Спроси свою совесть. Политический детектив

А в это время перед глазами Золотова стоял тёплый прошлогодний сентябрь. Именно тогда в тот раз он впервые взял с собой на охоту Ксению. Радости ребёнка не было предела. И на той первой ксюшкиной охоте Дмитрий был буквально поражён тому, что его четырёхлетняя дочь абсолютно не боится выстрела отцовской ТОЗ-34 двенадцатого калибра. Мало того, Ксения даже попросила отца один раз выстрелить. Обомлевший от такой просьбы дочери Золотов, сильно прижал приклад ружья к своему плечу и присел на корточки. Дочь своим детским пальчиком нажала на спусковой крючок. Грохнул раскатистый выстрел, сотрясший верхушки ближних елей. Дмитрий, потеряв от сильной отдачи равновесие, смачно шлепнулся задом в холодную таёжную лужу. Увидев это, Ксения зашлась таким визгом и хохотом, что звонкая трель её детского смеха стРемительно вытеснила девственную тишину таёжного утра из глухих и темных распадков ещё дремавшего леса. А далекие реликтовые лога кедровников ещё долго пестовали в своих игольчатых кронах переливистое эхо. В эти мгновения Золотову казалось, что вся божественная благодать мудрой сибирской тайги крепко слилась в едином порыве с необузданной радостью и восторгом ребёнка. А как внимательно дочь слушала рассказы отца о голодных и опасных медведях-шатунах, о хитрых рысях, волках-людоедах! И уж как она старалась на охоте, отыскивая в высокой траве отстрелянных отцом рябчиков! С каким упоением она целый месяц напролёт без удержу трезвонила своим детсадовским подружкам о своей первой в жизни охоте! Золотов, несмотря на малолетний возраст дочери, всегда относился к ней по-взрослому, и был на седьмом небе от ощущения того, что ребёнок просто не чаял в нём души. Папа в её детской душе был для неё всем! За этими приятными разговорами и воспоминаниями автобус увозил их всё дальше и дальше из грязного весеннего города. Он вёз их мимо апрельских лысых полей, многочисленных дорожных виадуков в отдалённый район их родного города. Туда, где в небольшой двухкомнатной квартире на седьмом этаже жили пожилые пенсионеры-родители Золотова, которых он, как и их внучка, безумно любил. Автобус подкатил на конечную остановку, что находилась в ста метрах от родительского дома. Новый район, где они жили, был просто великолепен! Образованный совсем недавно, он казался райским уголком вдали от удушливых, коптящих небо заводских труб. Его широкие проспекты и бульвары раскинулись на месте бывшей деревушки – спутницы города, от которой и унаследовал своё название. Особый шарм району придавли десяти-, пятнадцатиэтажные дома, построенные по новейшим проектам. Взметнувшись в небо, белоснежные громады, словно гордые лебеди, величаво несли себя среди берёзовых околков и овсяных полей. По дороге от остановки к дому Дмитрий и Ксения из праздного любопытства заглянули в новый универсальный магазин, недавно открывшийся возле родительского дома. О нём ещё на прошлой неделе писали городские газеты. В столь ранние воскресные часы посетителей было ещё совсем мало, поэтому молоденькие продавщицы, вчерашние пэтэушницы, откровенно скучали. Огромный универсам Золотову очень понравился. Дочь тут же попросила отца купить «Пепси-колы» и весьма почитаемых ей конфет «Гулливер». Для себя и родителей Дмитрий взял бутылку «Столичной». А как же! Ведь его батьке – Золотову Савелию Леонтьевичу сегодня исполнилось 80 лет! И кроме как холодной водки, с домашними пельменями, пожилой фронтовик не признавал ничего!

– Бабуленька, любимая, вот и мы с папой! – выпалила с порога Ксения, стРемглав кинувшись на шею к бабушке.

