Играя в жизни. Полное издание

Скамьи передо мной начали занимать какие–то люди, они переговаривались между собой, ни один из них даже не бросил короткого взгляда в мою сторону. Все были облачены в белое, кроме меня и судьи. Вглядываясь в лица, не могла вспомнить ни одно из тех, кто продолжали рассаживаться на скамейки. Кто они такие? Что за люди и для чего они тут? Будут помогать судье принять верное решение?

Последним в зал вошел мэр. Даже сюда он явился в черных перчатках. Стоит мне их увидеть, как перед глазами проплывает картина последних мгновений жизни Элвиса. И ведь этот ублюдок мэр, не понесет никакого наказания. Продолжит жить, словно ничего и не было.

Размышления о правосудии можно закрыть в темном ящике и забыть на дне колодца. Они мне не помогут. Ничто не поможет. Я уверена, что решение было принято судьей еще до того, как она меня увидела.

– Кх–кх. Прошу внимания к этому делу, – начинает судья и листает какую–то папку. – Сегодня мы рассматриваем дело об убийстве.

Судья косится на меня и неодобрительно качает головой, словно я нашкодивший ребенок. Зал вздыхает с долей осуждения. Странно, но все их наигранные эмоции побуждают меня поднять подбородок выше. Эти ублюдки не заставят меня рыдать, умолять и пресмыкаться. Но, что греха таить, если бы был вариант выбраться с помощью слез или мольбы, я бы попыталась. Но после заседания оправдательных приговоров не бывает. Все идут на виселицу или отправляются в Ристалище. Это решат они, незнакомые люди в белом и пухлая судья в черном.

Погодите. Что она сказала? Убийство?

– Всеми уважаемый представитель нашего сектора проводил расследование и выявил похитителя драгоценностей с его усопшей супруги. У нас есть показания двенадцати свидетелей, записанные и датированные. Люди мэра преследовали похитителя, и в итоге нашли его, но подсудимая оказалась быстрее. Люди мэра, как и он сам, расписали показания, а точнее, как подсудимая убила некоего Элвиса Финча, который ранее работал в здании завода номер 3. У них произошла потасовка, в ходе которой подсудимая убила подельника и сбежала. Спустя неделю она была поймана.

Смотрю на судью, она утирает пот и поглядывает на мэра. В какой–то момент их взгляд пересекается. Сначала мэр еле заметно кивает, а потом судья дарует ему ответный кивок. Перевожу взгляд на людей, сидящих передо мной. Они что, слепые? Столько пар бесполезных глаз.

Печально улыбаюсь, даже позволяю себе смешок.

Все было решено заранее. Правильно сказал парень – к черту надежду. К черту Синт, судью и мэра.

– Рэйвен Коулман приговаривается к повешению не позднее чем через два часа.

Стук молотка, и я вздрагиваю.

Это все реально.

– Я не убивала Элвиса, – говорю я, смотря в глаза мэра. – Это вы сделали. Вы приказали ему…

Молоток судьи нещадно избивает подложку.

Но меня словно никто не слышит. Им плевать на правду. А мне плевать на них. Перевожу взгляд на судью, она снова утирает пот и, возмущаясь, говорит:

– Рэйвен Коулман, клевета в здании суда грозит вам…

– Чем? – спрашиваю я судью. – Вы меня повесите за преступление, которого я не совершала. А потом накажете за клевету?

Судья не отвечает, а вот Желток нажимает на клавишу, и меня прошибает током. Оседаю на колени и хватаюсь пальцами за ошейник. Ток не перестает проходить сквозь меня, пока я не падаю на бок.

Еще одно слово, и меня зажарят. Блюстители не с первого раза поднимают мое рухнувшее на колени тело, один даже придерживает, иначе ноги откажут, и я снова осяду.

– Два часа вам дается на прощание с родственниками, – сообщает судья, собирая бумаги со стола. – Объявляю заседание закрытым! – Финальный стук молотка.

Все начинают расходиться. Вообще не понимаю, для чего тут были люди в белом? Посмотрели представление, не сказали ни единого слова и ушли. Блюстители сопроводили меня в комнатушку два на два метра. Тут не было ничего, кроме металлического покрытия от пола и до потолка. Еще дверь, которая с протяжным скрипом закрылась за моей спиной, и я погрузилась в темноту.

Ощупывала руками прохладу стены и прошла в дальний левый угол комнаты. Села и прижала к себе ноги. Меня трясло. Даже зубы стучали друг о друга. Губы дрожали сильнее рук.

