Дитя тьмы

Глава 9: Тропа в Сердце Тени

Рычание последней гончей Мортариуса затихло в дальнем конце узкого прохода, когда Каэл, тяжело дыша, выпрямился. Пещера была разорена. Хрупкая мебель Мариуса разнесена в щепки, его травы и коренья растоптаны. Запах псины и чего-то кислотно-мерзкого, присущего тварям изнанки, смешивался с пылью камня и дымом догорающего светильника. Лия, все еще дрожащая, жалась к Каэлу, ее лицо было спрятано у него на груди. Мариус, опираясь на свой посох, который, казалось, тоже пострадал в схватке – на нем появились свежие царапины, – осматривал разрушения с мрачным видом.

– Они знают, где мы, – хрипло сказал Каэл, вытирая с ножа черную, вязкую кровь гончей. – Это место больше не безопасно. Если оно вообще когда-то им было, – он смерил Мариуса тяжелым взглядом.

– Я не лгал тебе, Каэл, – голос старика был глух. – Это убежище служило мне верой и правдой много лет. Но против такой силы… – он махнул рукой. – Мои старые обереги – как паутина против урагана.

– Хватит, – оборвал Каэл. – Твой план, старик, можешь засунуть его… куда подальше. Я не отдам ее на заклание. Мы найдем этот твой Храм Тишины. Мать Лии хотела ее туда отвести. Значит, там есть ответы. Или помощь.

Мариус посмотрел на него, потом на Лию, которая робко выглянула из-за плеча Каэла. В глазах старика боролись противоречивые чувства: упрямство фанатика, тень сомнения, и что-то еще, похожее на… уважение?

– Храм Тишины, – медленно проговорил он. – Путь туда долог и опасен. И я не уверен, что он даст нам то, на что ты надеешься. Но… – он вздохнул, – …но это лучше, чем сидеть здесь и ждать, пока Мортариус пришлет за нами что-нибудь похуже своих цепных псов. Возможно, ты прав. Возможно, есть другой путь. Или, по крайней мере, отсрочка. Я поведу.

Решение было принято. Тяжелое, выстраданное, но решение. Каэл чувствовал, как внутри что-то немного отпустило. Неопределенность пугала его больше, чем открытый бой. Теперь у них была цель, отличная от безумного плана Мариуса.

Путь к предгорьям, где, по словам Мариуса, начинались тропы, ведущие к затерянному Храму Тишины, пролегал через земли, на которых уже лежала печать Лорда Мортариуса. Чем дальше они углублялись на восток, тем сильнее ощущалось его тлетворное дыхание. Леса стояли мертвые, почерневшие, их скрюченные ветви царапали серое, безрадостное небо. Реки несли мутную, ядовито-зеленую воду. Воздух был тяжел, пропитан запахом гари и запустения. Деревни, которые они обходили стороной, выглядели вымершими, или же из их окон на путников смотрели пустые, безжизненные глаза людей, сломленных страхом или чем-то похуже.

Несколько раз им пришлось столкнуться со слугами Мортариуса – не только с искаженными тварями, но и с людьми, колдунами-отступниками, чьи лица были скрыты масками, а магия несла холод и отчаяние. Каэл дрался с яростью, рожденной не только необходимостью защищать Лию, но и глубокой, первобытной ненавистью к тому, что творил Мортариус с этим миром. Мариус, отбросив былую ворчливость, сражался рядом, его посох вспыхивал голубым огнем, обрушивая на врагов молнии или создавая защитные барьеры. Лия, хоть и пугалась каждого столкновения, держалась стойко. Иногда Каэлу казалось, что сама ее Метка реагирует на близость темной магии, предупреждая их об опасности тихим, тревожным теплом, которое он ощущал, неся ее.

Ужас этих земель был не только в явных угрозах. Он был в гнетущей атмосфере, в чувстве безысходности, которое проникало под кожу, пыталось сломить волю. Каэл видел, как меняется Мариус – старик становился все молчаливее, его лицо – все суровее. Вина, о которой он говорил, казалось, давила на него с новой силой.

