скачать книгу бесплатно
Сталин вдруг задумался и повторил любимое Ленинское выражение стоиков:
«Желающего судьба ведёт, несогласного тащит».
Настоящий коммунист не должен уподобляться рабу из притчи. Бороться, не жалея сил, за лучшее будущее и справедливый мир.
Только тогда можно будет с гордостью сказать:
«Теперь так будет долго!»
Приговор Сталина за нокаут члену ЦК
Сталин попросил узнать – правда ли, что Шолохов побил главного пропагандиста ЦК партии. После этого звонка ждали большой беды. Впрочем, решение вождя оказалось совершенно неожиданным.
Речь про малоизвестную историю, приключившуюся с заведующим отдела агитации и пропаганды ЦК Алексеем Стецким. Фигура любопытная, в левом движении со студенческой скамьи и всё-то по линии пропаганды.
В какой-то момент, правда недолго, даже редактором «Комсомольской правды» поработал. Но, в основном, на партийных постах.
Надо понимать, что к моменту исторической драки Стецкий всячески старался выступать «святее Папы Римского». Потому как на биографии притаилось нешуточное пятно.
Стецкий, когда не стало Ленина, полностью примкнул к Бухарину. Был одним из самых яростных его сторонников. Но как только бухаринская оппозиция оказалась разгромлена, Стецкий тут же перебежал в стан Сталина. И принялся с ещё большей яростью Бухарина обличать.
Сохранилось любопытное письмо Сталину этого пропагандиста. В письме Стецкий решительно отмежёвывается от Бухарина и просит ни в коем случае его не связывать с именем бывшего патрона.
Что характерно, письмо датировано январём 1937 года. До процесса над Бухариным и приговора ещё полтора года. Но Стецкий очень чутко сделал стойку на линию партии и выбрал сильнейшую сторону.
Вот как пропагандист писал Сталину:
«Что касается моего письма Бухарину, то оно относится действительно к тому времени, когда я был не всегда и не во всем чист, то есть когда я принадлежал к Бухаринской группе. Теперь мне совестно вспоминать об этом.
Но уже в то время назревало мое расхождение с Бухариным: по вопросу о коллективизации; по вопросу о самокритике… Когда же Бухарин выступил и против индустриализации, то я понял, что мне с ними не по дороге».
Далее Стецкий пишет, что тогда же объявил о разрыве с группой Бухарина. Забавная подробность, пропагандист пишет Сталину, что заявил о своём решении Сергею Мироновичу.
По всей видимости, речь про Кирова. Которого два года как убили. Потому проверить правдивость слов уже никак нельзя.
Кстати, Стецкий тут же оговаривается, что самому Бухарину ему заявить прощальный привет так и не довелось. Мол, не хотел Бухарин с ним встречаться. Пришлось передать через Слепкова. Выглядит, мягко говоря, странно.
Кстати, тоже любопытный кадр. На известном допросе прокурор Вышинский прямо спрашивал Бухарина зачем тот посылал Слепкова на Северный Кавказ. Не ставилась ли тому задача поднять там восстание против советской власти.
Бухарин, на удивление, отнекиваться не стал:
«Слепкова я посылал как квалифицированного человека по организации повстанческого движения. Но Слепков на месте мог, ориентировавшись и узнав, какие там имеются организации, мог предпринять некоторые шаги помимо меня».
В общем, непросто всё было у товарища Стецкого. Кстати, через полтора года Бухарин подробно расскажет и об участии Стецкого в его группе. Почему-то Бухарин окажется не в курсе, что пропагандист с ним решительно размежевался.
Хотя в том же письме Сталину Стецкий писал:
«Дальнейшее Вам известно и могу Вас заверить, что с той поры никаких отношений с ними у меня не было, и я их рассматривал, как врагов».
Уже с середины тридцатых Стецкий решил от партийной борьбы сбежать в тихую гавань. И фактически возглавил Союз советских писателей.
Конечно, формально главой союза был Горький, но фактически все организационные вопросы забрал себе Стецкий. Собственно, когда пропагандист перешел командовать отделом партийной агитации ЦК он по-прежнему считал себя главным начальником, присматривающим за писателями.
Вспоминают, что Стецкий любил давать советы именитым писателям. Как было бы правильно выписать, показать того или иного персонажа. Как подчеркнуть партийную линию в книге. Причём, давать советы в довольно грубой форме.
Нравилось это не многим. С Шолоховым, к примеру, коса сразу треснулась о камень. Автор «Тихого Дона» вполне внятно объяснил, что сам как-нибудь разберётся как ему быть со своими персонажами.
Стецкий натурально закусился. На очередном совещании у Сталина озвучил чуть ли не прямой донос на Шолохова. Мол, зазвездил автор, а Григорий Мелехов у него – вообще антисоветской контрой вышел.
