Полная версия:
Скульптор жизни. Сборник. Том I – II
– Михаил Александрович, она! Эту фигуру я видел около мест четырех убийств!
Божесов отдернулся от бинокля, посмотрел чуть одурманенными глазами на своего гостя, кивнул, стал смотреть опять. Но фигура уже исчезла.
– Странно это…
– Она прощалась, – задумчиво проговорил прокурор. – Ты говоришь, что знал обо всех четырех убийствах?
– Да.
– Тогда почему ты не сообщил о последнем вовремя?
– Она мне сказала.
– В смысле?
– Когда я выслеживал предполагаемую жертву убийства, сзади я услышал, что кто—то меня зовет: «Поэт!»
– Почему ты подумал, что тебя?
– Ну, ведь все меня зовут Понырев, а так звали героя в романе «Мастер и Маргарита», Ивана Бездомного.
– Ага… Ясно, – поморщился про себя прокурор, – И что она еще сказала?
– Ничего. Только позвала и показала в противоположную сторону рукой.
– Ага…
Минуту просидели молча. Понырев смотрел на прокурора, прокурор смотрел в душу. Наконец он пробудился, сказал:
– Друг мой, закрой все двери и окна. И иди спать.
Понырев ушел. Прокурор остался в том же положении. Просидел еще полчаса. Взял свой дневник, начал просматривать записи с начала недели. Чем больше он читал, тем больше усиливалась его тревога. Постепенно в памяти начали обрисовываться четкие воспоминания. Но они были не так радостны. Михаил Александрович закончил читать, отбросил дневник, задумался. Стало холодно. Божесов понял, что не закрыл балкон. Вышел туда, в надежде увидеть за соснами тень. Но, к сожалению или к счастью, ничего не было…
– Мистики нет, – сказал он вслух. – Есть только Булкагов…
Уже утром раздался звонок телефона.
– Да?
– Приезжайте в город… Несколько тысяч человек вышли на площадь.
Глава X
Прокурор с Поныревым мчались в Лимск, где с девяти часов на площадь выходили люди с лозунгами «За честные выборы!», «Свобода слова», «Убийцы правды» и прочими спорными лозунгами, которые все равно сильно подставляли действующую областную власть.
Когда Михаил Александрович въехал в город, на площади было уже десять тысяч человек. Губернатору и мэру пришлось выйти к манифестантам, но их обругали. Властелины города были освистаны, и под улюлюканья толпы согнаны со сцены.
Машину прокурор оставил подальше от площади, мало ли что… А сам направился в эпицентр событий. Где—то около площади, в музее искусств, Михаил Александрович нашел собравшихся вместе, многочисленных городских чиновников.
– Михаил Александрович, может быть вы попробуйте с ними поговорить? – увидев прокурора раньше всех, спросил мэр Лимска.
– Дерьмократы вы, – ответил Михаил Александрович, не сдерживая разочарования. – Кто хоть к толпе выходит? Опозорились на всю страну… Уж и я выйду теперь, что делать. Только скажите, как вы планируете их разгонять, кроме слов?
– Со стороны всех улиц, ведущих на площадь, стоят пожарные машины, – ответил Петр Дмитриевич, таинственно кивнув, предвкушая винтилово.
– Ну, теперь можно будет и поговорить, – слабо улыбнулся ему прокурор. Он вышел на импровизированную сцену с микрофоном в руках и в форме советника юстиции. Толпа шумела и на его появление никак не отреагировала. Неожиданно для всех собравшихся прозвучал выстрел. Все смолкли. К радости прокурора (стрелял именно он, в воздух, конечно) площадь покинули несколько десятков человек.
