Дорога, которой нет в расписании

Эти тренировки закаляли характер и воспитывали дисциплину, поэтому на раздумья об армии времени не оставалось. Но мысль о неизбежном призыве в армию всё равно не покидала меня.

Да, еще тешила мысль: отец пообещал купить мне мотоцикл «Юпитер-спорт», если я хорошо закончу училище. Я знал, что этого не будет, но мечтой жить интереснее. Поэтому, ожидание исполнения обещаний стало для меня очень важным жизненным аспектом.

После успешной сдачи экзаменов я ехал в общем вагоне, где оказалась почти половина ребят из моей группы. Но это не потому, что они решили навестить мой город – они направлялись на сборный пункт военкомата.

В обиходе его называли просто "обезьянник".

Я же смотрел на них и думал – они добились того, чего хотели. А я не знал, чего хочу. Но зато я точно знал, что не хочу быть одним из них.

Глава 20. Билеты в один конец

"Люди любят вспоминать о прошлом, особенно если в настоящем им нечем гордиться." – писал Джордж Оруэлл.

То, чего я так ждал, наконец-то свершилось. Из вагона мы разошлись в разные стороны: ребята из моей группы на призывной пункт, а я – домой. Мне конечно же было ясно, судьбу не обманешь и рано или поздно я окажусь там же. Но пока я предпочитал не думать об этом.

Повестка не приходила, а значит у меня появился шанс, чтобы устроиться на работу по приобретённой специальности.

В те годы профессия машиниста считалась весьма уважаемой и почётной. Она была хорошо оплачиваемой и я поспешил устроиться на работу. Однако, уже в отделе кадров я столкнулся с первыми реалиями.

Меня встретил недовольный взгляд начальницы отдела кадров.

– Раньше хоть брали толковых ребят, а теперь всех подряд, – пробурчала она, не глядя на меня и выдала мне направление на медкомиссию.

Позже я узнал, что она закончила педагогический вуз и по диплому была учительницей литературы. К железной дороге она не имела никакого отношения. Зато её сын был поселковым депутатом, и этого оказалось достаточно, чтобы делить людей на "толковых" и "кого попало".

Справедливости ради хочу сказать, что не все кадровики бывают плохими, но тогда я этого ещё не знал.

Медкомиссия напоминала скорее отбор в космонавты. Два дня я проходил врачей, но особенно запомнился психиатр.

Мне показалось, что этот человек живёт в своём мире. Он любил критиковать тех, кто получил «белый» билет или отсрочку, словно это делало их людьми второго сорта, недостойных не только железной дороги, но и жизни.

– Всё ли у тебя в порядке с головой? – спросил он, узнав, что я ещё не служил в армии. – Раньше нормальные парни сначала проходили службу, а потом уже шли работать.

На мой ответ, что я просто хочу немного подзаработать перед армией, он презрительно подписал обходной лист и бросил его мне со словами:

– Свободен.

Когда я наконец получил выписку о годности, то сразу поспешил в депо, предвкушая освоение профессии и первую серьёзную зарплату. До этого я работал только на заводе, окоривая бревна и перекладывая доски, где начальником был мой дед. Теперь же начиналась настоящая взрослая жизнь.

Но очередной сюрприз ждал меня в кабинете, где проходили вступительные испытания.

Мест помощников машиниста оказалось больше, чем самих машинистов. Начальнице отдела кадров не хотелось держать меня "на балансе", но отказать она не могла. Поэтому мне устроили экзамен, который больше походил на допрос.

Пятеро инструкторов начали засыпать меня сложными вопросами о техническом состоянии локомотивов, устройстве железных дорог, системах торможения, энергоснабжении и тысяче других вещей, о которых я знал только в теории. Вопросы были явно уровня инженеров.

Я пытался что-то вспомнить из курса училища, но чувствовал, что плыву.

– Раньше хоть немного знающие приходили, – многозначительно охал один из экзаменаторов.

В кабинет зашёл замначальника. Увидев моё красное лицо, спросил:

– Ну что, как он?

Один из инструкторов с довольной улыбкой опустил большой палец вниз.

– Иди, учи, через две недели придёшь, – бросил зам.

Я вышел из кабинета, ошарашенный. Что именно мне учить? Какие книги брать? Я даже не запомнил половины терминов, которые услышал на этом экзамене.

В технической библиотеке я удивил пожилую библиотекаршу списком запрошенной литературы.

– Зачем тебе эти книги? Ты ведь только пришёл.

Но я был настойчив, получил на руки несколько толстых томов и поехал домой.

Проходя мимо комнаты, где собирались машинисты и помощники, я услышал их разговоры и пришёл к выводу, что многие из них обладали таким же уровнем интеллекта, как и мои одногруппники.

Как они сдали этот экзамен? Тогда у меня мелькнула первая мысль, что у этой системы наверное есть свои правила, о которых я пока ещё ничего не знаю.

Но больше всего меня угнетало не это.

