скачать книгу бесплатно
– Да-да?
– Олллллоооолооооо, – промямлил сгусток.
Рин пристально посмотрела на сгусток. Он был темнее обычного и говорил так, будто ему к лицу прислонили подушку.
– Джироламо, попробуй еще разок, пожалуйста.
– Олллоолоооолоо.
Он снова только мычал. Рин молчала, вглядываясь в сгусток, а сама судорожно пыталась понять, что за слово он пытался ей сказать. Что-то связанное с тенью? Источником? Мостами?
– Ололооооо. Помоооо. Гхиии. Рииын.
Сгусток зашипел, заискрился и с треском исчез вместе с дверью.
Рин решила ждать. В прошлый раз было то же самое. Должно быть, Джироламо трудно перемещаться во сне, трудно удерживать себя в этом мире. Но ничего… Все будет хорошо, тем более так сказала мама. Вместе с Джироламо Рин построит мост прямо до источника, и Джироламо все починит. Тогда они отвоюют границы всех фрагментов. А потом она научится защищать и свои. И Оллибол она завтра же скажет…
Ололо… Не может же это быть «Оллибол»…
Дверь качнулась, Рин упала прямо внутрь тьмы, что скрывалась за ее спиной, дернула ногой, все тело пронзило щекотными и колючими иголками, и она резко открыла глаза.
Что делать, когда будильник не прозвенел и его не надо выключать, а провалиться в сон невозможно? Невозможно, потому что надо разобраться с тем, что… Что делать, если не понимаешь, надо ли заправить кровать, одеться, причесаться, поправить покрывало… Как вообще люди могут начинать свой день без списка действий?
Рин посмотрела в окно – туман.
Прислушалась к спящему дому. Другой бы на ее месте, может, и не заприметил лживой тишины, но не Рин. Что-то кралось.
Сердце отяжелело от страха и затрепыхалось, словно подстреленная птица в агонии. Что-то кралось человеческими шагами или же… Нет! что-то катилось мягко по полу. Или все вместе: и шло, и катилось!
Оллибол вставала по ночам и, не беспокоясь о сне других, топала на кухню за стаканом воды, а потом в туалет и возвращалась в комнату. Она никогда не кралась… По крайней мере, раньше, до того, как ее вызвали в департамент социальной помощи.
Рин едва слышно подобралась к двери, задержав дыхание, мягко опустила ручку, чтобы щелчок не спугнул крадущегося.
Крупная спина Оллибол загораживала того, кого она спускала по лестнице для колясок, но Рин не сомневалась: в коляске был Джироламо.
– Что ты делаешь, Оллибол?
Голос Рин ей самой показался чужим, словно в ней тоже что-то сломалось, но об этой поломке станет известно намного позже, прямо как с пультом, когда не будет ни запасных батареек, ни возможности переключить канал.
Оллибол остановилась и, не повернув головы, грубо ответила:
– Иди в комнату и не мешай.
И продолжила спуск.
Тогда Рин побежала к соседней лестнице, отсчитала пять ступеней вниз и снова окликнула Оллибол:
– Куда ты его везешь? Что происходит?
Рин бросила взгляд на Джироламо: оболочка без чувств, глаза которой смотрели безжизненно и отрешенно в неизвестном направлении. Он никогда не был таким!
– Что ты с ним сделала, Оллибол? И куда ты его везешь?
Оллибол снова остановилась, могла бы просто слегка повернуть голову, чтобы посмотреть Рин в лицо и ответить на вопрос, но она не сделала этого.
– Уйди и не мешай. Иначе убью.
Рин могла ожидать чего угодно, но только не подобного ответа. Все рухнуло в момент, нога оступилась, и Рин покатилась кубарем с лестницы. Целых семь ступеней. В другой раз она бы еще полежала на полу, заранее сокрушаясь о том, что, должно быть, переломала себе все конечности и теперь ко всему придется привыкать заново. А если сломались руки, как заправлять кровать? Но сейчас Рин вскочила на ноги и преградила путь Оллибол.
– Остановись. Давай поговорим. Что случилось? Что сказали в департаменте…
Но Рин не успела закончить, кулак Оллибол со всего размаху влетел прямо ей в нос. Раздался хруст, и в глазах заплясали молнии. Рин приземлилась на копчик. Словно спицу вонзили в позвоночник прямо до шеи.
Что-то бахнуло рядом с ней. Джироламо замычал едва слышно, будто его опоили приличной дозой запрещенного в доме милости невизгуна. Оллибол потянула пациента за шиворот, обхватила под мышки и постаралась затащить в коляску, с которой он скатился вниз. Другая бы не справилась на ее месте, но Оллибол была крупнее Джироламо. Она усадила его, привязав ремнем, и покатила к выходу.
