Новые и старые войны. Организованное насилие в глобальную эпоху

Второй характеристикой новых войн является изменившийся образ ведения военных действий [38], то есть те средства, при помощи которых ведутся новые войны. В стратегиях ведения новых войн сказывается опыт как партизанской войны, так и операций по борьбе с повстанцами и партизанами, несмотря на то что у того и другого есть свои характерные особенности. В войне с применением обычных вооружений или регулярной войне цель состоит в захвате территории военными средствами. Решающими столкновениями такой войны являются более или менее крупные сражения (battles). Партизанская война разрабатывалась в качестве способа, позволяющего уклониться от встречи с массовыми скоплениями войск, характерными для войны с применением обычных вооружений. В партизанской войне захват территории происходит не при помощи продвижения войск, а посредством установления над населением политического контроля, и по мере возможности в ней избегают сражений. Новая война также, как правило, избегает сражений и контроль над территорией устанавливает через политический контроль над населением, однако из операций по борьбе с повстанцами она заимствует техники дестабилизации, призванные насаждать «страх и ненависть», тогда как партизанская война, по крайней мере в теории, изложенной Мао Цзэдуном или Че Геварой, была нацелена на завоевание «сердец и умов». Новая война стремится контролировать население, расправляясь с любым носителем иной идентичности (и более того – иных взглядов) и нагнетая атмосферу террора. Следовательно, стратегическая цель этих войн состоит в том, чтобы мобилизовать политику экстремизма, базирующуюся на страхе и ненависти. Зачастую это включает в себя изгнание населения при помощи разнообразных средств, таких как массовые убийства и насильственное переселение, не считая целого ряда политических, психологических и экономических приемов запугивания. Именно этим объясняется высокая численность беженцев и перемещенных лиц и использование насилия главным образом против гражданского населения в этих войнах. В стратегиях, реализуемых согласно новому образу ведения войны, существенный момент составляет поведение, которое было описано в законах войны в конце XIX – начале XX столетия и запрещено как нелегитимное в соответствии с классическими правилами ведения войны, как то: преступления против мирного населения, осады, уничтожение исторических памятников и т. д. Примером этой новой стратегии могут также служить террористические атаки, которым подвергалось население не только в таких местах, как Израиль или Ирак, но и в таких, как Нью-Йорк, Мадрид или Лондон: здесь речь идет об использовании рассчитанного на внешний эффект, зачастую ужасающего насилия, создающего атмосферу страха и порождающего конфликты.

В противоположность вертикально организованным иерархическим боевым единицам, типичным для «старых войн», участвующие в новых войнах формирования представлены разнородным множеством групп разного типа, среди которых, например, военизированные формирования, местные полевые командиры, криминальные банды, полицейские силы, группы наемников, а также регулярные армии, включая отколовшиеся от них формирования. С организационной точки зрения эти силы крайне децентрализованы и действуют смешанным образом, используя как конфронтацию, так и – даже оставаясь противниками – кооперацию. Они используют развитые технологии, пусть даже это не то, что принято называть «высокими технологиями» (например, бомбардировщики-невидимки или крылатые ракеты). За последние пятьдесят лет был сделан существенный прорыв в области более легких видов оружия, например мин, не поддающихся обнаружению, или стрелкового оружия – легкого, точного и настолько простого в использовании, что управляться с ним могут даже дети. Для координации, посредничества и ведения переговоров эти разнородные боевые формирования также используют современные средства сообщения – сотовые телефоны или компьютерные сети.

Третий момент, в котором новые войны можно противопоставить войнам более ранних времен, – это то, что я называю новой «глобализованной» военной экономикой; этой темы я подробно касаюсь в пятой главе наряду с темой образа ведения войны (the mode of warfare). Новая глобализованная военная экономика почти диаметрально противоположна военным экономикам двух мировых войн. Последние были централизованными, подчиняющими все одному общему интересу и автаркическими. Новая военная экономика децентрализована. Степень участия в войне низка, а уровень безработицы чрезвычайно высок. Кроме того, эта экономика сильно зависит от внешних ресурсов. В этих войнах ввиду международной конкуренции, физического уничтожения или перебоев в нормальной торговле резко падает уровень внутреннего производства, то же самое происходит и с налоговыми поступлениями. В данных обстоятельствах боевые формирования сами обеспечивают себя средствами с помощью грабежа, захвата заложников, черного рынка или внешнего содействия. Последнее может иметь следующие формы: денежные переводы членов диаспоры, изъятие части гуманитарной помощи, поддержка со стороны соседних правительств, незаконная торговля оружием, наркотиками или ценным сырьем, например нефтью или алмазами, либо торговля людьми. Поддерживаться все эти источники могут лишь через непрерывное насилие, поэтому логика войны встроена в само функционирование экономики. Этот набор диких социальных отношений, лишь укрепленный войной, имеет тенденцию распространяться через границы вместе с беженцами, организованной преступностью или этническими меньшинствами. Распознать кластеры военных или близким к военным экономик возможно в таких местах, как Балканы, Кавказ, Центральная Азия, Африканский Рог, Центральная Африка или Западная Африка.

