скачать книгу бесплатно
– Шутишь? Меня так прихватило, я и голову поднять не успела. Люд, спасибо тебе огромное. Из учётки вышла?
– Конечно, – хмыкнула Людмила. – По-моему, он на меня запал.
Юля глянула мельком на зоб, похожий на мешок под клювом индюка и сказала:
– А телефон взяла? Чего ты теряешься.
– Ай, – отмахнулась Людмила. – Это ты не особо разборчивая. Я не готова первому встречному свою жизнь открывать.
– Ты – большой молодец, – сказала Юля и вышла из комнаты.
Всё, что чувствовала она тогда, на выпускном, 15 лет назад, вдруг врезало ей в нос. Она словно снова сидела с ним на трубе за школьной котельной, кутаясь в пахнущий им пиджак и слушая пьяные разговоры, и даже его почти невменяемое состояние тогда не оттолкнуло. Что с людьми делает любовь?
Можно было бы обрадоваться. Чувства не угасли. Он вот, рядом. Все его контакты, слава системе госуслуги, на расстоянии одного запроса. Бери и воплощай в жизнь всё что не получилось тогда, в школе. Один момент: какая может быть у неё жизнь с любимым человеком, если он решил воспользоваться своим конституционным правом не жить? И что теперь с этим делать ей?
Может, просто забыть и жить дальше, как она жила до этой случайной встречи в Кунцево? Юля уже знала, что не получится. И какого хрена Борзова принесло именно в тот Центр, где работает она, если в Москве таких точек около 200? А в их отделении 30 окон, и две смены. И почему ты, Макс, припёрся именно в моё окно?
Юля глянула на своё окошко. Новых клиентов не было. Она быстрым шагом проскользнула к старшей. Обняла за плечи.
– Зоечка Иванна, 15 минуток, пожалуйста, мне в туалет надо. Что-то живот прихватило.
После сухого кивка головой, Юля влетела в пустой туалет для персонала, заперлась в кабинке и завыла немой волчицей. Терпеть больше не получалось, да и не перед кем. Щеколда дарила чувство ложной защищённости. Щели под и над дверью намекали, что орать не стоит. Из Юлиных глаз брызнули слезы.
Она поняла точно, абсолютно точно: Макс – он, тот самый, кроме которого никто не нужен, рядом с которым никто не интересен. Юля увидела с абсолютной ясностью, что все прошедшие годы он был настоящим, а она просто подбирала суррогат, который сможет его заменить. Вот только беда: времени нет. Месяц на сбор доков, три на раздумья и Макса не будет.
Если не передумает… Если не передумает! Всхлипывая, она чувствовала, как твердеет её нутро. Нет смысла биться в истерике. Она не знает, получится ли, но, если не попытаться… Сможет она жить дальше?
Умытая, с красными глазами, но свежим макияжем, Юля вернулась к своему рабочему отсеку. Заявление Максима со всеми его контактными лежало на столе. Юля достала телефон и сделала несколько снимков. Теперь его копия лежала в отдельной папочке в памяти, и она будет открывать ее очень часто.
А в списке действий на сегодня появился первый пункт: этого долбанного нарцисса Игорька выкинуть из жизни. Давно надо было… Никто, кроме Максима, её больше не коснется. Никогда.
2
В паре километров на юго-запад от Юлиного ЦЭП, в мёртвой пробке на Можайке стоял Макс. Его переполняла дурная радость. Подписанное заявление приятно щекотало нервы, где-то внутри чуть потряхивало от необратимости принятого решения, но это в фоне. Важно, что теперь он сделает то, о чем давно мечтал, легко, без боли и не бесполезно. Завершит своё сеппуку изящным завитком. Давно Макс не чувствовал себя настолько живым.
Отбивая такт по рулю, он подпевал "Maneskin":
– Бэггин, Бэггин юууу, пут ё лавин хенд аут, бэйбе! [Умоляю, протяни мне любящую руку, малыш]
Счастье омрачала только одна мысль. Дома, в малогабаритной двушке ждала жена. Сейчас – не человек, а вопрос, который надо закрыть.
– Бэггин, бэггин ю [Умоляю, умоляю тебя]
О чем умолять? Отпусти, дай уйти? Макс представил, как вспыхнут и погаснут её глаза, как безжизненно, опустятся уголки её губ. Она будет судорожно подбирать аргументы, не понимая, что они не сработают.
– Айм он май низ вайл бэггин [Умоляю, стоя на коленях]
Не стоило вообще встречать её 12 лет назад. Было бы проще. Макс тогда подумал, что любовь заполнит пустоту, даст желание жить. Любовь пришла, пустота осталась. Оказалось её недостаточно. Её всегда недостаточно. Он любил так, что отдал бы жизнь ради неё, но жить ради неё выше его сил.
– Эн эмпти шелл ай юзд ту би [Я был пустой оболочкой]
И был, и остался, ни в чем нет смысла.