Не передать словами, как мне было страшно и бесконечно грустно оттого, что ко мне никто не придет. Нет родственников, с которыми я бы могла попрощаться. Хотела бы я увидеть маму и сестер. Я бы обняла их крепко–крепко. Мы бы плакали. Я бы пыталась успокоить Мэри, а потом бы позволила маме успокоить меня. Я бы сказала им, что люблю их.

Два часа тянулись слишком долго. Хотя нет. Они пролетели быстро. Вот дверь закрылась и уже открывается. Я подняла взгляд на блюстителя, он кивком указал мне "на выход". И тут я сдала назад. Не физически, идти мне было некуда, за спиной металлическая стена. Но моя храбрость сбежала, поджав хвост, а я прохрипела:

– Нет.

– Выходи. Хуже будет.

– Я знаю.

И я действительно знала, что будет хуже, но ничего не могла поделать без храбрости, которая лишила меня своего общества на краю моей жизни.

Блюститель в два шага преодолел расстояние между нами и хватил меня за волосы. Волоком потащил по металлу. Я кричала от боли в голове, царапалась, пыталась укусить его, но очередной удар тока выгнул меня в дугу.

Как же больно. Больнее, чем я могу вынести.

Сознание мутнеет, и последнее, что я вижу, это ботинок блюстителя.

К сожалению, мне не позволили остаться в беспамятстве. Под нос пихали какую–то тряпку, вонь от нее стояла такая, что даже жена мэра встала бы из–под земли. Я открыла глаза. Солнце слепило, и я снова зажмурилась. Во рту чувствовался солоноватый привкус крови. Я поморщилась, и боль разошлась по уголку рта. Этот ублюдок пнул меня по лицу.

– Все готовы?

Мужской басистый голос заставил меня открыть глаза. Стояла все в том же ошейнике, а передо мной находилась виселица. Рядом экран, на котором мелькали кадры очередной бойни на Ристалище.

– Очнулась? – спросил Бен – двойник Элвиса.

– Не по своей воле, – прошептала я и прошлась языком по разбитой губе.

Заглянув за Бена, увидела остальных, кто сидел в заточении вместе со мной. Девочка плакала, не сводя взгляда с виселицы с четырьмя готовыми веревками. Последним стоял парень, я впервые увидела его профиль. Ровный нос, светлые глаза и темные волосы. На вид ему было не больше двадцати пяти. В одно мгновение он повернулся ко мне и сказал:

– Зря надеялась.

Я отвернулась.

Толпа зевак должна была бы пялиться на нас, но мы, будущие висельники, оказались не столь интересны, чем действие на экране. А там, видимо, происходило что–то поистине грандиозное.

– Покончим с этим, – бросил один из блюстителей. Он меня и пнул. Гнида.

Опустив взгляд на его парадную белую обувь, я увидела на правой ноге кровь. Мою.

Первой к виселице повели девочку. На второй ступеньке она осела, теряя сознание от страха. Боже, она такая маленькая, что сердце заходится от сопереживания. Хорошо, что она потеряла сознание. Так действительно будет лучше.

Из толпы разнесся крик.

– Стойте! Именем корпорации и Семьи Основателей!

Блюститель обернулся в сторону крика. Сначала на его лице отразилось раздражение, оно сменилось недоумением, а потом и вовсе побелело. Из толпы выбежал парень с письмом в руке. Золотой лист – парень не врет. Золотой цвет запатентован за Семьей Основателей. Вы больше нигде не увидите ничего золотого.

– У нас тут казнь, – недовольно воскликнул блюститель. – Люди домой хотят.

– Это, – запыхавшись произнес посыльный и согнулся пополам. – Это ты можешь сказать им.

Он указал рукой себе за спину, и только в этот момент я услышала, как по дороге маршируют несколько десятков людей. Толпа расходилась в стороны, и я увидела вооруженных и облаченных с головы до пят в золотое солдат корпорации. Все сторонились их. Над головами пролетели шары, это камеры, которые записывали действие или же транслировали его в прямом эфире.

Звук бойни с экрана перестал натягивать мои нервы. Обернулась, чтобы убедиться – шары снимали нас в прямом эфире. Вот и мое лицо мелькнуло на экране. Губа разбита, а правая щека потемнела.