Однажды вечером, укрывшись в полуразрушенной сторожевой башне, они наткнулись на умирающего старика – отшельника или ученого, судя по разбросанным вокруг свиткам и книгам. Его грудь была пробита черным, зазубренным дротиком, какие использовали колдуны Мортариуса. Мариус попытался облегчить его страдания, но было уже поздно. Перед смертью отшельник, узнав Мариуса (или просто поняв, что они не слуги Тьмы), успел прошептать несколько слов:

– Звезды… сходятся… Черное Солнце… он ждет… ритуал… жертва… дитя с Меткой… остановите…

Он умер, его остекленевшие глаза были устремлены на Лию с мольбой и ужасом.

Мариус долго молчал, разбирая свитки, которые не успела уничтожить темная магия.

– Небесное выравнивание, – наконец произнес он, его голос был глух. – Редкое астрономическое явление, открывающее врата между мирами, многократно усиливающее любую магию. Оно начнется через… – он посмотрел на небо, – …семь дней. Максимум – десять. Мортариус готовится к своему главному ритуалу. И Лия, ее Метка – неотъемлемая его часть. Он не просто хочет подчинить древнюю сущность. Он хочет слиться с ней, стать богом этого нового, искаженного мира.

Каэл почувствовал, как внутри все похолодело. Семь дней. Гонка со временем началась. И ставки в ней были выше, чем он мог себе представить.

Он посмотрел на Лию. Девочка спала, прижавшись к нему. Такая маленькая, хрупкая. И весь мир, казалось, зависел от нее. От него. От старого, измученного виной мага. Непосильная ноша. Но он будет нести ее. До конца.

– Значит, нам нужно торопиться, – только и сказал он, поднимаясь. – Храм Тишины. Он должен быть уже близко.

Глава 10: Черное Солнце и Расколотая Печать

Храм Тишины оказался не столько храмом, сколько лабиринтом пещер, уходящих глубоко под корни гор. Воздух здесь был неподвижен, и сама тишина, густая, почти осязаемая, давила на уши. Древние фрески на стенах, тускло мерцающие в свете посоха Мариуса, изображали битвы света и тьмы, существ с Метками, подобных Лииной, и исполинскую тень, поглощающую звезды. В самом сердце святилища, в зале, где с потолка сочилась фосфоресцирующая вода, они нашли то, что искали: не алтарь, не оружие, а знание. Лия, прикоснувшись к центральному камню, покрытому рунами, вдруг заговорила – не своим голосом, а множеством шепчущих голосов прошлого, Хранителей, говоривших о вулканическом пике, Черной Игле, где сходятся силовые линии земли, и где Лорд Мортариус готовился провести свой ритуал под восхождением Черного Солнца – так древние называли грядущее зловещее затмение. Оставалось не больше трех дней.

Гонка со временем приобрела новый, отчаянный оборот. Они покинули Храм Тишины, теперь зная, куда идти. Путь к Черной Игле лежал через выжженные пустоши и перевалы, где ветер выл погребальную песнь. Именно на одном из таких перевалов, на узкой тропе над пропастью, их настиг не Мортариус, а прошлое Каэла в лице капитана Регулуса.

Он был не один – с ним десяток его лучших гвардейцев, измотанных, но решительных.

– Дальше дороги нет, Каэл, – голос Регулуса был тверд, но в его глазах Каэл увидел не только долг, но и тень сомнения, порожденную, видимо, событиями на перекрестке. – Твои игры кончились.

– У нас нет времени на это, капитан, – Каэл шагнул вперед, заслоняя Лию и Мариуса. – В мире есть зло похуже меня. И если мы его не остановим через три дня, ни твой король, ни твои законы уже не будут иметь значения.

– Сказки для детей, – усмехнулся Регулус, но его взгляд метнулся к Лии, к ее Метке, которая сейчас, в преддверии чего-то ужасного, казалось, светилась ярче.

Именно в этот момент земля содрогнулась. Далеко на востоке, там, где должна была находиться Черная Игла, в небо ударил столб черного дыма, а потом небо на мгновение озарилось багровым светом, словно там взорвалось второе, кровавое солнце. Даже на таком расстоянии они почувствовали волну гнетущей, неестественной силы.

Солдаты Регулуса испуганно загомонили. Сам капитан смотрел на восток с побелевшим лицом.

– Великая Матерь Тьмы… – прошептал один из гвардейцев, осеняя себя знаком оберега.

Регулус медленно повернул голову к Каэлу.

– Что… что это было? – его голос дрогнул.