– Здравствуйте, товарищи! – крикнул, и без микрофона громко, Божесов. – Некоторые из вас меня знают, но я представлюсь – прокурор области, Михаил Александрович Божесов, – по толпе пронесся рокот, но было тихо, все насторожились появлением прокурора. – В некотором смысле меня можно назвать виновником произошедшего. Но одновременно с этим, я пришел вас успокоить, – послышались неодобрительные возгласы толпы. – И рассказать вам истинные причины убийств. Сразу хочу сказать, что это не вранье и не традиционные отговорки. И в доказательство своих слов я спущусь к вам, – под уже немного одобрительные звуки, издаваемые толпой, прокурор спустился со сцены. – Итак, для начала хочу спросить, что вас сюда привело? Вижу на ваших плакатах требования о честных выборах, о свободе слова и прочем… Но есть вопрос, что вам не нравится сегодня? Вы не можете говорить свободно? Тот факт, что вы стоите здесь и вас не давят полицейские, говорит об обратном. Разве не так? Честные выборы? Если не ошибаюсь, то они еще не прошли, и делать выводы о честности немного глупо… Но я понимаю, что вы озадачены и введены в заблуждение смертью господина Сикирова. Вы считаете, что мы убили его, якобы «боясь честной конкуренции». Смешно! Не так ли? Даже если предположить, что мы все обманщики, воры, уроды, коррупционеры и прочие аморальные типы, то нас ни в коем случае нельзя назвать идиотами, неспособными предвидеть последствия от громкого политического убийства. Мы кто угодно, но не придурки!
Вновь толпа зашумела. Речь хоть и была простой, но какая-то непосредственность и твердость произносимых слов производили впечатление.
– Слышу вы со мной не согласны, ваше право, которое я не буду у вас отбирать. Но скажу, что гражданина Сикирова убили «братья по цеху», такие же оппозиционеры, чтобы вывести таких, как вы на улицу и дискредитировать действующую власть! – прокричал каждое слово прокурор, понимая, что за такое глупое с точки зрения протестующих утверждение его могут четвертовать прямо здесь, но обошлось.
– А теперь задумайтесь. Задумайтесь, задумайтесь! Что вам плохого сделала власть? Вы голодаете? По вам не видно. Вам не на что одеваться? Тоже не видно! Не собираюсь заниматься философией, если вы не заплатили за билет на площадь, но позволю себе одну смелую мысль. Если человек счастлив, не обременен проблемами выживания, то он может и подумать о том, чему возмущаться… так, развлечения ради. Вы можете меня возненавидеть за такие слова, но лучше подумайте о них и своей жизни… Резюмируя, вас просто обманули, вами воспользовались, создали проблемы, пустили пыль в глаза… Так решайте кто вы: стадо баранов, которое реагирует на любой фейк, или умные люди, понимающие, что для них хорошо. Задумайтесь…
Прокурор вышел из толпы. Вернулся к музею. Все стояли с удивлением на лицах. Люди на площади молчали. Через полчаса толпа начала потихоньку таять, все вопросы их были решены и просто так кричать смысла уже не было.
***
– Как тебе это удалось? – спросил ошеломленный губернатор.
– Эмоции… Хотя я не сказал ничего в подтверждение своих мыслей… Так, голословные утверждения! Но, думаю, вашей карьере здесь, Игорь Сергеевич, пришел конец, – сочувственно улыбнулся Михаил Александрович.
– Кхм… Наверное… А вот твоя фраза про то, что Сикирова убили «братья по цеху» в Кремле понравится.
– Там бред любят, – шепнул про себя Божесов.
– Ну, хоть расскажешь об убийствах. Пойдемте все в администрацию. Послушаем… – звал Наклеватько.
***
– Наверно вы все уже знаете алгоритм убийцы. Но суть в том, что три первых прикрывали последнее. Убили нашего оппозиционера как раз для большой протестной волны, которую я сегодня, думаю успешно, разрулил…
– Кто же был убийцей?
– Этого я не знаю, – робко ответил прокурор. – Понырев утверждает, что всех убивала странная фигура в белых одеждах.
– И личность мы не сможем установить? – не обращая внимания на эту мистическую деталь спросил начальник полиции.
– Думаю, нет, – сказал Божесов, умолчав о том, кого видел в сосновом бору. – Этот человек скрылся из нашей области. Он выполнял задание оппозиционного штаба, для, как я говорил, дискредитации выборов в областную думу. В какой—то степени у них это получилось. Нас всех снимут с должностей.
– Кроме вас, Михаил Александрович, – заметил Петр Дмитриевич.
– Вероятно, меня даже повысят, – улыбнулся прокурор. – Но дело не в этом. Наше следствие положит начало арестам в верхушке оппозиции. Они грандиозно себя подставили этим актом, при чем тут все железобетонно. Даже хомячки не простят своим кумирам убитых беременных студенток… Хотя протест мог бы набрать силу, но только там, где нет меня, – гордо завершил он.
