Exuvium

– Ты был у отца? Он ещё не очнулся? – спросила она, упираясь локтями в деревянную поверхность белой столешницы, и с особым вниманием пыталась выудить хоть какой-то намёк на лице мужчины.

– Не торопись, милая. Я всё расскажу тебе, когда ты сядешь. Всё не так плохо, как ты думаешь, – успел успокоить приятельницу Дженкинс, улыбаясь и показывая ей ровные желтовато-белые зубы. – Сделай и себе тоже. Выглядишь уставшей. Наверное, всю ночь в больнице продежурила.

Маргарет хмыкнула, сложила руки у груди и повернула голову в сторону кухни, чтобы смерить свою дочь насмешливым взглядом.

– Конечно, – выплюнула она слово, словно яд, надеясь, что хотя бы капля него попадёт на веснушчатые щёки, разъест эту бросающуюся в глаза деталь. Хотелось испепелить и тёмно-каштановые волосы, и серые глаза – всё, что хоть как-то напоминало Маргарет об Эртоне.

– Я спала здесь. Вряд ли бы мне разрешили остаться в больнице. Тем более нужно было проследить, чтобы в доме не завелись вредители, – сказала девушка, когда зашла в гостиную и поставила стаканчик с кофе на более низкий и широкий столик, подобранный специально для дивана.

Она смерила женщину недовольным взглядом, затем села рядом с Майклом, надеясь на его поддержку, ведь друг отца также плохо отзывался о Маргарет и всячески отговаривал Эртона от возобновления заранее обречённых отношений. Хоть ненависти у Дженкинса тогда было хоть отбавляй, сейчас он сидел спокойно, даже не планировал вступать с женщиной в словесную перепалку. Шелби списала всё на усталость, поэтому не требовала от него помощи – ей пока хватало сил самой разобраться с незваной гостьей.

– И правильно сделала, что пришла сюда. Я хотел обсудить с тобой кое-что очень важное, – сказал мужчина, игнорируя шипения и стреляющие взгляды соперниц, ясно давая понять, что в конфликте участвовать не собирается.

Он отпил горячий кофе, громко хлюпая, затем не менее тихо вздохнул и снова прислонился спиной к мягкой обивке дивана.

– Скажи сначала, как отец себя чувствует? – девушка никак не унималась. Напряжённая, встрепенувшаяся, она напоминала натянутую тетиву.

– Он в коме. Хуже ему не становилось, состояние стабильное, – сообщил Майкл первую ничуть не утешающую новость, затем продолжил, – но есть проблемы посерьёзнее.

Шелби вздрогнула, принялась тут же перебирать версии дальнейшего развития диалога. Она была готова услышать и о донорстве жизненно необходимых органов, представляла, как сама ляжет на операционный стол, лишь бы спасти отца. Но слова Дженкинса смогли удивить её так сильно, что с покрасневших от волнения щёк вмиг сошла вся краска.

– Его могут убить снова, – полицейский наконец озвучил суть проблемы и мельком посмотрел в сторону заинтересованной таким поворотом событий Маргарет.

Женщина даже немного придвинулась к краю кресла и упёрлась локтями в оголённые коленки, обрамляя скуластое лицо тонкими и длинными пальцами.

– Что? – прохрипела Шелби, думая, что этот бред ей просто послышался.

Она с надеждой взглянула на полицейского, а сама застыла в ожидании продолжения. Даже дыхание, казалось, на мгновение замерло, превращая бледную девушку в статую.

– К сожалению, это не шутка, милая, – сказал не менее расстроенный и напуганный Майкл, несмело притрагиваясь к подрагивающему плечу, – я не должен был рассказывать тебе, но, думаю, Уильям хотел бы, чтобы ты знала подробности. Я не многое смогу объяснить тебе. Сама понимаешь – профессиональная тайна, и осведомлён я не так хорошо, но суть заключается в том, что на твоего отца напал далеко не простой человек…

Мужчина замолчал, почувствовав, как длинные пальцы с силой вцепились в его предплечье. Он испугался, широко раскрыл глаза, будто воришка, которого поймали прямо на месте преступления – не ожидал он такой отчаянной хватки. А смотреть в этот момент на юную копию шерифа с лисьим взглядом знаменитой артистки было ещё страшнее.