Стецкий заявил, что Шолохов его не слушается. И даже попросил вождя как-то повлиять на распоясавшегося писателя.
Сталин задумчиво раскурил трубочку и вместо приказа немедленно тащить на ковёр писателя, принялся вежливо воспитывать главного по агитации:
"Нельзя вмешиваться, товарищ Стецкий, в творческий процесс художника. Нельзя ему диктовать что-либо".
Стецкому хватило не надолго. В очередной раз в компании писателей разгорячённый напитками Стецкий принялся откровенно ругать книгу Шолохова. Досталось по полной и Мелехову. И разложенец он у писателя, и белым сочувствует, и вообще контра. Да ещё и подначил писателя:
«Ты, Шолохов, не отмалчивайся!»
Шолохов, кипя от злости, всё-таки взял себя в руки. И спросил как ему лучше ответить главному пропагандисту. Как члену ЦК партии или лично как Лёше Стецкому. Тот кивнул, чтобы отвечал лично.
Шолохов спокойно подошёл, размахнулся и крепко приложил Стецкому в челюсть. Скандал, так с большим начальником никто не обращался. Понятно, ничего хорошего для Шолохова после такого обхождения с членом ЦК не ждали.
На следующий день из приёмной Сталина писателю позвонил Поскрёбышев. Секретарь уточнял правда ли, что на критику «Тихого Дона» Шолохов ответил таким образом? Шолохов убито, но честно подтвердил, что всё так и было. Секретарь поблагодарил и повесил трубку.
Ещё через четверть часа новый звонок. Снова у аппарата Поскрёбышев. Очень короткое сообщение для товарища Шолохова:
«Товарищ Сталин считает, что Вы поступили правильно».
Вот так, вождь прекрасно разобрался в ситуации и защитил писателя от нападок партийного чиновника своим авторитетом. После этого звонка доставлять какие-то неприятности Шолохову главный пропагандист уже просто не мог.
Судьба самого Стецкого сложилась нерадостно. Конечно же, не в перепалке с Шолоховым дело. Потянул агитатора за собой на допросах гражданин Бухарин. Наговорил столько, что отпираться было поздновато. И про подготовку свержения советской власти, и про план отделить от Союза Сибирь. И про высокие должности, которые обещали Стецкому после переворота.
Так что нападал на «контру» Мелехова агитатор зазря, не помогло. Был осуждён и расстрелян в 1938 году. При Хрущёве, конечно, реабилитирован как жертва Сталинских репрессий.
А Шолохов продолжил писать свой великолепный роман и публиковать по главам в «Новом мире». Не оглядываясь на подсказки агитаторов из высоких кабинетов. Писал про подлинную жизнь казачьей станицы, за что и любим до сих пор.
Потому как главные слова, чтобы этот роман состоялся, тоже были сказаны товарищем Сталиным:
«Великому русскому писателю Шолохову должны быть созданы хорошие условия для работы!»
Нарком Сталина с пулемётом на ГУМе
История ареста наркома Ванникова разбиралась не раз. Выдвигались самые неожиданные версии. Вплоть до баек как Сталин коленкой нажимает секретную кнопку под столом и наркома на выходе из кабинета берут под белы рученьки мрачные костоломы из НКВД. Достоверность таких рассказов, мягко говоря, вызывает вопросы.
Наткнулся на подробный разбор этого ареста от человека, хорошо знавшего Ванникова. Более того, работавшего с Ванниковым после освобождения в соседних кабинетах. Оба были замами наркома вооружений Устинова. Да-да, того самого позднее многолетнего Брежневского министра обороны.
Рассказывал об аресте генерал инженерной службы, зам наркома вооружений Владимир Новиков. Напомню, история была в том, что наркома Ванникова и ряд его заместителей арестовали за две недели до нападения гитлеровцев. А через месяц так же внезапно вернули на работу. Правда, Ванников вышел уже не наркомом, а замом к Устинову, но всё равно, пост министерский.
Новиков вспоминал, что после освобождения к нему пришли четверо. Сам Ванников, его заместитель Барсуков, бывший начальник патронного управления Ветошкин и директор Чарский. Приехали в наркомат сразу из тюрьмы, чтобы узнать свою дальнейшую судьбу. Сначала к Сталину, потом в наркомат. Больше того, от Новикова Ванников поедет обратно в тюрьму забирать вещи.
Новиков приписывает заслугу освобождения всех четверых хитрому замыслу Ванникова. Время было непростое, колеса государственной машины иногда крутились с большим скрипом. Даже по ложному обвинению можно было загреметь надолго, пока разберутся, да и станут ли разбираться.
Опять же, ответственность наркома гигантская. Срывы-то производства были, никуда их не спрятать. А пойди разберись, где тут недоработка, где халатность, а где прямое вредительство.
