Хроники теней и света 1

И прежде чем стражники или серый человек успели среагировать, Элайджа сделал неуловимое движение рукой. Из его рукава вылетел маленький, тускло блеснувший предмет и ударился о единственную масляную лампу в комнате. Раздался звон разбитого стекла, фитиль упал на пол, и комната погрузилась в почти полную темноту.

«Беги, Алекс! Окно!» – крикнул Элайджа.

В темноте послышались ругательства стражников, звук спотыкающихся тел. Алекс, не раздумывая, бросилась к окну. Она знала, что за ним стена, но сейчас это было неважно. Она рванула на себя хлипкую раму. Та поддалась с отвратительным скрипом.

За окном действительно была стена, но не вплотную. Узкий, темный проход, скорее щель между домами, заваленная каким-то мусором. Достаточно, чтобы протиснуться.

«Сюда, идиоты! Она у окна!» – ревел кто-то в комнате.

Алекс перекинула ногу через подоконник, чувствуя, как чья-то рука хватает ее за плащ. Она резко дернулась, ткань затрещала, но выскользнула. Не оглядываясь, она спрыгнула в узкий проход, больно ударившись коленом о что-то твердое.

Сверху, из окна, донесся голос Элайджи, спокойный и даже чуть насмешливый среди шума борьбы: «Не в этот раз, господа. Не в этот раз».

А потом все звуки перекрыл ее собственный сбивчивый пульс, пока она, спотыкаясь и царапая руки о шершавые стены, пробиралась по темной, вонючей щели, унося ноги от теней прошлого, которые так внезапно обрели плоть и кровь, и от призраков будущего, которое казалось еще более мрачным и опасным, чем когда-либо прежде.

Глава 5. Путь на Север: Дорога Опасностей

Выбраться из Кингсбриджа оказалось сложнее, чем проскользнуть в щель между домами. После их дерзкого побега из «Тихого Путника» городская стража, подстегиваемая людьми лорда Моргана, казалось, удвоила бдительность. Ворота охранялись тщательнее, патрули шастали по улицам даже в самых захудалых кварталах. Алекс и Элайдже пришлось провести почти двое суток, петляя по лабиринтам трущоб, прячась в заброшенных подвалах и на чердаках, питаясь тем, что Алекс удавалось стащить или выменять на последние медяки, которые Элайджа каким-то чудом сохранил. Ее уличные навыки сейчас ценились на вес золота – она знала городское дно как свои пять пальцев, умела двигаться бесшумно и находить самые невероятные лазейки. Элайджа, хоть и ворчал на необходимость ползать по грязи, покорно следовал за ней, признавая ее превосходство в этой стихии.

Наконец, под покровом предрассветного тумана, смешавшегося с вонью из кожевенных мастерских у реки, им удалось проскользнуть мимо сонных стражников у Западных ворот, спрятавшись в телеге с мусором, которую вывозили за городскую черту. Ощущения были не из приятных, но свобода, даже такая, пахнущая отбросами, пьянила.

Путь на север, к далеким Драконьим Зубьям – горной гряде, где, по словам Элайджи, и находился древний монастырь Хранителей – оказался не легче. Городские опасности сменились дикими, но не менее коварными. Дороги, если их можно было так назвать, представляли собой разбитые колеи, петлявшие по холмам и лесам, то утопая в грязи после осенних дождей, то превращаясь в каменистые россыпи. Погода тоже не баловала: дни были сырыми и ветреными, а ночи становились все холоднее, заставляя кутаться в плащи и жаться поближе к огню, который они разводили с большим трудом, используя кремень и трут Элайджи.

Алекс здесь чувствовала себя неуютно, но одновременно и странно собранно. Лес был не ее территорией, но инстинкты, отточенные годами выживания в каменных джунглях, работали и здесь. Она научилась читать следы, различать съедобные коренья и ягоды (не без пары досадных ошибок, закончившихся расстройством желудка), ставить простые силки на мелкую дичь. Элайджа же, к ее удивлению, оказался неплохим знатоком трав – он находил те, что помогали от усталости или заживляли мелкие раны. Карты у него не было, но он, казалось, ориентировался по звездам и каким-то ему одному известным приметам, уверенно ведя их все дальше от Кингсбриджа.

