Пальмера

Мигель Аррива

Пальмера

Глава 1

24 декабря

Бен

Это была долгая зимняя ночь.

В баре «Пальмера» медленно гасли огни, и только гирлянды радостно перемигивались всеми цветами радуги. Блики падали на задержавшегося посетителя, который сидел, пялясь в недопитую кружку пива и даже не пытаясь подпевать музыкальному автомату, горланившему вездесущие песенки про Рождество.

– Я закрываюсь, Бен, – мягко заметил молодой мужчина с забранными в небольшой хвост черными волосами.

– Знаю, – хрипло произнес тот. – Дай допью.

– Каждый раз одно и то же. – Бармен невзначай протер белоснежной тряпкой стойку в опасной близости от кружки Бена. – Ты будешь цедить эти несколько капель до самого рассвета, а ведь сегодня праздник. Пора бы уже найти тех, с кем можно его разделить.

– Сказал мне тот, у кого единственная близкая родня – вот эти несколько досок и кирпичей, – фыркнул Бен, похлопав мозолистой ладонью по стойке бара. – Ты же никуда не торопишься. Вот и составь мне компанию.

Бармен хмыкнул и, достав из-под прилавка початую бутылку виски, потянулся за стаканами.

За окнами крупными хлопьями падал снег, скрывая грязь и пятна крови. Наутро они проступят сквозь белое полотно, а может, к ним добавятся и свежие; зазвучат полицейские сирены, испуганные крики, яростные вопли; раздастся топот множества ног, заскрипят тормоза машин. Но сегодня ночью никто не смел нарушить белую тишину.

Бармен положил лед и разлил виски. Бен едва не попросил его налить больше, однако вовремя спохватился – напиваться не следовало, как бы ни хотелось. Парень был прав – каждый раз одно и то же, один и тот же бар, один и тот же напиток, одна и та же компания, которую и компанией-то толком не назовешь. Когда он в последний раз праздновал Рождество? Не вспомнить.

– За изменение ситуации! – провозгласил бармен, подняв свой стакан. – Во всех смыслах.

– Думай, когда произносишь такие тосты, Чарли, – добродушно улыбнулся Бен, поднося стакан к губам. – Их могут услышать и накостылять тебе за призывы к бунту и дружбу с копом.

– Да брось, меня-то никто не тронет, – отмахнулся тот. – Да и, если уж на то пошло, то и тебя тоже. Хотели бы – давно бы шлепнули, благо найти тебя раз плюнуть. Ты же круглый год тут откисаешь.

– Не бойся, не сопьюсь. – Бен сделал еще глоток восхитительного виски. Видимо, напиток Чарли приберегал «для своих», поскольку Бен ни разу не видел, чтобы тот наливал кому-то из этой бутылки. В ход обычно шла какая-нибудь дрянь, от которой даже местные забулдыги недовольно морщились. – Еще никто не спился, лакая разбавленное пиво в твоем паршивом заведении.

Чарли принял вид оскорбленной невинности.

– Это политика отца, я всего лишь следую…

– Заливай больше. – Бен хитро прищурил глаз. – Твой старик уже два года как в могиле, но что-то я не вижу, чтобы ты поднялся до уровня «Хард-рок кафе».

Чарли криво усмехнулся и похлопал Бена по плечу.

– Мог бы дать мне шанс оправдаться. Давай еще выпьем. Рождество же.

– Кстати о Рождестве, – Бен ткнул большим пальцем за спину, – выключи эту пиликалку, аж тошно.

Чарли кивнул и, подойдя к музыкальному автомату, ткнул в кнопку. Мэрайя Кэри1 захлебнулась и замолкла.

– Антураж, ты же понимаешь. – Он повесил табличку «ЗАКРЫТО», запер входную дверь и вернулся за стойку. – Всем хочется веселых песенок, мигающих огней и подарков под елочкой.

– Кстати о подарках. – Бен понизил голос. – Ты что-нибудь нашел?

Чарли покачал головой и сделал хороший глоток виски.

– Если бы нашел, ты бы узнал первым. Но Бен… Прошло уже четыре года. И ни единого следа, ни единого слуха.

– То-то и оно. – Бен потер небольшой каплевидный шрам посреди лба. – То-то и оно.

Масштабная резня четыре года назад встряхнула город не хуже ядерной бомбы. Погибло больше двухсот человек, но не они мучили Бена – им он уже ничего предъявить не мог. Нет, ему нужен был тот, кого не оказалось среди трупов.