– Да, конечно, – согласился Лев Антонович.
– Я прошу прощения, последнее время у меня не получалось выспаться, поэтому я вас оставлю до вечера. Тем более, нам всем придется писать длинные отчеты в Москву, – говорил уже в дверях прокурор. – До встречи!
***
По пути домой ему пришло сообщение от Мари:
«Здравствуй, Михаил! Как я только что узнала, ты свел на нет все мои достижения от пребывания в вашем городе… Что уж «достижения»! Ты сделал мои грехи напрасными!
Впрочем, я благодарна тебе и, скажу честно, не ожидала от такого. Зря ты не назвал мое имя на площади, ведь сам сказал, что это псевдоним, тем более что все мое пребывание в Лимске было таким же, как и пребывание Хлестакова в уездном городе (хотя ты, литературщик, можешь оспорить мое заявление). Спасибо тебе. Не ожидала от тебя должностного преступления. Надеюсь, ты не влюбился?
Строй карьеру, Михаил, я тебя не забуду, думаю так же, как и ты меня…
Может быть, встретимся».
Часть вторая
Блеф
Глава I
Лето. Сколько счастья для школьника кроется в нем. Сколько опасений кроется в нем для выпускника. Сколько неизвестности для студента. Сколько обычного для работающего человека. Сколько хлопот для чиновника.
Каждому хочется отдыхать – закрыть глаза и, хотя бы чуть-чуть, хотя бы недельку, плыть по воде, в лучах солнца, в волнах прохлады.
Но, увы, жизнь заставляет нас работать всегда, ибо неделя плавания по воде может унести нас в открытый океан, откуда нельзя более вернуться.
Да… Жизнь прожить, не поле перейти. Она сложна для всех: и для школьника, и для выпускника, и для студента, и для работяги, и даже для чиновника. Все они должны действовать, дабы не попасть в океан. Действовать по—разному, но с одной целью. Действовать – во благо своих личных интересов.
Даже чиновник, основной задачей которого является формирование условий для плавания работяг или контроля «стока» людей в океан, даже он подвластен течениям земных вод и гребет от океана, «огребая» по головам других. Так и живем… А что удивительного? Все по законам природы. Но может стоит начинать жить ради общества?
Лето, как это ни странно, не смогло миновать и Лимской области. Михаил Александрович Божесов, после прошлогодних событий перед выборами в областную думу назначенный исполняющим обязанности губернатора родной области, мчался на своем служебном автомобиле в D—ский монастырь, встретить своего школьного друга, присланного в Лимскую епархию новым архиереем.
Рядом с губернатором сидел, вдохновенно о чем—то вещая, его секретарь Даниил Николаевич Вилов, перешедший за Божесовым из прокуратуры в областную администрацию.
– Михаил Александрович, вот зря мы не позвали журналистов на эту встречу! – в третий раз пожаловался Даниил Николаевич. – Мы бы использовали это в качестве прекрасного пиара на пустом месте…
– А разве бывает иной? – иронично спросил Михаил Александрович, чем очень сильно обидел своего секретаря, считавшего основной своей обязанностью привлекать внимание общества к губернатору. – Хватит и инстаграма тебе…
После такого обращения, ущемляющего его профессиональные достоинства, секретарь отвернулся к окну, с мыслями о том, как тяжело работать с человеком, не имеющем рамок поведения. Правда, как обычно бывало у Даниила, эти мысли быстро прошли, и он вспомнил, что начальнику отсутствие рамок всегда шло только на пользу, и начал заново:
– Задумайтесь! Первым встретитесь с владыкой Михаилом, который, к тому же, был вашим другом…
– Владыкой Михаилом? – пробудившись от мыслей, заинтересованно спросил Михаил Александрович.
– Да, Михаилом, вы не знали? – скороговоркой ответил секретарь, не обращая внимания на тон губернатора; продолжал, – И вот, ваш знакомый теперь возглавляет епархию в вашей же области! Такие возможности! Эх…
– Даниил Николаевич, мои действия совершенно оправданы, отсутствие журналистов – это лучшее, что можно представить.
– Но… – попытался возразить секретарь.
– А ваша задача, – раздраженно говорил губернатор, – Не думать о том, как надо было сделать, а думать, как преподнести свершившиеся факты в выгодном свете… Вот и думайте, а не отвлекайте меня.