Опасности подстерегали на каждом шагу. Однажды ночью на их скудный лагерь попытались напасть разбойники – оборванные, отчаявшиеся люди, для которых одинокие путники были легкой добычей. Но Элайджа, несмотря на свою кажущуюся хрупкость, сумел их отогнать. Он не сражался – просто вышел к ним с горящей головней в руке, и что-то такое было в его взгляде и голосе, когда он заговорил с ними на их же грубом наречии, что заставило их попятиться и скрыться в темноте, бормоча проклятия. Алекс так и не поняла, что именно он им сказал, но это было впечатляюще.

В другой раз они едва избежали встречи с разъездом королевских солдат. Алекс первая заметила блеск стали на солнце далеко на дороге и успела утащить Элайджу в густой кустарник. Они просидели там несколько часов, пока отряд не проследовал мимо, перебрасываясь грубыми шутками. Сердце Алекс колотилось так, что, казалось, его услышат за милю. Угроза быть пойманными не отпускала ни на минуту.

Несмотря на все трудности и постоянное напряжение, между Алекс и Элайджей начало формироваться нечто вроде хрупкого доверия. Они все еще препирались – сарказм Алекс находил благодатную почву в загадочных и порой высокопарных речах старика. Но теперь в их перепалках не было прежней враждебности. Они делили еду и воду, по очереди несли скудный скарб, прикрывали друг друга во время ночных дежурств у костра.

«Зачем тебе все это, Элайджа? – спросила она однажды вечером, глядя, как старик чинит ее порванный башмак куском найденной проволоки. – Ты мог бы спокойно доживать свой век где-нибудь в тепле, читая свои умные книжки. Зачем тебе эта девчонка-самозванка и опасная игра с королем?»

Элайджа долго молчал, не отрываясь от работы. Огонь отбрасывал причудливые тени на его морщинистое лицо. «Возможно, – сказал он наконец, – некоторые старые долги можно отдать, только поставив на кон все, что у тебя осталось. Даже если это всего лишь остатки жизни и почти угасшая надежда». Он поднял на нее глаза, и в них на мгновение мелькнула такая глубокая печаль, что Алекс отвела взгляд.

Она не стала расспрашивать дальше. В глубине души она понимала, что его мотивы гораздо сложнее, чем просто желание посадить на трон «правильную» королеву. И это понимание, как ни странно, не пугало, а скорее… вызывало уважение. Старик был игроком, и он играл по-крупному. А она, Алекс, волей или неволей, оказалась ключевой фигурой на его доске. И чем дальше они шли на север, тем сильнее становилось ощущение, что пути назад уже нет. Только вперед, к неизвестности, опасностям и призрачной короне, ждущей ее в затерянном среди гор монастыре.

Глава 6. Голос Народа, Шепот Сомнений

Чем дальше Алекс и Элайджа продвигались на север, тем мрачнее становились пейзажи и люди, их населявшие. Плодородные поля, которые они миновали в первые дни после побега из Кингсбриджа, сменились чахлыми наделами, едва способными прокормить своих хозяев. Деревни, некогда, должно быть, зажиточные, теперь стояли полупустыми, с заколоченными окнами и покосившимися крышами. Обветренные лица крестьян были отмечены печатью безнадежности и застарелого страха. Налоги короля Виктора, непомерные и безжалостные, высасывали из земли и людей последние соки.