Солдаты остановились и разошлись в стороны за два армейских шага. Что они тут делают? Перед тем, как Семья Основателей или посыльные с вестями от корпорации приезжают к нам, то об этом событии сообщают заблаговременно. Все для того, чтобы мы выдраили Синт от и до. Этот же визит явно был незапланированным.

Зеваки, кто не успели разбежаться, выдыхают так, словно видят самое прекрасное, что только возможно.

Так и есть. Я, как и остальные, стою, открыв рот, и с удивлением смотрю на двоих из Семьи Основателей.

Мужчине около тридцати, девушке около двадцати. Светлые волосы, голубые глаза, тонкие губы, дорогая одежда с золотым тиснением и аромат духов. Боже, они прекрасны. Я никогда не видела настолько красивых людей. В Синте живут полутрупы, мужчины, которые по большей части гниют со всех сторон, худые женщины, голодные и грязные дети, стариков практически нет. А Семья Основателей… такой красоты даже художник не сможет написать.

Девушка старалась улыбнуться, но ее губы подрагивали от омерзения. Я боялась представить, какими она нас видела. Но я была ей благодарна за то, что казнь немного отодвинулась назад. Девчонку, потерявшую сознание, вернули в наш строй из четырех осужденных смертников.

– Корпорация приветствует всех жителей Синта, – сказала она мелодичным голосом, и он колокольчиками пронесся над нами.

Камера кружила вокруг блондинки.

– Семья Основателей благодарна вам за труд и отдачу, – произнес мужчина и вышел вперед.

Теперь камера любила его, и блондин продолжил:

– Я, Мирион Джонсон, третий наследник на трон корпорации, и я пришел к вам с вестью, которая поможет сохранить мир между секторами и сплотить нас еще больше.

Он говорил и говорил. Я трижды теряла смысл его слов. Порой он выражался странными словосочетаниями и из–за этого мы его не понимали. Но меня привлекало другое. Блондинка уже стояла напротив парня, который не оборачивался в пункте временного пребывания заключенных, и что–то жарко говорила ему. Она вроде как была рассержена, а он улыбался?

Что происходит? Они знакомы? Но это невозможно.

Громкий голос наследника заставил меня отвернуться от парочки.

– В знак доброй воли, мы привезли дополнительную провизию и трех докторов, которые будут принимать на площади два раза в неделю. И это не будет стоить вам ни единой марки. Здоровье синтовцев для нас важнее своего собственного.

Кажется, что наследник трона ждал аплодисментов или хотя бы одобрения из толпы, но там стояла гробовая тишина.

– А также, – в выступление наследника вступила блондинка. – Семья Основателей дарует осужденным шанс на свободу.

Что? Не успела я и рта открыть, как блондинка продолжила:

– Свобода их ожидает через испытание Ристалищем.

Вот теперь толпа одобрительно загудела. Видеть на экране знакомые лица, это что–то вроде "круто".

– Можете делать ставки, – вещал наследник. – Также мы ждем добровольцев. Все знают – для добровольцев всего два года на Ристалище, рейтинг в сотне, хотя бы единожды, и вы вольны выбрать место для жизни где угодно, хоть в столице нашей системы секторов. Все в ваших руках. Станьте звездами и поймайте удачу за хвост!

Бен толкнул меня в плечо, и я перевела на него взгляд.

– Нас помиловали, – совсем нерадостно сказал он, хотя я и так все слышала.

– Сомнительное помилование. Ристалище убьет нас, – сказала ему я, расставляя по полкам новую информацию.

– И то верно.

Краем глаза увидела, как блондинка снова оказалась напротив нелюдимого парня. Он продолжал улыбаться ей и, кажется, вовсе не слушал.

Наследник трона обратился к блюстителям:

– Уведите заключенных на подписание бумаг и инструктаж. Всех желающих пойти на Ристалище отправляйте туда же. Мы отбываем через неделю.

Меня снова куда–то потащили, толкали в спину, что–то причитали, а я думала о том, что надежда была уместна. Сегодня меня не повесили, не факт, что этого не сделают завтра, но все же.

Но самое интересное – это парень, который не боялся казни. Знал, что его спасут. Из–за разговора Молчуна с блондинкой стало понятно – они знакомы и у них какие–то общие дела есть или были. Его спасли от виселицы не просто так, а вот мы втроем – балласт, который пришлось прихватить с собой, чтобы все выглядело законно.