Поскольку различные воюющие стороны разделяют общее стремление сеять «страх и ненависть», они действуют методами, которые взаимно усиливают друг друга, помогают друг другу создать атмосферу тревоги и подозрительности – более того, примеры взаимной кооперации в военных и экономических целях можно обнаружить и в Восточной Европе, и в Африке, равно как в Ираке и Афганистане [39]. Часто в качестве первых мишеней среди гражданского населения оказываются те, кто привержен иной политике, кто пытается поддерживать недискриминационные социальные отношения и хоть какую-то общественную нравственность. Таким образом, несмотря на то что, по-видимому, новые войны ведутся между разными языковыми, религиозными или племенными группами, их также можно описать как войны, в которых представители партикуляристской политики идентичности кооперируются друг с другом, подавляя ценности цивилизованного поведения и мультикультурализма. Иными словами, подобные войны могут быть поняты как войны между эксклюзивизмом и космополитизмом.

Следствия, вытекающие из данного анализа новых войн, имеют значение для управления конфликтами, о чем и идет речь в шестой главе. В рамках политики идентичности невозможно какое-либо долгосрочное решение. Учитывая, что новые войны – это конфликты, чреватые обширными социальными и экономическими последствиями, навязываемые «сверху» подходы скорее всего не дадут никаких положительных результатов. В начале 1990-х годов с большим оптимизмом смотрели на перспективы гуманитарной интервенции, призванной защитить гражданское население. Концепция «Обязанность защищать» (Responsibility to Protect), разработанная в 2001 году созданной при содействии канадского правительства Международной комиссией по вопросам вмешательства и государственного суверенитета, в 2005 году была одобрена Генеральной Ассамблеи ООН и в настоящее время имеет большое значение в рамках ООН [40]. Тем не менее практика гуманитарной интервенции была, с одной стороны, подорвана событиями в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года и последовавшей за ними «войной против терроризма». С другой стороны, развитию «обязанности защищать» помешала, я бы сказала, своего рода близорукость относительно характера новых методов ведения войны. Не секрет, что гуманитарная интервенция часто не справляется с задачей предупреждения войн – и, откровенно говоря, может так или иначе способствовать тому, что они не прекращаются – например благодаря оказанию гуманитарной помощи (это является важным источником поступлений для воюющих партий) или в связи с легитимацией военных преступников, приглашенных за стол переговоров, или посредством настойчивого поиска политического компромисса, базирующегося на эксклюзивистских предпосылках. Основная причина этого – унаследованный от прошлого мандат, не утративший своей силы, и тенденция интерпретировать подобные войны с точки зрения традиционного восприятия. Даже когда ясно, что цели носят гуманитарный характер (как в войнах в Косове и Ливии), средствами зачастую являются средства обновленной старой войны, которые ведут к проблематичным последствиям.

