История Финала. Книга 1. Часть 2

– Не упадите по дороге товарищ. Аккуратнее шагаете. – Решил напомнить Иван, стоя как раз у входа в лабораторию.

Интересное наблюдение. Либо Совиков спятил, либо…. Не важно. Сейчас главное ребятам подняться на поверхность, на аэродром. Они должны встретиться с оперуполномоченным комиссаром и ответить на ряд вопросов. Влад не стал зацикливаться на паранормальных видениях ученого, сославшись на беды с башкой и, просто отдал приказ группе собираться. И все же, его беспокоило данное происшествие. Его это тревожило, и он стал оглядываться по сторонам. Наверняка он что-то знает о видениях Совикова, и просто не хочет его пугать, невероятными заявлениями.

Группа была в сборе. Ребята поспешили в вентиляционную шахту за кухней столовой и быстро оказались на поверхности, прямиком на крыше здания с вышкой. А на улице тем временем шел дождь, да не простой, а очень сильный. Вот так девятое июля сорок первого года встречало воинов теневого фронта. По небу быстро плыли густые и низкие тучи, порой задевая шпиль радиостанции. И судя по направлению облаков, они идут в аккурат с запада, то есть, там теперь сыро и грязно и особенно в окопах.

Времени на то, чтобы любоваться плохой погодой не было. Командир немедленно приказал выдвигаться к казармам, где расположились ребята Михайловского и прослушивающие устройства. Влад не хотел жить под постоянным наблюдением и прослушкой, но раз здесь оперуполномоченный, то стоит немного потерпеть. Тем более он взял с собой кожаную офицерскую сумку, уложив в нее фотографии убитого монстра, поэтому, если что, будет что показать комиссару. И идя по бетонному плацу до двухэтажного здания казарм, Влад начал объяснять ребятам, как общаться с чекистами:

– И так. Комиссар будет задавать порой простые вопросы, а иногда и сложные. Вы должны отвечать по своему усмотрению. Честность, в данном случае нам не товарищ…. Запоминаете. Я самый лучший, справедливый и замечательный командир, а вы самые исполнительные и послушные бойцы каких только можно сыскать. Если будут спрашивать про мои или ваши политические взгляды, то отвечаете, что вы сторонники коммунизма и защитники родины. Говорите, что вы сражаетесь за родину и за свою страну. Если будут задавать личные или интимные вопросы, то отвечайте исходя из сути вопроса. У кого нет желания отвечать, то не отвечайте…. Ясно…?

– Более чем. – Ответил Павел на подходе к зданию. – Но что ответить, если будут спрашивать про твои способности? Про лучи и сферы и…

– Отвечайте на свое усмотрение. Можете даже напугать опера. Расскажите ему, как я атаковал немецкую автоколонну в пустыне, или как убивал первую спецгруппу в Берлине. Главное про себя лишнего не болтайте…

После этих слов Влад открыл двери входа в казарму. Сегодня внутри помещения стоял затхлый старческий запах, больше похожий на аромат сырого бетона или извести. Группа, не отвлекаясь на витающие в воздухе вкусы, стремительно поспешила на второй этаж. Здесь в коридоре, прижавшись спиной к стене, стоял Олег Михайловский. Он сразу оттолкнулся от нее локтями и медленно шагнул навстречу майору Блюхеру и сказал полушепотом:

– Благо дело, вы прибыли, а то этот комиссар уже по второму кругу начал допрашивать Ветлицкую. Не знаю…. Может она ему понравилась, или что похуже…? Жаль не слышно о чем ее расспрашивают.

– А тебя он приглашал? О чем узнать то хочет…? – Спросил майор.

– Дак, обо всем спрашивает. Про тебя интересуется. Про мое мнение о тебе…. В общем. Как я понял, он под тебя роет яму.

– Вот оно что. С чего это вдруг я так сильно стал интересен ЧК? Неужто после того случая с комиссаром Бурениным?

