Время собирать груши

От станции «Щербаковская» я достаточно быстро и без пересадок добирался до станции метро «Октябрьская», где располагались основные корпуса Института стали и сплавов. Там от метро пешком идти недолго. Безусловно, разные кафедры находились в разных местах. Например, военная кафедра находилась вообще в Теплом Стане. Это целое приключение. Туда надо было рано утром попасть, поэтому я чуть ли не в шесть утра выезжал из дома, но это особое удовольствие. А так основные кафедры и факультеты располагались возле метро, рядом с Парком культуры им. Горького. Именно в тех краях прошла моя студенческая молодость.

И я нисколько не жалею, что окончил Институт стали и сплавов, я считаю, что получил хорошее образование на факультете цветных металлов.

Мысль о том, что я пойду на эстраду, в тот момент даже не приходила мне в голову. В то время мне очень нравилось читать Агату Кристи на английском. В принципе, английский язык для меня был моментом важным, и он пригодился мне, когда в 90-е годы появилась возможность путешествовать, бывать в разных странах, и мне несколько раз доводилось развлекать англоговорящую аудиторию. Я и сейчас минут тридцать продержусь, но надо очень четко сортировать шутки, потому что многие моменты нашего юмора им совершенно непонятны.

Когда я учился в институте, где-то курсе на втором я уже твердо решил, что буду артистом. Тем не менее я умудрился институт закончить – как-то по инерции. При этом я весь погряз в художественной самодеятельности. Выступал в бесконечных фестивалях, но это неправильно, нужно было получить образование, эстрада – это немножко другое, а дедушка в меня свято верил.

В институте я был звездой, если уж совсем нескромно. А так – первый парень на деревне. Самодеятельность – это такая нетребовательная среда, где каждый мог проявить свои какие-то пусть скромные, но таланты. И это делало меня достаточно востребованным парнем в институте, к тому же я неплохо пародировал преподавателей. Мои пародии воспринимались с огромным воодушевлением. И между преподавателями даже было такое соревнование, кого из них я лучше спародирую. У меня была фишка: если человек получается, когда я уловил его образ, то мог импровизировать, что называется, жить в этом образе.

Где-то примерно курсе на втором я понял, что обманул сам себя: смыслом моей учебы в Институте стали и сплавов стало участие в художественной самодеятельности. К счастью, в институте с пониманием относились к моей увлеченности и всячески ее поощряли. В общем, я рад, что окончил этот вуз. Мне сейчас кажется, что для артиста такой диапазон знаний совершенно не лишний. Я зачастую вижу, что многие мои коллеги ограничены в своем восприятии мира, политики, экономики. А в Институте стали и сплавов, кстати, училось немало будущих звезд: оттуда вышли музыкант Владимир Матецкий, телеведущий Владимир Соловьев (он учился на курс старше), а также бизнесмен Михаил Фридман – мой студенческий друг и замечательный человек.

С Михаилом, кстати, очень интересная история приключилась буквально сразу же после поступления. Мы стояли в очереди в деканат для получения студенческих билетов. Было много незнакомых мне девушек и парней. И с одним из этих молодых людей я как-то сразу в очереди стал коммуницировать. Оказалось, что это мой тезка с яркой фамилией Фридман, родом из города Львова. Он был отличником, золотым медалистом, который должен был поступить в Физтех, но упомянутые мной ограничения по национальному признаку не позволили ему туда поступить. Его просто срубили. Была система таких некорректных вопросов, которые позволяла завалить на вступительном экзамене человека «неправильного» происхождения. В общем, Фридмана не взяли в Физтех, но он был золотой медалист, и у него был такой высочайший балл, что ему в МИСиС даже не надо было сдавать экзамены.

В этой очереди мы и познакомились. Я хорошо помню, что мы с ним обсуждали фильм «Место встречи изменить нельзя», творчество Владимира Семеновича Высоцкого – а это был мой абсолютный кумир.