Я обернулась в сторону виселицы, экран опять показывал Ристалище. Скоро и я окажусь там. В горле образовался колючий ком, который грозился перекрыть мне кислород перед новым испытанием. Моя жизнь определенно свернула не на ту дорожку.

6. Прощай, дом

Мы постоянно находились под пристальным наблюдением. Все те же двое блюстителей стояли у входа в комнату, лишенную мебели, и тихо переговаривались между собой, поглядывали на парня, из–за которого они сегодня застряли на работе и не смогли пораньше уйти домой. Кэролайн, девчонка, которую должны были повесить первой, села рядом со мной и старалась укрыть ноги платьем так, чтобы никто не заметил пятна. От страха мочевой пузырь подвел ее, и она обмочилась. Если Кэролайн стесняется этого, то не стоит, нет гарантии, что любой из нас не сделал бы то же самое. Сложно держать лицо на пороге смерти. Только сегодня я поняла, что гибель Элвиса была куда щадящей, нежели казнь, поджидающая нас. Он не догадывался о том, что ему уготовано, а мы знали. Не повешение наказание, а знание о нем.

– Тебе не страшно? – спросила меня Кэролайн.

Посмотрев в ее огромные испуганные глаза, я протолкнула горький ком ужаса.

– Нет, – солгала я.

Я не могла сказать ей правды, ведь с нами рядом сидят двое соперников, которые перережут мне глотку, стоит нам только попасть на Ристалище. Не стоит показывать уязвимость и страх. Если они унюхают во мне жертву, то это конец.

Первая волна паники прошла, сегодня я не умерла. Но оказаться на Ристалище немногим лучше виселицы. Я, как и все в Синте, знаю правила игры. Выжить любой ценой и стать звездой экрана, тогда тебе будут присылать всякие плюшки, а иногда будет разрешаться пропускать задания, которые устраивают для более красочного зрелища. Но это грозит тем, кто входит в сотню. Для этого нужно быть безжалостным ублюдком, который отнимет чужую жизнь и даже глазом не моргнет при этом. Таким, как Хант. За последние годы я не часто слышала о Ристалище, не было ни желания, ни времени наблюдать за убийствами на экране. Раньше моя семья была в курсе всех событий, и я знала поименно всю сотню. Отец и Ник постоянно обсуждали игры с жизнью дома за полупустым столом. Они были увлечены этим, и кажется, не задумывались, что очередной день унес кучу жизней. Экран на площади стал их синтетиком – наркотиком, который лишил женскую часть нашей семьи поддержки и опоры.

Дверь открылась, и я вернулась в реальность, голодный стол испарился, словно его никогда и не было. К нам вошел мужчина в синем строгом костюме. В руках планшет, под мышкой портфель с надорванной ручкой. Он тащил тяжесть, а я смотрела на нити, которые вот–вот разойдутся до конца, и портфель рухнет на пол. Мужчина прошел дальше, остановился в центре, опустил свою ношу и, бегло осмотрев нас, сказал:

– Мое имя Пипитр Понтс, я работаю на Семью Основателей и прибыл на Синт вместе с третьим и седьмым наследниками. Моя задача рассказать о ваших действиях на ближайшую неделю и дорисовать ваши метки, согласно с вашими преступлениями. От этого изначально будет зависеть ваш рейтинг. Начнем. Кэролайн Доу?

Кэролайн встала и тихо пропищала, стараясь завернуть юбку, чтобы избежать лишней неловкости:

– Это я.

Мужчина кивнул и что–то нажал на экране планшета. Не смотря на Кэролайн, он сказал:

– Постановление судьи гласит, что ты укрывала у себя дома блюстителя, который нарушил закон и пытался бежать.

Я не смогла сдержаться и закатила глаза. Какой же бред эти постановления судьи. Даже если эта девочка и могла кого–то прятать, тем более блюстителя, ему один хрен некуда было бы бежать. Мы в прямом смысле слова под колпаком. За пределы которого без определенной возможности не выбраться, и беглому блюстителю это никогда бы не удалось. Сколько глупцов пытались пробраться сквозь стену купола? Слишком много, чтобы сосчитать их обугленные тела и при этом не сбиться. Голос Кэролайн дрожал, но она пыталась обелить себя, прискорбно, что Пипитр Понтс такая же пешка в чьей–то игре, и он был не в силах помочь несчастному ребенку.