– Ну, слава Богу, что не задержались! А ну-ка быстренько мыть руки и за стол! – расцеловав ребенка, строго распорядилась Александра Ивановна. Мать у Дмитрия всегда отличалась хлебосольностью, поэтому для неё начать разговор, не угостив гостя, хоть чем-нибудь было делом просто немыслимым. Тем более что пришёл сын с внучкой.

– Дедуля, с днём рождения тебя! Живи сто лет и не болей! – заголосила внучка. – А мы с папой новую палатку купим и летом поедем в тайгу на речку хересов ловить!

– Хариусов, зайка! – прыснул со смеху отец.

– Да ты моё золото…! – только это и смог выдавить из себя со слезами дед Савелий. Ксения немного растерялась. Забравшись к нему на руки, она стала утирать старческие слёзы своим платочком.

– Дедуля, миленький, не плачь, ведь мы же пришли с папой, я буду играть с тобой! – уговаривала внучка, старательно вытирая слёзы старика. Восьмидесятилетний отец Дмитрия был очень человеком чувствительным. Сказывалась война с гитлеровскими концлагерями смерти, где он провёл узником три года. В тёмных ледяных бараках при каждодневном адском труде он потерял всё своё здоровье. Что уж там говорить о его нервах!

Савелий попал в плен 22 ноября 1941 года под Наро-Фоминском, когда шли тяжелейшие бои на подступах к столице. Его 486-й полк тяжёлой гаубичной артиллерии сибирской дивизии в кровопролитных боях попал в кольцо и был разбит. Большую часть плена Савелий Золотов провёл на угольной шахте в польском городе Катовице. А когда советские войска, тесня гитлеровцев на всех фронтах Великой Отечественной, подошли к границам Польши, то немцы в спешном порядке погнали узников концлагерей дальше на Запад. Однажды на этапе их загнали на ночёвку в огромный сарай. В первую же ночь Савелий заприметил под кирпичной стеной сарая щель. Невелика щель, но для измождённого голода и высохшего узника сгодится! И со своим другом, таким же военнопленным Лёнькой Минеевым, уроженцем Алтайского края, они глубокой ночью пролезли через эту щель. Ползли по грязи от проклятого места изо всех сил всю ночь; колени, локти изодрали в кровь. На что надеялись – не знали сами. Ими владела только одна мысль: бежать! Остановились, когда начало светать, да и сил уже не было. Так и ползли по ночам. Сколько их было, Савелий с Леонидом не считали. Перед рассветом друзья забрели на чью-то усадьбу, спрятались на чердаке коровника в соломе, затихли. Вдруг они услышали, что кто-то поднимался к ним по лестнице. От страха у Савелия и Леонида затряслись колени, а сердца колотились так, что стук их как им казалось, слышен на улице. Перед ними предстала красивая молодая женщина, которая остолбенела при виде непрошеных гостей. После короткого замешательства хозяйка ушла, а Савелий с другом стали ждать своей участи. Это была территория Чехии. В посёлке ещё хозяйничали немцы. Но чешская семья Кадечков их не выдала, а наоборот, до конца войны, рискуя своей жизнью и жизнями детей, прятала их на чердаке. В случае обнаружения беглых военнопленных у каких-либо семей, расстрелу подлежали бы все до одного без исключения, даже дети! Вот так и стали для Золотова Савелия чешская семья Анны и Богуслава Кадечков больше, чем родной. Золотов-старший всегда с теплотой вспоминал при случае чехов и, конечно же, при этом плакал. Савелий и Леонид всячески помогали им по хозяйству, приглядывали за тремя малолетними детьми – Кветой, Миланом и Вячеславом. Играли с ними, вырезали для них игрушки из дерева. А однажды около пяти часов утра друзей разбудил лязг гусениц и рокот двигателей наших «тридцатьчетвёрок». Это было 8 мая 1945 года. Не чуя ног под собой, друзья опрометью кинулись на улицу. Выбежав из ворот усадьбы, они едва не угодили под гусеницы танковой колоны Четвёртого Гвардейского танкового корпуса, месяцем позднее переименованного в 4-ю Танковую Кантемировскую дивизию.

