Авиатор: Назад в СССР

Математик удостоился злостного взгляда от завуча. Видимо, она хотела сама что-то сказать, но Григорий Павлович еë опередил.

– Я возьму слово, Григорий Павлович, – сказала завуч и встала со своего места. – В деле Родина всё предельно ясно. Сначала драки с одноклассниками, затем неподобающее поведение с товарищами на подготовке танцевального номера. И не надо хлопать так глазами, товарищ Родин! Видела я эти ваши зажимания! И как итог – утрата дорогостоящей социалистической собственности!

При словах про зажимания Анечка сорвалась со своего места и выскочила из зала. Да что там такого-то было?

– Вилора Брониславовна…– пытался я что-то сказать, но завуч была непреклонна.

– Вы снова нарушаете порядок! Вам слова не давали, «пока ещё» комсомолец Родин. Выношу на голосование вопрос о включении в повестку итогового собрания комсомольской организации вопроса об исключении товарища Родина из наших рядов. Кто за?

«Естессно, большинство за!», – подумал я про себя. Так оно и вышло. Сейчас документ пойдёт наверх первому секретарю райкома. Там утвердят, и всё!

Результат был понятен сразу. Ещё и девушку расстроили. Теперь одна лишь надежда, что Олег Леонидович окажет содействие. Иначе старикам моим будет плохо.

И выпить захотелось чего-нибудь. С алкоголем в это время было не очень. «Уайт Хорс» или «Джек Дэниэлс» не достанешь. Шампанское тоже не «Ламбруско» или «Асти». Может, у деда есть сорокаградусная «водичка» какая-нибудь? Хотя, ладно. Ещё ничего не случилось страшного. Ну его, этот комсомол! Теперь во всяких собраниях и погрузочно-разгрузочных работах могу не участвовать.

Сегодня вечером решил позаниматься на стадионе. Прикидку по нормативам сделать.

Результат меня устроил вполне. По всем трём упражнениям пять баллов с запасом. В Советской Армии и на Флоте была проще система оценки физической подготовки. Есть нормативы, укладывайся в них, и всё. Никаких таблиц, баллов, категорий и так далее.

Одно меня не устроило в этот момент. Присутствие одного человека на стадионе было некстати.

– Серёжа Родин, привет! Как твои дела? – крикнула мне Галя, когда я закончил делать подъём переворотом на перекладине. Она была в сопровождении двух подруг, которые явно из непростых семей, если судить по дорогой одежде.

– Если бы у меня всё было хорошо, я бы позвал тебя, – сказал я.

– Так вот я! Девочки, я вас догоню на выходе.

Жёлтое платье с чёрным поясом, белая сумочка и туфли на танкетке. Очень яркое и по фигуре. С таким-то папой можно всё достать. Не понимаю, почему у неё ещë «айфон» не появился из будущего?

– Если честно, я немножко занят, может, позже, поговорим?

– Может, позже. Я, вообще-то, по делу пришла, – сказала Галя, посмотрев по сторонам, не смотрит ли кто за нами. – Сегодня слышала, как мой папа насчёт тебя звонил в райком. Всё получилось. Твой вопрос решат.

Вот это хорошая новость! Дядь Петя, наверно, уже сказал бабушке с дедом. Я улыбнулся и не сдержался, потянувшись к Капустиной, чтобы поцеловать в щëку. Однако Галя резко повернулась и впилась мне в губы. Это уже был перебор!

– Галя, не перегибай. Не время и не место. Я понимаю, что ты вся… горишь, но держи себя в руках, – сказал я, отодвигая от себя девушку.

На лице Капустиной появилось недоумение. Такой реакции она явно не ожидала.

– Я что-то не так делаю? Или как-то не так выгляжу? – спросила она, достав маленькое зеркальце из сумочки.

– Да всё у тебя хорошо. И сверху, и снизу… Короче, дела у меня пока. К поступлению готовлюсь. Давай в другой раз, не сегодня.