Секретарь кивнул в знак согласия, осознавая, что болтать дальше будет неразумно, и, будучи человеком исполнительным, начал думать о том, что ему посоветовали.
***
Машина губернатора въехала на территорию огромного монастыря, административного и духовного центра Лимской епархии.
У величественного трехэтажного белого здания с колоннами машину встречал новый епископ Лимский.
– Доброе утро! – произнес добродушно епископ с широкой улыбкой на лице, протягивая руки в сторону Михаила Александровича. – Сколько лет мы с тобой не виделись!
– Дольше, чем можно было, – разделяя радость встречи, подхватил губернатор.
– И не говори!
Губернатор и епископ обнялись, чем заставили секретаря Михаила Александровича, ещ раз, но уже молча, пожалеть об отсутствие журналистов.
– Пройдемся? – предложил епископ, указывая на кедровую, монастырскую аллею.
– С удовольствием. Заодно и поговорим.
– Это хорошо. Поговорить – это пожалуйста.
– Поговорить – это непосредственная часть твоей профессии, – уколол губернатор.
– Да и в твоей, до недавнего времени, было важно говорить, – парировал епископ.
– Это и не изменилось. На посту губернатора мне приходится слишком много разговаривать. Даже больше, чем на посту прокурора… Кстати, мне тут птички напели, – еле заметно кивнул Михаил Александрович на секретаря, – Что тебя теперь зовут Михаилом… И как это тебя угораздило?
– Лотерея, – кратко ответил епископ, но заметив вопросительный взгляд тезки пояснил, – Перед постригом нам давали мешочек с разными именами. Вот и вытянулось такое имя.
– Интересно будет смотреться! И губернатор Михаил, и епископ Михаил! Шутки начнут шутить…
– А нам какая разница? – спросил епископ. – Не все ли равно, что будут говорить?
– Это тебе может быть вс равно, а мне, как объекту будущего народного волеизъявления любые слова могут навредить, – с печальной улыбкой заметил Божесов.
– Все те же мысли о власти, как и в школе! И куда же ты теперь метишь?
Губернатор улыбнулся, но ответил с видимой охотой:
– Да много что… Выборы в следующем году. Исполняющий может станет действующим! Но ведь на этом не все… Теперь в кабинете министров тревожно. Мой хороший друг, даже наш общий знакомый…
– Игорь Сергеевич, бывший губернатор? – тоном знатока политической жизни перебил епископ.
– Ты хорошо осведомлен, наблюдал за жизнью малой родины? – смеясь спросил губернатор. – Так вот, мой друг, теперь работающий в аппарате правительства, сказал мне, что должность министра юстиции скоро освободится… И у меня есть все шансы поучаствовать в борьбе за теплое место.
– Ты слишком молод для этой должности! Да и больно быстрый подъем по служебной лестнице!
– Ничего страшного. Самый старший из кандидатов, старше меня только на шесть лет, а карьерный рост вполне обыкновенен… Никаких проблем, все возможно…
– И каким же образом? – с улыбкой спросил епископ.
– Я уже много смог сделать, как губернатор! – увлекаясь ответил Михаил Александрович. – Уже построена федеральная трасса, такая скорость строительства была замечена в верхах; началось строительство газопровода через область; найдено три с половиной тысячи рабочих мест; в регион отечественные компании проинвестировали три миллиарда. Все прелестно! Я точно кандидат.
– Я рад за тебя, – ответил епископ, только чтобы поддержать поток откровений своего друга, больше похожий на хвастовство.
– А еще, – добавил губернатор полушепотом. – Я встречался с ним, дважды, – сказал Михаил Александрович, поднимая палец вверх.
– С Ним? – переспросил, с тонкой иронией, епископ, посмотрев в сторону куполов монастырского собора.
– Да нет же! – засмеялся губернатор. – С Ним мне рано видеться, тем более дважды.
– Да понял, понял, – смеялся епископ, разворачиваясь обратно к машине.
– Но самое главное! – продолжил свою речь губернатор, следуя за епископом. – Я смог устроить большую ювелирную выставку!
– Вот уж достижение, так достижение! Три миллиарда инвестиций с ним никогда не сравнятся!