"Чужое место, чужой воздух. Так и скажу." – думал Макс, проговаривая будущий разговор. Ей будет больно. Она его любит, Макс это знал. Глаза-льдинки. Наверное он один знал, сколько в них на самом деле огня. Ему придётся вытерпеть её боль. Тянуть больше нельзя. Программа "Свободный выбор" вызвала серьезное бурление в обществе. Вдруг её отменят и Макс не успеет. Он не мог опоздать на этот ковчег, зная, что другого не будет. Страх предстоящего разговора смешался с жалостью к жене, забурлил в груди.
– Бэггин, бэггин юууу [Умоляю, умоляю тебя]
Макс уже не пел, а орал, заплевывая лобач своего старого пассата. Руки колотили по рулю со всей дури. Снаружи вразнобой загудели клаксоны. Макс поднял глаза, за лобовым стеклом все так же торчала широкая корма крузака. Обернулся вправо. В соседнем кашкае сидел бородатый отец семейства и удивлённо таращился на Макса, его толкала в плечо раздраженная толстуха. Двое таких же толстых детей дрались друг с другом на заднем сиденье. В глазах бородача промелькнуло понимание. Он встрепенулся, отпихнул локтем жену и дал газу по освободившейся полосе. Макс врубил поворотник и вывернул из-за крузака за ним, подрезав устремившуюся за кашкаем соляру. В черном Ленд-Крузере лощёный мужчина в деловом костюме тупил в мобилу.
***
Дома, в Сетуни, Таня ждала его возвращения. Как только провернулся ключ в замке, она выбежала в коридор. Обняла мужа, обеспокоенно вглядываясь в его глаза.
– Где ты был, Макс?
Макс отстранил ее и прошел в комнату. Он молча положил на обеденный стол копию заявления в фирменной папке c буквами ЦЭП.
Таня села за стол, достала листок бумаги, пробежала глазами. Дыхание перехватило.
– Зачем?
Макс подошёл к ней сзади, зарылся в копну её вьющихся волос, вдохнул её запах.
– Это выход – выдохнул он. – Другого не будет. Я не могу, прости меня, пожалуйста.
Таня повела плечами, сбрасывая его руки.
– Сядь и давай поговорим
Макс сел напротив. Таня, пытаясь справиться с волнением, молчала. Тишину нарушало только тиканье часов на стене. На Макса накатила запредельная тоска. Захотелось встать и уйти, исчезнуть, ничего не объясняя, но так поступить с женой он не мог.
Наконец, Таня протолкнула комок в горле и спокойным, ровным голосом сказала:
– Я знала, что ты это сделаешь. Не надо играть бровями, не в театре.
Макс сидел молча, положив руки перед собой. Таня вздохнула:
– Извини. Я всё знаю, но я не понимаю.
Длинные паузы, мучительно подобранные слова. Можно было бы заплакать. Он обнимет, прижмет, губами осушит слёзы, но это не поможет. Таня чувствовала, это не вернёт ему желание жить. Надо быть максимально спокойной и рассудительной. Убедительной. Это какой-то сумасшедший бред. У любого человека есть инстинкт самосохранения. Желание Макса противоречит человеческой натуре.
– Можешь объяснить почему? Ты для себя сформулировал причины? Что тебя так мучает?
Макс поднял на неё глаза. Совершенно пустые. Таня не смогла прочитать в них никаких эмоций.
– Я в детстве читал сказку про доппельгангера. Злобный тролль похитил ребёнка и подложил вместо него глиняного болвана. Вот и я… Тролль сожрал мальчика, а вместо него подкинул безжизненную куклу. Чтобы никто не заметил подмены, куклу научили притворяться живой, но человеком она так и не стала.
Таня взяла его за руку:
– Макс, мы не в сказке
– Жизнь бывает страшнее сказки – пожал он плечами. – Я живу чужую жизнь, дышу чужим воздухом, занимаю чужое место. Больше не хочу.
Таня почувствовала раздражение. От всей сцены тухло тянуло провинциальным театром. Он так не может. А она может? Её чувства совсем неважны? С губ сорвалось едкое:
– По бумажке текст заучивал?
Сказала и сразу пожалела об этом. Макс, грустно глядя ей в глаза, ответил:
– Нет. Слишком часто об этом думал
Татьяна поняла, что этот бой проигран. Никакие слова ничего не изменят. Она достала из-за книг пачку сигарет и вышла на балкон. Макс вышел за ней, обнял сзади, прижался щекой к её щеке. Таня курила, Максим втягивал ноздрями дым, смешанный с её дыханием.
– Зачем ты куришь? – с лёгкой укоризной спросил он.
– Как бы немного нервничаю – ответила Таня – Ты останешься?
– Нет – вздохнул Макс – Уйду, так будет легче нам обоим
Таня затушила сигарету. Надежда почти истаяла, но отпустить его сейчас она не могла. Таня повернулась к нему, твёрдо посмотрела своими льдистыми глазами.
– Мы прожили вместе 12 лет. Я имею право на прощальный ужин.