В одной из таких деревень, где они остановились на ночлег в заброшенной кузне, Алекс впервые по-настоящему столкнулась с отчаянием, которое нельзя было отогнать сарказмом или ловкостью рук. Маленькая девочка, не старше шести лет, с огромными, голодными глазами, молча протянула ей высохший полевой цветок. Ее мать, женщина с пергаментной кожей и потухшим взглядом, лишь горько качнула головой, когда Элайджа попытался предложить ей немного из их скудных припасов. «Все отберут, добрый господин, – прошептала она. – Сборщики налогов или солдаты короля… Какая разница?»

В ту ночь Алекс долго не могла уснуть. Образ девочки с цветком стоял у нее перед глазами. Это было не абстрактное «страдание народа», о котором говорил Элайджа. Это была живая, дышащая боль, которую она, казалось, ощущала собственной кожей. Ее эмпатия, обычно надежно упрятанная под слоями цинизма, рвалась наружу, причиняя почти физические муки.

На следующий день, в другой деревне, когда староста, заискивающе кланяясь Элайдже (которого он, очевидно, принял за важного, хоть и бедного, путешественника), жаловался на новый налог на дымоходы, Алекс неожиданно для себя вмешалась.

«А если топить по-черному, без дымохода? – спросила она, и в ее голосе прозвучали знакомые уличные, практичные нотки. – Или сложить один большой очаг на несколько домов? Меньше дыма – меньше налог. Да и теплее будет зимовать вместе».

Староста и несколько собравшихся крестьян удивленно посмотрели на нее. Элайджа тоже бросил на нее изучающий взгляд.

«Это… это против правил, барышня», – пролепетал староста.

«Правила пишут те, у кого тепло и сытно, – отрезала Алекс. – А тем, кто мерзнет и голодает, иногда приходится писать свои. Подумайте».

Она не знала, откуда взялись эти слова. Но они, похоже, произвели впечатление. В глазах некоторых крестьян мелькнул проблеск… не то чтобы надежды, но хотя бы заинтересованности. Впервые она использовала свою «роль» – роль человека, который не боится говорить, – не для того, чтобы обмануть или выжить, а чтобы… помочь? Мысль была странной и немного пугающей.

Элайджа ничего не сказал тогда, но вечером, когда они снова расположились у костра, он заметил: «У тебя есть дар, Александра. Ты говоришь с ними на их языке. Ты понимаешь их страхи и их нужды так, как не поймет ни один придворный, играющий в благодетеля».

«Я просто знаю, каково это – когда живот сводит от голода, а карманы пусты», – проворчала она, но без обычной язвительности.

Постепенно, деревня за деревней, Алекс начала меняться. Она все еще была самозванкой, играющей опасную роль. Но теперь эта роль обретала новый смысл. Она видела, как загораются глаза у людей, когда она, используя свою смекалку и немного той «королевской» уверенности, которую пытался привить ей Элайджа, предлагала неожиданные решения мелких, но насущных проблем. Как мать благодарила ее со слезами на глазах, когда Алекс показывала ей, как из старой тряпки сделать теплую подкладку для детской обуви. Как старик, потерявший всякую надежду, вдруг распрямлял плечи, услышав от нее не слова утешения, а дельный совет, как уберечь последний урожай от грызунов.

Она не объявляла себя принцессой. Элайджа строго-настрого запретил это. Но слухи… слухи летели впереди них, как лесные птицы. О странной молодой девушке с пронзительными глазами, путешествующей со стариком-мудрецом. О девушке, которая говорит как простолюдинка, но держится как королева, и чьи слова вселяют надежду. Некоторые даже шептались, что глаза у нее – как у покойного короля Алрика…

Тем временем, далеко на юге, в мрачных покоях королевского дворца в Кингсбридже, лорд Морган, Черный Маг короля Виктора, читал донесения своих шпионов. С каждым днем их становилось все больше, и информация в них – все тревожнее. Старик и девчонка, ускользнувшие от его людей в столице, не просто бежали. Они оставляли за собой след – след пробуждающейся надежды среди простого люда. Морган был эффективным ищейкой, его сеть покрывала все королевство. Он уже знал примерное направление их движения. И он знал, что должен их остановить.