Веселье на лице сменилось злобой. От милой девушки не осталось и следа. Передо мной уже стояла натуральная стерва.

– Родиньчик, если я хочу чего-то, мне никто не отказывает. Ты меня понял?

Не думал, что в это время кто-то так разговаривает. Меня что, пытаются сейчас под каблук засунуть? Опрометчиво, Галюнчик!

– Знаешь, я не люблю болтать попусту. Может, сразу поженимся, заведём парочку детишек и возьмём прелестный домик в кредит, согласна?

– Э-э-э… кредит? – задумалась Галя. Из всей фразы её только кредит заинтересовал? Удивительно.

– К сожалению, нам с тобой сейчас не по пути. Я иду домой, а ты…ну куда там ходят у вас, – сказал я, взял кофту и пошёл на выход.

– Похоже, ты меня не понял, Серёжа, – не успокаивалась Галя. – Ты бы вёл себя повежливее со мной. Одно моё слово и папа изменит своё решение, недолётчик ты мой!

Глава 8

Свет был приглушён, стулья сдвинуты и расставлены вдоль стен. Воздушные шары добавляли весёлых красок, разбавляя преобладающие красные тона в оформлении актового зала школы. Множество плакатов с пожеланиями удачи, доброго пути, и чтоб у всех всё было.

«Я бы добавил – и ничего вам за это не было, но боюсь, не оценят юмор», – размышлял я.

В колонках «Симфония» играет Африк Симон, Антонов, «Бони М» со своими вечными хитами, задавая ритм танцев парням и девушкам.

Атмосфера всеобщего восторга, царившая в актовом зале, ни на секунду не могла оторвать меня от столь нужного дела – наблюдать очередной выпускной вечер со стороны.

Кто-то из девчонок уже снял свои туфли и отплясывает босиком. Слева от меня троица в белых и персиковых платьях с кружевами утешает подругу, у которой не сложилось с кем-то из ребят.

Картина происходящего умиляет. Сразу погружаешься в молодость. Хочется закинуть руки за голову и улыбаться. А ещё попкорна не хватает! Словно кино смотрю.

Сегодня как раз тот день, когда дамы вольны в выборе платьев и могут краситься смелее. Никакой завуч и слова не скажет! Однако, это у Гали зарубежная косметика. Для простых смертных – «Ленинградская» тушь-плевалка для ресниц, губная помада для румян и жирные тени на веках. У половины девчонок на вручении аттестатов тушь размазалась. Все умывальники позанимали!

К выпускному вечеру одежду из ультрамодного нейлона или заграничных костюмов я не покупал. Да и не на что. На помощь пришли вещи, оставшиеся от отца.

В шкафу обнаружил вполне себе годный чёрный костюм, белую рубашку и галстук. Бабушка ушила немного, и одежда стала по размеру. Правда, всех удивило, что брюки у меня не такие широкие, как это было модно. Просто они ещё не знают, как будут одеваться на выпускной в следующем веке. Особенно дамы!

Справа пацаны в мешковатых костюмах, скрытно потребляют принесённое запретное пойло. Не хватило им «Советского» шампанского за столом. С удовольствием бы угостился, да вставать завтра рано за билетом и в дорогу.

Из комсомола меня не выгнали, спасибо Олегу Леонидовичу. Бабушка с дедом счастливы и верят, что я поступлю. Всё задуманное Сергеем Родиным выполню.

Вызов из училища получен. Быстрее надо свалить от своей пассии, которая полчаса рассказывает подружкам, какое классное платье ей привёз папа. В училище уже «отпишусь» от неё в каком-нибудь письме.

– Это из последней коллекции Общесоюзного дома моделей. Я так счастлива…– не унималась Галя, красуясь в белом, расклешённом платье-мини.

«Я думал, это всё пройдёт…», – заиграла медленная композиция очередных «Добрых молодцев» или каких-то других «Весёлых ребят». Реакция в зале была восторженной. Чувствуется, что эту песню здесь ждали. Мотивчик хороший. Не зря в один из сериалов засунули во вступительные титры.