– Не шути так, – дрожавшим, низким голосом проговорила девушка. В её глазах застыла боль, такая же серая, как кусок сгнившей плоти. Возможно, её душа сейчас была такой же.

– Если бы я шутил, Шелби, – мягко проговорил Майкл, вмиг успокаиваясь и накрывая ледяную ладонь своей, – я бы и сам хотел, чтобы это всё оказалось неправдой.

__________________________

1Апостем – придуманный автором город, название которого произошло от латинского слова "Apostema". На русский переводится как "абсцесс".

2Имя в данном случае не является опечаткой.

3Сопло – канал, предназначенный для подачи жидкости с определённой скоростью в требуемом направлении.

Глава 2.

«Табес1 – страна, расположенная на территории полуострова, примостившегося у края Канады и омываемого коварными водами Тихого океана. Климат здесь чуть приятнее, чем на материке, а культура и язык ничем не отличаются от Американских. Туристов здесь почти не встретишь, но проблема заключается вовсе не в дорогих билетах и долгих перелётах. Местные жители такому факту не удивляются, ведь история у обиталища, так сильно полюбившегося ими, довольно пугающая. Мало у кого появляется желание посетить самую большую тюрьму, размер которой в ширину достигает больше семи акров: она вмещает в себе три сотни одноместных камер. Здание по сей день является достопримечательностью и, можно сказать, сердцем столицы. От неё, словно нервы от огромного пучка, отходят улочки, разделяющие многоэтажные дома – бывшие полицейские городки.

Но раньше Круделитаса2 – самого крупного города и по совместительству столицы – не было и в помине. В далёком двадцатом веке необитаемый полуостров стал тюрьмой для особо жестоких и опасных преступников. Чем больше заключённых привозили, тем больше сотрудников требовалось, а им в свою очередь необходимо было жильё. И через несколько лет годичными кольцами многоэтажные здания окружили серое металлическое ограждение с колючей проволокой на верхушке. Сначала там жили сотрудники, затем они постепенно стали перевозить туда же свои семьи, когда поняли, что гражданским на полуострове ничего не угрожает.

Табес постепенно изменялся. Благоприятная сейсмическая обстановка и климат не препятствовали строительству зданий. Так появился Круделитас – столица, которой местные жители безумно гордились и считали пристанищем справедливости. Примерно в то же время образовался Апекс3 – тайное и независимое правительство, участников которой никто не знал. Но не раз предполагалось, что в неё входят главы тюремных секторов и судьи, которые следят за порядком и отвечают за безопасность граждан полуострова.

В данный момент Табес поделён на четыре города, самый крупный из которых, как уже можно было догадаться, занял его большую часть. Столицу с трёх сторон окружили более мелкие, но не менее важные провинции. Первая из них – Лаквий4 – самая близкая, похожая на уменьшенную версию Круделитаса, мрачная и серая, недавно построенная, она ещё не успела полюбиться местными жителями. Вторым городом по значимости всегда считали Путеус5: необычайно богатый не только разнообразными рабочими местами для желающих, но и полезными ресурсами. По утрам вместо привычного вида на яркий, лучистый парк, местные наслаждаются лицезрением заводов и рынков. И, наконец, третье место занял Апостем – спокойный городок, который особо полюбился молодёжью: самый яркий, наполненный развлечениями. Его улицы сильно напоминают современные площади мегаполисов: неоновые вывески, сигналящие на тесных, переполненных в час пик дорогах машины, забитый до отказа транспорт.

Все города разные, по-своему привлекательные, но их объединяет одно – ярая любовь к правосудию и ненависть к преступности. Непоколебимая сила духа полицейских, их тяга к справедливости…»

Яркая, сложенная гармошкой в несколько слоёв глянцевая бумажка полетела в мусорное ведро. Дальше читать дешёвую брошюрку, текст которой, видимо, был полностью скопирован с учебника по истории или статьи на доске объявлений местного музея, не хотелось.

– Бред, – рассерженно выплюнула Шелби в сторону урны, затем повернулась к больничной койке, на которой лежал шериф.

Нахмуренные брови тут же расслабились, а морщины на лбу разгладились. Виновато поджав губы, она прикоснулась к тёплой щеке отца, поправила тонкую резинку маски аппарата искусственного дыхания, которая врезалась в бледную щеку. Круги под глазами мужчины, казалось, потемнели ещё сильнее, а синяк на правой скуле стал фиолетово-синим, насыщенным, как и другой – более маленький, перекрывающий густую бровь на той же стороне. Так выглядел человек, которого восхваляли в брошюре и который отдал почти всю свою жизнь ради благополучия страны.