– Не знаю. Меня не спрашивали ни о каком Буренине. Возможно не из-за этого…. Ты же знаешь. Они могут сорваться с цепи по любому поводу, даже самому незначительному…

Михайловский как раз закончил свою мысль, как вдруг, открылась дверь одного из кабинетов. Из дверей вышла сержант Светлана Ветлицкая. На ее лице была улыбка, но стоило ей увидеть Блюхера, как ее губы, тут же опустились. Теперь, казалось, что она скорее боится его, чем просто смущается. Вслед за ней из кабинета вышел незнакомый молодой политрук, он тоже увидел майора и его группу, после чего заглянул в кабинет и предупредил старшего, о прибытии допрашиваемых солдат. Он неуверенно крикнул:

– Прошу прощения…! Вы старший комиссар Блюхер?

– Совершенно верно. – Ответил командир. – Кто первый из моих специалистов пойдет на экзекуцию?

Политрук снова заглянул в кабинет и долго, что-то там выслушивал. В это время Ветлицкая, опустив голову, медленно просочилась мимо Блюхера и ребят. Ее поведение было странным, будто бы она провинилась перед ним.

– Николай Николаевич Белоглазов, прошу сюда. – Читая с бумажки, проговорил политрук и запер за собой дверь, когда Коля зашел внутрь.

– Ладно, подождем. – Сказал Влад и прислонился спиной к стене, а после спросил Михайловского. – Слушай, а чего это твоя подчиненная Ветлицкая, себя так странно ведет? Она в чем-то виновата…?

– Нет, ничего такого…. Она после допроса как-то себя свободнее стала вести. А так, дак, я не припомню, чтобы ее могло что-то порадовать в последнее время. Кто ее знает…

– Не к добру это все капитан. – Тихонько проговорил Влад. – Ох, не к добру. Как есть, что-то затевается. Знать бы что…?

Блюхер не выглядел слишком обеспокоенным, чего не скажешь о Михайловском, который уже весь взмок, ожидая, когда комиссар ЧК покинет аэродром и оставит его в покое. Но, уже через шесть минут из кабинета вышел довольный и спокойный Белоглазов. Он потер усы и направился к ребятам, выговаривая имя следующего на очередь, коим оказался Иван. С ним тоже долго не разговаривали. Парни доходчиво впитали в голову указания Блюхера и в случае любого провокационного вопроса, просто включали дурочка и создавали впечатление недоумевающего идиота. Так, через кабинет чекиста прошли все парни, и настал черед девушек. Катя осталась напоследок, а перед ней в кабинет пошла Зина Карелина. Она слегка задержалась, но когда вышла, по ее выражению лица, было понятно, что все в норме, по крайней мере, так казалось. Ну а следующей и последней, была Катя. Когда она сделала шаг вперед, то решила оглянуться назад и посмотреть на командира. Он не отрывал от нее сурового взгляда из-под бровей. Он кивнул ей в ответ, чтобы она не боялась отвечать на вопросы и вообще, ничего не боялась. Он будто снова напомнил ей быть сильной и готовой ко всему, и она пошла.

– А-а. Екатерина Григорьевна Кашина. Правильно я проговорил, а то могу ошибаться…? – Сразу спросил комиссар, стоило молодому политруку запереть дверь. – Вы присядьте, н бойтесь. Я лишь хочу задать вам несколько вопросов касательно вашей службы и сослуживцев.

Катя медленно села на стул, будучи напряженной. Политрук оставался стоять у дверей пока комиссар ЧК глядя в бумаги допрашивает девушку. Он был простым на вид мужчиной средних лет, без особых примет и шрамов. Телосложение среднее, усов и растительности нет, линз и очков нет, волосы длинные и прибранные, лицо простое, славянской или арийской внешности. Глаза серые, а брови опущенные, точно так же как у командира в некоторых случаях. Он достал из папки личные данные Кати и, кашлянув начал:

– Значит так, товарищ старшина. Вы, как я понял родная сестра лейтенанта Павла Кашина, верно?