– Танцевать, Серёжка! – скомандовала Галя, протягивая мне руку.

Так, стоп! Если я раньше и допускал мысль «переночевать» с ней на сеновале или где будет возможность, то со временем я поумнел. Связываться с Галей чревато, больно мстительная. Просто так от себя не отпустит, станет давить на меня авторитетом своего папы. Придётся объясниться с ней сейчас и довольно грубо. Чтоб наверняка отстала. Запускать отношения с ней дальше нельзя. Фантазия и аппетиты у неё большие.

– Я тебе не пёс, Галочка, – сказал я и картинно откинулся на спинку стула.

– Ой, прости. А теперь пошли танцевать. Песня классная!

– Без меня. Ты, вообще, давай как-нибудь сама, а я посмотрю со стороны.

– Серёжа, ты ничего не забыл? Уговор помнишь? – начала угрожать мне Галя, но меня ничего рядом не держит с ней.

– Тебя посылать я не буду, и не проси. Бессмысленно. Ведь ты туда отправляешься чаще, чем по магазинам ходишь, – сказал я, поднялся со своего места и попробовал уйти.

– Я тебя не понимаю! – психанула Галя и встала у меня на пути. – У тебя что-то с мозгами. Ты никуда не пойдёшь!

– Конечно, нет. Побегу! И кстати, поверь, мозг – это не всё. Хотя, для тебя это вообще ничего, – сказал я и отодвинул еë в сторону.

Мне всё же не дали покинуть зал. Чья-то рука схватила за плечо и потянула назад. Повернувшись, перед собой я увидел сначала Бардина, а затем и его кулак.

«Бом-бом-бом-бом», – проигрыш песни был, однозначно, в тему, когда мне прилетел мощный боковой слева. Хорошо, что успел прикрыться рукой. Сейчас «мяса» во мне побольше, чем месяц назад, так что можно и один на один выходить.

– Я тебя предупреждал за Галю? Больше не буду, – сказал Костя и ринулся на меня.

– Вы чего творите? Прекратите! – появилась откуда-то Анечка передо мной. Она весь вечер где-то пропадала, но в свете ламп можно разглядеть слегка заплаканные глаза.

– Не лезь, Краснова! Сами разберёмся! – отставил её в сторонку Костя.

– Руки я б на твоём месте при себе держал. Хочется поговорить? Здесь шумно. На улицу и прямо сейчас.

Естественно, моё предложение было принято. Пока учителя, караулившие зал, отвлеклись, а остальные праздновали наш выпускной за столами по кабинетам, мы небольшой группой в сопровождении девчонок и нескольких «секундантов» вышли во двор.

Ярости не было и в помине. Запутался парень, «зацепился» за юбку Гали и не хочет отпускать.

Удар правой заблокировал, левый боковой тоже не прошёл. Костя снова пробил справа и зацепил щеку по касательной. Ещё раз справа, но я уже готов. Захват руки, подсел под здоровяка и перебросил через себя. Рычаг локтя и теперь Костя никуда не денется.

– Сергей, оставь его! Ты же руку сломаешь ему! – слышал я сзади крик Ани, кинувшейся разнимать.

– Уйди! Не мешай! – отмахнулся я от неё и почувствовал, что по неосторожности нехило ей зарядил, едва не сорвав захват. Костя высвободил вторую руку, но только смог слегка попасть по плечу.

Захватил покрепче и потащил его левую на излом. Ничего страшного, срастутся кости! Зато навсегда отстанет.

– Он же тоже в лётное поступает! – услышал я из толпы.

Я резко отпустил Бардина и вскочил на ноги. Раз в лётное поступает, переломы ему не нужны.

– Чего отпустил? – сказал Костя, держась за руку и поднимаясь с асфальта. Локти его были разбиты, а рукав голубой рубашки оторван.

