

И звонкий смех,

И наготу, и чистоту,