– Ребята! Родные! Я свой! Я наш! Я гражданин Советского Союза! – на всю улицу изо всех сил орал Савелий проезжающим мимо их войсковым соединениям. Наконец, не выдержав, он упал на колени и, охватив голову руками, надрывно зарыдал. Только сейчас он ощутил, что для него – ефрейтора Золотова Савелия Леонтьевича, 1915 года рождения, русского, гражданина СССР, война окончена! Что скоро он коснётся рукой Родины, поцелует её землю и упадёт к ногам обезумевшей от счастья и поседевшей как лунь матери.

Дед любил внучку до самозабвения и бесконечно баловал её разными незамысловатыми подарками. Да и девочка знала, что у деда Савелия в «загашнике» для неё всегда припасена новая игрушка или на что-то вкусненькое. Поэтому без лишних слов внучка направилась в комнату деда, где её ждал очередной сюрприз.

– Это мне!!! – завизжала Ксения из комнаты

– Господи, да кому ж ещё?! – смеялся дед. Он был очень доволен, что игрушка понравилась внучке – Бери, бери, моё сокровище, она давно тебя дожидается!

Ксения, даже не скинув куртки, стояла посреди зала, где был накрыт праздничный стол, и намертво сжимала в своих детских объятиях мягкую игрушку, огромную, с её рост, чёрную ворону.

За столом сидели весело. Дмитрий торжественно поздравил отца с 80летием, сказав при этом много тёплых слов в его адрес. Ну а внучка деловито забравшись на табурет, и вытянувшись «по струнке», как заправская актриса, рассказала своё любимое стихотворение Корнея Чуковского – «Ехали медведи на велосипеде…» Растроганный, подвыпивший дед топал от души ногами, хлопал в ладоши и кричал своей любимице, что было мочи «браво!». Александра Ивановна, хоть и было это против её правил – не лезть в дела Дмитрия, всё же осторожно поинтересовалась у сына:

– Дима, а что у тебя с должностью?

Золотов-младший, немного разомлев от выпитого, ответил не сразу. Чуть задумавшись, он внимательно посмотрел на мать:

– Что? А-а… С должностью… с должностью порядок, буду принимать завтра… а что это ты вдруг спрашиваешь, мама?

Мать с отцом переглянулись.

– Уже завтра? Так скоро? – удивилась мать.

– Ну да, завтра! А чё тянуть-то? Э, мам, если бы ты знала, что было позавчера в управе – пух и прах! – громыхнул Дмитрий.

– А что случилось-то, господи прости? Что-нибудь плохое? – с тревогой переспросила Александра Ивановна.

Дмитрий усмехнулся:

– Железин, материл, так что перепонки лопались!

– Тебя?! За что?! – вплеснула руками мать.

– Должность приказал принять, – ответил Дмитрий. – А ещё грозился, что, мол, вот если откажусь, то из друзей своих вышибет и по службе «гноить» будет. Меня уж и в ГУВД утвердили.

– Фу ты, напугал! – облегчённо вздохнула мать. – Я-то уж бог весть что подумала! А вообще Железин правильно сделал – мужик должен о карьере заботиться. Я, сынулечка, так рада за тебя, что ты у меня в гору идёшь, ведь не каждому ж предложат подполковничью должность! – обрадовалась Александра Ивановна, преисполненная гордостью за сына. Хотя, зная его характер, она справедливо полагала, что ему придётся крайне нелегко на новом месте.

– Ну, тогда заодно, обмоем и твою новую должность! – вмешался в разговор отец. Осушив до краёв наполненную рюмку, Золотов-старший неожиданно опустил в пол глаза и то ли задумчиво, то ли обречённо сказал сыну:

– Она, – кивнул он на мать, – так ничего и не поняла. А я-то знаю, под какой паровоз тебя кидают! Видно, и на твою долю выпало повоевать, как когда-то и мне! Береги себя, Дмитрий, и семью тоже. Эти сволочи при нынешней власти кровожадные, за деньги и власть не пощадят никого. Я боюсь за тебя и внучку, ты не шибко-то на рожон… – Отец, не договорив, заплакал. Дмитрий впервые в жизни получил от отца такое напутствие. Слова старого солдата больно резанули по его сердцу. Возникла пауза. У тридцатипятилетнего сына не нашлось сразу, что ответить на это. С подступившим к горлу комом Золотов-младший подошёл к отцу и, обняв его, с трудом произнёс:

– Ладно тебе, батя… ну что ты так переживаешь, я же не один буду… У меня классная компания подбирается, все мужики проверенные, опытные опера, с мозгами дружат. Да и жулью нам на горло наступить будет не просто, мы в отделении, надеюсь, будем друг за друга как один!

– Дедуля, а почему ты снова плачешь? – Ксения по своему малолетству ещё не понимала о чём идёт речь, но чувствовала, что взрослые говорят о чём-то очень серьёзном. Увидев, как родители стали раскисать, Золотов-младший не выдержал и решил разрядить обстановку:

– Ну, всё! Хватит обо мне! И вообще – бросьте вы эти похоронные разговоры, все же ведь живы и здоровы. Мы – Золотовы! А Золотовы – народ крепкий! Давайте-ка выпьем за вас, родичи, вы у нас самые лучшие в мире! Правда, Ксюшка?

– Правда, папуля! Бабуля и дедуля лучше всех! – звонко захохотала внучка и подняла фужер с «кока-колой». Громко чокнувшись и выпив, Золотовы с большим задором, в полный голос спели любимую дедовскую песню:

Ехал я из Берлина по дороге домой

на попутных машинах, до сторонки родной.

Ехал мимо Варшавы, ехал мимо Орла,

там, где русская Слава все тропинки прошла!

Эх, встречай да крепче обнимай!

Чарочку хмельную полнее наливай!

Настроение у всех поднялось. Но, однако, за кажущейся безоблачностью, мать Дмитрия улавливала в глазах сына некую печаль. Душой и сердцем Александра Ивановна чувствовала, что семейный тыл у сына оставляет желать лучшего. Она знала, что сын лишён самой что ни на есть элементарной семейной теплоты и заботы. Единственной отдушиной в его семье была Ксения, в которой он видел весь смысл своей жизни. Это удручающее обстоятельство постоянно наполняло сердце матери нарастающей тревогой за будущее Дмитрия. Сидя за праздничным столом, Александра Ивановна долго терзала себя сомнениями – стоит ли заводить этот разговор сегодня или нет. Но решив, что другого случая вскоре не представится, спросила напрямую:

– Что-то ты, сынуля, не особо весел. Работа работой, оно конечно, тут у тебя идёт всё в гору, а вот твоя вторая половина, видно, на всё хрен давно положила…

Когда мать Дмитрия была сердита, то в выражениях себя особо не стесняла.

– Во как! – вздрогнул Дмитрий от такого неожиданного поворота разговора. – А с чего ты так решила?

– Не обижайся, сынок, – подхватил разговор Савелий, – но баба твоя, правлу сказать, дрянь! Просто змеюга! Вместо того, чтобы с тобой и дочерью вот так, по-людски, приехать к родителям, она, видишь ли, снова очень занята! Ишь ты – портниха херова! Уж год как носа сюда не показывала! – всё больше распалялся Золотов старший.

– Какое неуважение! – продолжала мать, – И кому?! К нам – старикам! Мы ей ничего плохого никогда не делали! За что только она нас так ненавидит? Пусть хоть с тобой считается – со своим мужем!

На глазах у матери появились слёзы обиды. Дмитрий хорошо знал свою мать, уж если она завела серьёзный разговор на наболевшую тему, то увильнуть от него делом было просто бесполезным. Собственно, и очередная выходка Алефтины – отказаться приехать к родителям мужа на круглый юбилей его отца – была просто оскорбительна. Дмитрию было крайне неприятно выслушивать справедливые родительские обиды. Но и не согласиться с их мнением он не мог. Родители были абсолютно правы.