– А ты думаешь, в гипсе поступишь? Чё ты до меня пристал? Из-за Гали?!

– А как же! Дома, небось, был у неё. Всю её обсмотрел. Моя она девушка! – крикнул Бардин.

– Да не было ничего. Сама она увязалась за мной. Сегодня я послал её. Так что флаг тебе в руки и барабан на шею в этом вопросе.

Костя немного отдышался, развернулся в сторону входа и зашагал в сопровождении ребят и девчонок.

– Видели, как Красновой досталось? Синяк точно будет на пол-лица! – донеслось до меня.

– Ну а куда она полезла?!

– Мужики есть и не надо лезть. Сами бы разняли, когда убивать друг друга бы начали…

Что ты за человек, Серёга? Пускай и не специально, а девчонку ударил. Джентльмен недоделанный! Ладно, теперь от меня все должны отстать. Оно и к лучшему.

– Ещё раз увижу тебя с Галей, так легко не отделаешься, – крикнул Бардин, не поворачиваясь, будто он меня уделал.

– Это вряд ли, – проговорил я про себя и пошёл домой. Вечер этот пора заканчивать.

А домой ли мне пойти? В голове возникла одна мысль. Почему-то сейчас мне захотелось оказаться в другом месте. Это нельзя так описать словами. Это просто надо видеть.

Ноги сами понесли меня на, пожалуй, главное место Владимирска – мемориал погибшим лётчикам. Это небольшой парк с несколькими аллеями, цветочными клумбами посередине. По периметру растут ели, а в центре – Вечный огонь.

На чёрных мраморных стелах высечены имена тех, кто не вернулся из полёта. Сейчас имён здесь не так много, как в моём настоящем времени, но и немало. В таких местах хочется просто помолчать. А великие слова Рождественского каждый раз читаешь вслух и мурашки по коже.

– Помним всех поимённо, горем помним своим. Это нужно не мёртвым, это надо живым…

И вновь нарастал гул приближающегося самолёта. Стремительно набирая высоту, над головой пронёсся на форсаже истребитель. Не знаю, знак это или просто совпадение?

На пути к дому не мог пройти мимо подъезда Красновой. В паре окон ещё горел свет. Наверное, Анька в подушку сейчас рыдает из-за неразделённой любви и звонкой пощёчины от меня. Конечно, неправильно поступил. Вроде сознанием состоявшийся мужик, а разрулить проблемы с девками не смог.

– Анька! Анька! – кричал кто-то на детской площадке. – Ты где?

Навстречу мне бежал тот самый пацан, которому я покупал молоко, чтобы его не заругали. Пару раз потом от шпаны защитил. Димкой звать. И все-таки он мне кого-то напоминает!

– Привет, Димас! Чё не спишь? – поприветствовал я его.

– Серёга, беда… помоги. Сестра… из… из дома ушла. Быстрее найти надо. Сейчас родители вернутся… а её нет, – запыхавшись, проговорил Димка.

– Какая сестра? Ты о чём?

– Да Анька, сестра моя. Краснова!

Вот я оленёнок Рудольф! И не распознал брата! Теперь надо найти Аню, а то она что угодно может сделать. И ведь я виноват в этом в первую очередь.

– Куда могла пойти? Думай, братик, – сказал я, оглядываясь по сторонам.

– Она про любовь говорила что-то. Пришла с выпускного в слезах. Закрылась в ванной сначала, да и я доставал её. Сам купаться хотел пойти. Она как психанёт и к двери. Раз так, говорит, на мост пойду! И плавать Анька не умеет. Утонет!

В городе всего один мост, с которого можно было утопиться – Петропавловский. Бежать три минуты.

Я рванул что есть силы. Не зря же готовился к нормативам на поступление. Есть вероятность, что уже поздно, но Аня могла сразу не утонуть. Разбиться о воду – вряд ли. Максимальная высота моста метров десять.