Уильям, как никто другой, знал, что в нынешние времена такие понятия, как «справедливость» и «честность» не стоили ни гроша. Зато человеческая свобода и безнаказанность имели высокую цену, и некоторые даже готовы были за неё заплатить. Шелби в последнее время часто замечала, как на горбатой переносице отца собиралась складка, а брови почти сливались в одну, стоило ему сесть в своё любимое кресло после очередного рабочего дня. Он часто злился на коллег и о причине своего недовольства говорил вскользь, но девушка понимала, чем был раздосадован человек, внёсший огромный вклад в безопасное будущее своего любимого городка.

Уильям Эртон, поступивший на службу сразу после успешной учёбы в академии, души не чаял в своей работе. В те времена заключённых можно было телесно наказывать: случалось и такое, что кого-то забивали до коматозного состояния, но это быстро удавалось скрыть от гражданских. Даже стараться не приходилось: никто из местных и думать не хотел о посещении своеобразной достопримечательности. Преступников ненавидели, ни за какие деньги не хотели помогать им, потому что знали обо всех грехах, совершённых ими.

Медленно, но верно порядок в полиции менялся: у заключённых появились права, к ним стали относиться, как к обычным гражданским. Бывало, служители закона могли позволить себе пару грязных словцов, но без рукоприкладства. Уильям искренне их не понимал. Ему хотелось избивать тирана, издевавшегося над своими детьми, в несколько раз сильнее, чтобы следы на морщинистом, обросшем лице были больше, ярче. Жажда отмщения и равноценной платы не утихала в нём до самого переломного момента. Шелби не могла знать и того, что шерифу часто делали выговоры его коллеги, даже те, что были званием помладше.

Однако малоприятная истина, как и другие отвратительные вещи, которые раньше девушка не замечала, открылись ей вчера. Обо всех подробностях ранения отца она узнала от Дженкинса. Который раз за утро прогоняя в голове один и тот же разговор, она представляла наполненную запахом кофе гостиную и тяжёлые вздохи Майкла, пытающегося подобрать правильные слова.

– Миссис Берч, с вашего позволения… – неловко заговорил он, протирая большой ладонью лоб, покрытый испариной. Лишние свидетели и слушатели здесь были не нужны.

Маргарет сразу это поняла, поднялась с кресла нарочито медленно, громко цокнула и недовольно пробормотала:

– Нужны мне ваши тайны. Меня скучные будни полицейских не интересуют.

Неприятный, громкий стук каблуков, давящий на перепонки, со временем стих, а после долгожданного щелчка двери Шелби наконец смогла спокойно вздохнуть и со всем вниманием выслушать мужчину. Тот не стал медлить и начал рассказывать подробности:

– На твоего отца напали во время операции по поимке преступника. И проблема заключается в том, что в тот день на месте покушения находилось большое количество людей. Меня, к сожалению, там не было, поэтому я не смог его защитить, прости.

– Это не твоя вина. Не мог же ты знать, что всё произойдёт так, – сказала она, притрагиваясь к плечу пристыженного полицейского.

Майкл сам не замечал, как начинал краснеть, когда волновался или злился. Раньше девушка посмеялась бы над ним, мысленно сравнив с помидором или варёным раком, но сейчас ей было не до веселья.

– Всё равно я чувствую вину, поэтому дам тебе один важный совет и расскажу чуть больше, чем мне позволяет работа, – мужчина по привычке обернулся, внимательно и быстро окинув взглядом гостиную, удостоив своим вниманием даже несчастную кухонную столешницу, затем продолжил, – Тогда с нами участвовали люди из новой организации. Это было что-то вроде испытательного срока для них. Точно не знаю, чего добивался Апекс, когда утром прислал их в наш участок. Их назвали кураторами, но в операциях будут участвовать не они, а их ученики.

– То есть ты подозреваешь, что папу ранил кто-то из них?

– Я точно не знаю. Под подозрения падают все, кто был тогда на операции. Ты же, наверное, знаешь, что к твоему отцу в последнее время на работе относились не особо радушно?