– Точно так… – Спокойно ответила Катя.

– Угу…. Ясно. А как так получилось что вы, по удачному стечению обстоятельств оказались в одном отряде под командованием Блюхера?

– Командиру требовался снайпер и летчик, поэтому он нас и выбрал. Я сейчас как раз и выполняю задачи снайпера, а мой брат специалист авиации.

– Угу…. Понятно. Скажите. Как ваш командир относиться к германским нацистам? Призирает он их, или ему все равно, а может быть, он сочувствует врагам…?

– Он их ненавидит. Ни всех конечно, но в большинстве. Из-за них он потерял первую агентурную группу из подростков, заброшенную в Германию. Из них выжил только он и Мария Жилина. В результате взрыва она не могла нормально ходить. Она и по сей день очень плохо передвигается…. Так что. Командир не может сочувствовать нацистам. Им не в чем сочувствовать. – С некоторой ненавистью в голосе ответила Катя.

– Угу…. А вот такой вопрос. Как ваш командир относиться к советской власти? Нравиться ли она ему, или нет…?

– Не знаю. Нужно у него спрашивать. Он никогда раньше не рассуждал на эту тему. Могу лишь предположить, что он сторонник большевистской идеи, но точно не нацист или монархист…

– Угу…. Ясно. И последний вопрос. Скажите. Вы состоите в интимных связях с вашим командиром…? Спите ли вы с ним, если проще…?

– Что…? – Нахмурившись, спросила Катя. – Нет-нет. Это практически невозможно. Он мало кого подпускает к телу. Если только Совикова как доктора, но и того старается избегать по возможности. Проще говоря, он не любит когда его трогают.

– Хмм. Не сходиться картинка…. Вот у меня, например, есть сведения, что он ранее состоял в интимных связях с некой Милой Вольной. Не знакомо вам такое имя…?

– Знакомо… – Затруднительно ответила Катя. – Но подождите. Мила, она ведь одна из тех ребят первой группы. Она погибла, когда ей было шестнадцать лет. В каких таких интимных связях в то время они с командиром могли состоять? Вы хоть понимаете, о чем говорите…?

– Ну, это нам поведал старший комиссар Совиков. Мы тоже были удивлены…. Дак что? Вы то с ним не спите…? – Спокойно спросил комиссар.

– Нет. Ничего подобного мы не делаем.

– Ладно. Вы свободны…. Позовите сюда вашего командира. – Сказал комиссар, сложив стопку документов в папку.

Катя вышла из кабинета с чувством муторным. В животе как-то все перемешалось и стало немного неуютно и даже слегка больно. Это было связано с вопросами, которые задавал комиссар ЧК, а особенно, стало не по себе от слов об интимной близости. Тем более, он успел сообщить некий факт давней связи Блюхера с Милой, юной девушкой, которая состояла в первой группе молодого шпионажа. Многое не сходилось, особенно то, что ей и командиру тогда было по пятнадцать-шестнадцать лет. Уму непостижимо чтобы у них в таком возрасте был какой-то интим. И теперь, у Кати появилось желание, выяснить подробности и желательно, опровергнуть слова комиссара.

Катерина вышла из кабинета и медленно направилась к группе. Командир сразу обратил на нее внимание, когда она, не отрывая от него глаз, медленно приближалась. Он вышел навстречу, точно зная, что следующим на очереди будет именно он. И так, подойдя к девушке, Влад спросил:

– Ну как ты? Все прошло удачно…?

– Д-да. Вроде ничего особенного. – Неуверенно ответила Катя, держа в голове слова чекиста. – Потом еще о многом поговорим, хорошо…? А сейчас, тебе нужно туда. Комиссар просил позвать тебя…

Влад кивнул в ответ, положив ладонь на плечо девушки, прежде чем обойти ее и направиться в кабинет. Он подошел к двери, где уже стоял молодой политрук, а когда он зашел, створка за ним сразу закрылась.