– Это то, что мы пытаемся остановить, – спокойно ответил Мариус. – Лорд Мортариус. И если ты, капитан, ценишь жизнь своего короля и своего народа, ты либо пропустишь нас, либо… поможешь.

Регулус долго молчал, его взгляд метался от Каэла к багровому зареву на востоке, к испуганным лицам своих солдат. Потом он с силой вонзил меч в землю перед собой.

– Я должен доставить тебя в столицу, Каэл. Таков приказ. Но я также присягал защищать это королевство от всех врагов, внешних и… внутренних. – Он выпрямился. – Я и мои люди сопроводим вас. Не как пленника. Как… временных союзников против общей угрозы. Но как только это закончится, Каэл, если мы выживем, ты предстанешь перед королевским судом.

Каэл криво усмехнулся.

– Договорились, капитан. Если мы выживем.

Черная Игла оказалась действующим вулканом, в кратере которого Мортариус воздвиг свою цитадель – кошмарное сплетение базальта, обсидиана и чего-то живого, пульсирующего тьмой. Небо над пиком было затянуто вихрем черных туч, в центре которого уже угадывался диск Черного Солнца. Ритуал начался.

Битва у подножия цитадели была отчаянной. Гвардейцы Регулуса, забыв о страхе, сражались бок о бок с Каэлом и Мариусом против чудовищных стражей Мортариуса – искаженных магией созданий, полулюдей-полузверей, и его колдунов-адептов. Мариус, отбросив старческую немощь, обрушивал на врагов потоки голубого пламени, его посох пел боевую песнь. Регулус и его люди держали оборону, прикрывая Каэла, который, ведя за руку Лию, прорывался к центру цитадели, к сердцу ритуала.

Лорд Мортариус стоял на вершине обсидиановой платформы, его руки были воздеты к Черному Солнцу. Вокруг него вращались потоки темной энергии, в центре которых парила огромная, многогранная жемчужина – Расколотая Печать, артефакт, через который он намеревался канализировать силу древней сущности. Лия была нужна ему как живой ключ, чтобы активировать Печать в полную силу.

– Ты пришел, Каэл! – голос Мортариуса гремел, как раскаты грома, перекрывая шум битвы. – Пришел увидеть мой триумф! Присоединяйся ко мне! Я избавлю тебя от твоей вины, от твоих кошмаров! Стань моей правой рукой, и мы вместе будем править этим новым миром!

– Я лучше сгнию в аду! – прорычал Каэл, уворачиваясь от удара темной энергии.

Он видел, что Мариус и Регулус из последних сил сдерживают натиск тварей у входа на платформу. Старый маг был бледен, кровь текла из раны на его боку, но он продолжал выкрикивать заклинания.

– Каэл! Сейчас! – крикнул Мариус, и внезапно его тело окутало ослепительное сияние. – Я дам тебе… мгновение! Используй его! Ради нее! Ради всех!

Сияние взорвалось, сметая ближайших тварей и на секунду ослепляя самого Мортариуса, заставляя его защитный барьер дрогнуть. Каэл понял – это был последний дар старого мага. Его жизнь – в обмен на этот шанс.

Он рванулся вперед. Мортариус, взревев от ярости, направил на него поток черного огня. Каэл знал, что не выдержит.

Но тут Лия, стоявшая рядом с ним, крепко сжала его руку. Ее Метка вспыхнула не тьмой, как на перекрестке, а чистым, серебристым светом, светом звезд, пойманных в ловушку. Этот свет окутал Каэла, его нож, его тело. Он почувствовал невероятный прилив силы, словно сама древняя магия Хранителей текла через него.

– Нет! – взревел Мортариус, видя, как его темный огонь разбивается о серебристый щит.

Каэл, ведомый этой силой, прыгнул. Его нож, теперь сияющий, как осколок луны, ударил не в Мортариуса, а в центр Расколотой Печати.

Раздался оглушительный треск, словно раскололось само небо. Печать взорвалась мириадами осколков, высвобождая неконтролируемый поток энергии. Мортариус взвыл от боли и ярости, его фигура начала таять, распадаться на частицы тьмы.

– Это еще не конец, Дитя Тьмы! – его голос, полный ненависти, донесся до них из клубящегося мрака. – Я вернусь за тобой! Ты – моя! Ты всегда будешь моей!