Ванников решает «запустить дурочку», соглашается на всё. Больше того, выдумывает в показаниях самые невероятные обстоятельства. Чтобы всякому было понятно – такого и быть-то не могло, ерунда какая-то.
Ванников сообщает следователям, что готовил покушение на товарища Сталина. Приводит совершенно зверские подробности. Как поднимался на крышу ГУМа и присматривал местечко для авиационного пулемёта. Так и говорит:
«Я собирался крупнокалиберный пулемет затащить на ГУМ, и когда товарищ Сталин будет выезжать из Кремля, дать по нему очередь из этого пулемета».
Причем, сам Ванников говорит, что его не запугивали. Ни каким образом не били, и не пытали, чтобы там не сочиняли либеральные писаки. Весь этот полёт фантазии нарком выдавал по собственной воле.
Следователи НКВД, конечно, кривились, но дело маленькое – говорит, пиши. Так весь этот бред и околесица оказались в показаниях наркома. В таком виде показания и легли на стол Сталину, когда тот поинтересовался как идёт дело о вредительстве в наркомате.
По рассказу Новикова, товарищ Сталин при первом же знакомстве с делом сделал замечание, что тут какая-то глупость. Ванников либо невиновен, либо «валяет Ваньку» и надо разобраться что же было на самом деле.
При этом реальные-то проблемы в наркомате никуда не делись. Пожалуй, важнейший по военному времени наркомат, а с государственными заданиями не справился.
Сталин решает дать Ванникову шанс исправиться. Уже на десятый день после нападения фашистов Сталин поручает Ванникову в тюрьме подготовить план развёртывания военных заводов на мобилизационные рельсы. А задачи ставились немаленькие, выпуск вооружений нужно было нарастить от двух до трёх раз. И нарастить срочно!
Ванников оговаривается, что подробности ситуации ему неизвестны. Тем более, после нападения гитлеровцев многое могло поменяться. Тем не менее, пишет подробно свои соображения. Что нужно сделать в первую очередь, где возникнут сложности и нужно особое внимание, где понадобится помощь из резервов.
Новиков передаёт слова Ванникова, что после составления такой записки бывшего наркома вызвал Сталин. Прямо из тюрьмы Ванников попадает на правительственное заседание у Сталина с Молотовым и Маленковым.
Записка бывшего наркома была Сталиным уже подробно изучена и проработана. Проект был с многочисленными пометками красным карандашом. Сталин высоко ценил знания Ванникова как профессионала своего дела.
Сталин был вынужден признать:
«Ваша записка – прекрасный документ. Вы во многом оказались правы… Мы ошиблись».
И прямо на заседании предложил забыть обиды, все обвинения снимаются. А Ванникова ждёт ответственный пост зама наркома вооружений. В шутку Сталин добавил примирительно:
«Я ведь тоже сидел в тюрьме».
Чувство юмора и отчаянность перед авторитетами не оставили Ванникова и в этой ситуации. Не удержался и подпустил ехидную шпильку:
«Вы, товарищ Сталин, сидели как народный герой, а я как враг народа, германский шпион».
На прямой вопрос Сталина, зачем Ванников в показаниях сообщал всякую ерунду про пулемёт на ГУМе, бывший нарком лукаво сказал, что боялся избиений. Уж лучше расстрел. Хитрил, понятно.
Сталин спросил какие будут у освобождённого ещё пожелания. Ванников ответил, что для себя ничего не просит. Только, чтобы выпустили товарищей, которых арестовали вместе с наркомом. Уж если он не виноват, то они и подавно.
Так вчетвером и пришли к Новикову в кабинет. И опять для себя не просили ничего, попросили поспособствовать, чтобы очистили их доброе имя. Чтобы Новиков позвонил заму Берии и тот дал поручение вернуть освобождённым их ордена.
Новиков, действительно, позвонил Кобулову и передал, что раз все обвинения с товарищей сняты, то негоже лишать их наград. На следующий день награды были всем четверым возвращены.
Ванников и Барсуков стали заместителями наркома. Работы прибавилось и новым замам дело нашлось, не смотря на то, что уже были назначены новые замы. Ветошкин вернулся командовать патронным главком. Вернулся на директорскую должность, правда на другой завод, Чарский.
Никаких вредных последствий для Ванникова опала и арест не имели. Уже в феврале 1942 года возглавил самостоятельный наркомат боеприпасов и командовал им всю Отечественную.
А после Победы ещё более важное поручение лично от Сталина. Ванников под прикрытием работы в министерстве сельхозмашиностроения возглавляет на самом деле Первое главное управление при Совмине.