Катя не стала ничего говорить, решив, что сейчас это будет совсем не вовремя. Но теперь, ее стала тревожить эта новость. И с чего бы? Ребята ведь действительно не в паре. С чего бы Кате так беспокоиться по поводу прошлых отношений командира? Ну, значит, раз беспокоиться, то она неравнодушна. Она задумалась, а потом отошла к стенке, где остался лишь Павел и Иван, а все остальные тем временем, включая группу Михайловского, ушли на улицу, не смотря на моросящий дождь.

– А вот и он, майор Блюхер. – Сказал комиссар, встретив Влада с лживой ухмылкой. – Или, все же правильнее будет, товарищ старший комиссар…? Как вам будет угодно, а…?

– Как удобнее вам, товарищ. – Ответил майор и сел на стул напротив комиссара. – Я бы попросил вас побыстрее раскидаться с вопросами. А то там, в коридоре, меня группа ждет…. Вдруг, уже сейчас мы должны лететь…

– Боюсь, что вы теперь долго не сможете отправиться на задание, товарищ старший комиссар. Уж слишком много на вас компромата…

– Интересно, где же вы его так много нашли…? – Спросил Влад глядя на комиссара из-под бровей.

– Есть где. И в этот раз, это не какой-нибудь один безумный источник. В этот раз, мы допросили всех, кто к вам приближен…. Скажу прямо. Вы обвиняетесь в домогательстве к своим подчиненным девушкам. Но самое главное, вы теперь еще и враг. Да-да, у стен тоже есть уши…

– Про стены, это я согласен комиссар, сейчас даже в туалете лишний раз лучше не гадить. Но, что касается домогательств, это полный бред. На счет моих девочек в группе, это вы зря придумали…

– Даже если вы действительно к ним никогда не приставали, это не освобождает вас от ответственности за антисоветские настроения. Признайтесь уже, что вы не коммунист…

– Хм…. Я им никогда и не был. И не буду…. Скажу честно, и вам и в микрофон, что сейчас под столом. Я, не коммунист. Но, я не противник коммунизма. Моя работа защищать родную землю и народ, а не идею партии. Я готов идти сражаться против оккупантов спасая наших людей. Но не за идею, и не за Сталина, а за родину…. Я ясно изложил свою мысль…?

– Яснее некуда…. Именно поэтому вы и задержаны. Доказательств у нас предостаточно. Еще есть один момент с вашим, так называемым отношением к военно-политическому уставу. Вы неоднократно осуждали действия ЧК и НКВД, с чем я вас и поздравляю. Пусть вы командир спецгруппы, но это не дает вам права чесать языком.

– А вам дает? Вы бы хоть людей в ГУЛАГе разделяли на политических и уголовников, а то все в одной коробке сидят как в курятнике и трясут потрохами. Одни других режут, а вам, все на хлеб масло мазать…

Комиссар был в гневе и у него, подергивалось нижнее веко правого глаза, но он сдерживал себя, как бы не сорваться. Однако было очень язвительно слышать правду. Желчь так и подступает к горлу от таких высказываний молодого майора. А он, все сидел и даже не шелохнулся, чувствуя свою абсолютную правоту и безнаказанность. Собственно, что они ему могут сделать? Он тот, кто в силе осуждать человеческое невежество.

– Думаю, что вопрос закрыт…. Пока что. – Растягивая слова, сказал оперуполномоченный ЧК и, выдохнув, встал на ноги. – И так. Собираетесь, товарищ Блюхер. Вы поедите с нами до выяснения всех подробностей. Но могу сказать уже сейчас, что тюрьма вам гарантирована.