И вот мы с Фридманом обсуждали Высоцкого, а потом, уже узнав его фамилию, я зашел в деканат, в специальную комнату, и там несколько замов поздравили меня с зачислением, а декан, изучая списки зачисленных абитуриентов, посмотрел на мою физиономию и спросил:

– Фридман, что ли?

Я ему говорю:

– Нет, Грушевский.

– Ну, тоже сойдет.

Вот так сразу такая завязочка произошла с Михаилом Фридманом.

Он, кстати, блестяще учился в институте. Я был средний студент, мягко говоря, а Миша учился на отлично. Но самое интересное было то, что он уже тогда развивал, я бы сказал, кипучую деловую активность. Первоначально это была деятельность, связанная с приобретением театральных билетов. Театральные билеты, особенно в престижные московские театры, в советские времена называли «валютой». Это был настолько дефицитный интеллектуальный товар, извините за такое резкое выражение, что это было предметом всеобщего вожделения. И, благодаря дружбе с Фридманом, я имел возможность посещать московские театры, смотреть самые знаковые спектакли. Ходил на «Юнону и Авось», смотрел «Мастера и Маргариту»… В общем, имел невероятные бонусы от дружбы с Михаилом.

Он был успешен уже в студенческие годы. Году в 1984-м в общежитии в Беляево (там тогда не было метро, и бог знает как туда добирались) Фридман организовал молодежно-студенческий клуб. Я до сих пор помню, он назывался «Земляничная поляна». И Фридман там проводил творческие вечера, приглашал знакомых мегапопулярных советских артистов. Помню, я был на творческом вечере замечательного Михаила Козакова. Это невероятно, но Миша Фридман умудрялся договариваться с такими звездами, и они приезжали в какое-то студенческое общежитие в Беляево. Представляете, какой для этого должен был быть талант переговорщика!

Так что Михаил был настоящей звездой МИСиСа – несмотря на то, что на сцене выступал я. Кстати, однажды в самодеятельном концерте Фридман аккомпанировал мне. Я делал какие-то музыкальные пародии, а Фридман (у него было хорошее музыкальное образование, и, что самое ценное, он умел играть с листа) импровизировал, причем не надо было ноты перед ним раскладывать. Он исполнил несколько популярных мелодий, мы с ним разочек порепетировали и прекрасно отыграли выступление в каком-то самодеятельном концерте.

Потом, уже в 90-е годы, Михаил Маратович стал руководителем крупной компании «Альфа-Групп», членом совета директоров «Альфа-банка». Сказать, что мы с ним прямо очень близки все эти годы, было бы преувеличением, но, когда встречаемся, конечно, вспоминаем студенческие годы. Особенно – военную кафедру.

Это вообще особая страница. У каждого парня, кто учился в вузе, где была военная кафедра (а она, как правило, была везде), воспоминания о преподавателях – это нечто! Своеобразная муштра и, конечно, отдельная страничка – это лагеря, военные сборы по окончании обучения. У нас была танковая специализация, ваш покорный слуга даже танк водил и стрелял из него. Это очень интересные воспоминания, но тогда нам это казалось чем-то весьма специфическим, экзотическим и даже неприятным, вроде как бесконечно далеким от обучения в вузе.

Так вот, особенно большой успех я снискал, пародируя преподавателя нашей военной кафедры. Это среди парней было смело и дерзко, потому что серьезные подполковники и полковники нас достаточно жестко гоняли.

Был такой показательный момент. У нас был один подполковник, которого я на редкость точно пародировал. И вот я в окружении ребят имею бешеный успех, они смеются и радуются. И вдруг – гробовая тишина. А я продолжаю говорить и вдруг вижу, что успеха уже нет. Внезапно как будто рубильник кто-то выключил. И я смотрю, герой моей пародии, а его звали Вагиз Галиахметович, стоит в метрах двадцати от нас и давно уже слушает. Все ребята растерялись, и я тоже подрастерялся, и вдруг Вагиз Галиахметович произносит такую фразу: «Отставить, если я стою здесь, почему мой голос там?» Это разрядило обстановку, а он потом ходил за мной и все спрашивал: «Объясни, ну как ты моим голосом воспользовался? Как ты незаметно у меня мой голос украл?»

