скачать книгу бесплатно
– Просто замечательно, Синьора! – сказала она.
– Вы слишком добры ко мне, синьора Габриэлла.
Затем наступило долгое молчание.
– Скоро ли вы уедете в свою страну? – спросила наконец Габриэлла.
– У меня никого нет. К кому мне ехать? – просто ответила Синьора.
– Но здесь у вас тоже нет никого, ради кого стоило бы оставаться. Уже нет. – Габриэлла, видимо, решила обойтись без недомолвок.
Синьора согласно кивнула:
– Но в Ирландии, синьора Габриэлла, у меня нет вообще никого. Я приехала сюда совсем молоденькой, а сейчас уже старею. Я намеревалась остаться здесь.
Их глаза встретились.
– У вас тут нет ни друзей, ни настоящей жизни, Синьора.
– Здесь я имею гораздо больше, нежели в Ирландии.
– Там вы могли бы начать новую жизнь. Ваша семья, ваши друзья, которые живут в Ирландии, были бы рады вашему возвращению.
– Вы хотите, чтобы я уехала отсюда, синьора Габриэлла?
Вопрос был задан прямо, и она ждала ответа.
– Он всегда говорил, что вы уедете, если он умрет. Он говорил, что вы вернетесь к своему народу, а меня оставите с моим, чтобы я смогла оплакивать своего мужа.
Синьора посмотрела на женщину с неподдельным изумлением. Марио давал обещания от ее имени, даже не поговорив предварительно с ней?
– Он сказал вам, что я на это согласна?
– Он сказал, что будет именно так. И что если первой умру я, он никогда не женится на вас, поскольку это будет скандал и мое имя будет опорочено. Люди подумают, что он все эти годы хотел жениться на вас.
– И вы были довольны?
– Нет, чем тут быть довольной? Я не хотела думать ни о смерти Марио, ни о своей собственной. Но это помогало мне сохранять достоинство, позволяло не опасаться вас. Вы не должны оставаться здесь и, вопреки существующим традициям, оплакивать чужого мужа.
С площади доносились приглушенные звуки: вот в гостиницу привезли мясо, вот подъехал фургон с глиной для гончарной мастерской, из школы возвращаются дети, смеясь и перекликаясь. Лают собаки, откуда-то слышится пение птиц. Марио говорил ей о достоинстве, традициях и о том, насколько все это важно для него самого и его семьи. У Синьоры возникло ощущение, что это он говорит сейчас с ней из своей могилы. Он посылает ей весть, просит, чтобы она уехала домой.
– Пожалуй, я уеду в конце месяца, синьора Габриэлла, – медленно проговорила она. – Я вернусь в Ирландию.
В глазах вдовы она увидела благодарность и облегчение. Женщина протянула обе руки и взяла ладони Синьоры.
– Я уверена, что там вы будете гораздо счастливее и обретете мир, – сказала она.
– Да-да… – тихо проговорила Синьора, медленно роняя слова в теплый полуденный воздух.
– Si, si… veramente[12 - Да-да… обязательно (ит.).].
Денег у Синьоры едва хватало на билет. Ее друзья были к этому готовы. Пришла синьора Леоне и вложила в ее ладонь пачку лир:
– Пожалуйста, Синьора, возьми! Нам так хорошо жилось благодаря тебе. Не отказывайся.
То же повторилось с Паоло и Джанной. Если бы не Синьора, им никогда не удалось бы основать свой гончарный бизнес.
– Считай, что это – скромные комиссионные.
А старики – владельцы дома, в котором Синьора прожила почти всю свою взрослую жизнь, сказали, что их жилище теперь просто не узнать и что она заслуживает вознаграждения.
В тот день, когда автобус должен был увезти Синьору и ее пожитки в ближайший город, где имелся аэропорт, на пороге гостиницы появилась Габриэлла. Женщины не сказали ни слова – только поклонились друг другу. Лица их были серьезны и исполнены взаимного уважения. Те немногие, кто наблюдал эту безмолвную сцену, прекрасно поняли ее смысл. Они знали, что одна женщина от всего сердца благодарит другую – так, как невозможно поблагодарить словами, и желает ей удачи во всем, что бы ни ждало ее впереди.
В городе было шумно и многолюдно, в аэропорту ревели самолеты и царила толчея. Не такая, как в Аннунциате – непринужденная и радостная. Люди здесь торопились в разных направлениях, озабоченно, не поднимая глаз друг на друга. В Дублине будет то же самое, но пока Синьора решила не думать об этом.