– Стены меня не удержат. – Ответил майор, поднимаясь со стула. – Но раз вы настаиваете, то проедусь с вами по городу. Давно я не был на приеме у чекиста. Поди, услышу много нового…. Только, давайте без рук. Я не люблю наручники и все ваши игрушки. Они вам все равно не помогут…

– Давайте без лишних слов майор, выходите из кабинета. Машина на улице и не смейте дергаться, а то пристрелю…

– Да-да-да, конечно…. Будьте спокойны. Я сам умею ходить.

Блюхер был предельно спокоен и не делал резких движений. Он просто опустил руки и направился в коридор, где его уже ждал третий младший политрук. Он принял его в конвой и вместе с комиссаром майора повели к выходу из казармы. За ним наблюдала Катя и не понимала что происходит. Рядом был Павел, и Иван они резко перегородили путь конвоя и Паша спросил:

– Что за дела…? Что за произвол?

– Уйдите с дороги бойцы. Не мешайте работе ЧК. – Сказал комиссар, демонстративно похлопав по кобуре пистолета дав понять о своих намерениях.

– Спокойно ребята. Отдыхайте пока. Не стойте на пути у страшного и властного комиссара, а то он разозлиться. – С легкой улыбкой сказал Влад, подмигнув ребятам, пока на него не смотрят чекисты.

Парни отошли в сторонку, и Кате тоже пришлось отступить. Пока командира ведут вниз пол лестнице, она увидела, как молодой политрук запирает двери в кабинет, где проходил допрос. Она поспешила к нему, чтобы расспросить о причинах задержания. В руках у парня были папки с делами, и когда к нему неожиданно подбежали, он не смог сориентироваться и выронил все на пол. Он начал закрывать двери и когда закрыл начал собирать небольшие папки в дела. Катя помогла ему, но это было специально и не зря, ведь она успела быстро прочитать один листок, где были показания товарища Ветлицкой о том, что якобы командир Блюхер домогается до девушек в своей группе и устроил чуть ли не гарем. Она ужаснулась, увидев, что описаны даже подробности насильственных действий эротического характера. Однако, это все ложь. Это просто сочинение, написанное от руки впечатлительной девки.

Политрук сложил все бумаги на место и побрел к лестнице. Он немного смутился, что ему помогает приятная и милая девушка, от чего потерял бдительность и не заметил, как она читает показания. Он так же не предал этому значение, когда уже уходил, а ведь Катя настойчиво спрашивала его:

– Что происходит? Куда его везут…? По каким причинам?

– Не знаю. Я не осведомлен…. Все будет решать ЧК…

И это все, что мог ответить молодой политрук. Ничего нового. Снова беспочвенное обвинение, но на этот раз, словно намеренное. И, кажется, что кто-то очень сильно хочет прижать Блюхера. Кому же он так сильно мешает?

Катя спустилась вниз на тротуар перед входом в казарму. Там же стоял черный пассажирский ГАЗ. Командира медленно усадили на заднее сидение, где он спокойно разместился и, глядя в окно молча ждал поездки. Он не боялся, он знал, что даже в случае множества ложных обвинений, он все рано никоим образом не окажется, ни в тюрьме, ни в ГУЛАГе. Собственно, стены его не смогут удержать, он их просто разберет за секунду.

Машина тронулась, и Катя с парнями могла лишь наблюдать, как по залитому дождем асфальту едет черное авто, забирая с собой командира. И вот, когда они уехали, наступило время для вопросов, когда, зачем и почему. Но эту тишину нарушил скандальный разговор не так далеко от входа. Как оказалось, машину с командиром Блюхером, увидели ребята Михайловского, да и он сам. В тот момент Ветлицкая в растерянности что-то ляпнула из-за чего и друзья, и капитан накинулись на нее с недовольными вопросами и обвинениями.