– Это мама сделала. Не я. Блюститель угрожал ей оружием, и он был ранен, наша…

Пипитр не дал Кэролайн договорить, отмахнулся от ее слов и подозвал к себе:

– Все это уже не имеет значения. Тяжесть твоего преступления слишком мала для Ристалища, но выбора у тебя нет. Благодаря Семье Основателей тебе выпала эта великая честь попытаться отыграть свою жизнь.

С каких это пор, бросить ребенка в клетку с хищниками стало великой честью? Видимо, только что. Или, когда там были придуманы эти тупые правила и законы.

Из саквояжа, видавшего лучшие времена, Пипитр достал ручку с иглой, которая дополнит метку. Он подозвал к себе девочку взмахом аппарата, который я вижу второй раз, но в первый я была слишком мала, чтобы запомнить его столь ярко. Метку нам наносят в три года, именно с этого времени синтовцы становятся равными перед законом, как и взрослые. Единственное, что я запомнила с того раза – запах горелого тела. Кэролайн протянула руку запястьем вверх, и уже через мгновение мы услышали шипение кожи и всхлип ребенка.

– Желтая линия, – начал Пипитр и, смотря в свой планшет, сообщил. – Твой ранг на начало игры три тысячи восемьсот сорок три. Желторотики не опасны, постарайся по прибытии на Ристалище найти себе покровителя, иначе…

Пипитр не договорил, да и надобности в этом не было. Все присутствующие понимали, что будет с Кэролайн, если она не найдет себе защитника.

Она слишком далека от сотни. До особых привилегий ей не добраться, только если она не выкосит самолично половину жителей Ристалища. Пятно на ее платье говорит – не выкосит.

– Иди, присядь. Следующий – Бенедикт Бонем. Ты у нас контрабандист и вор. Это уже интереснее. Воровство синтетика, – вещал Пипитр тыкая в планшет. – Бенедикт, ты ведь понимал, что рано или поздно тебя поймают? Скажи спасибо седьмому наследнику, это она настояла на том, чтобы вам дали шанс. Благо, что она так щедра.

– Я этот шанс не просил, – сказал Бен и до меня моментально донесся запах из его рта.

Даже если он проживет в Ристалище месяц и сможет дойти до сотни, то больше пары лет он не протянет, синтетик слишком глубоко въелся, и никакие лекарства Бену не помогут. Как и его сестре.

– Синяя линия дает более высокий ранг. Таких, как ты считают слугами. Можешь скооперироваться с желторотиком, и у вас будет шанс прибиться к одному из кланов.

Как странно, чем сильнее ты нагрешил, тем полезнее это в Ристалище. В какой–то момент мир сошел с ума. Скорее всего тогда, в 2026–ом.

Шипение, следом запах горелой кожи Бена.

– Твой ранг на начало игры две тысячи тринадцатый.

Бен ушел обратно и сел на пол, вытянул перед собой ноги и начал разглядывать новую полоску на метке. Все остальные были черными, уже немного потускневшими, а эта яркая и синяя. Клеймо преобразилось.

Пипитр назвал мое имя, я поднялась с пола, продолжая слушать вещателя.

– Тут у нас золото среди извести! – воскликнул он. Пипитр даже отвлекся от своего планшета, чтобы рассмотреть меня более внимательно. – Убийство. Прекрасно–прекрасно.

Я не буду говорить о том, что никого не убивала. Правда в любом случае мне не помощник. А так, может и получится подойти ближе к границе с сотней нежели Кэролайн и Бену.

Пипитр отложил планшет, сомкнул холодные пальцы на моей руке и поднес ручку с иглой к метке. Быстро нарисовал слева новую линию, она оказалась красного цвета. Это было не больно, скорее неприятно из–за запаха и шипения.

– Какой у меня ранг? – спросила я, пряча метку под рукав.

– Девятьсот девяносто девятый. Погоди, подними рукав.

Тысяча. Передо мной стоит практически тысяча убийц. И это как минимум. Отодвигаю ткань с метки, Пипитр указывает пальцем на красную точку, которую он не рисовал, она сама появилась.

– Это отметина за твое убийство. Каждый раз, когда ты будешь совершать новое, они будут появляться.

Я знаю, о чем он говорит. Слышала это от отца несколько лет назад. Он говорил, что на Ристалище есть те, у кого уже нет места для новых меток отнятых жизней. Я отпустила рукав и отступила на шаг назад. Не поворачиваюсь к Пипитру спиной, словно он мог напасть.

Я никому не могу доверять. На Ристалище каждый дышащий будет мне угрозой. Пора привыкать к этому.

