Несломленный. Находим силы, падая в бездну. Практики исцеления для тех, кто пережил психологическую травму

Третий этап

Третий важный этап наступил тогда, когда психологам пришлось, наконец, признать, что травмирующие события влияют как на женщин, так и на мужчин. Это произошло после Первой мировой войны, когда у солдат, вернувшихся домой, начали проявляться симптомы истерии, несмотря на неоспоримое отсутствие у них матки. Благодаря этим солдатам, страдавшим от приступов измененного состояния сознания, паралича, амнезии и мутизма[8], обсуждение этих симптомов снова вернулось в область психологии. Солдат, страдавших от таких симптомов, было слишком много, и не обращать на них внимания уже было невозможно.

Теоретики по-прежнему связывали симптомы с физиологическими факторами, но уже не с маткой. Выдвигалась гипотеза о том, что постоянные взрывы орудий вызывали у солдат сотрясения мозга, что приводило к его повреждению. Так появился термин контузия: постоянные взрывы приводят к сотрясениям, отсюда и контузия.

От этой теории быстро отказались, поскольку многие солдаты, страдающие контузией, вообще не подвергались воздействию разрывных снарядов. Ученые не могли определить точную физиологическую причину симптомов и не понимали, почему далеко не все возвращались с войны в таком состоянии. Поэтому вину переложили на личные качества солдат.

Пострадать от контузии означало потерпеть неудачу. И эту неудачу связывали с гендерными категориями: если солдат проявляет эмоциональную реакцию на сражение, значит, он не состоялся как мужчина. Это значит, что он хрупок, поломан, слаб, виноват, неадекватен и вообще неполноценный человек – все эти качества ассоциировались с женщиной, страдающей истерией. Чтобы считаться достойным солдатом, нужно было либо вообще избежать подобной судьбы (и это лучший вариант), либо излечиться, избавившись от всех этих якобы женских пороков и вернув себе истинную мужскую силу. Такое предубеждение отражалось на лечении солдат, которых при помощи унижения и насилия пытались избавить от «женских» качеств и снова превратить в героических мужчин.

Несмотря на то, что травму перестали связывать с блуждающей маткой, во многих кругах она по-прежнему ассоциировалась со слабостью. Третий этап, как и первый, подошел к концу, когда психологическая теория не смогла объяснить всю сложность симптомов.

Четвертый этап

Четвертый поворотный момент в истории изучения травмы наступил примерно через сто лет после открытий Фрейда и его коллег. Тогда психологическое сообщество наконец осознало, что истерия, поражающая женщин, и военная травма, которой страдают мужчины, – один и тот же зверь. Это новое понимание травмы пришло благодаря двум вещам, которые произошли одновременно независимо друг от друга. Во-первых, после войны во Вьетнаме исследователи вновь уделили большое внимание послевоенным травмам у ветеранов. (После каждой войны, начиная с Первой мировой, травму начинали усиленно изучать.) Во-вторых, в 1970–1990-х гг. стали больше изучать сексуализированное насилие, сексуальные домогательства и домашнее насилие. Клинические психологи, наконец, осознали, что травматические переживания не связаны с гендерными признаками и могут сказываться на психике кого угодно. Другими словами, эта совокупность симптомов может проявляться не только у женщин и солдат. И, наконец, в 1980 г. в третье издание[9] Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам добавили термин посттравматический стресс (ПТС).

В начале 1990-х гг., когда ряд исследований показал, что психотерапевты внедряют ложные травмирующие воспоминания в сознание клиентов, этот этап подошел к концу. Тень недоверия, накрывшая из-за этого всю сферу исследований травмы, оказалась столь темна, что в 2009 году, когда я выбрала травму темой своей докторской диссертации, профессора рекомендовали мне отказаться от изучения научно опровергнутой теории.

Повторяющийся паттерн

На каждом из этих четырех этапов наблюдаются колебания: травму начинают исследовать, изучение идет интенсивно, совершаются новые открытия, а затем от этой темы резко отказываются. Многие важные фигуры в истории изучения травмы наблюдали эту картину и выражали свое сожаление по этому поводу. Абрам Кардинер и Герберт Шпигель, передовые ученые в сфере травмы после Второй мировой войны, сетовали на то, что травма «не изучается непрерывно, <…> а лишь периодически, и попытки ее изучения нельзя назвать очень усердными».[10] Джудит Герман, феминистка и теоретик травмы, называет перерывы в изучении травмы «эпизодической амнезией».[11] Ветеран и военный журналист Дэвид Моррис описывает мир исследования травмы как «удивительно хаотичный», словно «площадь с игровыми автоматами на ярмарке, <…> где разные группы лишь иногда пересекаются, не говоря уже о слаженной работе».[12]

Дело не в том, что тема травмы теряет популярность или к ней ослабевает интерес, и не в том, что в те или иные периоды люди с ней не сталкиваются, а в том, что, по словам Герман, «эта тема вызывает споры столь напряженные, что периодически предается анафеме»[13]. Слово анафема в древнегреческом языке первоначально обозначало принесение жертвы богам, как бы «разлучение» с этой жертвой, а позднее – отлучение от церкви, изгнание, проклятие. В какой-то момент самим ученым, по-видимому, хочется откреститься от этой темы, которая, подобно самой травме, превращается в разрушительную силу и начинает угрожать нашему пониманию себя, общества и того, как человек воспринимает окружающий мир. Мы обращаемся к изучению травмы лишь до того момента, пока не упремся в необходимость что-то делать с нелицеприятными сторонами самих себя и мира, который мы сами создали, и сразу отворачиваемся. И каждый раз, когда мы бросаем изучение травмирующих переживаний, то отправляем пострадавших от них в сумасшедший дом – в буквальном или фигуральном смысле, или в обоих сразу.