Шелби заметно удивилась, услышав такое заявление, махнула головой, будто пыталась прогнать навязчивые плохие мысли. А они липли к ней, как мошкара на кусок яблока, оставленный забывчивым человеком на кухонном столе. Она поначалу скептично отнеслась к догадкам уставшего Дженкинса, которые не были подкреплены фактами.

– Почему ты решил, что это сделал кто-то из новой организации, а не пособник преступника?

– Пуля, которую извлекли из раны, сильно похожа на те, которые закупили для всех сотрудников. Новое распоряжение недавно вышло, чтобы мы пользовались определённым калибром и гильзами. Они не наносят тяжёлых повреждений, если не стрелять на близком расстоянии, и предназначены для того, чтобы скорее обездвиживать, а не убивать.

– Может, об этом узнали и те, на кого вы устроили облаву?

– Нет. Они никак не смогли бы этого сделать, да и незачем им это. Чёртовы наркобароны разъезжали по плантациям и собирали последний урожай, чтобы продать его потом втридорога какому-нибудь богатенькому сынку, – Майкл в очередной раз сошёл с темы в свои рассуждения.

– Но почему ты решил рассказать об этом мне? – успела задать вопрос девушка, когда он переводил дух, чтобы сказать ещё что-то.

– Я хочу, чтобы ты помогла мне, Шелби, без тебя справиться не получится. Сейчас в участке пока спокойно, но, боюсь, потенциальный убийца снова начнёт совершать покушения на сотрудников. Прежде чем что-то говорить, выслушай меня внимательно, – поспешил успокоить удивлённую приятельницу Дженкинс, затем продолжил, – да, Уильяма правда в последнее время недолюбливали, но наших ребят я хорошо знаю. Они вряд ли могли убить того, с кем проработали так долго. А этой новой организации я с самого начала не верил. Возможно, Апекс просто хочет убрать нас, занять наше место своими людьми. Сейчас они твоему отцу ничего не сделают, потому что отсиживаются и боятся нос высунуть из своей норы, но, стоит ему только один глаз приоткрыть, и об этом сразу станет известно. Думаешь, они оставят свидетеля в живых? Не знаю точно, успел ли Уилл увидеть напавшего, но подстраховка лишней не бывает. Тем более, что мешает им напасть на него снова и списать это на несчастный случай?

– Допустим, ты прав, но какая помощь в этом случае требуется от меня?

Дженкинс тянуть не стал, отстегнул верхние пуговицы формы, вытащил из внутреннего кармана сложенный несколько раз листок и протянул его девушке. Развернув его, Шелби первым делом обратила внимание на эмблему, которая ярким пятном красовалась в левом верхнем углу. На фоне красного щита стояла большая чёрная собака с высунутым языком и ошейником с шипами. Она чем-то напоминала цербера, лишившегося двух других голов. Прямо на её брюхе белыми буквами было выведено странное слово.

– Vivarium, – прочитала она, нахмурившись.

– С латинского языка переводится как виварий. Знаешь, что это значит?

– Припоминаю. Это случайно не питомник для подопытных животных?

– Да. Эти твари даже не скрывают, что собираются делать с людьми, которых будут обучать. Я боюсь отправлять тебя туда, Шелби, но выбора у нас нет.

В голубых глазах на мгновение промелькнуло отчаяние, но девушка не торопилась отвечать. Разве могла она помочь хоть чем-то? Что сделает двадцатилетняя дочь шерифа с целой организацией? Может, благодаря своим широким плечам и высокому росту она выглядела крепче большинства ровесниц, да и в моральном плане была чуть сильнее, но вступить в схватку со взрослым мужчиной не решилась бы. А таких в новом отделе могло работать больше дюжины. Ей необходимо было как следует всё обдумать, но ей не позволили даже этого.

– У нас мало времени, Шелби, поэтому постараюсь кратко ввести тебя в курс дела. Виварием назвали учебное учреждение для добровольцев, которые хотят в дальнейшем работать в Экзувии.

– Экзувий? – переспросила она, снова хмурясь, только на этот раз ещё и растягивая губы в ухмылке. – Тот, кто придумывал названия, видимо, перечитал от корки до корки не один словарь по латыни.