Но что-то в этих донесениях беспокоило его. Описание девушки… ее странное влияние на людей… Это не укладывалось в привычную схему «самозванцев и смутьянов». В глубине души, там, где еще теплился остаток того, кем он был до службы королю Виктору, шевелилось сомнение. Королевство трещало по швам от жестокости и алчности Виктора. Нужна ли ему еще одна жертва, пусть даже и самозваная принцесса, если она действительно несет людям хоть какую-то крупицу света? Морган гнал от себя эти мысли. У него был приказ. И он его выполнит. Он уже лично возглавил особый отряд, чтобы перехватить беглецов до того, как они достигнут гор.

Алекс не знала о сомнениях Черного Мага. Она знала только одно: с каждым днем груз ответственности на ее плечах становился все тяжелее. Ожидания этих измученных людей, их отчаянная вера в то, что она – нечто большее, чем просто уличная девчонка, – все это давило на нее, заставляя задыхаться. Иногда ей хотелось все бросить, снова стать никем, раствориться в толпе. Но потом она вспоминала глаза той маленькой девочки с цветком, и что-то внутри нее обрывалось. Она была пешкой в игре Элайджи. Но, возможно, даже пешка могла изменить ход этой отчаянной партии.

Глава 7. Предательство или Двойная Игра?

Они почти достигли предгорий Драконьих Зубьев. Воздух стал разреженным и холодным, а тропы – еще более коварными, петляя среди острых скал и густых, сумрачных лесов, куда редко заглядывало солнце. Элайджа вел их с какой-то мрачной решимостью, словно чувствовал, что цель близка. Алекс же, наоборот, все чаще оглядывалась, не в силах избавиться от ощущения, что за ними неотступно следят. Ее инстинкты, обостренные неделями пути, кричали об опасности.

Ловушка захлопнулась на узком перевале, зажатом между отвесной скалой и глубоким ущельем. Они вышли из-за поворота и оказались лицом к лицу с отрядом солдат в черных доспехах – личной гвардии лорда Моргана. Пути назад не было – сзади, отрезая отступление, возникли еще несколько воинов. Их было не меньше дюжины, закованных в сталь, с арбалетами наготове.

«Кажется, наша прогулка заканчивается, дитя мое», – голос Элайджи был спокоен, но Алекс уловила в нем стальные нотки.

Она выругалась сквозь зубы, рука инстинктивно потянулась к ножу, спрятанному в сапоге, но это было бы чистым безумием. Против такого отряда у них не было ни единого шанса.

Из рядов солдат вышел он – лорд Морган. Высокий, в черном плаще поверх доспехов, с лицом, которое, казалось, было высечено из камня. Его глаза, темные и проницательные, остановились сначала на Элайдже, потом впились в Алекс. В них не было ни ярости, ни триумфа – только холодная, отстраненная оценка.

«Элайджа, старый друг, – голос Моргана был низким и ровным, почти безэмоциональным. – Долго же ты водил меня за нос. И все ради этой… девчонки?»

«Рад видеть, что ты в добром здравии, Морган, – Элайджа слегка поклонился, ничуть не выказывая страха. – Хотя обстоятельства нашей встречи могли бы быть и приятнее».

«Обстоятельства таковы, каковы они есть, – отрезал Морган. – Ваше путешествие окончено. Именем короля Виктора, вы арестованы за государственную измену и подстрекательство к бунту».

Алекс почувствовала, как ледяной комок сжал ей горло. Измена. Бунт. Это звучало как смертный приговор. Все те деревни, те люди, их надежды… Она их подвела. Все было зря.

«Мы никого не подстрекали, – голос ее дрогнул, но она постаралась придать ему твердости. – Мы просто…»

«Просто давали людям ложную надежду, дитя? – Морган перебил ее, не повышая голоса. – Иногда это опаснее открытого мятежа». Он сделал знак своим людям. «Взять их».