Она не строила никаких планов. Когда приедет, тогда и будет видно, как жить дальше. Зачем тратить путешествие на планирование того, что просто невозможно спланировать! Она никого не предупредила о своем возвращении – ни родных, ни даже Бренду. Сначала снимет комнату, приведет себя в порядок, как она делала всегда, а уж потом подумает, что делать дальше.
В самолете она заговорила с мальчиком. Ему было лет десять – столько же, сколько Энрико, младшему сыну Марио и Габриэллы. Она по привычке говорила на итальянском, и он смущенно отвернулся.
Синьора стала смотреть в иллюминатор. Ей уже не суждено узнать, как сложится жизнь Энрико, его старшего брата в Нью-Йорке, его сестры, что вышла замуж за парня с кухни, работающего нынче в «Виста-дель-Монте». Она не узнает, кто поселился в ее комнате. А тот, кто там теперь живет, никогда не узнает о ее долгих годах, проведенных возле этого окна, и о том, почему она их там провела.
В Лондоне Синьора пересела на другой самолет. У нее не было ни малейшего желания задерживаться в этом городе: ни посещать пристанище, в котором они с Марио обитали в прежней жизни, ни встречаться с давно забытыми людьми, ни навещать места, воспоминания о которых почти стерлись из памяти. Нет, она поедет прямиком в Дублин, что бы ее там ни ждало.
Оказавшись в Дублине, Синьора подивилась тому, как сильно тут все изменилось. Аэропорт стал огромным по сравнению с тем, каким она его помнила. Сюда прилетали авиалайнеры со всего мира. Когда она уезжала, самолеты крупных компаний, выполнявшие международные рейсы, приземлялись и взлетали преимущественно из аэропорта «Шэннон». Она не была готова увидеть такие перемены. Взять, к примеру, дорогу. Когда Синьора покидала родину, автобус тащился по узкому шоссе, которое петляло среди жилых домов, теперь же он мчался по скоростной автостраде. Ирландия шла в ногу со временем.
Американка, вместе с которой она ехала в автобусе, спросила Синьору, где она собирается остановиться.
– Пока не знаю, – ответила та. – Приткнусь где-нибудь.
– Вы из этих мест или приезжая?
– Я уехала отсюда много лет назад, – сказала Синьора.
– Так же, как и я… Приехала искать своих предков. – Американка выглядела довольной. Она была уверена: для того чтобы найти свои корни, недели ей за глаза хватит.
– О, конечно же! – поддержала ее Синьора, отметив про себя, что с трудом подыскивает нужные английские слова. Она чуть было не сказала «certo»[13 - Конечно (ит.).]. Если она и впредь будет внезапно перескакивать на итальянский, люди могут подумать, что она выпендривается. Нужно следить за собой.
Сойдя с автобуса, Синьора пошла по набережной к мосту О’Коннелла. Вокруг себя она видела преимущественно юные лица. Высокие, уверенные в себе, стоящие группками юноши и девушки смеялись и переговаривались. Она вспомнила, что где-то читала, будто половина населения страны – люди до двадцати четырех лет. Тогда она подумала: неужели это правда? А теперь убедилась, да, это так.
Молодежь была ярко одета. До того как Синьора отправилась работать в Англию, Дублин был серым, тусклым городом. Теперь многие здания отчистили, по оживленным улицам бегали дорогие, красивые автомобили – в ее времена на дорогах было больше велосипедов да подержанных машин. Все магазины теперь были открыты и ярко освещены, на лотках разложены журналы, а на их обложках девицы демонстрировали обнаженный бюст. Когда Синьора была здесь в последний раз, такое находилось под запретом, или, может быть, это она жила в каком-то туманном мире грез?
Сама не зная почему, она все шла и шла по набережной Лиффи к мосту О’Коннелла. Ее словно нес людской поток. И тут Синьора наткнулась на бар с громким названием «Храм». Он был очень похож на бар «Левый берег» в Париже, где много лет назад они с Марио провели незабываемый уик-энд. И все вокруг напоминало Париж: мощеные улочки, кафе под открытым небом, заполненные молодыми людьми, которые громко переговаривались и то и дело махали проходящим мимо знакомым.
Никто никогда не говорил ей, что существует и такой Дублин. Интересно, а посещают ли подобные кварталы Бренда и Тюфяк, работающие в гораздо более престижном заведении? Ее сестры и их вечно нуждающиеся мужья, ее братья и их вялые жены явно не относятся к той категории людей, которые одобряют такие места. Если бы они узнали о «Храме», то лишь укоризненно покачали бы головой.
А Синьоре «Храм» ужасно понравился. Она словно оказалась в совершенно новом для себя мире, любовалась им и не могла налюбоваться.