Оставалось совсем немного. Перед глазами уже был подъём на мост. В свете фонарей, я увидел Аню, перелезающую через ограждение.

– Стой! Остановись! – кричал я, но тщетно. – Аня, стой!

Её ноги соскользнули с края, и через пару секунд раздался всплеск воды. У меня оставались секунды, чтобы прыгнуть за ней. В мутной воде, к тому же ночью, шансов найти её почти нет.

Не знаю, как я преодолел ограждение, но со стороны, думаю, это был полёт Железного Человека. Пока летел, прекрасно видел, где борется за свою жизнь Аня, не давая себе утонуть. Выплыв на поверхность, я начал грести к ней. Сил у девчонки уже не осталось, и её голова скрылась под водой.

Я нырнул следом, в надежде поймать в воде. Вытянул вперёд руку и ничего. Мрак и пустота. Сердце колотилось с невероятной силой.

И вдруг мою ладонь тронули чьи-то пальцы. Успев ухватиться за них, я потащил Аню наверх.

– Папа приехал. Сейчас будет беда, – удручающе произнёс Димка, когда мы подошли к их дому.

Мне самому стало некомфортно. Не лучший момент для встречи с отцом Ани. Да ещё после того, как из-за меня она попробовала себя в прыжках в воду. А про удар по лицу, интересно, знает? Войдя в подъезд, я быстро рассмотрел лицо Ани. Повреждений и синяков не было, значит, моя отмашка в драке следов не оставила.

Большую двухстворчатую дверь открыл статный мужчина в светло-синей рубашке с чёрным галстуком и в тёмных брюках. То, что это отец Ани, стало понятно сразу – у него большие, зелёные глаза.

– Быстрее, Сергей! Заноси! – назвал он меня по имени.

Войдя в квартиру, я осмотрелся и понял, что семья Красновых не из простых смертных. Длинный коридор с высокими потолками, на полу паркет и красная дорожка, концы которой не махрятся. Вместо дверей в зал большая рельефная арка.

– Что случилось, Серёжа? – выбежала из комнаты женщина в красном шёлковом халате с заплаканными глазами.

Вот в кого Анечка! Те же черты лица и даже щëки такие же пухлые. Каштановые волосы без единой седой пряди. Очень красивая женщина.

Дима вновь всё объяснил и повёл меня по указанию отца в зал. Положив девушку на диван, я отошёл назад, уступив место маме.

– Спасибо тебе, Серёжа. Мы всегда знали, что с тобой ей повезло, – сказала мама Ани, взяв меня за руку. Через пару минут в зал вошёл отец.

– Сергей, пойдём. Без нас разберутся. Я тебе одежду сейчас дам сухую, и ты попьёшь горячего чаю.

Переодевшись, мы прошли в отдельную комнату. Бросается в глаза множество фотографий на стенах. Запечатлены моменты с каких-то поездок в Москву, фотографии маленьких Ани и Димы. Одна из фотографий интереснее всех – несколько человек в касках и светлой форме на фоне джунглей.

На столе – чёрный телефон, ручка, чернильница, графин с водой и несколькими гранёными стаканами. Ну, и полуметровая наркомовская лампа из металла с узким тканевым абажуром и металлическим украшением на нëм, несколько раз воспроизводящим советский герб. Справа окно, а перед столом диван и два кресла по бокам. Я как будто в кабинете у Иосифа Виссарионовича.

– Садись, поговорим, – указал мне на кресло хозяин дома. – Зовут меня Леонид Борисович. Спасибо тебе, Серёжа. Я в тебе не сомневался. И да, про вас с Аней мы знаем.

В этот момент вошла мама с подносом и сказала, что Аня спит и с ней всё хорошо.

– По соседству живёт главврач Городской больницы, – сказала Вероника Васильевна, протягивая мне кружку с чаем. – Он осмотрит её, так что не волнуйся, Серёжа. Мы тебе безмерно благодарны. Меня Вероника Васильевна зовут, если ты не знаешь.