Расставание, маленькая смерть, в преддверии смерти окончательной, распалило подуснувшую за 12 лет страсть. Всю ночь Макс и Таня крошили друг другу тазовые кости. Не зная усталости, снова и снова влезали друг другу под кожу, скручивались в тугие жгуты. Оставляли метки на коже синяками и укусами, как коты метят свою территорию. Утром Таня проснулась в тишине, под тиканье настенных часов. Ей не надо было вставать, она и так знала, что Макса больше нет. Нет его вещей, и ноутбука, и зарядки от телефона. Лёжа на спине, глядя в потолок сухими глазами она отчётливо сказала:
– Сдохни, Борзов!
И через несколько минут тихо добавила:
– Сдохни в муках, тварь!
На тумбочке у кровати лежали ключи от машины и квартиры, банковские карты и симка: его прощальная записка.
3
Целый день Юля не знала покоя. Впадала в прострацию, глядя в пустоту расширенными зрачками. Потом лезла в ящик за его заявлением, которое знала наизусть. Обшарила все соцсети, его не было. Находила какие-то одноименные профили, всегда удаленные. Наверное, думала, он. К концу рабочего дня решилась позвонить, абонент не в сети.
Что это вообще? Страсть к приговорённому? Синдром матери Терезы? Юля стала одной из дур, осаждающих тюрьмы, влюбленных в мотающих срок убийц? Когда ввели эту долбанную федеральную программу, в тот же день указом президента отменили мораторий на смертную казнь. Безумных женщин, рвущихся на свидания к приговоренным, стало ненормально много. Юля смотрела документалку на ютюбе с толпой взъерошенных баб и их сушёно-татуированными объектами страсти. Она тоже стала такой. Тухлый запах смерти распалил страсть к незнакомому человеку.
"Убить другого, убить себя, какая разница? Двинутая дура, извращенка!"
Самобичевание не помогало. Чувство было чистым, без гнили. Мысленная грязь к нему не липла.
Измотанная до предела, Юля еле дотянула до конца рабочего дня. Разговор с Игорьком ее не волновал. Мужчина, который был значительной частью последнего года ее жизни резко обесценился. В душе его уже нет, осталось выкинуть из квартиры. Простая техническая процедура. Без эмоций.
В свою квартиру Юля вошла с твердым желанием очистить ее от чужого присутствия в максимально короткие сроки. Игорь выглянул из ванной. Под глазами патчи, бородка и брови идеально подбриты. Капли воды на мускулистой, идеально депилированной груди должны были бы завести, как обычно, но не сейчас. Юля смотрела на него, как на пластмассовую куклу.
Этот – идеально-фотомодельный кусок гламура, себялюбивый объект плотоядных взглядов ее подружек. Тот – усталый, ущербный, с мешками под глазами, с непонятной тягой себя уничтожить. Почему не он выглядывает сейчас из-за двери ванной комнаты?
– За-я, – протянул Игорёк, – я почти закончил, пять минут, оке?
Юля кивнула:
– Поторопись. – И начала набивать сумки его вещами. Растянувшихся "5 минут" как раз хватило на то, чтобы выгрести из шкафов всё.
– Зая, что ты делаешь? – тревожно спросил Игорь, входя в комнату в профессионально-небрежно накинутом халате. Он за последний год поучаствовал в паре профессиональных модельных фотосессий и даже дома старался не выходить из образа.
Юля, закрывавшая молнию последней сумки не обернулась, выставила в его сторону руку в останавливающем жесте:
– Не Зая! Не! Зая!
Игорь подошёл к ней, хотел обнять сзади, но передумал. Чуткий нос уловил резко изменившуюся атмосферу.
– Юль, что случилось?
Юля обладала взрывным характером, но сегодня скандалить не хотела. Не появись этот смертник в ЦЭП, жили бы дальше спокойно и вполне радостно. Это ее заскок, Игорь не виноват. Он нарцисс самовлюблённый, у него косметики больше, чем у Юли, и это ее всегда нереально бесило. Но ничего плохого он ей не делал. Просто все кончено. Если что-то было.
Юля, наконец, повернулась:
– Не случилось ничего. Просто уйди. Пожалуйста. Без разговоров и расспросов.
Брови Игоря взлетели вверх:
– Зай… Юль, я не могу… я люблю тебя. Ну давай поговорим.
Он потянулся к её лицу и Юля не выдержала:
– Если прикоснёшься, меня вырвет.
Игорь непроизвольно отдернул руку:
– У тебя кто-то есть?
Юля молчала
– При бабле? Купил тебя?
Юля молчала
– Сколько месяцев мы вместе? Почти год. Мою любовь на кэш сменяла?
Юля смотрела на Игоря. Губы сами собой растягивались в улыбке. Макс на преуспевающего бизнесмена не тянул, но что-либо объяснять она не хотела.
– Это моя квартира. Одевайся и уходи. Твои вещи я собрала.
Игорь не двигался с места, играл желваками. Юля должна была довести дело до конца.
– Пожалуйста, Игорь, уйди мирно. Я не хочу вызывать ментов. У нас ничего не вышло. Найдёшь другую. Просто уйди.