Рин поднялась по стеночке, спина Оллибол качалась из стороны в сторону, словно маятник. Рисованный акварелью маятник, который от боли в носу слишком расплылся на фоне кухни.
С Оллибол что-то сделали в том проклятом департаменте, потому что она бы никогда так не поступила. Бежать было больно, а кидаться на спину Оллибол еще больнее, но Рин прыгнула на нее, обхватив руками и ногами.
– Оллибол! Пожалуйста, не надо! Это же я! А это наш Джироламо! Остановись!
Если бы великану докучала букашка, он бы через плечо дотянулся до нее, ухватил большущей ладонью, покрутил, повертел да прихлопнул. Оллибол сделала почти то же самое, стянула Рин с себя и швырнула спиной в закрытую дверь. Теперь Рин валялась на полу, преграждая путь к выходу.
– Мы тебя переедем. Да, Джироламо? Мы ее переедем прямо на твоей коляске, – сквозь зубы цедила Оллибол. – Раз, два, трииииии.
И Оллибол, упершись руками в поручни, побежала прямо на Рин. Джироламо пытался соскользнуть на пол, чтобы остановить коляску, но его держал ремень, а Рин все никак не могла подняться.
Последнее, что бросилось в глаза, – красные туфли, которые Рин забрала для Оллибол, мутные глаза Джироламо и зажатый в его руке фонарик.
Дверь за спиной внезапно исчезла, и Рин вывалилась на порог дома, а Оллибол, взвизгнув, остановилась. Дверь открыл Лью.
– Лью! – Рин и хотелось бы крикнуть, но вместо этого она прошептала его имя.
Лью перепрыгнул через Рин и бросился на Оллибол. Все закончилось быстро. От столкновения Оллибол грузно повалилась на пол.
Рин поднялась с пола, переводя взгляд с Джироламо, с которым, к счастью, все было хорошо, на Лью, который подозрительно вовремя оказался здесь. Лью еще мгновение смотрел прямо на Рин, а потом распался на сотни огненных крошек. Ойгоне.
Глава 9. Чайная ложка уксуса, зубчик чеснока и «специальный флакон».
Пока Рин собственными руками ограничивала свободу Оллибол ремнями для буйных, Лью-ойгоне нашел для Джироламо нейтрализатор. По полу заплясали световые круги-извинения.
– Нет-нет, ты ни в чем не виноват! Очень хорошо, что мы справились с Оллибол… Только что делать, когда она очнется…
Джироламо указал фонариком на дверь процедурной, и Рин поковыляла туда. Она, конечно, хотела покатить и Джироламо, но тот жестом показал, что поедет сам. И ехал он очень криво, будто снова потерял чувство направления. Поганый невизгун, должно быть, посадит мозговую активность, и что с этим теперь делать?
Рин, вытерев тыльной стороной ладони хлынувшую из носа кровь, схватила все, что осветил Джироламо: лед, ватные тампоны и обезболивающее – и развернулась, ожидая дальнейших указаний.
Свет от фонаря упал Рин на руки, а потом пополз к носу.
– Нет-нет, ты не понял. Со мной потом разберемся, сейчас нужно решить проблему с Оллибол.
Но Джироламо цокнул языком и снова осветил руки, а затем и нос Рин.
Спорить – только время терять.
Нужно действовать быстро: приложить лед, вкрутить в ноздрю ватный тампон, сдержав собственный скулеж, потому что истинные интроверты не скулят из-за какого-то там сломанного носа. И все же… это чертовски больно.
– Так лучше? Теперь к Оллибол!
Джироламо снова цокнул языком и резко направил фонарь на обезболивающее. Рин проглотила две таблетки.
– Что делать?
Казалось бы, это Рин должна была решать, что им сейчас делать, и уж никак не ждать распоряжений пациента.
Джироламо посветил на ящик.
– Открыть?
Она поочередно доставала медицинские колбочки и пробирки, подносила Джироламо, но он каждый раз водил фонарем слева направо, отвергая их, пока, наконец, она не наткнулась на бутылек с надписью «специальный флакон».
Свет от фонаря скользнул по полу в сторону кухни.
В кастрюлю Джироламо потребовал залить один литр воды, засыпать в него все содержимое «специального флакона». Рин несколько раз уточнила, действительно ли все нужно израсходовать на Оллибол, но Джироламо так многозначительно вздохнул, что Рин, молча кивнув, высыпала все. А затем он потребовал добавить зубчик чеснока, чайную ложку уксуса и все перемешать.
– Что теперь?
Джироламо осветил кухонные часы.
– Будем ждать?
Фонарик снизу вверх, а потом снова бесчисленные круги.
– Пожалуйста, не извиняйся. Ты ни в чем не виноват. Если бы я не успела, я бы себе не простила.