– Пафоса здесь больше, чем дела, могу тебя в этом уверить, – поддакнул мужчина, постепенно расслабляясь. – Так что расколоть организацию труда не составит. Обучение там продлится от силы полгода, затем учеников отправят на практику в разные полицейские подразделения. У нас появится преимущество, так как у меня будет свой человек в Экзувии, который сможет получить доступ к базе данных. Понимаешь, к чему я клоню?

Шелби уже и забыла, когда крайний раз видела прищуренные глаза Дженкинса, от уголков которых по коже бороздками шли морщины. Она была далеко не глупой, поэтому сразу догадалась об истинной цели Майкла. На душе стало почему-то до ужаса паршиво, ведь только сейчас пришло осознание, что о шерифе, лежавшем на больничной койке на самом деле никто не беспокоился. Только его отчаявшаяся дочь сейчас осознавала угрозу, окружившую некогда счастливую семью со всех сторон. Мало им было ненасытной женщины, которая хотела себе присвоить всё, что ей на самом деле не принадлежало.

– Понимаю, но ты же знаешь, что риск большой? И почему ты так уверен, что у меня получится поступить в Виварий?

– Потому что туда набирают всех, кого попало. Чем больше добровольцев придёт, тем лучше для них, потому что, насколько мне известно, мало кто удачно завершит обучение. Если ты сейчас думаешь о смертях, то такого там не произойдёт.

– Ты так в этом уверен? – голос её стал на тон ниже.

Она невольно сжала длинными пальцами мягкую ткань серых пижамных штанов и снова уверенно взглянула на Майкла. Он будто бы намекал полицейскому, что сейчас ему лучше лишний раз не навязывать ей своё мнение. Ведь больше всего упрямицу злило именно это, если не вписывать в список раздражающих вещей Маргарет. Женщина всегда останется в нём на первой строчке.

– Конечно. Апекс хоть и готов пойти на многое ради справедливости, но они пока не настолько свихнулись там в своих небоскрёбах. Возомнили себя богами Олимпа, – пробурчал мужчина, снова отвлекаясь, затем мельком осмелился заглянуть в серые глаза, чтобы понаблюдать за реакцией девушки. – Им нет смысла набирать людей на высокооплачиваемую работу, если при этом они будут дохнуть как мухи. Риски, конечно есть, а на какой должности их нет? Несчастных случаев на производстве, скажем так, полно.

Шелби хотела по привычке спрятаться за волосами, чтобы скрыть своё раздражение. Слышать такие слова было неприятно. Не думала она, что смерти полицейских во время операций мужчина назовёт так нелепо и сделает это непринуждённо. Уголки губ её искривились в очередной ухмылке, а обидные слова едва не прорвались через плотно сжатые зубы.

– Да. Несчастные случаи, – издав тихий смешок, проговорила Эртон, а сама едва сдерживалась, чтобы не выгнать из дома языкастого Дженкинса.

– Может, я действительно рублю с локтя, и кто-то из организации выстрелил в твоего отца случайно? – начал предполагать Майкл, каждой своей фразой унижая себя в глазах Шелби всё больше и больше. Он переметнулся на сторону потенциальных подозреваемых быстрее, чем предполагалось.

– Мне надо подумать. А сейчас не мог бы ты уйти? – слова сорвались с губ раньше, чем полицейский успел загнать себя на самое дно беспросветной ямы. Она еле удержалась от очередного скандала, грозившего лишить её последнего союзника в этой сложной ситуации. Хотя поддержкой здесь даже не пахло.

– Хорошо. Как только решишься, позвони мне. Помни, Шелби, я всегда буду на твоей стороне. Тебе нужно пройти только одну самую сложную ступень. Дальше будет легче, – болтал без устали Майкл, пока шёл к двери.

Он не останавливался, потому что чувствовал спиной доводившее до дрожи присутствие обозлённого человека. Чтобы не волноваться, мужчина решил бессовестно списать всё на усталость и раздражительность из-за страха за близкого человека, поэтому старался хотя бы напоследок поддержать девушку.

– Не бойся, мы обязательно спасём твоего отца.

– Надеюсь. До свидания, – дочь шерифа смогла только изобразить на своём лице подобие улыбки и тут же закрыла дверь за мужчиной, запирая ту на защёлку.