Будь в его распоряжении были все полицейские базы, целый отдел в подчинении и значок, увидев который, обыватели становились сговорчивей, все было бы куда проще. Раньше его боялись, уважали и всеми силами старались не попасть под прицел его пистолета.

Все, кроме одного человека. Тот сам напрашивался на пулю в лоб и, похоже, в конце концов ее словил…

Вот только тела не было. Четыре года Бен безуспешно искал свидетельства его гибели, равно как и обратного, но ничего. Пустота. И это не давало ему покоя.

– Послушай, Бен. – Чарли примирительно подтолкнул ему вновь наполненный стакан. – Я наводил справки. За это время я навел уйму справок. Если бы что-то где-то промелькнуло, я незамедлительно сообщил бы тебе.

– А тебе не кажется это подозрительным? – Бен поднял на него покрасневшие от выпитого глаза. – Должно было что-то выплыть. Хотя бы имя! Но его нет, и моя интуиция вопит как сумасшедшая, что с этим что-то не так.

– Знаю, – ответил Чарли, подумав про себя «и где была твоя хваленая интуиция четыре года назад?». – Но это не отменяет фактов. «Амигос2» больше нет. И его тоже. Даже если он жив, возможно, действует под другим именем, в другом городе, в другой стране. Но не здесь.

– Мне нужно, – прошептал Бен, – нужно знать наверняка.

– Тебе бы радоваться, что кошмар наконец канул в небытие. Может, успокоишься уже? Я слышал, ты даже без значка умудряешься создавать проблемы. – Чарли вздохнул. – Чертовски жаль, что тебя турнули, ты отличный полицейский. Но, может, стоит просто жить дальше?

– А ты бы смог?

– Не знаю. – Чарли пожал плечами. – Я, в отличие от тебя, не терял все, что у меня есть, так как мне ответить?

– Вот именно. – Бен вытащил из бумажника две купюры и плюхнул на стойку. – Никогда не поймешь другого человека, не побывав в его шку…

Стекло на входной двери разлетелось с диким звоном. Тело среагировало быстрее, чем Бен понял, что происходит – он прыгнул вперед, увлекая за собой парня. Оба прижались к стойке с обратной стороны, а над ними разлетались в стеклянную крошку бутылки.

– Охренели?! Мой бар!! – выдохнул Чарли. За грохотом выстрелов Бен едва его расслышал.

Пока он судорожно охлопывал себя по бокам и вспоминал, что уже давно не носит пистолет, Чарли ткнул локтем в полку за своей спиной. Откинулась доска, за которой оказался дробовик и две пушки поменьше. Одну, револьвер, он швырнул Бену, вторую взял сам. Бен не мог не отметить, что оружие паренек держит уверенно и явно не впервой.

– А патроны?! – прокричал он. Наверху бутылки продолжали взрываться градом осколков.

Чарли швырнул ему коробку, и Бен моментально зарядил револьвер, хотя уже давно не держал оружия в руках. Чарли сунул пару запасных магазинов от своего «глока» в карман и ткнул пальцем на дверь черного хода.

– Надо добраться туда!

Бен кивнул.

– Я тебя прикрою! Вали!

И тут грохот стих.

Чарли прерывисто дышал, капала на пол выпивка из разбитых бутылок, но больше не слышалось ни единого звука. Никто не ворвался в бар, не захрустел битым стеклом. И не стрелял.

Бен осторожно выглянул из-за стойки, готовясь в любой момент нырнуть обратно. Никого. Бар был пуст, только в двери зияла дыра, выбитое стекло рассыпалось по полу. Где-то вдалеке завыли полицейские сирены.

– Вылезай, – бросил он Чарли. – И спрячь оружие.

Чарли

– Дико как-то выглядит, – офицер полиции Фредерик Дивер рассматривал разоренный бар. – Кому ты настолько насолил, что тебя прямо в «Пальмере» пристрелить решили?

– Ты мне скажи, Фред. – Бен мусолил в пальцах сигарету, борясь с желанием ее зажечь – два месяца назад он наконец бросил курить, но от привычки держать под боком пачку так и не избавился.

– Вряд ли это камень в его огород. – Фред мотнул головой в сторону Чарли, невозмутимо подметавшего осколки. – А вот ты уже давно тину на дне баламутишь.

– Да брось, – отмахнулся Бен. – Все знают, что от меня вреда как от навозной мухи – жужжу, надоедаю, но реально ничего сделать не могу. А чья-то неприязнь меня, прямо скажу, не колышет.