Рин вытащила турунду, чтобы заменить ее, и повторила.
– Я бы себе не простила… Зачем она тебя забрала? Ты предполагаешь?
Фонарик снизу вверх.
Когда Оллибол зашевелилась и зарычала одновременно, Рин была готова. Она влила ей в рот ложку приготовленной смеси, а за ней еще одну и еще. Оллибол плевалась, рычала и мычала, словно разучилась говорить, долбила ногами по полу, сбивая пятки любимых туфель. Но на седьмой ложке затихла и обмякла. Пару минут она лежала как неживая, а потом открыла глаза и уставилась на Рин, попыталась пошевелиться, осознала, что связана, и… испугалась.
– Что случилось, Рин? Что происходит…
Свет фонаря прыгнул на кастрюлю, а затем на Оллибол. Джироламо требовал продолжать поить ее, а Рин хотелось кинуться к подруге и развязать ее поскорее.
– Оллибол, я все тебе объясню, но ты должна кое-что выпить…
– Который час? Я не буду ничего пить!
– Оллибол, пей, пожалуйста.
Через пять ложек, три из которых она все же сплюнула, похитительница снова завела разговор:
– Отпусти меня. Зачем вы это сделали? – Оллибол покосилась на Джироламо.
И Рин тоже на него обернулась, но Джироламо был непреклонен. Фонарик на кастрюлю и на Оллибол.
– Прости… Тебе нужно еще…
И Рин снова залила в рот несчастной четыре ложки.
– Что у тебя с носом? Туманова мать, что здесь вообще творится?!
Свет от фонаря попал Рин на руки, а затем на ремни Оллибол. Джироламо разрешил, наконец, ее развязать.
Только когда туман за окном впитал в себя розоватые отсветы солнца, Оллибол пришла в себя от свалившегося на нее потока информации.
– Я до сих пор не могу поверить, что он разговаривает фонарем! И как ты могла скрывать? Какая ты после этого друллега?
– Оллибол, не начинай…
Рин была счастлива от того, что подруга вернулась, и счастлива, что теперь ничего не нужно от нее скрывать, а еще у нее не болел больше ни позвоночник, ни нос, потому что Оллибол вылечила их заклинаниями. Но было и то, что омрачало это и без того дикое утро. То, что в департаменте сделали с Оллибол, чтобы выкрасть Джироламо.
– Все как в тумане, Джироламо, – начала Оллибол. – Я бы никогда тебя никому не отдала, но они опутали нас своими мощными заклинаниями… Нас всех собрали в зале, всех, кто работает в домах милости… Много говорили о преобразованиях, о стажировках для инфамов, о трудоустройстве в самом департаменте. А потом одна из этих сплела в воздухе заклинание, и мы увидели тебя. Я не сразу тебя узнала… Сам понимаешь…
Оллибол виновато посмотрела на пациента, а потом посмотрела на Рин.
– Знаешь, Рин, он совсем другой, когда владеет телом и лицом. Такой… живой. И рот не такой косой, как сейчас. И взгляд у него острый, внимательный, немного строгий и немного хитрый. И немного теплый.
– Оллибол, хватит. У него и сейчас все в порядке, – громко сказала Рин и потом одними лишь губами, возмущенно глядя на подругу, дополнила: «Он же все понимает!».
– Да… Это… Так вот. Показали нам тебя и сообщили, что твои родственники тебя потеряли. Спросили, в каком доме милости ты находишься. Я хотела сказать, но подумала, что все это слишком странно, и промолчала. И пока все рассматривали твое здоровое изображение, ну то есть… тебя до того, как ты стал выжженным, я краем глаза уловила мелькнувшую сбоку сеть заклинания. Она вспыхнула на мгновение и исчезла. Нас распустили, но теперь я точно знаю: этим заклинанием они собирались заставить одного из нас привести тебя. Они не знают, где ты… Я не собиралась тебя сдавать, но, когда я шла по улице, что-то начало меняться в моей голове против моей воли. Мысли путались, воспоминания… А дальше все как в тумане… Прости меня, Рин.
– Все в порядке, Оллибол! Ты же не понимала, что делаешь.
– Хорошо, что я не поленилась и докупила в аптечку флакон. Он нейтрализует заклинание на некоторое время…
– В смысле на некоторое время?! – Рин с ужасом перевела взгляд с подруги на Джироламо.
– Вот так, Рин… Возможно, я снова буду пытаться выкрасть его… Чтобы снять с меня заклинание, нужен сильный маг. Они там, в департаменте, сильные… Я не могу распутать сама эту магию.
Какое-то время все трое сидели молча, а потом Джироламо включил фонарик и показал на себя, а затем на дверь.
– Ты хочешь уйти? – удрученно спросила Оллибол.
«Да».