Наконец она села за столик. Девушка лет восемнадцати, с длинными рыжими волосами – такими же, какие когда-то были у нее, – принесла ей кофе. Она решила, что Синьора – иностранка.
– А из какой вы страны? – спросила она на просторечном английском, глотая окончания слов.
– Я с Сицилии, – ответила Синьора. – Это остров в Италии.
– Классная страна, но знаете что? Я ни за что туда не поеду, пока не научусь говорить на их языке.
– Почему? – спросила Синьора.
– Ну, мне же захочется знать, что говорят парни. Ну, то есть надо же знать, во что ты ввязываешься, знакомясь с ними, верно?
– Когда я уезжала туда, то не говорила по-итальянски и понятия не имела, во что «ввязываюсь», – призналась Синьора. – Но все, знаешь ли, обернулось очень хорошо. Нет, даже больше, чем хорошо. Все обернулось чудесно.
– И долго вы там жили?
– Очень долго. Двадцать шесть лет, – сказала Синьора и сама удивилась собственным словам.
Девушка, еще не родившаяся на свет, когда Синьора пустилась в свое рискованное приключение, была поражена:
– Если вы оставались там так долго, значит вам там понравилось?
– О да! Да…
– А когда вы вернулись?
– Сегодня, – сказала Синьора и тяжело вздохнула. Ей показалось, что девушка стала смотреть на нее чуть-чуть иначе, чем в начале их разговора, как будто решила, что ее собеседница… ну, чудная, что ли. Нельзя допускать, чтобы люди принимали ее за помешанную. Не перескакивать на итальянский, не испускать тяжких вздохов, не выглядеть странной.
Девушка собралась отойти от ее столика.
– Простите, этот район Дублина кажется мне очаровательным. Как вы полагаете, могу ли я снять где-нибудь здесь комнату?
Теперь девушка, очевидно, уж точно решила, что ее собеседница не в себе. Может, в эти дни не принято говорить «снять комнату»? Может, теперь говорят «снять квартиру»? Или – «апартаменты»? «Место для ночлега»?
– Что-нибудь попроще, – поспешно добавила Синьора. Выслушав ответ официантки, она помрачнела. Оказалось, что этот район Дублина считается фешенебельным и жить здесь мечтают едва ли не все. Понастроили пентхаусов, раскупили все отели, вкладывают деньги в таунхаусы. Вот, к примеру, «Храм» уже не знает, куда деваться, под натиском конкуренции со стороны ресторанов, появляющихся словно грибы после дождя. Этот район – последний писк моды.
– Понятно, – разочарованно протянула Синьора. На самом же деле она поняла одно: ей предстоит узнать еще очень много нового о городе, в который она вернулась. – А не могли бы вы мне подсказать какое-нибудь другое место, которое не является «последним писком моды» и где можно было бы поселиться за умеренную плату?
Девушка мотнула головой, встряхнув длинными темно-рыжими волосами. Она находилась в затруднении, видимо, пыталась решить, есть ли у Синьоры деньги, стоит ли вообще помогать этой странной женщине и надолго ли она осядет на одном месте, где бы то ни находилось. Синьора решила ей помочь:
– У меня хватит денег, чтобы платить за постель и завтрак в течение недели, но потом мне придется подыскать место подешевле и – такое, где можно было бы найти какую-нибудь работу. Я могла бы… ну, допустим, присматривать за детьми.
Официантка посмотрела на нее с сомнением.
– Для присмотра за детьми обычно приглашают тех, кто помоложе, – сказала она.
– А если найти комнату в квартире, расположенной над рестораном, и устроиться туда на работу?
– Нет, откровенно говоря, я бы посоветовала вам избавиться от таких иллюзий. Мы все мечтаем о подобной возможности, но выпадает она немногим.
Она была симпатичная, эта девчушка. На лице ее, разумеется, было написано сочувствие, но Синьоре придется привыкнуть к этому, поскольку теперь люди часто будут смотреть на нее с таким выражением. Она решила вести себя более непосредственно, чтобы не выглядеть напуганной слабоумной старушонкой и казаться более современной.
– Это имя, вышитое на вашем фартуке… Сьюзи… Вас так зовут?
– Да. Видимо, моя мамочка была фанаткой Сьюзи Кватро. – Заметив растерянность на лице Синьоры, девушка сообразила, что та не понимает, о чем идет речь. – Сьюзи Кватро… Певица… Не слышали? Давным-давно она была звездой. Правда, не в Италии…
– Да, понятно. Просто я тогда не очень увлекалась музыкой. Вот что, Сьюзи, я не хочу отнимать у тебя время, вываливая на твою голову все свои проблемы. Но я была бы тебе крайне признательна, если бы ты уделила мне еще полминуты и подсказала, где можно найти приличное и недорогое жилье. Откуда лучше начать поиски?