Путь к любому долгосрочному решению этой проблемы лежит через восстановление легитимности и повторное установление органами власти (будь то локальные, общенациональные или глобальные органы) контроля над организованным насилием. Это предполагает сочетание и политических (воссоздание доверия к органам власти и поддержки этих органов), и правовых процессов (повторное учреждение верховенства права, в рамках которого функционируют органы власти). На основе партикуляристской политики все это не выполнимо. Политике эксклюзивизма должен быть противопоставлен альтернативный политический проект в прогрессивном космополитическом духе, который преодолевал бы водораздел глобального/локального и восстанавливал легитимность на основе недискриминационного демократического набора ценностей. Во всех новых войнах среди местного населения есть люди, ведущие борьбу против политики эксклюзивизма: те хуту и тутси, которые называли себя хутси (Hutsis) и пытались защитить свои родные места от геноцида; не являющиеся националистами жители крупных городов Боснии и Герцеговины, в частности Сараева и Тузлы, поступки которых свидетельствовали об актуальности гражданских мультикультурных ценностей; те старейшины в северо-западном Сомалиленде, которые вели переговоры о мире; активисты гражданского общества в Ираке и в Афганистане, настаивающие на идее Афганистана и Ирака. То, что было необходимо, так это альянс между локальными защитниками цивилизованных порядков и транснациональными институтами, которые возглавили бы стратегию, нацеленную на контроль насилия. Подобная стратегия включала бы политические, военные и экономические элементы. Она действовала бы в рамках международного права, в основе которого лежит такой корпус международного права, который заключает в себе как «законы войны», так и законы, касающиеся прав человека (что, пожалуй, можно было бы терминологически обозначить как «космополитическое право»), и делала бы особый акцент на разнообразные формы правосудия переходного периода. В данном контексте, деятельность по поддержанию мира могла бы быть концептуально переосмыслена как деятельность космополитического правоприменения. Новые войны – это в определенном смысле некая смесь войны, криминала и нарушений прав человека, поэтому агенты космополитического правоприменения должны представлять собой сочетание солдат и полицейских. Я также полагаю, что новая стратегия реконструкции, включающая в себя реконструкцию социальных, гражданских и институциональных отношений, должна занять место господствующих в настоящее время подходов структурной перестройки или гуманизма.

То, каким образом неправильные представления о природе войны обостряют «новые войны», хорошо иллюстрируется на примере войн в Ираке и Афганистане. Казалось, падение Талибана в декабре 2001 года явило новый образец того, как наносить поражение авторитарным режимам. Администрация Буша была убеждена, что этот образец можно применить в отношении Ирака – при помощи новых технологий, заменяющих живую силу, быстро разбить Саддама Хусейна и установить новый режим по образцу послевоенных Германии и Японии. Однако в обеих странах она угодила лишь в нарастающий штопор новой войны, с вовлечением как государственных, так и негосударственных участников, с включением политики идентичности, криминализованной военной экономики и растущего числа потерь среди гражданского населения. Все это – предмет седьмой главы, написанной специально для этого нового издания.

В заключительной главе своей книги я обсуждаю следствия выдвинутого мной тезиса с точки зрения глобального порядка. Хотя новые войны и сосредоточены в Африке, Восточной Европе и Азии, они представляют собой глобальный феномен не только по причине глобальных сетей или из-за того, что о них сообщается в глобальных масштабах. Описанные мной характеристики новых войн можно обнаружить и в Северной Америке, и в Западной Европе. Ополченческие формирования правого толка в США не сильно отличаются от военизированных формирований в других местах. Более того, сообщается, что в США число сотрудников частных охранных фирм в 2 раза превосходит число полицейских. Не является специфически южным или восточным феноменом ни такая особенность, как политика идентичности, ни рост разочарования в формальной политике. В некотором смысле в качестве примера новых войн может быть описано насилие в городах Западной Европы и Северной Америки. В конце концов, террористы-смертники, ответственные за взрывы в Лондоне 7 июля 2005 года, были местными. Порой говорят, что развитый промышленный мир переживает процесс интеграции, а более бедные уголки мира – противоположный процесс – процесс фрагментации. Я полагаю, что все стороны света характеризуются сочетанием интеграции и фрагментации, пусть даже тенденция к интеграции сильнее на Севере, а тенденция к фрагментации, возможно, сильнее на Юге и Востоке.

После событий 11 сентября 2001 года стало ясно, что невозможно дальше изолировать одни части мира от других. Если мой анализ меняющегося характера организованного насилия имеет под собой некоторые действительные основания, значит равно не выполнимы как идея того, что мы заново сможем построить какую-то разновидность биполярного или многополярного мирового порядка, основывающуюся на идентичности (христианство против ислама, например), так и та идея, что в некоторых местах, например в Африке и Восточной Европе, «анархию» можно будет обуздать. Именно поэтому космополитический проект должен быть глобальным проектом, даже если его применение – как ему и подобает – имеет локальный или региональный характер.