– Да, мама, откровенно говоря, дело вырисовывается мерзкое. Знаешь, Альку в последний год действительно словно подменили. Какая-то совсем чужая стала! – тяжело вздохнул Дмитрий, – Не знаю, мама, да и в толк никак не возьму, что ей вообще от жизни надо. Деньги? Ну, это понятно, это у неё в крови от тёщи. Но почему она вас – моих родителей так ненавидит, этого не понимаю.

Он лукавил. Ещё семь лет назад, после женитьбы сына, Александра Ивановна тонко просчитала меркантильный характер снохи и однажды в откровенном разговоре с Алефтиной резанула ей всю правду-матку. С тех пор и берёт начало взаимная «любовь» двух взаимоисключающих личностей. Мужа своего Алефтина никогда не любила и вышла за него лишь потому, что по своей природе он хоть был человеком мягким и добрым, но, однако, весьма честолюбивым. Как когда-то в спорте, Дмитрий отчаянно стремился достичь приличной служебной карьеры и во имя этого себя не щадил. Супруга, зная об этом, мечтала в скором будущем увидеть себя во всём блеске элитарного общества жён больших начальников. В её расчётливом сознании прочно засела мысль, что милицейская карьера мужа – это та лакомая кормушка, через которую в недалёкой перспективе можно будет подтягивать в свой карман серьёзные деньжата, как это делают многие из его сослуживцев. Тут неожиданно мать хлопнула по столу ладонью.

– Вот что, Дмитрий! Не хотела тебе говорить, да уж видно придётся. Хоть обижайся на меня, хоть не обижайся, думаю, она погуливает от тебя налево! – выпалила Александра Ивановна, глядя прямо в глаза сыну. От такого подозрения, брошенного матерью в адрес Алефтины, у Дмитрия мелкой дрожью заколотилось сердце, а на лбу выступил пот. На какое-то мгновенье он даже подумал, что мать пошутила. Но, взглянув на её серьёзное лицо, понял – не шутит. Золотов занервничал.

– Мама, ты что это? Ты думай иногда что говоришь! – повысил голос на мать Дмитрий. – У тебя что, и доказательства есть?

– Ладно, ладно! Ты не кипятись! Мы родители, и прожили больше тебя, и что я сказала – учти на будущее! А ещё лучше, проверь. У меня сердце чувствует, что с этой красавицей что-то нечисто. Ты же мужик, в конце концов! – продолжала мать, – Ничего страшного не произойдет, если узнаешь правду. Заодно и знать будешь, как поступать дальше. Это не шутка! Это твоя жизнь, чёрт побери! Ещё вспомнишь моё материнское слово! – заключила Александра Ивановна.

– И правда, сынок, – вставил слово отец, – Ты, главное, не суетись! Посмотри просто внимательнее за ней. Ещё же ничего не произошло, это только мать высказала своё предположение, не более.

Слова отца немного разрядили неожиданно накалившуюся обстановку. Золотов-младший, чуть поостыв, взял на руки все время крутившуюся под ногами дочь, прижал её к груди и поцеловал.

– Всё, мама, я понял. Посмотрим, что будет дальше, может, ты… Ох, как бы ни хотелось, чтоб это оказалось правдой… Ладно… Время всё разложит по полкам.

– Вот именно, разложит… Поскорей бы… – сказала мать, – Но ты как муж скажи ей, сегодня же скажи, что так, как сделала она, поступают только свиньи…

Глава 4

Агентурное сообщение «Стеллы»

г. Новокузнецк, апрель 1996 г.