– Поздравляю, – сказал парень из угла.

Я бросила на него беглый взгляд и молча ушла на свое место.

– Джек, – Пипитр переминался, что–то листал в планшете и нахмурив брови отвлекся от экрана и посмотрел на Джека. – А фамилия?

Парень криво ухмыльнулся и сказал:

– Спросите об этом седьмого наследника. А до тех пор, я просто Джек.

– Преступление Просто Джека – убийство пяти и более лиц.

Теперь мой взгляд более пристально исследует лицо ранее молчаливого парня. Ему набивают красную линию и сообщают, что его ранг – восемьсот семь. Но кажется, что эта информация его нисколько не заботит. Кто он, черт возьми, такой? Есть один момент, который касается Просто Джека, я практически уверена, что моя шея и петля не познакомились, лишь благодаря ему.

– Сейчас вас проводят в отдельные по половому признаку помещения, – вещал Пипитр, убирая ручку и планшет в портфель. – В течение семи дней мы будем ждать добровольцев, а потом покинем Синт и отправимся в перевалочный лагерь у подножия Ристалища. Там вас приведут в порядок, выдадут одежду, а за оружие придется посоперничать. И могу дать вам совет, по секрету, разумеется, выложитесь на полную. А пока я оставлю вас, увидимся уже перед отбытием. Еще раз поздравляю с помилованием. Ваша четверка – поистине счастливчики.

Пипитр ушел, забрав с собой чемодан. Блюстители остались, и какое–то время мы – четыре незнакомца – сидели в тишине. Не знаю, о чем думали другие, а я уже начала переживать о том, что, прибыв на Ристалище, мне будет нужно добыть оружие. Как? Где? Придется его украсть, выпросить, вымолить или убить за него? Реальность происходящего становится более ясной с каждой минутой. Зря я не наблюдала за разворотом событий в тюрьме под куполом. Не думала, что когда–то туда попаду.

Я никогда не была особенно хорошим человеком. Старалась не делать людям больно, не обижала животных, которых в Синте практически нет, часто следовала букве закона, но хорошей никогда не была. Но все равно не уверена, что смогу выжить на Ристалище. Передо мной девятьсот человек. Если я попаду в сотню, то может и смогу прибиться к какому–то из кланов. Но что я смогу предложить им взамен на защиту и нашивку на своем рукаве?

Взгляд опускается на рукав, под которым скрыта усовершенствованная метка. Если от меня чего–то и захотят, то скорее всего это будут убийства. Смогу ли я ради защиты своей тощей задницы переступить через человеческие нормы морали? О чем я думаю? Откуда на Ристалище мораль? Ее там отродясь не было.

Как я ранее упоминала, кланов всего три. Они расположены относительно на одном расстоянии друг от друга и от центра Ристалища, где находится Клуб Заблудших. Если посмотреть на этот сектор сверху, то кланы создают собой что–то вроде треугольника. Помню, об этом рассказывал отец. Он и Ник частенько просиживали время у экрана и следили за ходом соперничества кланов. Ник и вовсе считал себя экспертом.

Двери снова открылись, и к нам вошла девушка, на вид ей не больше пятнадцати лет.

– Кэролайн, Рэйвен, прошу вас проследовать за мной, – позвала она.

Кэролайн схватила меня за руку так неожиданно, что у меня не было возможности увернуться. Первым желанием было откинуть ее или отстраниться, но она почему–то напомнила мне Мэри. В итоге я стиснула тонкие холодные и липкие от пота пальцы девочки, и мы вышли вслед за девушкой. Практически сразу повернули направо и наткнулись на дверь, у которой стояли еще два блюстителя. Они смотрели четко перед собой и синхронно отступили от двери в разные стороны.

Мы оказались в комнате с десятью кроватями, они были расположены параллельно друг другу, расстояния между ними практически не было. Постели застелены серенькими покрывалами, у изголовий лежали тонкие подушки, а на облучке у ног висели полотенца. Освещение шло с потолка, он весь был одной большой, но тусклой лампой.

– Здесь вы пробудете неделю, пока Семья Основателей ожидает добровольцев. Если будут добровольцы женского пола, то я приведу их сюда. В конце комнаты незакрывающаяся душевая. Под подушками эластичные комбинезоны, можете их взять. Выходить нельзя, пытаться снять ошейник запрещено, в случае его повреждения сработает детонатор, и ваша голова разлетится вдребезги. Есть вопросы?