– Как Владимир Петрович и Надежда Петровна? – спросил Леонид Борисович.

Я был удивлён… нет, не так – офигел отношением к себе. Одежда сухая, чай из кружек сервиза «Мадонна», про стариков поинтересовались. Думал, что меня выгонят с квартиры сразу, как я положу Аню на диван. А то и отправят вниз головой с лестницы. Чего-то я в этой жизни не понимаю.

– Дед и бабушка нормально. Работают, меня воспитывают, в военное училище завтра отправляют. А что вы про нас с Аней знаете?

– И про вашу ссору, и расставание из-за Капустиной, и про сегодняшнюю драку теперь тоже знаем, – сказал Леонид Борисович.

– Ну, тогда я не знаю, что вам ещё сказать, – сказал я, отпивая из чашки.

– Ничего не нужно. Просто пей чай и слушай, – сказал Леонид Борисович и откинулся назад в своём кресле. – Ты, хорошо подумал насчёт лётного училища?

– Это мечта. Сколько себя знаю…

– Вот-вот, и Валентина так хотела. Мама твоя. Не удивляйся, мы знали твоих родителей и очень переживали за тебя, когда их не стало.

– Если честно, удивлён. Мне мало что рассказывают о родителях.

Красновы переглянулись между собой. Что-то они знают, но рассказывать не хотят. Или не могут.

Я поставил кружку и подошёл к фотографии на фоне джунглей. На ней, рядом с Леонидом Борисовичем, был запечатлён человек, поразительно похожий на меня.

– И почему-то мне кажется, что вы мне тоже ничего не скажете, верно? – спросил я, возвращаясь на место.

– Сергей, живи и не оглядывайся. Не знаю, встретимся ли мы снова, запомни, что моя семья у тебя в долгу. Помочь в твоей проблеме с самолётом было несложно, – сказал отец Ани. – Но тайны твоей семьи в этой комнате ты не разгадаешь.

Вот шныри эти Капустины! И я ещё планировал такие комбинации. Всё оказалось проще некуда – меня выручила семья Красновых, которых даже не просили.

До прибытия поезда оставалось несколько минут, но дед с бабушкой не хотели уходить. Слëзы, напутствия, пожелания – всё это я уже проходил. Рядом стоит дерматиновый чемодан. На мне спортивный костюм. Хотелось уже сесть в поезд и отправится в свою альма-матер.

– Доедешь, обязательно сообщи. Кушай, что дают. Учись прилежно…– говорила бабушка, меняя уже второй платок.

– Баб Надь, ну всё нормально будет. Не в первый же раз… ну, учусь не в первый же раз. Тут до февраля, а там сессия и отпуск.

– Надо ж поступить ещё, Серёжка. Конкурс-то большой, – сказал дед, с видом академика подняв вверх палец.

– Поступим. Не сомневайся. Кстати, а почему вы не говорили, что знаете Краснова Леонида Борисовича? – спросил я.

Не то чтобы меня сильно беспокоила тайна моей новой семьи, но нездоровый интерес после вчерашнего разговора появился.

Дед с бабушкой переглянулись. И почему люди так делают постоянно? Какую подсказку они хотят таким образом найти, бросая взгляд друг на друга. Мой поезд показался вдалеке. Стоянка недолгая, поэтому садиться надо сразу по прибытии его к платформе.

– Сергей, Краснов – человек из партийного руководства. У него свои дела. Нам нет необходимости отвлекать его от дел, – сказал дед, но совершенно неуверенно. Снова какая-то недосказанность в вопросе семьи.

Поезд остановился, а по вокзалу разнеслось объявление, что стоянка всего три минуты.

– Ну да, только вот мы чуть было не разбили мечту моей мамы, Валентины, – улыбнулся я и обнял стариков. – Разберёмся. До встречи!

Взяв чемодан, заспешил к своему вагону. Уже перед входом меня окрикнул знакомый детский голос.