Короче говоря, все, что связано с МИСиСом, для меня очень знаковая и значимая часть жизни, несмотря на то что я всего лишь год работал по своей специальности, да и то слово «работал» я беру в кавычки.

Дипломную практику я проходил в проектном институте. Мой руководитель дипломной практики дал мне свою кандидатскую диссертацию и сказал: «Михаил, берите и на основе этого делайте диплом». В общем, он правильно все сформулировал, потому что это была очень толстая диссертация, слишком толстая, и я ее совершенно вслепую сократил раза в четыре. Вслепую – потому что я ничего в этом все равно не понимал. Просто, чтобы не переписывать слишком много, я сократил. Но даже в таком виде, видимо, эта работа имела какой-то научный интерес. Я даже сейчас сформулирую, как она называлась: «Высокоплазменный синтез ультрадисперсных порошков карбидов тугоплавких металлов».

Работа в проектном институте

В шаговой доступности была не только школа, но и первое место моей работы. По окончании Института стали и сплавов я был распределен в ГИПРОМЕЗ – это проектирование металлургических заводов. И там в течение года я наслаждался опять же шаговой доступностью, просто выходил из дома и практически сразу попадал на работу.

Над чем я конкретно работал? Могу вспомнить Райкина: «Чем занимается руководимая вами лаборатория? Вы уже четыре года работаете над проблемой полупроводников, за этот срок могли перейти к проводникам в целом». Ну, так вот и я…

Институт проектировал металлургические заводы. Вы что, не слышали о моих проектах? Нет, не слышали. И я думаю, что хорошо, что о них никто не слышал.

Чем я там занимался? Очень много читал. Время было веселое, легкое, перестроечное. Это был 1987 год, много вышло литературы, запрещенной в советские времена. Журналы все это печатали: «Иностранная литература», что там еще – «Знамя», «Октябрь», «Юность». Мы читали «Мастера и Маргариту», «Один день Иван Денисовича», «Ночевала тучка золотая»… Много было произведений, которые были спрятаны от нас в прежние советские годы. И поскольку делать на работе мне было практически нечего, я, аккуратно прикрывая животом выдвижной ящик своего рабочего стола, все это читал…

В советской практике было необходимо три года отработать по завершении института. Но тогда все-таки была практика распределения по месту жительства, учебы. Даже иногородние ребята, которые учились со мной в институте, если хотели, находили работу в Москве, жили в общежитии, кто-то из них женился. Многие сделали очень хорошую карьеру по специальности. Не все такие предатели, как я.

А вот меня почему-то не стали удерживать. Может быть, они решили, что я уже всю литературу прочел, может быть, я был убедителен в том, что от меня будет меньше вреда, если я покину ГИПРОМЕЗ. Ну, собственно говоря, вот так незаметно пролетел этот год. И они меня отпустили с богом, и примерно с этого момента пошел отсчет моей карьеры артиста эстрады.

Никто мне не чинил препятствий, не говорил, что я, молодой специалист, не имею права три года работать не по специальности.

Театр-студия «Гротеск»

Я ушел в 1988 году из проектного института не просто так – меня пригласил коллектив, который отделился от Театра пародии Владимира Винокура. Люди, которые ушли от Винокура, меня знали, знали, что я делаю какие-то пародии, и они позвали меня присоединиться к коллективу.

Короче говоря, раздался звонок. Оказалось, что Винокур набирает новый коллектив, а предыдущий состав ушел в самостоятельное плавание. И они решили рискнуть, пригласив меня. Мне сказали:

– Нам не хватает одной мужской творческой единицы.

