Ночь в июле

– Я знаю этих людей.

– Оп-па…. Даже так…. И кто же они?

– Помнишь, я тебе когда-то рассказывала про дядю Валю, нашего соседа?

– Это который дальнобойщик? Иногда так свою здоровенную фуру ставит возле двора, что места проехать почти нет? Помню… Я сам же часто видел его машину у вас на улице, хотя его самого почти не помню…. Это он? Его мы видим в зеркале, да?

– Да… И еще его жена, тетя Таня, дочка, Маринка, и сын, Виталик…. Почему они здесь?

В призрачном свете потусторонней луны река казалась огромной серебристой змеей, ползущей из века в век, не замечая времени и пространства, куда-то далеко-далеко, к неведомым богам неведомых миров. Каким чудом, или несчастьем, мы смогли увидеть призрачный этот мир?

Мы стояли с Ленкой на порожке автобуса и по очереди смотрели в зеркало, иногда туша огонь зажигалки, чтобы остудить колесико и пальцы. Очень медленно автобус двигался через мост, потом въехал на улицу. Первые дома показались по обе стороны дороги: нигде ни огонька, ни звука. Нет, это не наше: мертвое село.

Через пару сот метров автобус повернул направо, и я узнал улицу, где живет Ленка и ее сосед с семьей. Люди, которых я не знал.

– Лен, мне кажется, нам надо отойти… Туда, опять в конец салона.

– Пошли, – моя подруга медленно отвела взгляд от зеркала, я затушил зажигалку и мы двинулись по салону. Сердце сжало стальными тисками, внутри разливался жуткий холод: что-то начало меняться вокруг. Внезапно Ленка остановилась.

– Подожди, Олег… Я должна это видеть. Дай зажигалку.

Мы остановились возле задних сидений; я не стал спорить и протянул зажигалку. Ленка зажгла огонь и, всматриваясь в зеркало, начала медленно, пятясь, двигаться в обратную сторону.

– Они встают и идут, Олег… К выходу.

Откуда в ней взялись силы после пережитого страха сейчас смотреть на людей, неестественных и жутких, непонятно откуда и почему здесь взявшихся, я не знал… Но я всегда знал другое и верил, что она очень сильная и смелая девушка. Она не такая, как все, она многое может, если поверит в себя, почувствует ответственность за других людей.

– Смотри, Олег, – мы дошли уже до выхода, когда подруга протянула мне зеркало, – я посвечу.

Я посмотрел на улицу. Мы остановились напротив дома, возле которого я иногда видел огромную грузовую фуру.

– Это их дом.

Четыре неестественно прямых силуэта медленно сошли с порожка автобуса и двинулись к дому. Никто не оглядывался. Мужчина открыл калитку без единого звука, и они один за другим зашли во двор.

– Вот и все, – прошептала Ленка мне на ухо. – Они ушли… Только куда?

– Знаешь, Лен? – в горле у меня пересохло, – кто же сидит за водительским сидением?

И каким-то безумным порывом я резко развернулся и поднес зеркало к водительскому сидению. Внезапно все поплыло у меня в глазах, яркой вспышкой мелькнуло Ленкино лицо, и я отключился.

Заря окрасила небо на востоке в такой яркий розово-красный свет, какой бывает только рано-рано утром летом, и шар солнца, еще не слепящий глаз и оттого кажущийся какой-то посторонней, чужой планетой, неведомо как попавшей сюда, медленно поднимался из-за края горизонта, создавая неземной пейзаж.

Я сидел на вершине холма и бездумно смотрел на это великолепие, совсем не замечая его. Рядом, держа меня за руку, сидела Ленка. Мы очнулись здесь пару минут назад и все пытались осознать, что с нами случилось.

– Олег, что это было? Сон или явь? Как это объяснить?

– Лен, а стоит ли? Что бы то ни было, оно прошло. И вряд ли мы еще когда-нибудь попадем с тобой в этот чертов автобус. Не надо думать над такими вещами, можно запросто свихнуться.

– Может, ты прав… Но не думать не получается. Жутко-то как… Постой!!!

Настолько неожиданно и громко она это сказала, что я невольно вздрогнул.