– Серёжка! Серёжка! Стой! – кричал мне Димка. Он бежал со всех ног с каким-то свёртком в руках. – Успел… Анька… передала… чтоб не проголодался.

Это была небольшая железная тарелка в прозрачном целлофане. Через него просвечивались пирожки. Даже через пакет до меня доходил ароматный запах.

– Спасибо. Передай сестре, что мне жаль за вчерашнее, – сказал я и пожал мальцу руку.

– Ага. Только пакет не забудь постирать, пригодится. Там тебе письмо ещё.

Уже сидя за столиком боковушки, я решил отведать вкусностей. Мне казалось, что таких пирожков с картошкой я никогда не ел.

А письмо действительно было. На простом белом конверте, красивым почерком написано – «Спасибо и удачи, будущий авиатор!»

Глава 9

Курортный Белогорск в это время года полон отдыхающих. Июль в этой здравнице – самый посещаемый месяц. Санатории и пляжи переполнены. И в это же самое время в город съезжаются абитуриенты для поступления в лётное училище.

Набор в данное заведение, в моей «прошлой юности», был небольшой. Белогорское перестало готовить лётчиков, поэтому и не пользовалось популярностью. Чаще всего могли недобрать народ и отправить сигнал по всей стране для желающих учиться в простом авиационном училище, бог его знает на кого. Как говорится, по объявлению добирали! Могли и мимо проходящего взять, лишь бы выполнить заказ по набору.

А вот в Союзе, Белогорское – это престижнейшее лётное училище, где готовят лëтчиков-истребителей. Многие подростки мечтают о поступлении сюда. Голубая кровь, белая кость, синегрудые, свистки – по-разному их называют. Интересно, какие прозвища у истребителей сейчас?

Территорию перед КПП называют «Площадь авиаторов». Высокая стела с изображением космонавта слева и самолёт Су-7 на постаменте справа разделены широкой дорогой, уходящей вглубь территории училища.

У ворот уже толпятся молодые ребята в гражданке, пытаясь построиться. Занимался их организацией в этом вопросе солдат с красными погонами и петлицами с эмблемой мотострелков. Форма х/б, то есть из хлопчатобумажной ткани, сапоги натёрты так, что в них бриться можно, а верхняя пуговица воротника расстёгнута.

На погонах красовались буквы СА и одна жёлтая полоска, то есть, лычка на каждом. Ремень с латунной бляхой начищен до блеска, а пилотка с красной звездой съехала набок. Хотя, может, так и было солдатиком задумано, чтобы показать свою крутость перед вчерашними школьниками и выпускниками ПТУ. Вот какой он, товарищ ефрейтор!

– Ну че?! Уснул? Живее в строй! – крикнул мне ефрейтор. Видимо, ему необходимо, чтобы я бежал сломя голову.

Сильно ускоряться не стал, но и не тормозил. Нечего с первых минут наживать себе врагов! Ещё раз взглянул на смуглого, худого и курносого, с ямочкой на подбородке – ну совсем неприятного вида парниша.

– Так, все собрались? Я третий раз за вами сегодня выхожу. Достали, сосунки! Равняйсь! Аттставить! По команде «Равняйсь!»

Ну вот, я уже и забыл каково это – подчиняться! Сперва взглянул на этого бойца злобно, мол, ты как с капитаном, щенок, разговариваешь, но быстро опомнился. Сейчас я желторотик или «плафон». Так называют в Белогорском училище первый курс, на который ещё только предстоит поступить.

– И обращаться, сыночки, товарищ ефрейтор, ясно? – подытожил солдат. Кто-то, как я, не повёлся на этот выпад, за что были удостоены новой порции крика и неприятного запаха изо рта кричащего.

– Ладно, абитура сегодня начнётся и пообщаемся. Налееево!

Центральная аллея мало чем отличалась от того, что помню я. Всё те же квадратные кусты, тротуары по обеим сторонам и мотивационные плакаты на столбах, а также портреты знаменитых выпускников училища.