На этот шум поспешила Катя и Павел. Они подошли поближе, когда Светлана Ветлицкая, уже захлебываясь соплями и слезами, не знала, как честно ответить друзьям о своей гадкой и болтливой натуре. Она все сочинила, наплела и оклеветала Блюхера, посчитав, что ее сплетни и мысли, воистину правильные и имеют место быть. Однако Михайловский, уже на полном серьезе хотел как следует выпороть девицу ремнем, или даже более того, применить наиболее изощренные методы наказания.

– Я не хотела, правда…! Не надо! Пожалуйста…!!!

– Ты вообще понимаешь что сделала! Ты как тварь, которой язык мало отрезать…! – Сказал Михайловский, снимая широкий ремень с пояса.

Ветлицкая уже выставляла руки вперед, считая, что удар может быть нанесен в любой момент. Она хотела прижаться к своим друзьям спиной, но они ее не хотели поддерживать. Пожалуй, только девочка медик пыталась как-то придерживать ее, но у той ноги начинали подкашиваться от страха. Наказание за болтовню, из-за которой пострадал человек, очень серьезная вещь. Особенно, если эта болтовня – находка для тех, кто ищет подставных свидетелей и доносчиков.

– Дак это правда…. Это ты все это наговорила…?! Зачем? – Стоя в стороне, спросила Катя.

– Я! Я-я…! Я не знаю…! Я не знаю…! – Взахлеб говорила Ветлицкая пока по щекам, текли слезы вперемешку с дождем.

– Не знаешь, да!!! – Выкрикнул Михайловский, прежде чем замахнуться ремнем и ударить девушку по плечу.

Хлесткий щелчок удара был отчетливо слышен. После него девушка залилась воем и присела на корточки держать за плечо, куда и пришелся удар. И вдруг, еще удар и еще! Капитан разбушевался, понимая насколько тяжелы последствия такой выходки. А крик и вопль Ветлицкой не утихал с каждым третьим ударом по спине. Она взвизгивала, закрывая голову, чтобы не попадало по черепу, ведь прилетало железной увесистой пряжкой.

– А-а-ай!!! Не надо!!! Я прошу…!!! – Взвыла девушка, когда пряжкой ей попало по костяшкам рук, и она одернула их с головы.

Но следующий удар был по шее и вот он, был весьма болезненный и жгучий. Ветлицкая с воем всклочила и побежала в сторону Катя, боясь, что получит еще более сильный удар по голове. В этот момент Катя сама увидела ее испуганное и залитое слезами лицо. Рот девушки был все время открыт, а нижняя губа прижата к зубам. Она громки, кашляла, когда слизь и слезы попадали в горло и снова, она заливалась горечью. Она побежала, но вскоре споткнулась и сильно упала на тротуар, не сумев сбежать от разъяренного командира. Она разбила колено и сильно расцарапала руку заработав ушиб кисти. Ее руки тряслись, когда она сидела на коленях и держала то поврежденную ладонь, по которой текла кровь, то колено, старясь приподнимать его. Она кричала еще сильнее как школьница, но ее горечь была не в боли, а во внутренней, душевной трагедии. Ее съедала изнутри совесть, но вот исправить, она ничего уже не могла.

– Не надо…!!! Х-х-х-х-хватит!!! Я прошу вас…!!! – Умоляла Ветлицкая, когда к ней подошел командир и продолжил ее хлестать ремнем.

Он наносил быстрые размашистые шлепки по плечам и по спине, порой спускаясь к заднице, и лупил девушку как сильно провинившегося подростка. Та только и успевала закрываться, но поврежденные руки не давали защиты, им было еще больнее, если железная пряжка попадала по костям. Крик продолжался, и это безумие уже не могло длиться долго. Катя решила, что уже более чем достаточно, тем более что Ветлицкая поранилась и не может встать, но экзекуция не стихала и щелчки ремня, не заканчивались.

– Ну, хватит уже…. На это невыносимо смотреть! – Сказала Катя, подойдя ближе к капитану Михайловскому.