Эта книга изначально основывалась на непосредственном опыте новых войн, в особенности на Балканах и в Закавказье. Я много поездила в этих местах, будучи одним из председателей Хельсинской гражданской ассамблеи (ХГА), и многое из того, что известно мне сейчас, я узнала от критически мыслящих интеллектуалов и активистов, участвующих в работе местных филиалов ХГА. В частности, в Боснии и Герцеговине ХГА получила статус исполнительного органа Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН), что во время войны дало мне возможность при поддержке местных активистов перемещаться по стране. Также мне весьма повезло с доступом к различным институтам, ответственным за осуществление выработанного международным сообществом курса. Среди прочих одной из моих задач в качестве сопредседателя ХГА было представление идей и предложений местных отделений правительствам и таким международным институтам, как ЕС, НАТО, ОБСЕ и ООН. Совсем недавно я включилась в проекты, нацеленные на оказание поддержки гражданскому обществу в Ираке и Афганистане. Будучи академическим работником, благодаря чтению, обмену с работающими в смежных областях коллегами и благодаря исследовательским проектам, запущенным для Университета ООН (УООН), Европейской комиссии и Программы развития ООН (ПРООН), я смогла дополнить и соотнести это знание с контекстом [41]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Clausewitz C. von. Letter to Fichte // Clausewitz C. von. Historical and Political Writings. Princeton: Princeton University Press, 1992. P. 282.

2

Клаузевиц К. фон. О войне. В 2 т. М.: ООО «Издательство АСТ»; СПб.: Terra Fantastica, 2002. Т. 1. С. 50.

3

Перевод сделан по третьему изданию 2012 г., включающему анализ американских кампаний в Ираке и Афганистане (глава 7) и реакцию на критику концепции «новых войн» (послесловие).

4

См. краткий обзор дискуссий на с. 75 наст. изд.

5

См. с. 39 наст. изд.

6

Клаузевиц считал его даже единственным средством: «Средство только одно – бой […] Это верно даже в том случае, когда фактически боя не происходило, потому что уклонение одной из сторон имело предпосылкой, что такое уничтожение оценивалось как несомненное». Клаузевиц К. фон. О войне. Т. 1. С. 63, 67–68.

7

См. с. 99–100 наст. изд.

8

Вообще говоря, странной, учитывая, что в любой «гуманитарной интервенции» «сторона» известна еще до ввода военного контингента. См., например, критику Ноама Хомского: Хомский Н. Новый военный гуманизм: Уроки Косова. М.: Праксис, 2002.

9

Люттвак Э. Н. Стратегия: Логика войны и мира. М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2012. С. 96–109.

10

См. с. 277 наст. изд.

11

Вариант «технологического» подхода см.: Тоффлер Э. Война и антивойна: Что такое война и как с ней бороться. Как выжить на рассвете XXI века. М.: АСТ; Транзиткнига, 2005.

12

Эко У. Осмысляя войну // Эко У. Пять эссе на темы этики. СПб.: Симпозиум, 2007. С. 31–32.

13

Кревельд М. ван. Расцвет и упадок государства. М.: ИРИСЭН, 2006. С. 414.

14

Фрейд З. В духе времени о войне и смерти // Фрейд З. Вопросы общества. Происхождение религии. М.: ООО «Фирма СТД», 2008. С. 40–48.

15

«11. Наметилась тенденция смещения военных опасностей и военных угроз в информационное пространство и внутреннюю сферу Российской Федерации […] 13. Основные внутренние военные опасности: […] в) деятельность по информационному воздействию на население, в первую очередь на молодых граждан страны, имеющая целью подрыв исторических, духовных и патриотических традиций в области защиты Отечества; г) провоцирование межнациональной и социальной напряженности, экстремизма, разжигание этнической и религиозной ненависти либо вражды». Военная доктрина Российской Федерации // Российская газета. 2014. 30 дек. rg.ru.

16

Элиас Н. О процессе цивилизации. krotov.info.

17

Подробнее об этом см.: Соколов Е. С. Оружие и тело: (не)уязвимость как социальное отличие // Вопросы философии. 2013. № 12. vphil.ru.

18

См. с. 29–30 наст. изд.

19

Клаузевиц К. фон. О войне. Т. 1. С. 78.

20

См. с. 408 наст. изд.

21

Elshtain J. B. New Wars, Old Violence (Review of a: New and Old Wars: Organized Violence in a Global Era by Mary Kaldor; Crimes of War: Whatthe Public Should Know by Roy Gutman and David Dieff) // International Studies Review. 2001. Vol. 3. No. 1. P. 141.

22

См. с. 65 наст. изд.