Сьюзи перечислила несколько мест. В юные годы Синьоры это были пригороды, а то и близлежащие к Дублину деревни, но теперь, как выяснилось, они превратились в перспективные, бурно развивающиеся спальные районы. Там в основном селился рабочий класс. Чуть ли не половина обитателей этих районов были готовы принять жильцов, после того как их дети подрастали и вылетали из родительского гнезда. «Если, конечно, речь идет об оплате наличными. И ни в коем случае не надо, – инструктировала Синьору Сьюзи, – сообщать, что вы на мели. Будьте скрытной, люди это уважают».
– Вы мне так помогли, Сьюзи! И откуда только вы, в вашем-то возрасте, знаете все это?
– А чего тут такого? Я здесь выросла, я здесь знаю все.
Синьора понимала, что не стоит до бесконечности испытывать терпение этой милой девушки. Она взяла сумку, чтобы достать деньги и расплатиться за кофе.
– Огромное тебе спасибо. Ты мне очень помогла. А когда я найду жилье и устроюсь, то обязательно приду сюда еще разок, и с подарком.
Сьюзи молчала, кусая губу, словно на что-то решаясь.
– Как вас зовут? – спросила она.
– Я понимаю, что это звучит забавно, но меня зовут Синьора. Не подумай, будто я хочу что-то из себя изображать. Меня действительно так называют, и мне это нравится.
– Вы серьезно сказали, что вам не важно, где жить?
– Совершенно серьезно, – честно ответила Синьора. Она и вправду не понимала, почему люди рвутся в этот район.
– Слушайте, у меня нелады с родичами, поэтому я больше не живу дома. И всего пару недель назад они говорили о том, что хорошо бы найти кого-нибудь, кто снял бы мою комнату. Она пустует, а предки, сдавая ее, могли бы получать пару-другую фунтов в неделю. Это ведь наличные – никаких налогов, а вы в случае чего могли бы сказать, что приходитесь им родственницей. Ну, там, если привяжется налоговая инспекция или еще кто-то…
– Неужели это возможно? – Глаза Синьоры сияли от радости.
– Ладно, слушайте. – Сьюзи была озабочена. Тут не должно быть никаких недоразумений. – Это самый обычный дом в районе, где все дома похожи друг на друга: какие-то получше, другие похуже… По крайней мере, архитектурных шедевров вы не найдете. Там постоянно работают телики, все друг на друга орут, и, самое главное, там – мой братец Джерри. Ему четырнадцать, и он невыносим.
– Мне нужна всего лишь крыша над головой. Я уверена, мне там понравится.
Сьюзи написала на бумажке адрес и сказала, каким автобусом добираться.
– Вы вот что сделайте, – посоветовала она, – прогуляйтесь для виду по улице, зайдите в несколько домов и спросите, не найдется ли для вас комнаты. Я подскажу, куда именно обратиться, чтобы вам наверняка отказали. А после этого отправляйтесь к моим. Первым делом дайте им понять, что у вас есть деньги, потом скажите, что проживете у них недолго. Вы им понравитесь, потому что вы не очень уж молодая. «Респектабельная» – так они решат. Они обязательно сдадут вам комнату, но только не говорите, что вы от меня.
Синьора посмотрела на девушку долгим взглядом:
– Им не понравился ваш приятель?
– Приятели, – поправила ее Сьюзи. – Отец называет меня потаскушкой. Если он скажет это и вам, не перечьте ему, иначе они поймут, что мы знакомы.
Выражение лица у Сьюзи было мрачное, но твердое. Синьора подумала, не таким ли было ее собственное лицо, когда столько лет назад она уезжала на Сицилию.
Глядя в окно автобуса, Синьора размышляла о том, как невероятно разросся город, в котором она когда-то жила. Вечерело. На улицах играли дети, то и дело выбегая на проезжую часть и не обращая ни малейшего внимания на возмущенные гудки водителей. А потом автобус выехал на городские окраины и покатился мимо маленьких садиков. Здесь тоже было много детей: они катались по кругу на велосипедах, толпились группками у ворот, висели на калитках, вбегали и выбегали из своих и соседских садов.
Синьора зашла в те дома, которые назвала ей Сьюзи. Как и предсказывала девушка, в каждом из них она получила вежливый отказ.