Тьма схлынула. Черное Солнце в небе начало медленно открываться, пропуская первые лучи обычного, живого света. Цитадель Мортариуса содрогалась, осыпаясь камнями.

Каэл стоял на коленях, тяжело дыша. Лия прижималась к нему, ее свет угас, она снова была просто маленькой, напуганной девочкой. Мариус лежал неподалеку, его тело было неподвижно, но на губах застыла слабая, умиротворенная улыбка. Регулус и несколько выживших гвардейцев молча смотрели на них.

Вулкан стихал. Битва была окончена. Но война – только начиналась.

Каэл поднял Лию на руки. Девочка была измождена, но жива. Он посмотрел на восток, где занимался кровавый рассвет нового, неопределенного дня.

Мортариус был повержен, но не уничтожен. Его дух, его воля остались. И он жаждал Лию.

– Ну что, старик… – прошептал Каэл, глядя на тело Мариуса. – Кажется, наша дорога стала еще длиннее.

Он повернулся и пошел прочь от рушащейся цитадели, неся на руках дитя, в котором дремала сила, способная как спасти этот мир, так и уничтожить его. И он, Каэл, бывший убийца и беглец, был теперь ее единственным защитником.

Глава 11: Пепел и Эхо

Рассвет над изуродованными склонами Черной Иглы был кровавым, как свежая рана. Воздух все еще пах серой и озоном, а земля под ногами Каэла была теплой, вибрирующей отголосками недавней титанической битвы. Он шел, не разбирая дороги, унося Лию как можно дальше от этого проклятого места. Девочка спала у него на руках – тяжелый, изматывающий сон без сновидений, единственное спасение для ее истерзанного разума.

Только к полудню, когда Черная Игла превратилась в далекий, дымящийся клык на горизонте, Каэл позволил себе остановиться. Он выбрал небольшую, укромную рощицу у подножия безымянного холма. Здесь, под сенью старых, равнодушных сосен, он осторожно опустил Лию на землю, укрыв ее остатками своего плаща.

Затем он вернулся немного назад, к тому месту, где оставил тело Мариуса, которое он нес на себе часть пути, пока хватало сил. Могилу Каэл вырыл голыми руками и обломком обсидиана, подобранным на склоне вулкана. Работа была тяжелой, земля – каменистой и неподатливой. Он не произнес ни слов, ни молитв, когда опускал тело старого мага в неглубокую яму. Какие слова могли искупить вину Мариуса или облегчить его собственную? Он просто засыпал его землей, создав небольшой холмик, на который водрузил посох старика – единственное надгробие для того, чья жизнь была полна тайн, ошибок и, возможно, запоздалого раскаяния.

Когда он вернулся к Лии, она уже не спала. Сидела, прислонившись к стволу сосны, и смотрела на него своими огромными, серьезными глазами. В них не было слез. Только тихая, глубокая печаль.

– Старый ворчун… он ушел? – тихо спросила она.

Каэл кивнул. Слов не находилось.

– Он был… он пытался, – Лия запнулась, подбирая слова. – Он дал нам шанс.

Каэл снова кивнул. Да, Мариус дал им шанс. Ценой своей жизни. Еще один долг на его совести, который никогда не будет уплачен.

Они просидели в молчании долго. Солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в тревожные багровые тона. Каэл понимал, что нужно двигаться, искать укрытие на ночь, еду. Но свинцовая усталость сковывала тело, а мысли путались. Мариус был прав – их дорога стала еще длиннее. И опаснее. Мортариус, даже поверженный, оставался угрозой. Его последние слова жгли память. «Ты – моя! Ты всегда будешь моей!»

Внезапно Лия тихо вскрикнула. Каэл обернулся. Девочка смотрела на свои руки. Маленькие камешки вокруг нее медленно поднимались в воздух, покачиваясь на высоте фута. Ее глаза были широко раскрыты от испуга.

– Я… я не хотела! – прошептала она. Камешки с стуком упали на землю.

Каэл подошел к ней.

– Что это было?

– Не знаю, – Лия почти плакала. – Оно само! Я просто… подумала, что они красивые, а потом…

Несколько сухих листьев, лежавших рядом, закружились в маленьком вихре, поднялись и опали. Потом куст дикой малины, росший неподалеку, вспыхнул на мгновение ярким, неестественным синим пламенем и тут же погас, оставив после себя лишь обугленные ветки и запах гари.