– Надо в деревню, скорее…! Мы должны посмотреть… Мы должны увидеть, что там… У соседа!

Ленка резко поднялась с земли:

– Нам надо туда. Вставай!

Внутри у меня все похолодело. Острое, как игла, озарение пробило вяло текущие, заторможенные бессонной ночью и жуткими событиями мысли. Ведь правда, не случайно же это все, что мы там видели. Нам действительно надо туда. Я тоже вскочил, и мы побежали с холма прямиком через поле к мосту. Почти повторяя маршрут давешнего ночного автобуса.

На мосту нам встретились Макс, Леха и Катя Стрельченко. Мы, не останавливаясь, пронеслись мимо них, хотя Макс что-то кричал вдогонку. «Надо спешить,» – крутилась в голове лишь одна мысль. «Чуть-чуть осталось же… Мы ни за что не опоздаем. К чему? Это сейчас совсем не важно!»

Мы бежали изо всех сил, даже тогда, когда издалека увидели толпу возле ворот Ленкиного соседа. Но уже тогда поняли, что опоздали… Только куда и зачем? Куда мы так спешили? Что уже случилось, того не изменить.

Тяжело дыша, мы остановились у двора, который сегодня ночью уже видели при таких страшных и странных обстоятельствах. Люди не обращали на нас внимания, о чем-то своем перешептываясь, а ворота…  ворота были открыты настежь, жутко зияя необъяснимой пустотой.

– А какие молодые были… Дети росли. Жить бы да жить, – услышал я шепот какой-тот женщины за спиной.

– Что случилось-то? – вторая женщина только подошла и, наверное, ничего не знала…. Как и мы, хотя страшная догадка уже зарождалась где-то внутри, холодя душу и разум.

– Да расшиблись они. Сегодня, недалеко, там, где-то на дороге. Кажут, парень на грузовике не справился с управлением и вот….

Мы стояли и смотрели на этот двор. Ленка уткнулась мне в грудь и тихо заплакала.

Люди уже разошлись по свои делам – даже рано утром у сельских жителей достаточно работы – а мы все стояли у этих ворот. Тела еще в морге и пробудут там до приезда ближайшей родственницы этой семьи. А будет это лишь через пару дней, ведь путь почти с другого конца страны совсем не близок.

Дом и двор были страшны, страшны своей пустотой, покинутостью, чуждостью – как будто мы, замирая от ужаса, вновь заглядываем в мутную глубину необычного зеркала в старом разбитом автобусе, освещая его тусклым светом обычной зажигалки.

Вдруг Ленка негромко заговорила:

– Олежка, знаешь, я думаю: им же еще жить да жить, особенно Маринке с Виталиком. Как же много они не успели сделать, сколько не осуществили желаний, надежд, сколько не испытали предназначенной им радости и счастья. Сколько времени не провели с любимыми людьми, – Ленка немного помолчала и еще тише добавила. – Я сегодня же пойду к маме и поговорю с ней: я должна остаться в нашем селе, в нашей школе, с вами… с тобой…

Что же мы видели этой ночью? Что-то, не предназначенное для людских глаз, что-то потустороннее, чуждое, но являющееся неотъемлемой частью нашего мира. Почему именно нам это открылось? Случайно или нет – неважно, сейчас это совсем не важно. Кто отвозит в старом разбитом автобусе души погибших на дороге людей в последний раз увидеть свой дом? Там, в автобусе, в последнее мгновение в зеркале я увидел водителя: и у меня за прошедшую ночь появилось второе воспоминание, которое до конца жизни не забыть. Я видел смерть… но в этот раз мы ее не интересовали. Наше время еще не пришло и, надеюсь, не скоро еще придет. Но это событие открыло глаза на многие вещи, ранее не замеченные и не замечаемые. Не только Ленка сделала выводы, в моей голове тоже кружился хоровод неоформленных пока мыслей и чувств. Все это мне еще предстоит осмыслить и разложить по полочкам, а пока…

Для нас начинался новый день, и лишь один Бог знает, что он нам несет.

Только осколок необычного зеркала из старого автобуса еле заметно оттягивал карман….