– Ага, скорми эту байку кому-нибудь другому. – Дивер, прищурившись, рассматривал порядком опустевшие полки – что не разнесли пули, побили рикошетом осколки. – А стреляли-то с расчетом…

«Без тебя не знали», – подумал Чарли.

Бар пострадал не так сильно, как показалось вначале, несмотря на то, что за стойкой все было усыпано осколками бутылок. Разве что стекло на входной двери превратилось в крошево, и из дыры задувал холодный декабрьский ветер. Как и сказал Дивер, палили поверху, чтобы не зацепить ни его, ни Бена. Задачей было не пристрелить, а напугать, что, впрочем, ни черта не удалось – Чарли знал, что никто в этом городе не причинит ему вреда сознательно.

Слишком много он знал, чтобы его можно было так просто убить.

Но до сегодняшнего дня никто не пытался отколоть даже кусочка стойки в «Пальмере». По негласному соглашению это была нейтральная территория, и тот, кто решился на такой беспрецедентный шаг, либо слишком смел, либо совершенно безумен. Или и то, и другое вместе.

Перед баром нашли множество стреляных гильз, но самих нападавших и след простыл. Чарли знал, что дело даже не заведут. К чему тратить бумагу? Полиция бессильна помешать беспределу, творящемуся на улицах, и если поначалу кто-то пытался сопротивляться, пара десятков свежих могил быстро убедила, что новые порядки должны прийтись по нутру всем. Без исключения.

Так четыре года назад началось правление Ла Араньи, Паучихи. Так оно и продолжалось по сей день. Она держала в изящной сумочке всех: от мэра до начальника полицейского управления. Стражи порядка давно превратились в обычных патрульных, приезжающих на перестрелку с таким видом, будто их позвали снять кошку с дерева. Да и добирались они уже к финалу, когда часть стрелявших убегала, а часть лежала на грязном асфальте, не подавая признаков жизни. Им оставалось лишь собрать трупы и написать очередной рапорт о том, что «стрелявшие скрылись, личности не установлены, задержать не представляется возможным». Больше от них ничего и не требовалось.

Народ роптал. Но никто не отваживался выступить против Ла Араньи. Даже Бен уже практически сдался, вот только…

Вот только тому, кто оказался на самом дне, уже нечего терять.

Подметая, Чарли искоса поглядывал на человека, которого знал вот уже одиннадцать лет. Еще подростком он помогал отцу в баре, и дядя Бен частенько захаживал сюда после работы пропустить стаканчик-другой. Никогда не напивался вдрызг, хохмил с отцом, оставлял на стойке лишнюю купюру и, напоследок похлопав мальчишку по плечу, удалялся, чтобы через несколько дней снова появиться.

Чарли с нетерпением ждал его визитов. Крутой детектив отдела по борьбе с организованной преступностью Бенжамин Майерс рассказывал истории, от которых у мальчишки от восторга глаза на лоб лезли, а мурашки бегали по коже такими табунами, что он не мог устоять на месте. Он сам мечтал стать полицейским, да отец серьезно заболел, и Чарли и понял, что о полиции придется забыть.

– …я, конечно, рапорт составлю, Майерс, – услышал он рокот Дивера, – но сам знаешь, как сейчас медленно колеса у легавой тачки крутятся…

И пусть он не закончил фразы, Чарли ясно услышал подтекст: «Особенно для тебя, изгоя и предателя». Сам-то Дивер оставался одним из немногих полицейских, кто выступил тогда в защиту Бена, но все остальные с радостью плюнут на его труп, если с ним что-нибудь случится.

Бен махнул рукой, и Дивер с напарником наконец отбыли восвояси. Чарли подметал весело позвякивающие осколки, чудом уцелевшие гирлянды подмигивали разноцветными огнями, а на улице снова шел снег.

25 декабря

Бен

На перестрелке в баре рождественские сюрпризы не закончились. Вернувшись домой, Бен обнаружил, что дверь взломана, а все внутри залито битумом. Вещи, мебель, стены – все от пола до потолка сияло чернотой так, что можно было лишь махнуть рукой, оставив надежду спасти хоть что-то. Бен попетлял по ночному городу, сбрасывая «хвост» (вряд ли за ним кто-то следил, но старые привычки не пропьешь), а затем отправился к Чарли.

Больше было не к кому. Все его бывшие сослуживцы праздновали Рождество с семьями, да и не обрадовались бы они его визиту.