Я удивился:

– Вы о чем? Я инженер, работаю в ГИПРОМЕЗе.

– Так увольняйся, – сказал мне замечательный человек Владимир Грановский, который раньше работал у Винокура. – Нас семеро, нам нужен восьмой человек.

– А вы уверены, что…

– Да, да.

Это, конечно, заслуга вихрей тех перестроечных лет, потому что, если бы это было году еще в 1982-м или 1984-м, наверное, они не рискнули бы меня позвать, потому что я был без специального образования, без опыта работа на эстраде, а тогда многое на ходу менялось…

И буквально на следующий день я принял решение, что ухожу из проектной организации, в которой работал. Моя мама в свое время работала начальником, и я спросил ее:

– Мам, скажи, к тебе как к начальнику когда лучше подходить было с личными вопросами – с утра или в конце дня?

Она подумала и ответила:

– Лучше с утра, в конце дня я злая, уставшая и всех посылаю.

– Спасибо, понял.

И в первый раз в жизни я приехал в свой институт рано-рано утром, по-моему, вахтер еще на работе не появился, подкараулил начальника, у нас с ним состоялся душевный разговор, и через несколько дней я был уже свободным человеком.

Я за три дня уволился. А тогда советскому выпускнику вуза надо было по распределению три года отработать, и просто так взять и уволиться я не имел ни малейшего права. Но настолько тогда уже было время неожиданных перемен, что директор ГИПРОМЕЗа сказал:

– Ну, боже мой, ну, молодой человек, что я, изверг? Я же вижу, что у вас есть способности. Давайте, чешите.

И он дал команду, потому что надо было пройти партком, комитет комсомола, профком, все подписи собрать.

А дальше я должен был поехать в Министерство металлургии, к какому-то большому дядьке, который должен был «подмахнуть», потому что еще и министерство должно было не возражать. Система была довольно строгая. Я туда приехал и через открытую дверь увидел такого крупного мордастого человека с очень злым, как мне тогда показалось, выражением лица. И я понял, что он меня сейчас просто пошлет. Вот я зайду к нему, скажу, что хочу уволиться, а он скажет: «Советская власть тебе не для того давала высшее образование в МИСиСе, чтобы ты уволился». И вдруг выскакивает девчонка из его кабинета, и я вижу, что это моя одноклассница Карина. Она удивилась: «Мишка, а тебя что сюда занесло?» – «Да вот к этому человеку, мне нужно подписать». И показываю ей бумаги. А она: «Тоже мне вопрос, ну-ка давай и сиди пока здесь». Она к нему зашла и через минуту вышла с его размашистой подписью. Чудеса! И все!!! Единственное, я помню, мне еще надо было в райком комсомола своего Дзержинского района приехать, и там мне попался принципиальный тип, который мне сказал что-то про комсомол, как будто комсомол никак без меня не мог существовать, и они мне выговор впаяли за то, что я снимаюсь с комсомольского учета. Просто им, видимо, было скучно, а тут попался чудак, которому можно было выговор объявить.

Итак, я уволился и был зачислен в театр-студию «Гротеск», где у меня не было никакой гарантированной зарплаты. А в трудовой книжке было записано, что я уволен по собственному желанию в порядке перевода в театр-студию. Это было невероятно! Наверное, просто доброе отношение. Тот самый человеческий фактор.

Вообще мы многое потеряли из советского опыта, может быть, от чего-то ненужного отказались, и слава богу, но очень многие какие-то морально-нравственные вещи ушли из нашей жизни, и этого нам сейчас очень недостает. Например, человеческого фактора, человеческой сопричастности. А это то, на чем зиждется наша российская особенность жизни. Я вообще считаю, что все, что в моей жизни произошло, это исключительно базисные вещи нашей той еще советской ментальности: человеческий подход, человеческий фактор, что-то такое очень субъективное, эфемерное. Просто какая-то цепочка счастливых совпадений помогла мне осуществить мою мечту и начать карьеру на эстраде.