Дома меня ждала мама, которая уже видела во мне машиниста. Хоть она и не совсем понимала, что это за работа, ей казалось, что это невероятно круто.

В её мире машинисты существовали только в окне локомотива. А теперь я, её сын, должен был стать одним из них.

Но я уже не был уверен, что тоже хочу этого.

Глава 21 Снобизм по инструкции

Чтение полученных в библиотеке книг для меня оказалось непосильным занятием. Все технические страницы казались мне китайскими иероглифами. На память приходили воспоминания о последнем экзамене.

В училище экзамены воспринимались как само собой разумеющееся: нас к ним готовили, нам объясняли, что в работе будет тяжело, но, мол, вы новички и вам всё покажут, останется лишь подтянуть матчасть. К тому же обязательно будет стажировка, в ходе которой наставники помогут получить новый ценный опыт и закрепить уже приобретенные навыки.

Все эти две недели, которые мне дали для подготовки к новому экзамену, я пытался хоть как-то изучить сложную конструкцию локомотива. Попутно я вспоминал вопросы, которые мне задавали экзаменаторы. Мама иногда спрашивала:

– Когда ты выйдешь на работу?

Я отвечал, что перед практикой нужно немного подучить теорию, чтобы потом спокойно работать. Мама одобрительно кивала головой и закрывала дверь в комнату. А я думал, что скажу, если меня вообще уволят, так и не приняв.

Тем не менее из учебников я кое-что для себя почерпнул. Например, как приводится в движение дизельный локомотив, как весь состав запитывается воздухом и как с помощью электричества начинают крутиться колесные пары.

Несмотря на внутренние переживания, я находил время для общения с Иваном. Появился и Саня – тот самый, с кем мы чуть не потопили лодку. Мы часто катались на ней: то на рыбалку, то просто покупаться на косе с девчонками.

Мы любили играть на гитаре. Саню интересовала музыка и я показал ему несколько аккордов. Теперь мы играли вдвоем: он подыгрывал мне на губной гармошке.

Алкоголь абсолютно перестал занимать какое-то значимое место в моей жизни. Я стал больше читать – отчасти потому, что при знакомстве с девчонками они больше внимания уделяли Ивану, который очень интересно рассказывал всевозможные истории, цитировал умные мысли и делился занимательными фактами.

При этом он был худощавым, одевался невзрачно и немного заикался. Иван часто дарил мне книги, иногда без всякого повода.

Его вдруг неожиданно заинтересовала железная дорога. Будучи стопроцентным гуманитарием, он с неподдельным интересом расспрашивал меня о технических аспектах локомотива и железнодорожной системы.

И вот настал тот самый день пересдачи экзамена. Я должен был явиться к заму в девять утра, но уже в пять был на ногах, судорожно перелистывал книги, пытаясь предугадать будущие вопросы.

Я постучал в дверь кабинета и вошел.

– Ты по какому вопросу? – удивленно спросил зам.

– На пересдачу экзамена. В прошлый раз не сдал, но теперь готов отвечать.

Зам недолго смотрел на меня, затем спросил:

– Учил?

– Да, учил.

– Хорошо, иди устраивайся и вставай в наряд. Тебе покажут инструктора и он тебе всё расскажет.

Какое-то время я просто стоял с приоткрытым ртом, а потом развернулся и вышел. В голове крутились разные мысли, но радостными их назвать было нельзя. Я пытался понять, зачем вообще нужна была вся эта нервотрепка? Зачем взрослые люди трепали мне, мальчишке, нервы?

Снобизм – это когда человек ведёт себя надменно и демонстрирует своё превосходство. Именно такой мне и показалась вся эта ситуация. И, как оказалось впоследствии, снобизм и презрение к тем, кто младше, уже давно расцвёл в депо махровым цветом. Возможно, что и сейчас там ничего не изменилось.

Я направился в отдел кадров и снова встретил ту самую недовольную начальницу. Казалось, ей не нравилось, что люди приходят к ней устраиваться на работу, хотя это была непосредственная часть её обязанностей. Она меня даже не вспомнила.

Просто взглянула на обходной лист, увидела подпись зама, пробормотала:

– Еще один…

Выдала мне личный формуляр и отправила в инструкторскую. К тем самым инструкторам, которые две недели назад на экзамене требовали от меня знаний, минимум как от инженера.

Глава 22 Не в их планах

Инструкторская – или кабинет машинистов-инструкторов. Помещение пять на пять метров, в котором за разными столами сидели те самые люди, которые две недели назад экзаменовали меня.

Еще до того, как я дошел до двери, я слышал их громкие голоса и смех.

Я все думал, что, как только зайду, мне начнут припоминать мой проваленный экзамен и спрашивать, для чего я вообще здесь.

Именно с этого момента я стал контролировать себя, перестал додумывать за других, что они обо мне думают.

Но, когда я вошел в кабинет, на меня никто даже не обратил внимания. Я так и застыл на месте, не зная, что сказать. В тот момент до меня дошло – они меня даже не помнили. И тот экзамен тоже.