23

Pinker Steven. The Better Angels of Our Nature. London: Allen Lane, 2011; Mueller John. The Remnants of War. Ithaca and London: Cornell University Press, 2004; Human Security Report 2009/10. hsrgroup.org.

24

Kaldor Mary. Human Security: Reflections on Globalisation and Intervention. Cambridge: Polity Press, 2008; Beebe Shannon D., Kaldor Mary. The Ultimate Weapon is No Weapon: Human Security and the New Rules of War and Peace. New York: Public Affairs Books, 2010.

25

Данный исследовательский проект был выполнен для Мирового института исследования экономического развития Университета ООН (УООН/МИИЭР). Результаты опубликованы в: Mary Kaldor and Basker Vashee (eds). Restructuring the Global Military Sector. Vol. I: New Wars. London: Cassell/Pinter, 1997.

26

Keen David. When war itself is privatized // Times Literary Supplement. 29 December 1995.

27

Duffield Mark. Post-modern conflict: warlords, post-adjustment states and private protection // Journal of Civil Wars (April 1998); Ignatieff Michael. The Warrior’s Honor: Ethnic War and the Modern Conscience. London: Chatto & Windus, 1998.

28

См. Gray Chris Hables. Post-Modern War: The New Politics of Conflicts. London and New York: Routledge, 1997.

29

Hoffman Frank. Conflict in the 21st Century: The Rise of Hybrid Wars. Potomac Institute for Policy Studies, 2011.

30

Mueller John. The Remnants of War.

31

См., например, различные главы (включая мою собственную «Elaborating the „new war“ thesis») в: Angstrom Jan, Duyvesteyn Isabelle. Rethinking the Nature of War. London and New York: Frank Cass, 2005; см. также: Henderson Errol A., Singer David. «New wars» and rumours of «new wars» // International Interactions. 2002. Vol. 7. No. 2; Kalyvas Stathis N. «New» and «old» civil wars: a valid distinction? // World Politics. 2001 (October). Vol. 54.

32

Shaw Martin. War and globality: the role and character of war in the global transition // Ho-Won Jeong (ed.). Peace and Conflict: A New Agenda. Aldershot: Ashgate, 2000.

33

См.: Jablonsky David. The Owl of Minerva Flies at Night: Doctrinal Change and Continuity and the Revolution in Military Affairs // US Army War College, Carlisle Barracks, PA, 1994; Cohen Elliott. A revolution in warfare // Foreign Affairs (March/April 1996); Bunker Robert J. Technology in a neo-Clausewitzean setting // Gert de Nooy (ed.). The Clausewitzean Dictum and the Future of Western Military Strategy. The Hague and London: Kluwer Law International, 1997.

34

Baudrillard Jean. The Gulf War. London: Power Publishers, 1995.

35

См.: Waters Malcolm. Globalization. London: Routledge, 1995; Held David. Democracy and the Global Order: From the Modern State to Cosmopolitan Governance. Cambridge: Polity, 1995.

36

См.: Kaldor Mary. Ulrich Albrecht and Asbjorn Eide // The International Military Order. London: Macmillan, 1978.

37

Энтони Гидденс выдвигает похожий аргумент относительно нового политического расхождения космополитизма и фундаментализма. См.: Giddens Anthony. Beyond Left and Right: The Future of Radical Politics. Stanford, CA: Stanford University Press, 1994.

38

О понятии образа ведения войны (the mode of warfare) см.: Kaldor Mary. Warfare and capitalism // Thompson E. P. et al. Exterminism and Cold War. London: Verso, 1981.

39

См. напр.: Keen David. Conflict and Collusion in Sierra Leone. Oxford: James Currey, 2005.

40

The Responsibility to Protect: Report of the International Commission on Intervention and State Sovereignty, 2001. responsibilitytoprotect.org.

41

Помимо исследовательского проекта для УООН/МИИЭР, я и мои коллеги из Европейского института Сассекса начали в 1995 г. исследовательский проект для Европейской комиссии по реконструкции на Балканах. См.: Bojicic Vesna, Kaldor Mary, Vejvoda Ivan. Post-war reconstruction in the Balkans // SEI Working Paper, Brighton: Sussex European Institute, 1995. A shorter updated version is published in European Foreign Affairs Review. Autumn 1997. Vol. 2. No. 3. См. также доклад проекта ПРООН «Evaluation of UNDP support to conflict-affected countries». undp.org.