По сути, это наш Манхэттенский проект и немного покруче. Целая атомная отрасль в секретном режиме. Первейшая задача, конечно, была догнать и перегнать американцев по созданию атомной бомбы.
Задача была решена блестяще. На пятнадцать лет раньше, чем было в подписанной через неделю после успешных испытаний нашей бомбы справке ЦРУ. Когда аналитики просчитывали, что Сталину еще 15 лет не создать атомную бомбу, в Кремле уже поднимали шампанское за успех.
Такая вот история про готовившего злодейское покушение на Сталина с крыши ГУМа наркома Ванникова. И три Золотых звезды Героя Социалистического Труда на его кителе. За дело звёзды-то.
Нарком отпустивший дочь Сталина
История побега дочери Сталина Светланы – трагическая. Для неё самой в первую очередь. Попала под влияние западных спецслужб, поменяла родную страну и память об отце на что-то другое. Вряд ли Сталинский нарком Иван Бенедиктов подозревал, что дело зайдёт так далеко. Отдал последний долг ушедшему вождю и только.
При этом Бенедиктов – фигура нечеловеческого масштаба и крайне необычной судьбы. Кидало его в столь разные сферы, что поражаешься: от театра и колхоза до атомного института и зарубежных посольств.
Начинал Иван в пятнадцать лет на текстильной фабрике. Потом работал грузчиком в театре. Потом выучился на экономиста в Тимирязевской академии.
Поработал в наркомате земледелия Узбекистана, служил в Красной армии, затем командовал московским трестом совхозов, выращивающих овощи. Занимался научной работой в сельхоз институте. Когда всё успевал?
В тридцать пять лет Сталин поставил талантливого специалиста по сельскому хозяйству наркомом совхозов РСФСР. А потом и наркомом земледелия всего СССР.
Гигантская работа ведомства Бенедиктова в предвоенные и военные годы хорошо известна. В сорок первом страна сразу потеряла больше половины посевных площадей и регионы, в которых выращивались самые большие стада.
Только благодаря ударной работе по эвакуации того, что можно было спасти, на восток… Благодаря освоению новых, не самых плодородных земель в Средней Азии, на Алтае, в Сибири удалось обеспечить страну продовольствием.
А заодно именно Бенедиктов придумал и воплотил ВДНХ как мощный двигатель всего Советского хозяйства. Да-да, начиналось всё со Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Помидоров и тыкв-рекордсменов, которые самолётами везли в Москву на выставку.
Многолетний министр сельского хозяйства оказался способен решать самые нестандартные задачи. Например, в 1945 году, когда острейшим образом встал вопрос создания Советской атомной бомбы, именно Бенедиктов, наряду с учёными физиками, оказался среди организаторов.
История поразительная, проект третьей Лаборатории Академии наук вели трое государственных деятелей. На минуточку, это первый работающий реактор на тяжёлой воде. И задача одна – создание ядерного щита.
Так вот, эти трое вполне понятны. Борис Ванников, многолетний нарком боеприпасов, академик-ядерщик Алиханов и генерал от инженеров, опять же по боеприпасам, Борисов. Только ознакомившись с проектом, Сталин отдаёт его на доработку Бенедиктову!
Как такое возможно? Бенедиктов – не физик, не инженер и не генерал. Как может главный агроном страны давать советы о создании атомной бомбы?
Оказалось, может. Организатором Бенедиктов был блестящим. И его доработки в проект оказались крайне по делу. Именно по редакции Бенедиктова и были запущены работы по созданию Лаборатории.
Крайне любопытный ход Сталина. Пусть человек со стороны, не погружённый в проблему посмотрит свежим взглядом. И ведь оправдалось, реактор заработал в кратчайшие сроки.
Что характерно, таких людей, как Бенедиктов, большие начальники не терпели. Как только Сталина не стало, пары недель не прошло, министерство было расформировано. А Бенедиктова отправили куда подальше – послом в Индию.
Талантливого и уважаемого министра земледелия боялись как конкурента со страшной силой. Бенедиктов никогда не занимался дипломатической работой, не имел подготовки по тому региону, не знал местных языков. И тем не менее, в роли Чрезвычайного и полномочного посла оказался снова крайне успешен.
Правда, через полгода новые партийные начальники завалили уборочную и пришлось срочно возвращать Бенедиктова из Индии в министры. Налаживать работу колхозов.
Кстати, именно Бенедиктов подготовил подробный план освоения залежных земель. И главное – распашки целины. Не его вина, что Хрущев крайне толковый план поставил с ног на голову.
А уж Хрущевская идея «неперспективных деревень» вызвала у Бенедиктова яростное неприятие. Хрущев, по сути, предлагал уничтожать не самые урожайные колхозы Нечерноземья и бросать вместо этого все силы на целину. Да ещё эта кукуруза в непригодных для неё районах.