– Ну не надо сарказма! – прервал Божесов. – На выставку приедет герцогиня Кервинская и привезет изумрудное ожерелье королевской семьи.
– И какая от этого польза? – усмехнулся епископ.
– Это все те же баллы, – ответил губернатор. – Баллы в мою пользу. Я, губернатор Лимской области, кандидат на пост министра юстиции, могу не только решать проблемы в своем регионе, но и налаживать международные связи. Если герцогине все понравится, то это безусловно сыграет в мою пользу.
– Он слишком популярных не любит, говорят, – заметил епископ.
– Брось. Меня после фразы прошлогодней на митинге про то, что убили нашего оппозиционера свои же либерасты, теперь встречают с распростертыми объятьями – я верным быть могу, оппортунистичнее меня только ведущие политических ток-шоу.
– Ну ты даешь! Со школы никаких изменений, – восторженно, а может быть и льстя, сказал епископ.
– Да, да, да… Мне все шло на пользу. Благодарен нашей школе. Она воспитала во мне такого чиновника.
– Удивительное образование!
– Вообще… Все до сих пор пытаются найти дно у этого кладезя мудрости, – высказывание показалось епископу жестким в своей саркастичности.
– Философия… На выставку пригласить не желаешь?
– А это великолепная идея! Там ты себя и представишь! Выставка 25 июня, на набережной, павильоны уже построены, охрана вымуштрована, – ответил Божесов, садясь в машину, к которой подошли очень незаметно.
– Прекрасно, тогда через три дня встретимся.
– Надеюсь. Пока!
Машина выехала за территорию монастыря. Даниил Николаевич не мог спокойно просидеть в молчании и не выдержал:
– Как все прошло?
– С его преосвященством, владыкой Михаилом, мы обсудили стратегию сотрудничества между администрацией области и епархией. Достигли понимания и поделились планами развития, вверенных нам структур.
– Ясно… – вздохнул секретарь.
Глава II
Много изменилось в Лимске за год. Старая областная власть ушла почти в полном составе, и на их места назначили новых людей из столицы. Жителям области перемены были интересны, пока не началась осень, а с нею и мирские заботы, которые очень хотел облегчить им (и немного себе) Михаил Александрович. Он смог наладить хорошие отношения со всеми: и с новыми чиновниками, узнав о них много интересного от экс—губернатора, которому повезло пойти на почетную отставку-повышение в Москву; и со старым электоратом, – но даже у такого дипломата, как Божесов, возникали трудности…
Его преемник, исполняющий обязанности областного прокурора Сергей Васильевич Смолов, будучи чьим—то московским протеже, не впал в зависимость от решений своего предшественника, к тому же из—за профессиональных разногласий понимание между новой прокуратурой и новой областной администрацией не было достигнуто. Справедливости ради, скажем, что Лимской области везло с прокурорами. Последние четыре синих мундира были большими профессионалами своего дела. Исключение не составлял и Сергей Васильевич. Только он был более замкнутым и педантичным.
Но человеческая неприязнь должна уступать должностным обязанностям, поэтому исполняющий обязанности прокурора Лимской области ехал в областную администрацию на совещание.
***
Михаил Александрович переделал все в здании Лимской администрации. От туалетов и коридоров до приемной и галереи, от дверей в комнаты до плитки на полу, от цветов на подоконниках до лестниц на чердак. Одним словом, обустроил дворец (даже три комнаты нашел для ночевок) за бюджетные деньги, впрочем, благодаря влиянию на подрядчика, денег было затрачено мало, а исчезло и того меньше (сам Божесов к ним не притронулся).
И вот, в администрации проходил совет, посвященный грядущей выставке.
– Я вижу, все в сборе, – сказал Михаил Александрович, выходя из соседней с залом заседаний комнаты, используемой им в своих личных целях. – Да вы сидите, сидите, – замахал он руками на областных чиновников. – Давайте сразу к делу. У нас с вами пройдет выставка… Не простая выставка, золотая, и это буквально так. Общая цена всех выставленных изделий превышает сто миллионов долларов, а жемчужина выставки – изумрудное ожерелье – стоит все двадцать. Как понимаете, у нас с вами две задачи. Не допустить хищения драгоценностей и оставить приятное впечатление у герцогини Кервинской о России, последнее, наверное, будет трудно, но все равно крайне необходимо, – присутствующие понимающе закивали.