Бен шел по темным улицам без всякого страха. Когда-то это был его город, его улицы, но с тех пор многое изменилось. И прежде всего – он сам.

Снег шел не переставая, крупные хлопья забивались за шиворот потертой кожаной куртки, облепляли непокрытые волосы. Бен шел, сунув руки в карманы, нос щипало морозцем. Пару раз он замечал небольшие группки людей, и выглядели они отнюдь не дружелюбно, однако Бен продолжал спокойно идти вперед. Прав был Чарли – захоти кто его прикончить, давно бы уже всадил в глотку нож.

Чарли открыл дверь после нескольких длинных и настойчивых звонков: в одних джинсах, раскрасневшийся, будто после хорошей пробежки. Волосы, ранее собранные в хвост, были взлохмачены.

Увидев Бена, он в удивлении разинул рот.

– Ты что тут…

– Один? – перебил его Бен.

Чарли кинул косой взгляд через плечо и хмыкнул.

– Нет.

Ответ прозвучал недвусмысленно, и Бен торопливо сказал:

– Извини, что отвлекаю. Я на одну ночь. Квартиру залили битумом, я даже прилечь не могу без того, чтобы меня потом не вкатали в асфальт.

– Битумом? – недоуменно повторил Чарли, все еще мыслями в спальне. – Но кто…

– Попробуй угадать. Будет чудом, если действительно угадаешь – слишком много вариантов.

Чарли прижал обе ладони к щекам и с силой потер.

– Ух, ничего себе. Ну, в таком случае… Сейчас, погоди.

Он скрылся в квартире, оттуда послышались приглушенные голоса. Полураздетая девица, громко цокая каблуками, вышла и прошествовала к лифту, не удостоив визитера и взглядом. Не сразу до Бена дошло, что та в таком виде и пришла, а не просто не успела одеться полностью.

– Заходи.

Бен подчинился. Чарли запер дверь и уселся в потрепанное кресло, жестом предлагая Бену занять место на диване. Волосы он перехватил резинкой, но одеться так и не удосужился, и Бен с завистью отметил, что пацан в отличной форме. Когда он сам в последний раз был в спортзале? Не упомнить. Увольнение крепко вбило его в апатию, в том числе и по отношению к собственной физической подготовке.

А пару недель назад он, когда брился, заметил в светло-каштановых волосах седину. Немудрено, почти сорок стукнуло, этак он и в самом деле скоро превратится в старую развалину.

Пообещав себе завтра же возобновить занятия спортом – да хотя бы просто начать бегать! – Бен исподлобья глянул на Чарли.

– Обломал тебе романтический вечер, да? – Он потер затылок, не зная, куда деваться от смущения. – Прости. Не думал, что вы тут…

– Мне уже давно не тринадцать лет.

– Угу, – буркнул Бен. Он чувствовал себя круглым идиотом. С чего он вообще решил, что Чарли один? – Слушай, я лучше пойду. Я как-то не подумал, и…

– Ох, да отвали, – фыркнул Чарли. – Сегодняшнюю ночь ты все равно уже испортил, так что, останешься или уйдешь, я в любом случае завалюсь спать. Сейчас постелю тебе на диване.

Бен глянул в окно, за которым по-прежнему чернела ночь, разбиваемая только слабым отсветом фонарей да вездесущим снегом.

– Не трудись. Я вряд ли усну, скоро утро.

– Тогда кофе?

– Не откажусь. – Бен потянулся, стараясь прогнать неловкость куда-нибудь за пределы Солнечной системы.

Когда Чарли вернулся с чашкой свежесваренного кофе, Бен уже крепко спал, уткнувшись лицом в диванную подушку.

Проснулся он спустя четыре часа, бодрый и свежий, будто не было сумасшедшей ночи, не было перестрелки и загубленной квартиры. Чарли в спальне храпел, раскинувшись звездой на постели, и Бен в очередной раз пожалел, что вчера вообще пришел в бар.

«За каким чертом я и сюда-то приперся?» – тоскливо подумал он, разглядывая небольшую, но уютную квартиру.

Кухня, гостиная и спальня. Санузел, душевая кабина. Мебель старенькая, но ухоженная, на стенах кое-где аккуратно подклеены обои. А парень-то рукастый и чистоплотный, даром что без матери рос.