– Да ну!? Хочешь сказать, что ей мало…?! – Сказал капитан, еще раз добавив, как бы ответив на вопрос. – Это еще малая доля…!

– Стойте…. Я говорю, хватит…! – Выкрикнула Катя, попытавшись остановить его, но вместо этого, она получила пряжкой по кисти.

Она схватилась за руку и злобно посмотрела на Михайловского. В этот момент, тот неловко затих и опустил ремень. Катя присела на колени перед Ветлицкой, которая уже не понимала, что у нее болит и даже не смотрела перед собой, только в пол. Катя вытащила из кармана две зеленые салфетки и протянула их забитой девчонке, обернув ее окровавленные пальцы. Та не успокаивалась, но посмотрела на старшину своими промокшими и красными глазами. Держа ее руки, Катя спросила: – Зачем…? Зачем эта ложь?

– Я-я…. Я-я-я! Я не знаю…! Я не понимаю! Я не хотела! Я дура! Я не хотела…! Да!!! Да!!! Я не должна была…! Простите меня. Пожалуйста…

Катя прижала Светлану к себе, а та не выдержала и стала рыдать еще сильнее. Теперь ее пригрели. Она еще не была прощена за свое действо, но ее слезы от стыда, говорили о том, что урок усвоен.

Сама Ветлицкая даже не ожидала, что получит спасение и сострадание совершенно от другого человека. Она думала, что ее друзья, ее товарищи, поддержат ее и предложат другой путь решения и другие наказания, но нет, они стояли и молчали. Ее друзья, те с кем она уже не раз ходила в бой и выполняла боевые задачи, просто отстранились от нее и даже не попытались встать межу ней и командиром. Они испугались. Да. Да – это дисциплина! Ребята второй группы стали бояться своего командира Михайловского. А теперь, этот случай с суровой экзекуцией и неприкрытое избиение, стали ярким примером его авторитарного положения и лидерства.

Сейчас, Светлана нашла свою защиту и душу, которой небезразлична ее жизнь и здоровье. Катя стала подобна доброй маме, которая решила уберечь тело своего ребенка от грубого и справедливого воспитания отца. Снаружи, ситуация выглядела именно так. Однако Катя не строила из себя заботливую няньку. Она тоже злилась на Ветлицкую, но в один момент, она испугалась и ей, стало жаль ее. Она решила, что этого более чем достаточно.

– Зачем ты все это сочинила? Откуда вообще такие мысли и теории, что мой командир Блюхер, со мной что-то делает и домогается…? – Спокойно спросила Катя, когда Светлана немного притихла.

– Я не хотела этого…! Я просто так подумала. Я увидела, как вы общаетесь. Увидела, что вы часто вместе и майор старается быть к тебе ближе. Он помогает тебе, проявляет интерес и внимание…. Иногда вы оба исчезали с глаз. Мне показалось, что вы уединяетесь…. Простите! Простите, пожалуйста…! Я не хотела, чтобы все было так…! – Снова прослезившись, ответила Светлана и уткнулась в плечо Кати.

– Что ты рассказала чекистам…? Если это ваши сплетни, с чего им его забирать? Ты хоть сказала оперу, что это твои предположения…?

– Да…. Да-да-да! Я сказала – что я так думаю. Я не сказала что это истина. Я просто пересказала наши сплетни и добавила, что это все может быть не в самом деле, что это лишь мои доводы…!

– Понятно. Возможно дело не только в тебе…. Все-все. Хватит. Больше тебя не будут бить. Я обещаю. – Сказала Катя, намеренно прижав к себе сплетницу, чтобы та побыстрее успокаивалась.

Вскоре к Михайловскому подошли двое парней из его группы, Ильин и Барахов. Капитан одел ремень обратно на пояс, прицепив кобуру и сумку, продолжая смотреть на свою провинившуюся пулеметчицу, гневно и свысока.