– Так вот, – продолжил Михаил Александрович, – я готов огласить список приглашенных официальных лиц и ответственных за безопасность. Сразу говорю, эти решения выдуманы не мной, я сам только что получил этот список… Итак, открывают выставку: я; новый епископ Лимский, – чиновники переглянулись, но губернатор не обратил внимания, продолжил, – мой секретарь Даниил Николаевич; разумеется, директор выставки Петр Сергеевич; многоуважаемый директор департамента образования и исполняющая обязанности директора лицея №308 Марина Васильевна, – Михаил Александрович театрально показал на нее. – Сама герцогиня Кервинская перережет ленточку; ее будут сопровождать переводчица; племянник; а также сотрудник МИД РФ, не написано как его зовут… За безопасность отвечает… девушка! – удивленно воскликнул Михаил Александрович, всматриваясь в лист бумаги. Убедившись, что со зрением у него все в полном порядке, губернатор посмотрел на руководителя Службы безопасности, тот утвердительно закивал.
– Да нет, вы неправильно поняли, – смеясь продолжил губернатор. – Я только за то, чтобы девушки присутствовали на этом вечере, только боюсь, думать им будет сложно в окружении драгоценностей. Ха—ха—ха! Гм… Однако я отвлекся. Федор Васильевич, – обратился Михаил Александрович к руководителю Службы безопасности, – обязательно пришлите ко мне эту девушку… Я ее проинструктирую… Так! Опять отвлекся. Хотя вроде бы все. Вопросы есть, товарищи?
– А если я не приглашенное лицо, то можно прийти так, как посетителю? – спросил председатель гордумы.
– А вы, Венедикт Петрович, наверняка с женой? – спросил с улыбкой губернатор, на что Венедикт Петрович скромно кивнул. – Нет, нельзя. На открытии будет присутствовать ограниченное число приглашенных гостей из числа бизнес—элиты, всего около шестидесяти человек. Будет фуршет, небольшой концерт нашей Филармонии, а сам вход для неофициальных, но приглашенных, лиц будет стоить десять тысяч долларов, которые мы перечислим в Фонд Красного Креста на помощь голодающим детям Атлантиды… Эм… То есть, Центральной Африки… Африки, конечно…
– Значит, вход можно купить?
– А у вас-таки есть свободные десять тысяч долларов? – почему—то с одесским акцентом спросил Михаил Александрович. – И откуда такие богатства у народного избранника? Думаю, если вы купите себе два билета, наш новый прокурор с удовольствием проверит вас… Верно, Сергей Васильевич?
– Вы правы, как всегда…
– Ну вот видите? – развел руками Божесов.
– Михаил Александрович, а как же простые люди? Как они смогут увидеть украшения? – спросил директор департамента культуры.
– Очень просто. Первые два дня пройдут в главном павильоне, куда вход будет стоить две тысячи рублей. А оставшуюся неделю менее ценными, но такими же красивыми украшениями, смогут насладиться все желающие за тысячу рублей.
– А… – начал кто—то.
– Думаю, я ответил на все вопросы, – поспешил губернатор. – Извините, у меня сейчас по плану визит в эти самые павильоны. Рад был поболтать, приходите еще, – губернатор встал и направился к главной двери. Все тоже встали и проводили его взглядом.
Проходя мимо прокурора, Михаил Александрович остановился, спросил:
– Вы сейчас свободны, Сергей Васильевич?
– Очевидно, да.
– Тогда поехали со мной на осмотр.
Прокурор нехотя согласился.
***
– Вы чем—то недовольны? – спросил Михаил Александрович прокурора.
– Мне не нравится, что я не приглашен на открытие выставки.
– Как? – воскликнул губернатор. – Разве я вас не назвал? Вы, разумеется, приглашены, как официальный гость… Наверное, я просто отвлекся на начальника охраны выставки… Ха—ха! А ваше присутствие обязательно, Сергей Васильевич.
Даниил Николаевич, сидящей на переднем сидении автомобиля, заметил, что при этих словах губернатор развеселился, а прокурор стал еще угрюмее. Секретарь, хоть и был почти наивным (впрочем, людям свойственно меняться), но понимал, что для Михаила Александровича это был способ уколоть своего косвенного врага, сыграв на его гордости.