Его отец, Ричард, когда-то служил в полиции. Он не работал «в поле», не бегал по грязным улицам, не карабкался на заборы и не спрыгивал с крыш, пытаясь поймать очередного нарушителя спокойствия. Зато он был отменным аналитиком. Собирал информацию по крупицам, а затем складывал из нее полную картину. Как пазл. Над ним посмеивались, когда он требовал анализ пыли из дома подозреваемого; на него орали, когда он клал отчет перед начальником и утверждал, что на последней странице указан убийца, точь-в-точь, как в детективном романе. Но когда прочесть документ все же удосуживались, дело моментально сдвигалось с мертвой точки. Ричард был наблюдательным. Слишком наблюдательным.

И в конце концов это сыграло с ним злую шутку.

Однажды на стол лег толстый отчет в трех томах, где подробнейшим образом раскрывалась коррупционная схема, включающая в себя самого комиссара полиции и небезызвестного оппозиционного политика. Он разоблачал настолько сенсационные вещи, что обнародование этого отчета поставило бы под угрозу обрушения всю вертикаль власти. Сидя в кабинете, Ричард нащупал тончайшие нити, из которых потом сплел искусную паутину. С чувством полного удовлетворения он отправился домой, к жене и ребенку, ожидая, что на следующее утро проснется в новом мире.

Так и вышло, только внешний мир ничуть не пострадал. Зато его собственный разлетелся вдребезги.

Приехав утром на работу, он столкнулся с постановлением об увольнении и со стеной гробовой тишины. Все смотрели на него настолько злобно, что, не будь они полицейскими, забили бы стульями на месте – за самодеятельность Ричарда их лишили зарплаты на три месяца. Не распорядись начальство об увольнении, Ричарду пришлось бы уйти самому – спокойно работать ему уже не дали бы. Для всех он стал неприкасаемым, с которым и заговорить-то позорно.

Разговор с начальником ни к чему не привел. Тот прятал глаза и отвечал на вопросы односложно и уклончиво. Одно Ричард понял точно – наверху приказали запрятать отчет в самый дальний архив, а то и вообще сжечь, чтобы не мозолил глаза и случайно не выплыл в самый неподходящий момент. Все его усилия пошли прахом, и никому не было до этого дела.

– Радуйся, что жив остался, – пробормотал начальник под нос перед его уходом.

А неделю спустя его жена усадила шестилетнего сына на заднее сиденье их семейного «форда», велела ему пристегнуться, а сама, сев за руль, повернула ключ зажигания.

Взрывной волной выбило стекла в домах по обеим сторонам улицы.

Каким-то чудом маленький Чарли выжил. Проигнорировав приказ матери, он открыл окно и высунулся наружу, чтобы попрощаться с отцом. Взрывом его выкинуло из машины, и он отделался поверхностными ранами.

Но Элисон погибла.

Случившееся потрясло Ричарда. Несколько месяцев он выходил из дома только за тем, чтобы отвести Чарли в школу или в больницу – у паренька обнаружилась какая-то страшная болезнь, которую Бен даже не смог бы выговорить. Страховка за смерть жены оказалась большой, даже слишком, и от наблюдательного Ричарда это не укрылось. Он начал копать и понял, что эти деньги – компенсация от «доброжелателей», которая была призвана заткнуть ему рот.

Он не взял из них ни цента. Несмотря на то, что на лечение Чарли требовалось целое состояние, он не тронул их и пальцем.

Вместо этого, собрав немногие накопления, открыл бар под названием «Пальмера».

Что ж, усилия Ричарда принесли плоды – пацан, живой и здоровый, дрых беспробудным сном, сладко посапывая.

И будет обидно, если он попадет под горячую руку в этой непонятной стычке. Обстрел, битум – не многовато ли событий с его участием для одной ночи?

Бен наскоро умылся, натянул куртку и направился к двери.

– Куда намылился? – окликнул его сонный голос.

Чарли стоял на пороге спальни и широко зевал.

– Я же сказал, что всего на одну ночь, – ответил Бен. – Погостил и хватит.

– И что дальше? – Чарли запустил пальцы в спутанные волосы и поморщился. – Было б тебе куда идти, вчера бы не притащился. Идем пить кофе. Сейчас только сполоснусь…

Зевая, он ушел в ванную. Бен хмуро проводил взглядом его перечеркнутую давним шрамом спину.

Бен

– М-да, – только и смог сказать Чарли, стоя на пороге квартиры Бена. – Мусорщик будет просто счастлив, когда придется отдирать твои манатки от мусорного бака.

На поверку битумом оказались залиты абсолютно все вещи Бена, вплоть до тех, что лежали в шкафу. Ящики стола выдвинули специально, чтобы уничтожить все, что там хранилось, одежду уже было не спасти. В одночасье Бен лишился того немногого, что у него еще оставалось.