Лия в ужасе зажала рот руками.

– Я чудовище! – ее голос дрожал. – То, что было там… на горе… оно теперь во мне!

Каэл опустился перед ней на колени. Он не знал, что сказать, как ее успокоить. Сила, что спала в ней, теперь пробудилась окончательно, и она была нестабильна, как дикий огонь. И опасна. Для нее самой. Для окружающих. Для него.

– Это не ты, Лия, – сказал он так твердо, как только мог. – Это… эхо. Эхо того, что случилось. Мы научимся с этим справляться. Вместе.

Слова звучали лживо даже для него самого. Как он мог научить ее тому, чего сам не понимал и боялся?

Они нашли убежище в полуразрушенной сторожевой башне, одиноко стоявшей на вершине холма. Стены были крепкими, крыша частично обвалилась, но один угол оставался сухим. Каэл развел небольшой костер. Еды у них почти не было – несколько сухарей да остатки вяленого мяса.

Пока Каэл осматривал башню, ища что-нибудь полезное, Лия сидела у огня, съежившись. Ее взгляд упал на что-то блеснувшее в пыли у стены. Она подняла предмет. Это был небольшой, потускневший от времени серебряный медальон на тонкой цепочке. Простой, без изысков, с выгравированной на нем полустертой одинокой звездой. Она повертела его в руках, и когда ее пальцы коснулись холодного металла, ей показалось, что беспокойный, зудящий трепет внутри, который не покидал ее после битвы, немного утих. Она надела медальон на шею. Он лег на кожу приятной прохладой.

Каэл заметил медальон, когда вернулся.

– Что это?

– Нашла, – Лия показала ему. – С ним… тише. Внутри.

Каэл нахмурился, подошел, взял медальон в свои пальцы. Обычная безделушка. Старая. Но если она помогает ей… Он не чувствовал в нем никакой магии, ни светлой, ни темной. Может, просто самовнушение. А может, и нет. В этом новом, безумном мире он уже ничему не удивлялся.

– Пусть будет, – сказал он, возвращая медальон ей. – Спи. Нам предстоит долгий путь.

Он сел у входа в башню, подперев спиной холодный камень. Ночь опускалась на израненную землю, принося с собой не покой, а лишь короткую передышку перед новыми испытаниями. Каэл смотрел на звезды, такие же далекие и равнодушные, как и всегда. И впервые за долгие годы он чувствовал не только свою вину и усталость, но и что-то еще. Ответственность, да. Но и… слабую, почти неощутимую искру надежды. Или это был просто отблеск догорающего костра в его воспаленных глазах.

Глава 12: Болезнь Шепотов

Сторожевая башня дала им лишь короткую, тревожную передышку. Как только первые мутные лучи рассвета коснулись обрушенных стен, Каэл поднял Лию. Он не мог отделаться от ощущения, что за ними наблюдают – невидимые глаза, следящие из теней, или, что хуже, сам Мортариус, чье присутствие, казалось, въелось в саму ткань этого мира. Медальон, найденный Лией, действительно приносил ей какое-то утешение; по крайней мере, неконтролируемые вспышки ее силы стали реже, словно холодное серебро впитывало излишки бурлящей в ней магии. Но на смену одной напасти пришла другая.

Сначала это был едва заметный шепот на грани слуха, как шелест ветра в листве или далекий шум прибоя. Каэл списывал это на усталость и напряжение. Но Лия начала реагировать. Она часто замирала, прислушиваясь к чему-то, что он не мог расслышать, ее глаза тревожно бегали. Потом она стала разговаривать сама с собой – тихим, испуганным шепотом, отвечая невидимому собеседнику.

– Они лгут, – бормотала она, когда они шли по заросшей лесной тропе. – Я не такая… Уходи…

– Лия, с кем ты говоришь? – Каэл остановился, пытаясь заглянуть ей в глаза.

Она испуганно вздрогнула, словно ее вырвали из транса.