Итак, я оказался в театре-студии «Гротеск», но при этом в проектном институте у меня зарплата была 132 рубля! Это было очень прилично. Одна беда – на эти деньги ничегошеньки уже нельзя было купить, так как в магазинах практически ничего не оставалось.

Но в театре-студии у меня вообще не было зарплаты! Там тогда еще не было ни репертуара, ничего не было, только музыкальные пародии. А я же всегда и везде – и в школе, и в пионерлагере, и в институте – участвовал в художественной самодеятельности. Так что опыт был. Никогда зрителя не боялся. И мы три месяца репетировали без каких-либо доходов. Владимир Грановский фактически был и режиссером, и художественным руководителем.

Нас было восемь человек. Собственно, четверо музыкантов, трое солистов (тех, кто делал пародии) и Владимир как музыкальный, художественный руководитель и режиссер. С миру по нитке собирали репертуар.

На тот момент у меня лично никаких авторов, конечно же, не было, и наша программа образовалась путем какой-то достаточно хитрой компиляции. Самое главное – нужно было наработать репертуар на целую программу. И было придумано название: мы стали называться группа «Зигзаг».

А театр-студия «Гротеск» – это было нечто большее. Им руководили два замечательных человека – братья Каневские. Александр и Леонид. Один – драматург и писатель-сатирик, а другой – тот самый, который майор Томин. Собственно, они были руководителями и создателями театра-студии «Гротеск», который, во-первых, стал домом-пристанищем для нескольких коллективов и творческих единиц, а во-вторых, делал какие-то сборные юмористические программы, в которых мы впоследствии с коллективом «Зигзаг» и принимали участие.

Грушевский – это конферансье и церемонимейстер от Бога. Михаилу, кудеснику словоформ и вербальных перевоплощений, подвластны любые образы и характеры.

Но главное, и это является основой совершенного мастерства, талант импровизаций и навыки превращать любое торжество в событие планетарного масштаба.

ТАБРИЗ ШАХИДИ, продюсер, промоутер, журналист

Мы репетировали больше трех месяцев, все лето и осень 1988 года у нас прошли в репетициях. И наработали программу. Естественно, никаких заработков не было. Что-то накопил сам, да и потом, в конце концов, я тогда еще жил с мамой, вопросы квартплаты, продуктов передо мной не стояли, мама все эти вопросы брала на себя, а я репетировал.

А в ноябре 1988 года я с группой «Зигзаг» отправился на первые в своей жизни гастроли. И хорошо помню, что это была Белоруссия, город под названием Барановичи. У меня тогда уже появилась первая пародия на Михаила Сергеевича Горбачева, и это, конечно, сыграло значительную роль в жизни нашего коллектива, потому что во многих городах люди шли послушать Горбачева. Это имело какой-то определенный общественный резонанс.

Владимир Винокур

Владимир Винокур – жизненно важный человек для моей судьбы. Мы с ним познакомились в 1983 году, когда я учился на втором курсе МИСиСа, меня больше захватывала самодеятельность. И все меньше мне уже тогда нравились профильные металлургические дисциплины. И тут выяснилось, что мой репетитор, то есть мой педагог по физике и математике, который в десятом классе помогал мне подготовиться к поступлению в МИСиС, по какой-то родственной цепочке знаком с Винокуром. А потом удивительная череда совпадений и случайностей привела к тому, что замечательный, уже ушедший из жизни музыкант, Михаил Григорьевич Банк, концертмейстер, который работал с солистами Большого театра, очень близко знал Винокура. По этой замысловатой цепочке я и отправился к Винокуру на концерт. И за кулисами я ему показал свои, думаю, очень слабенькие, наивные и сугубо самодеятельные пародии.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.