– Пару бочек универсального очистителя – и все будет зашибись. – попытался пошутить он, стараясь проглотить вставший в горле горький ком.

Чарли махнул рукой.

– Идиотское чувство юмора – моя прерогатива, не пытайся переплюнуть батю. – Он оглядывал всепоглощающую черноту с таким видом, будто лицезрел египетский храм. – Честно, это гениально и страшно одновременно. Все знают о ваших контрах с Ла Араньей, но даже для нее это слишком.

– В случае с этой поганкой забудь слово «слишком».

Безуспешно попытавшись спасти хотя бы часть вещей, Бен и Чарли покинули загаженную квартиру. Бен старался не думать о том, что скажет домовладелице, и в голову полезли мысли о том, кто мог сотворить подобное.

Пусть вчера он и пошутил, что во врагах у него ходит полгорода, в этом случае напрашивался только один вариант. И Чарли его уже озвучил.

В парке было многолюдно. Дети играли в снежки, те, кто помладше, вместе с родителями лепили снеговиков. Молодежь каталась на коньках. Отовсюду несся заливистый смех и праздничная музыка, и ничто не говорило о том, что с приходом сумерек город превратится в адов котел.

Они сели на скамейку возле самого катка – все остальные были заняты. Мимо проносились, держась за руки, юноши и девушки, матери поддерживали детей, которые то и дело норовили шлепнуться на лед. Все радовались жизни. Все, кроме Бена. Он эту способность утратил давным-давно.

– Когда ты сказал про кофе, я думал, что мы будем пить его дома, – проворчал он, принимая у Чарли бумажный стакан.

– А на кого я вчера потратил последние граммы? – фыркнул тот. – К тому же пришлось вылить его в унитаз. Так что пей и не ворчи, как старая бабка, это бесплатно.

– Бесплатный сыр получает только вторая мышка.

Чарли кивнул и присосался к своему стакану.

Некоторое время они сидели молча, наблюдая за людьми. Бен уже и не помнил, когда в последний раз что-то праздновал. Но хорошо помнил, когда был счастлив. Слишком хорошо.

Потому что вскоре все превратилось в пыль. И никак не могло собраться обратно.

– Слушай, Чарли, – начал Бен, – держался бы ты от меня подальше. Я, конечно, благодарен тебе за гостеприимство, но…

– Заткнись, Индус, – беззлобно бросил в ответ Чарли. – Во-первых, ты сам ко мне приперся. А во-вторых, хоть какое-то веселье.

Бен поморщился, услышав из уст парня давнее прозвище. Этим же словом величали его бывшие сослуживцы. Нетрудно было догадаться, чем оно обусловлено – он непроизвольно потянулся к каплевидному шраму, алевшему посреди лба.

– Неужто тебе настолько скучно жить?

– Еще скажи, что я специально позволил разнести мой бар, – хмыкнул Чарли и с меткостью игрока НБА3 запустил опустевший стаканчик в урну неподалеку.

Оба привалились к спинке скамейки и уставились в серое небо. Вновь пошел снег.

Что ни говори, а приятно было слышать веселые голоса, а не вопли ужаса. После наступления темноты люди старались лишний раз не выходить из дома или, по крайней мере, избегать неблагополучных районов. Этот город никогда не был безобидным, но за последние несколько лет возглавил список самых опасных. И все благодаря ей.

Ла Аранье.

Бен снял крышку со стакана и отпил большой глоток кофе. Внутри разлилось приятное тепло, он почти почувствовал себя хорошо, но тут большой снежок со всего маху врезался в стакан, и остатки выплеснулись на куртку.

– Что за…

– Ох, прошу прощения! – К ним, улыбаясь во все тридцать два зуба, подъехал на коньках мужчина. – Я не в тебя целился.

Бен вздрогнул всем телом и вскинул голову.

На него смотрело лицо, много лет являвшееся к нему в кошмарах, лицо, которое он безуспешно искал среди тысяч других. Пронзительные зеленые глаза смотрели без малейшего удивления, черные волосы растрепались и падали на плечи мягкими волнами. Лицо пересекал, минуя глазницу, длинный шрам от лба до скулы.

И это было единственное отличие от того человека, которого Бен не мог забыть. Даже улыбка осталась прежней. Мягкой, обволакивающей. Но Бен знал: тот, кто видел эту улыбку, вряд ли мог рассчитывать на то, что в ближайшие пять минут останется жив.