– Ни с кем… Просто… ветер…

Но это был не ветер. Шепоты становились все настойчивее, и теперь Каэл видел их влияние. Лицо Лии осунулось, под глазами залегли темные тени. Она почти перестала есть, спала плохо, часто просыпаясь от кошмаров. Иногда, когда шепоты становились особенно сильными, ее глаза на мгновение загорались темным огнем, как у Мортариуса, и вокруг нее начинали происходить странные вещи: камни трескались, ветки деревьев неестественно изгибались, воздух становился тяжелым и холодным.

«Дитя Тьмы», – так, кажется, назвал ее Малакор. А потом и сам Мортариус. Шепоты тоже называли ее так. Они обещали ей силу, понимание, принятие. Говорили, что Каэл боится ее, что он хочет ее использовать, как и все остальные.

Каэл видел, как она борется, как пытается отогнать эти голоса, но они были частью ее, или того, что в ней пробудилось. Он чувствовал себя беспомощным. Его навыки убийцы, его умение выживать в дикой местности – все это было бесполезно против такого врага.

Он вспомнил обрывки разговоров с Мариусом, упоминания о древних орденах, отшельниках, тех, кто жил в гармонии с природой и понимал тайны духа. Где-то в Диком Лесу, огромном, почти нехоженом массиве на севере, по слухам, обитали Провидцы Чащи – замкнутое племя, сторонившееся людей, но обладавшее знанием о древней магии и целительстве душевных недугов. Это был призрачный шанс, почти безумная затея, но других у Каэла не было.

Путь в Дикий Лес оказался еще тяжелее, чем их бегство от Черной Иглы. Лес был не просто диким – он был живым, первозданным, полным скрытых опасностей и странных, непонятных Каэлу законов. Несколько раз они едва не погибли – то в топкой трясине, то от клыков саблезубого лесного кота, то заблудившись в тумане, который, казалось, обладал собственным разумом. Лия слабела с каждым днем. Шепоты терзали ее, и ее сила, вырываясь наружу, иногда спасала их от неминуемой гибели – разогнав стаю волков внезапной волной ужаса, или обрушив старое дерево на пути неведомого преследователя, – но каждый такой всплеск отнимал у нее остатки сил.

Когда Каэл уже почти отчаялся, они вышли на небольшую, скрытую в глубине леса поляну. Здесь, среди вековых деревьев, стояло несколько низких, покрытых мхом хижин, сложенных из камня и дерева. Дым из труб не вился – признак того, что чужаков здесь не ждали.

Их встретили молчаливые, суровые люди в одеждах из шкур и грубого полотна. Их лица были обветрены, а глаза смотрели с глубокой, древней мудростью и таким же глубоким недоверием. Каэл попытался объяснить, кто они и зачем пришли, но его слова, казалось, разбивались о стену молчания. Провидцы смотрели не на него – они смотрели на Лию. На ее Метку, которая сейчас, под грубой тканью рубашки, казалось, горела холодным огнем.

Наконец, из самой большой хижины вышла старуха. Древняя, как сам этот лес, с лицом, покрытым сетью морщин, словно кора старого дерева. Ее глаза были закрыты бельмами, но Каэлу показалось, что она видит его насквозь.

– Дитя Тьмы пришло в наш лес, – ее голос был скрипучим, как старое дерево, но в нем чувствовалась сила. – Принесло с собой эхо Великой Скверны.

– Ей нужна помощь, – Каэл шагнул вперед. – Голоса… они мучают ее.

Старуха медленно кивнула.

– Я слышу их. Шепот Древнего Змея. Он пытается отравить ее душу, подчинить ее волю. Тот, кто называет себя Мортариусом, оставил на ней свой след. Грязный, липкий.

Она подошла к Лии, протянула свою сухую, узловатую руку и коснулась ее лба. Лия вздрогнула, но не отстранилась. В глазах старухи на мгновение вспыхнул странный свет, словно она заглянула в самую душу девочки.

– В ней не только Тьма, – прошептала она. – В ней есть и Свет. Древний, чистый. Но он слаб. Испуган. Шепоты глушат его.

Она выпрямилась и посмотрела на Каэла своими незрячими глазами.

– Мы можем попытаться помочь. Очистить ее дух от скверны, заглушить шепот. Но ритуал опасен. Он потребует от нее всей ее воли. И от тебя тоже, чужак. Ты должен будешь разделить с ней это бремя, стать ее якорем в буре, иначе ее душа может расколоться.

Каэл не колебался.

– Что я должен делать?