Оставив Ксению у родителей, Золотов вернулся в город только под вечер. Неприятный разговор с матерью, поначалу больно задевший его мужское самолюбие, сейчас абсолютно его не беспокоил. За годы работы в криминальной милиции, Дмитрий выработал в себе привычку полностью абстрагироваться от бытовых неурядиц и сосредотачиваться на предстоящем главном. Главным в его жизни была и оставалась любимая работа. Он это знал, и это чувство всегда согревало его сердце в нелёгких ситуациях, позволяя сохранить и нервы, и холодный рассудок. Вот и в этот момент голова оперативника была занята только мыслями о тайнике, с той информацией, которую вложил в него агент. Как опытный опер Дмитрий не питал особых иллюзий по поводу ценности заложенной информации, тем более что за последние три месяца от основных его агентов не поступало ничего такого, что представляло бы хоть какой-нибудь оперативный интерес. И это обстоятельство чрезвычайно злило Золотова, привыкшего всегда иметь в заначке «стопудовый» расклад, хоть по какому-нибудь мало-мальски значительному делу. Но надежда всё же не покидала его. Удача должна была улыбнуться ему, потому что он для этого делал если не всё, то почти всё. Дмитрий был фанатиком своего дела, потому как использовал в оперативной работе всё, что с «жаром» изучал по конспирологии. Некоторые из его коллег со значительной долей иронии считали Золотова «повёрнутым» на службе и за глаза иногда крутили палецем у виска в его адрес. Но, как считается, ничто так не угнетает человека как успех другого. А как следствие этого, некоторых его сослуживцев просто душила чёрная зависть по поводу видимых успехов. И не мудрено, потому что Дмитрий всегда был напичкан достоверной «компрой» на фигурантов с серьёзным должностным положением из различных государственных структур. Его задания в «семёрку», подкреплённые подробнейшей справкой-меморандумом, всегда встречались разведчиками на – ура! Начальник ОПО УВД Зуев Виктор Иванович так и говорил о золотовских «заказах»14: «Они, заразы, настолько интересны, что даже мои старшие групп оперативного наблюдения через мою голову, напрямую, звонили Золотову в кабинет и интересовались, когда ожидать новых его заказов на СН по оперативным разработкам? Это что такое?! Безобразие!» – сокрушался Зуев. А с этим, Дмитрий никогда не заставлял их ждать, за что разведчики ОПО его искренне уважали.

Что касалось всей его действующей агентурной сети, то Золотов трепетно оберегал её от возможной расшифровки и, как показало будущее, не напрасно. Со своей «второстепенной» агентурой он встречался лично – либо по их звонку, либо по его собственной просьбе. Встречи всегда проводил на явочной квартире. Содержателем явочной квартиры была семидесятивосьмилетняя Зоя Сергеевна Майдурова, носившая псевдоним «Хозяйка». В прошлом «смершевка», она унаследовала этот псевдоним и была преисполнена гордостью тем, что, работая на органы в таком преклонном возрасте, до сих пор оставалась в строю. Ещё в пору её бурной комсомольской юности, будучи вожаком-активисткой, Зоя дала себе клятву: «…до гроба помогать ОГПУ-НКВД в борьбе со шпионами империализма!» Так сложилась жизнь Зои Сергеевны, что за пролетевшие, как одно мгновенье, годы труда – сначала в заводском парткоме, а затем и в горкоме партии – у Майдуровой не было никогда семьи. И от этого она любила Дмитрия Золотова, как родного сына, за учтивость и обходительность. Да, собственно, пусть, хоть и небольшие, но так необходимые в нынешнее вРемя деньги за использование её квартиры Золотов приносил ей справно – в начале каждого месяца. Словом, механизм не давал сбоев. Золотовского, теперь уже бывшего, резидента «Мохова» Майдурова знала лично и не переносила на дух. Иногда, слушая через комнатную отдушину, как идёт беседа с агентом, при встрече с Дмитрием женщина сетовала:

– Господи, Димка! Да за что ты только этому старому пердуну деньги казённые платишь?! Он ведь тупой, как сибирский валенок. Какие глупые вопросы задаёт агенту, господи! Как он, пень этакий, беседу ведёт с агентом! Вот раньше у нас, в СМЕРШе…» Сергеевна, конечно, была человеком ещё той, сталинской «закваски» и в жарких спорах с Золотовым нынешний режим поносила нещадно, называя его не иначе как «воровским пиром ельцинских обмылков», и что, мол, Ёськи Сталина на них нет! Он бы их в стойло живо определил!» Майдурова была почему-то твёрдо убеждена, что лет через 20 – 25, всё вернётся на круги своя, только без таких врагов народа, как Горбачёв и Ельцин. Ещё в квартире у Зои Сергеевны хранился уникальный подарок от самого Серго Орджоникидзе – десятикратный цейсовский бинокль, который она берегла, как зеницу ока. Почти каждый вечер, удобно устраившись у кухонного окна, она выключала для маскировки свет и до поздней ночи наблюдала в бинокль за всем, что ходило, ездило и вообще двигалось в её дворе. В толстой общей тетради Зоя Сергеевна аккуратно вела записи всех госномеров машин, заезжавших во двор, их марку и точное вРемя приезда-отъезда. Даже не забывала подробно заносить в тетрадь внешние данные людей, приезжавших на этих машинах, и в какой именно подъезд они входили. Тех, кто жил с ней в одном доме давно и кого она знала в лицо лично, Сергеевна во внимание не брала. Её интересовали только незнакоме посетители. Что это? Старческий маразм или отголоски эпохи всеобщей подозрительности тридцатых годов? Возможно. Но однажды (надо ж такому случиться!) около полутора лет тому назад Зоя Сергеевна Майдурова помогла оперативникам ОУР Центрального РОВД раскрыть тягчайшее преступление, о котором даже в «Вестях» по ЦТ говорили. Это был жестокий квартирный разбой с убийством всей семьи, где жертвами стали даже малолетние дети – десяти и тринадцати лет. Поднятый по тревоге весь оперативный состав ОУР УВД проводил поквартирный обход и опрос граждан всего дома. Дошли, разумеется, и до Зои Сергеевны. Вот здесь-то у видавших виды опытных сыщиков «убойного отдела», что называется, отпали от удивления челюсти. Старушка выдала им почти полный расклад по делу, указав и марку, и номера машины, и количество человек с подробным описанием внешних примет, так как преступление было совершено средь бела дня. Железин вызвал Майдурову в свой кабинет и при всём построенном руководстве аппарата СКМ и УВД наградил растроганную пожилую женщину японским телевизором марки SONY. От МВД РФ за оказанную помощь в раскрытии этого зверского убийства, имевшего сильный общественный резонанс, она получила восемнадцатидневную путёвку в санаторий и денежную пРемию с Почётной Грамотой МВД РФ. Все четверо отморозков получили по заслугам, от двадцати лет лишения свободы до пожизненного заключения.

* * *

Взгляд Золотова задержался на больших электронных часах главпочтамта, фасад которого выходил к главному выходу городского Парка имени Юрия Гагарина. «18.53, нужно поторапливаться, уже темнеет», – отметил про себя оперативник. Дмитрий проворно забежал в подъезд дома, который служил ему всегда для быстрой смены внешности перед выходом к закладке. В подъезде Золотов, как всегда, прислушался: «Вроде тихо. Так! Быстро меняем одежду и остальное!» Его руки резким движением скинули с плеч чёрную кожаную куртку и, молниеносно вывернув её на обратную сторону светло-коричневого цвета, вновь набросили на крепкие плечи. «Порядок! Так, теперь морда! Быстрее!» – Дмитрий достал из нагрудного кармана полиэтиленовый пакетик с усами, ловко наклеил их на лицо, затем надел «профессорские» очки с тёмной роговой оправой и посмотрел на себя в крохотное зеркальце. – «Хм… Хо-орош… Узнать кому-либо из знакомых непросто! – довольно усмехнулся Золотов, – Ах да, дьявол, чуть было не забыл!..» – И его правая рука выдернула из кармана куртки черную кожаную бейсболку. Быстро натянув её на голову, он вновь взглянул в зеркало: «Класс!» – шепнул Золотов, показав зеркалу большой палец правой руки. «Так. Всё. К закладке!» – И оперативник пулей вылетел из подъезда, так как уже отчётливо слышал шаги людей, спускавшихся по лестничному маршу.