Она сама себя не узнавала: от злости, поднявшейся внутри неё так внезапно и быстро, хотелось кричать и ломать всё, что попадёт в поле зрения. Первой жертвой этой неодолимой ярости стал картонный стаканчик, оставленный на столе. Девушка тут же схватила его и сжала пальцами так сильно, что оставшийся на дне кофе пулей вылетел из лопнувшего дна, покрывая ладонь тёплым, липким из-за сахара напитком. Она хотела вылить его прямо на лысину полицейского, мечтала об этом с самого начала обсуждения глупого плана. А ведь совсем недавно она считала его родным человеком.

Следующим страдальцем стал клетчатый плед, лежавший на диване, вызывающий не меньше отвращения, чем недавно произнесённые слова. Навязчивые мысли о том, что на ткани остались следы ненавистной женщины, приводили в бешенство. Шелби, на удивление, могла себя контролировать, поэтому просто положила памятную, дорогую сердцу вещицу в стиральную машину. Дверца захлопнулась слишком громко, и, казалось, она слетит с петель, зато плед избежал более ужасной участи. Забив порошком ячейку до самого верха, Эртон отбросила тяжёлый пакет так, словно он был пушинкой.

Вслед за ним на пол упала и она. Колени болели, но на них не обратили совершенно никакого внимания. Девушка затряслась от переполняющих её чувств, схватилась за пульсирующую голову, оттягивая короткие волосы. Смесь отвращения и отчаяния давили на её плечи и спину, заставляя её склонить голову чуть ли не до пола. Шелби хотелось кричать, плакать так громко, чтобы избавиться от клубка из негативных эмоций, которые она сдерживала внутри из последних сил. Короткие ноготки сами тянулись к бледной груди, больно царапая кожу, будто так можно было разорвать грудную клетку и выпустить скопившиеся там неприятные чувства.

В какой-то момент она, подняла голову, выпрямила спину, замерла и уставилась на стиральную машинку, наблюдая за крутившимся в барабане пледом. После истерики в голове стало необычайно пусто и легко, и мозг будто на время уснул, а вместе с ним и тело. В себя Шелби пришла, когда раздался прерывистый писк, оповещающий о том, что стирка закончилась. Бледные руки с покрасневшими кончиками пальцев потянулись к ручке серой круглой дверки, затем к мокрой ткани, которая приятно холодила натёртую кожу.

У неё получилось только повесить постиранный плед на сушилку, быстро одеться и выйти на улицу. Не хотелось завтракать, даже лишнюю минуту находиться в гостиной, переполненной смесью парфюмов, ни один из которых девушке не нравился. Дом, служивший ей раньше надёжным убежищем, в один миг опротивел, выталкивал её к выходу. А она шла, надеясь избавиться от отвращения к своей излишней доверчивости, веры в людей. Словно слепой младенец, который внезапно прозрел, дочь шерифа видела искажённые, размытые вещи так чётко, что глазам становилось больно.

Всю дорогу до больницы мысли продолжали занимать воспалённый разум, перепрыгивая с одной извилины на другую, доводя до головокружения и боли в висках, которые словно сжали тисками. Шелби сама не заметила, как ноги привели её в больницу, а знакомая медсестра, пару секунд назад болтавшая с регистраторшей, зачем-то решила сопроводить гостью до знакомой палаты. Голова была забита тяжёлыми раздумьями, а тело само начинало дрожать, будто помнило, что происходило с ней вчера утром. Но на этот раз её не завели внутрь, только сказали что-то и всучили прямо в руки какую-то бумажку.

Затуманенный взгляд серых глаз зацепился за яркий герб Табеса, напечатанный на тонкой брошюрке всё в том же левом углу, прямо как в памятке, которую показывал Дженкинс. Девушка мгновенно очнулась, вынырнула из потока мыслей, как из глубоко озера, громко втягивая носом запах медикаментов и хлорки. Несколько секунд понадобилось ей, чтобы осмотреть узкий, полутёмный коридор и успокоиться. Место это она сразу узнала, ведь просидела здесь несколько часов, прежде чем её отца привезли сюда из операционной. Не составило особого труда понять, что яркую бумажку с изображением одной из улиц Круделитаса на обложке ей дали, чтобы она заняла себя хоть чем-нибудь. У шерифа Эртона в гостях сейчас была медсестра, поэтому следовало подождать. Но по сравнению с четырьмя часами жалкие тридцать минут казались секундой.