Что мы имеем на сегодняшний день

Я бы сказала, что в настоящий момент мы переживаем пятый ключевой этап в изучении травмы. Появление технологии сканирования мозга, которая позволяет увидеть, как кровь приливает к различным структурам мозга при воздействии разных стимулов, уже не позволяет нам игнорировать тот факт, что сильные переживания отражаются на нервной системе. Кроме того, целый ряд событий – политические конфликты, пандемия коронавируса и заметно более частые обсуждения психических заболеваний в общественном пространстве – снова вывел тему травмы на передний план нашего коллективного сознания. Сейчас о травме говорят гораздо чаще, чем раньше. И это хорошо по многим причинам. Благодаря этому мы начинаем понимать, что травма действительно существует, что эта тема серьезна, а значит, люди, нуждающиеся в помощи, получат ее с большей вероятностью. Однако современное общепринятое клиническое определение травмы пока не отражает достижений нейробиологии и психологии в этой области. И это огромная проблема, поскольку общественное представление о травме как раз основывается на клинической психологии.

Если поискать в Интернете «психологическая травма» или «ПТСР» (посттравматическое стрессовое расстройство), можно найти определения из Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам, которое сейчас доступно в пятом обновленном издании (DSM-5). Эти определения и формируют то, как мы воспринимаем травму и говорим о ней.

В Штатах руководство в шутку называют «клинической библией», поскольку все пользуются им в качестве справочника и поскольку, как и в настоящей Библии, интерпретация содержания постоянно вызывает споры. Иногда эти споры ведутся настолько ожесточенно, что медицинские течения начинают раскалываться на фракции, и вся работа встает.

Первоначально руководство задумывалось как справочник для медицинских специалистов и ученых, который позволял изучать данные исследований и выявлять корреляции. Страдают ли люди от большого депрессивного расстройства чаще в регионах, переживающих социально-экономический спад? Развивается ли шизофрения в определенном возрасте? Как часто генерализованное тревожное расстройство проявляется в сочетании с расстройством, связанным с употреблением психоактивных веществ?

Причина популярности руководства заключается в том, что благодаря классификации психических расстройств медицинским страховым компаниям легче принимать решения, кому выдавать страховки и на какой срок. Например, биологически обусловленное психическое заболевание – то есть связанное с вашей биологией, такое как биполярное расстройство или шизофрения – страховая компания может приравнять к физическому заболеванию и предоставить соответствующее страховое покрытие. В свою очередь расстройство личности, которое, как сейчас считается, возникает в связи с окружающей средой, а не с вашей собственной биологией, предполагает другой тип страхования (а иногда и вовсе его не предполагает).

Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам пересматривается раз в несколько лет с учетом новых результатов исследований. Поэтому описанные в нем диагностические категории представляют собой подвижную мишень, что только усложняет саму диагностику.

Руководство может найти любой желающий, однако оно недостаточно обсуждается для того, чтобы его содержание правильно понимали и контекстуализировали. Возможность бесплатно читать руководство – и благо, и проклятие. Материалы исследований психического здоровья сложны для понимания, а доступ к ним стоит дорого. И все же важно именно то, как мы этим доступом распоряжаемся. У нас может возникнуть соблазн самостоятельно диагностировать себя и других при помощи инструмента, который в лучшем случае несовершенен и которым нас не учили пользоваться. Зачастую медицинские термины становятся частью общественного тренда. Например, нетрудно заметить, что все бывшие вашей подруги вдруг стали «нарциссами», а все мамины соседи – «социопатами». В руках непрофессионала руководство не менее опасно, чем бензопила.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Джалал ад-Дин Руми, стихотворение «Впереди ничего нет». Пер. с англ. по изданию The Essential Rumi (trans. Coleman Barks; New York: HarperCollins, 1995; 205). – Прим. пер.

2

Ксанакс (алпразолам) – противотревожное средство, которое используется для лечения панических расстройств и неврозов. – Прим. науч. ред.

3

Джампинг джек – упражнение для сжигания калорий и ускорения метаболизма, которое представляет собой прыжки с разведением ног в стороны. – Прим. науч. ред

4

Копинг-стратегии – это стратегии для преодоления стресса. – Прим. ред.

5

Лесли Джеймисон. Экзамены по эмпатии. Эссе (The Empathy Exams: Essays; Minneapolis: Graywolf Press, 2014; 5). – Прим. пер.

6

Зигмунд Фрейд и Йозеф Брейер. Исследования истерии. Зигмунд Фрейд. Полное собрание сочинений в 26 томах. Том 1. Санкт-Петербург, 2020. 2-е изд. Пер С. Панкова. – Прим. ред.

7

Психопатологические репереживания – внезапные и сильные повторные переживания прошлого опыта. – Прим. ред.

8

Мутизм – отсутствие речевого общения у человека при отсутствии речевого аппарата. – Прим. ред.

9

Американская психиатрическая ассоциация. Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам. 3-е изд. (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, 3rd ed.; Washington, DC: American Psychiatric Association Press, 1980; 238). – Прим. ред.

10

Абрам Кардинер и Герберт Шпигель. Военный стресс и невротические заболевания (War Stress and Neurotic Illness; New York: Paul B. Hoeber, 1947; 1).

11

Джудит Герман. Травма и исцеление. Последствия насилия – от абьюза до политического террора. М.: Эксмо, 2022. Пер. Э. И. Мельник.

12

Дэвид Дж. Моррис. Злые часы. Биография посттравматического стрессового расстройства (The Evil Hours: A Biography of Post-Traumatic Stress Disorder; New York: First Mariner Books, 2016; 13–14).

13

Герман. Травма и исцеление.