Солдаты шагнули вперед. Алекс зажмурилась, ожидая грубого рывка, боли…

Но вместо этого она услышала спокойный голос Элайджи, прозвучавший на удивление буднично:

«Морган, не думаю, что твоим людям стоит так усердствовать. Ведь они выполняют наш совместный план, не так ли?»

Алекс резко открыла глаза. Солдаты замерли, недоуменно глядя то на Моргана, то на старика. Лорд Морган оставался невозмутим, но Алекс заметила, как едва заметно дрогнул мускул на его щеке.

«О чем он говорит?» – спросила она, поворачиваясь к Элайдже. В ее голосе смешались недоумение, страх и зарождающееся подозрение, такое чудовищное, что она боялась дать ему оформиться.

Элайджа посмотрел на нее, и в его глазах не было ни паники, ни отчаяния. Только сложная, непонятная ей смесь усталости и… чего-то похожего на извинение?

«Прости, Александра, – сказал он тихо, так, чтобы слышала только она и, возможно, Морган. – Но путешествие в монастырь всегда было лишь… отвлекающим маневром. Дымовой завесой».

«Отвлекающим маневром? – ее голос сорвался. – Для чего, Элайджа? Чтобы что?»

«Чтобы ты оказалась здесь. В нужном месте. В нужное время, – он кивнул в сторону Моргана. – Лорд Морган не наш враг, Александра. По крайней мере, не в этой игре. Он… наш союзник».

Алекс отшатнулась, словно ее ударили. Союзник? Черный Маг короля Виктора, его правая рука, человек, чье имя шепотом произносили со страхом по всему королевству? Это не укладывалось в голове.

«Ты лжешь! – крикнула она, чувствуя, как волна гнева и горечи захлестывает ее. – Ты с самого начала все это подстроил! Все эти деревни, люди… все это было ложью?»

«Не ложью, дитя мое, а необходимостью, – голос Элайджи стал тверже. – Король Виктор довел страну до ручки. Его нужно остановить. Но открытый бунт утопит королевство в крови. Морган это понимает. Он ищет способ сместить Виктора… более тонкий. Ему нужны союзники при дворе, в армии. Ему нужен символ, который объединит недовольных, но не вызовет немедленной резни. Этим символом должна была стать ты – не как королева, венчанная в тайном монастыре, а как… нечто большее. Как надежда, представленная тем, кто готов рискнуть».

Алекс смотрела то на Элайджу, то на Моргана, который все это время молчал, внимательно наблюдая за ней. Ее мир, и без того хрупкий и полный обмана, рушился на глазах. Она была пешкой. Всегда была пешкой. Сначала для Элайджи, а теперь, оказывается, и для Черного Мага. И ее чувства, ее страхи, ее растущая привязанность к тем, кому она пыталась помочь, – все это было использовано.

«А монастырь? Коронация?» – выдавила она.

«Легенда, – пожал плечами Элайджа. – Красивая легенда, чтобы отвлечь внимание шпионов Виктора и… подготовить тебя. Проверить тебя».

Ее эмпатия, ее проклятие и дар, сейчас разрывала ее на части. Она смотрела на Моргана и видела не только холодного исполнителя воли короля. Она видела в глубине его глаз борьбу, сомнения, тяжесть принятых решений. Он действительно был раздираем противоречиями, как она смутно чувствовала и раньше. Но доверять ему? После такого? И Элайджа… старый манипулятор, который играл ею с самого начала.

«Я… я вам не верю, – прошептала она, отступая на шаг. – Никому из вас».

«У тебя нет выбора, Александра, – голос Моргана прозвучал впервые за долгое время, все такой же ровный, но с едва уловимой ноткой… усталости? – Как и у меня. Игра началась, и фигуры расставлены. И ты – одна из ключевых». Он сделал едва заметный жест, и солдаты опустили арбалеты, хотя и не расслабились полностью. «Теперь нам нужно решить, каким будет следующий ход».