Мне нужно было назвать фамилию Елсаков, но я не знал, как обратиться к ним и начать разговор. Наконец, один из них, наконец, взглянул на меня:

– Чего тебе?

Я назвал фамилию инструктора и добавил, что я в его колонне. Мне указали на упитанного мужчину с недовольным лицом. Это был мой будущий наставника.

Он с явной досадой посмотрел на меня, взял формуляр в руки, пробежал глазами и тут же скривился.

– Почему именно ко мне?! У меня и так народу полно! – начал он возмущаться.

А когда узнал, откуда я, то вообще впал в истерику:

– Как за ним будет ездить вызывная машина, если ему ночью на работу?!

Вызывная машина по ночам забирала членов бригады из домов и везла их в депо, так как общественный транспорт уже не ходил. Но водители отказывались забирать меня – слишком далеко, хотя это была их прямая обязанность.

Нарядчики поддерживали их, потому что водители сливали бензин, а километраж у них был рассчитан уже заранее. Я в их планы явно не вписывался.

Но настоящий гнев инструктора вызвало не это.

– Ты не служил?! – взревел он. – Ты зачем вообще приперся? Отслужи сначала! Вот раньше были пацаны нормальные, а теперь что…

Он не замолкая, сыпал эпитетами, перебирал всё, что мог. Минут пять я просто стоял и слушал.

Выдав очередную тираду, он буркнул:

– Оформлю тебя, а ты в армию уйдешь… А мне потом документы оформлять, что ты уволился?

Наконец выговорившись он замолчал и безнадежно махнул рукой.

– Я не знаю, что с тобой делать. Ладно, иди к нарядчику.

Глава 23 Депо разбитых надежд

Как и следовало ожидать, нарядчица была тоже не в восторге от моего появления. Посовещавшись с водителем, она только охала, не зная, что со мной делать.

Вообще, мне было странно наблюдать, как в такой огромной организации, точнее, в отдельных её подразделениях, решения принимались на уровне обычных водителей и никто совершенно не заботился о своих бригадах.

В итоге меня определили на снабжение локомотивов водой и песком. Это была единственная работа, на которую я мог самостоятельно приезжать и уезжать на автобусе утром и вечером.

Все мои ожидания – что я начну практиковаться на локомотиве, изучать динамику, применять знания в реальном времени – уткнулись в обычную рутину.

Каждый день я видел лишь кран для подачи воды в локомотив и люк, куда засыпали песок. Воду использовали для охлаждения дизеля, а песок – для улучшения сцепления колёсных пар во время пробуксовки.

Об этом я узнал от слесарей и перегонщиков, которые доставляли локомотивы в депо, а затем наблюдали, как их ремонтируют.

На учёбе нам постоянно твердили, что профессия машиниста значима, что железная дорога – наша кормилица. Нас убеждали, что мы будем ходить с полными карманами денег и ни в чём не не будем нуждаться.

Но уже с первых дней я увидел перед собой совершенно другую картину: вечно уставшие слесари, еле сводящие концы с концами, мечтающие лишь о конце смены, чтобы выпить где-нибудь за депо, и машинистов, которые постоянно жаловались на низкие зарплаты, несправедливость начальства и свою несчастную судьбу.

– Парень, ты ещё не знаешь, куда попал. Беги отсюда! Здесь нет ни денег, ни свободы, – часто они говорили мне.

Во время обеда они говорили только о вчерашней пьянке, о рыбалке или плохом начальстве. Я видел людей, которые просто сжирали себя изнутри. В их глазах одновременно читались: гнев, страх и безразличие – и не было ни капли гордости или силы.

Через два месяца меня всё же перевели в вывозной поезд, который перетаскивал вагоны в черте города. Казалось бы, что это шаг вперёд, но первое, что меня поразило, – машинист Александр.

Круглолицый, с чуть нагловатым взглядом, он будто застрял в девяностых. Его разговоры всегда сводились к одной, вернее двум темам: разборкам в коллективе и тому, как на железной дороге всё стало плохо.

– Раньше были времена! И деньги были, и уважение… А сейчас? Копейки да плешь от начальства, – сетовал он.

Я с интересом наблюдал, как он перевоплощался из образа «крутого реального пацана», державшего под собой кафе, в роль несчастного машиниста, жалующегося на нелёгкую жизнь. Больше всего меня поразило то, что через год его застрелили из автомата прямо на крыльце своего дома. Для нашего посёлка такая смерть была чем-то из американских вестернов про мафию.

Времена тогда были почти пуританские и даже фильмы про бандитов ещё были редкостью. Не говоря уже о реальной жизни.

Все разговоры с Александром заканчивались тем, что он говорил:

– Вот начнёшь сам работать – всё поймёшь.

Его помощнику, похоже, вообще не было никакого дела ни до работы, ни до меня.

После месяца такой практики меня, наконец-то перевели на магистральные поезда. Моим новым наставником стал машинист Сидоров – мужчина весьма внушительных размеров. Именно от него я впервые услышал фразу: